— Он причинил нам столько неприятностей! Я всегда говорила мужу, чтобы он порвал с ним всякие отношения. Он такой доверчивый!
— Понимаю вас, — посочувствовал я, предоставляя ей возможность полностью излить душу.
— Нам за глаза хватило давнишнего скандала с пропажей денег, а тут еще это проклятое убийство! Снова начнется газетная шумиха! — Она перевела дух и объяснила: — Все дело в том, что вот-вот начнутся выборы президента местного женского общества «Дочери Пионеров Запада», а я являюсь главным кандидатом на этот пост.
— Вы, конечно, предпочли бы, чтобы Ламберт был убит после того, как вас изберут президентом? — осведомился я.
Но миссис Гамильтон сделала вид, что пропустила колкость мимо ушей.
— Все это жутким образом подрывает наш престиж! — продолжала она. — Я имею в виду себя и моего мужа. Но ничего не поделаешь: у Гамильтона прямо противоестественная страсть ко всяким дурацким предприятиям. Еще до его разрыва с Ламбертом, чему я, не скрою, была очень рада, хотя и потеряла сто тысяч, я втолковывала Гамильтону, что он болван и глупо заниматься рискованным бизнесом, если в этом нет необходимости — у меня, слава богу, достаточно денег для нас двоих! К тому же с таким партнером, как Ламберт! И вот, после всего, что случилось, мой муж решил организовать собственное дело! Про его контору уже пишут в газетах!
— Это, по-вашему, плохо? — спросил я осторожно.
— Это ужасно! Меня в дрожь бросает при мысли, что кто-то из моих друзей может узнать, какой бизнес делает мой муж на импортных погремушках!
— Не вижу в этом ничего дурного, — сказал я. — Напротив, узнав об этом, ваши друзья наперебой бросятся покупать товары вашего мужа и тем самым упрочат позиции фирмы.
Она вспыхнула до корней волос и уже открыла рот, чтобы объяснить мне дорогу вон, но тут входная дверь с грохотом распахнулась и вошел муж.
— Наконец-то! — неестественно громко воскликнула миссис Гамильтон, поскольку запасы воздуха в ее легких в этот момент были весьма значительны. — Познакомься, дорогой, это лейтенант Уилер из полиции. А это, — изящный кивок, — мой муж.
Гамильтон Гамильтон был огромен. Как ни велика была гостиная, но после того, как он вошел, мне показалось, что в ней стало тесно. Его рост был не менее шести футов и шести дюймов, к тому же Гамильтон отличался очень крепким телосложением. Лицо довольно красивое, хотя и немного грубоватое. Губы растянулись в широкой открытой улыбке, обнажавшей ряд белых зубов.
Гамильтон широким шагом подошел и поздоровался да так, что у меня потемнело в глазах.
— Очень рад познакомиться, лейтенант, — прогрохотал он, продолжая трясти мою руку, и я проклял тот день, когда были заведены рукопожатия. — Вас, вероятно, интересует убийство бедняги Ламберта?
— Вы совершенно правы, мистер Гамильтон, — сказал я, поморщившись, и подумал, что Ламберта и в самом деле можно назвать беднягой, но не потому, что он мертв, а потому, что, являясь деловым партнером Гамильтона, он был вынужден ежедневно здороваться с ним за руку.
— Хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Гамильтон, — сказал я, окончательно придя в себя.
— О, конечно! Я всегда рад помочь полиции. Но сначала мы чего-нибудь выпьем!
— Не возражаю.
— Перкинс!!!
Вздрогнули стекла. Миссис Гамильтон заткнула уши.
— Дорогой, — сказала она с упреком, — я тысячу раз тебе говорила, для этих целей есть звонок.
Дверь отворилась и появился Перкинс, похожий на херувима.
— Вы звали, сэр?
Гамильтон уставился на него, как солдат на вошь.
— Послушайте, Перкинс! Какого дьявола у вас кислый вид? Вы нагоняете тоску.
— Я буду веселиться, сэр, — пообещал Перкинс.
— Постарайтесь, — сказал Гамильтон. — Иначе я вас уволю и заведу индийскую танцовщицу.
— Гамильтон! — возмутилась прелестная супруга.
Гамильтон подарил ей очаровательную улыбку.
— Гейл, дорогая, что ты будешь пить?
— Прости, милый, мне что-то не хочется.
— А вы, лейтенант?
— Скотч. И немного содовой.
— Слышали, Перкинс? А мне как обычно — двойной «Том Коллинз».
Перкинс удалился.
— Я вас слушаю, лейтенант, — продолжил он любезно. — Присаживайтесь вот сюда.
Я пересел на жесткое английское сиденье черт знает какого века и стиля, а он расположился напротив в кресле-качалке, тоже старинном и таком огромном, что я бы не удивился, если бы узнал, что прежде в нем отдыхал сам Ричард Львиное Сердце.
— Мистер Гамильтон, вам известны какие-нибудь подробности, связанный с убийством Ламберта?
— Я знаю, что он приехал в полицию уже мертвым!
— Но перед этим он крепко выпил в баре и во всеуслышание заявил, что собирается в полицию, чтобы сделать заявление. Вы не знаете, о чем он мог говорить?
— Даже не могу себе представить. Но насколько я знал старину Ламберта, он вряд ли был способен привести в исполнение подобную угрозу. Впрочем, тюрьма меняет людей.
— И не в лучшую сторону, — заметил я.
— Да… Ведь когда-то Ламберт был славный парень. Веселый, добродушный толстяк. Происшедшее меня просто поразило…
— Гамильтон, — резко прервала его Гейл, — ты говоришь о нем так, будто он был твоим лучшим другом! А это человек, который украл у тебя сто тысяч!
Наступило напряженное молчание. Назревавший скандал, а в этом можно было убедиться, взглянув на изменившуюся физиономию Гамильтона, предотвратило появление Перкинса с напитками.
Гамильтон взял у него стакан и сделал большой глоток. Это подействовало на него благотворно.
— Превосходно, лейтенант! — воскликнул он и сделал еще глоток. — Ваше здоровье!
— Вы были давно знакомы с Ламбертом? — спросил я Гамильтона, стараясь не смотреть в сторону Гейл.
— Мы вместе служили в армии. Когда срок нашей службы истек, мы расстались и пять лет не виделись. Я вернулся на Западное побережье и женился на самой замечательной женщине, какую только мог встретить в своей жизни.
Миссис Гамильтон зарделась.
— Занимался различным мелким бизнесом, — продолжал Гамильтон, — играл на бирже, на скачках и так далее, как вдруг неизвестно откуда появился Ламберт и предложил мне заняться бизнесом с ним на пару. Самому ему не хватало денег для начала. Идея была удачной, и я согласился. Так и образовалась наша фирма.
— А как ваша фирма распалась? — спросил я. — Когда обнаружилась пропажа денег?
— Совершенно случайно. Наше партнерство основывалось на доверии, каждый из нас обслуживал своих личных клиентов, и было неприятно проверять чужие счета. Но вот в один прекрасный день Ламберт ушел из конторы раньше обычного, а тут по срочному делу является один из его личных клиентов. Ему немедленно понадобились деньги; и он хотел выяснить точную сумму, лежащую на его счету. Недолго думая я отыскал в картотеке Ламберта формуляр этого джентльмена, заглянул в него и… остолбенел — там были одни нули!
Я кинулся проверять счета остальных клиентов и обнаружил ту же картину!
Я решил не поднимать шума, пока не поговорю с Ламбертом, — мало ли что могло случиться! — и вернул тому джентльмену деньги по расписке плюс проценты. Около четырех тысяч.
— Ты забыл сообщить одну деталь, Гамильтон, — резко прервала его Гейл. — Деньги, которые ты возвращал клиентам Ламберта, принадлежали мне!
— Да, то действительно были деньги моей жены, — признал Гамильтон, бросив на нее пристальный взгляд. — Я хочу внести ясность, лейтенант, — продолжал он. — Вот уже пятнадцать лет, как я исполняю обязанности жиголо. Меня одевают, кормят три раза в день и регулярно дают на карманные расходы. Я же, в свою очередь…
— Гамильтон!
Гейл в бешенстве вскочила с кушетки и бросилась вон из комнаты. В дверях она обернулась:
— Как ты посмел сказать такое! Этого никогда тебе не прощу!
Дверь с грохотом захлопнулась.
Гамильтон проводил жену долгим взглядом. У него был вид полководца, одержавшего первую победу.
— Надеюсь, вы извините мою жену, лейтенант? — спросил он как ни в чем не бывало. — Она очень эмоциональная женщина.
— Я бы предпочел пока оставить женщин и вернуться к Ламберту. Куда он мог девать украденные деньги? Их ведь было сто тысяч, если я не ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь, черт побери? Но если кому-то и известно, куда он их подевал, то уж, во всяком случае, не мне!
— А как вы думаете, для чего Ламберту незадолго до смерти понадобилось заезжать на Сосновый бульвар? Быть может, он хотел забрать спрятанные там деньги?
— Исключено. Он бы никогда не стал прятать деньги там. Они с дочерью терпеть не могли друг друга.
— Но зачем-то он там был? Дважды.
— Понятия не имею. Даже не знал об этом. — Гамильтон красноречиво пожал плечами.
Я допил свой виски и встал.
— Ну что ж, мистер Гамильтон, благодарю за информацию.
— Не за что, лейтенант!
— Ну почему же? — сказал я и направился к двери.
— Постойте, лейтенант! Я сейчас позову Перкинса — он вас проводит.
— Не надо! — твердо сказал я. — Я прекрасно сам найду дорогу.
— Напоследок полюбуйтесь вот на это, — остановил меня Гамильтон и показал на две китайские вазы, стоящие у камина.
Я обратил на них внимание.
— Жена заплатила за эту пару десять тысяч! Она мнит себя великим коллекционером и утверждает, что это вазы династии Цин и им больше тысячи лет.
Гамильтон поднял одну из ваз и ловко перебросил из левой руки в правую.
— Угадайте, лейтенант, сколько она стоит? Пять тысяч? А вот и не угадали. Десять! Потому что настоящий коллекционер никогда не купит одну вазу, только в паре. А теперь — ловите!!!
Я успел понять только одно: тысячелетний, десятитысячедолларовый и уж никак не менее чем семифутовый снаряд полетел прямо в меня. Рискуя жизнью, я попытался спасти драгоценный сосуд и подставил руки, но ваза, пущенная могучей рукой Гамильтона, видимо, обладала энергией пушечного ядра. Я лишь немного сбил ее с курса, и она, скользнув по моим пальцам, пронеслась дальше, к каменной стене.
Я зажмурился, ожидая услышать грохот, и услышал его. Это был громоподобный хохот Гамильтона. Он хохотал так, что от его смеха дрожала каминная решетка. Я обернулся и увидел, что проклятая ваза продолжает свой круиз по полу, мягко подпрыгивая и кувыркаясь.