удность предстоявшего нам испытания. - Будем называть вещи своими именами - нам придется чертовски жарко! - Мы готовы, капитан, - сказал кто-то, и в рубке послышались возгласы одобрения. Кли Янг встал, взмахнул одновременно четырьмя щупальцами, прося слова, и прочирикал: - Это идея! Это прекрасно! Я, Кли Янг, от имени своих сопланетников ее поддерживаю. Вероятно, мы все заберемся в холодильник, пока будем пролетать мимо Солнца? Мак-Нолти кивнул и сказал: - Все будут находиться в охлаждаемом отсеке и терпеть, сколько можно. - Вот именно, - сказал Кли. - Конечно. Но мы не можем управлять кораблем, сидя в холодильнике, как сорок порций клубничного мороженого. Кто-то должен быть и в носовой рубке. Чтобы корабль шел по курсу, нужен человек пока он не изжарится. Так что кому-то придется выступить в роли жаркого. Он взмахнул щупальцем, упиваясь своим красноречием. - И поскольку нельзя отрицать, что мы, марсиане, значительно легче переносим повышение температуры, я предлагаю... - Чепуха! - сказал Мак-Нолти. Но его резкий тон никого не обманул. Марсиане - немножко зануды, но до чего прекрасные ребята! - Ну, хорошо, - недовольно чирикнул Кли, - а кто же тогда будет котлетой? - Может быть, я. А может, и нет, - сказал Эл Стоу. Он произнес это как-то странно - как будто он был такой явный кандидат, что только слепой мог этого не видеть. А ведь он был прав! Он как раз подходил для этого дела. Если кто и мог бы вынести тот жар, который будет вливаться через носовые иллюминаторы, так это был Эл. Он был силен и вынослив. Он мог многое, чего не мог никто из нас. И, в конце концов, он числился запасным пилотом. Но мне все равно было не но себе. Я представил себе, как он сидит там, впереди, один-одинешенек, и от того, сколько он продержится, зависит наша жизнь, а огненное Солнце протягивает свои пламенеющие пальцы... - Ты?! - воскликнул Кли, сердито уставив выпуклые глаза на две молчаливые фигуры, громоздившиеся на возвышении. - Ну конечно! Только я собрался поставить тебе мат в четыре хода, как ты придумал этот фокус, чтобы убежать от меня. - В шесть, - равнодушно возразил Эл. - Меньше чем в шесть ходов у тебя ничего не получится. - В четыре! - завопил Кли. - И в такой момент ты... Мак-Нолти не выдержал. Он побагровел, как будто его вот-вот хватит удар, и повернулся к размахивавшему щупальцами Кли. - Пропадите вы пропадом с вашими проклятыми шахматами! - заревел он. Все по местам! Приготовиться к разгону! Я дам сигнал общей тревоги, когда нужно будет укрыться, и тогда вы все должны перейти в холодильник.- Он огляделся. Краска понемногу сходила с его лица.- Все, кроме Эла.
Когда ракеты дали полный ход, все стало совсем как раньше. Двигатели протяжно ревели, и мы неслись вперед, волоча за собой хвост грома. Внутри корабля становилось все жарче и жарче - влага сверкала на металлических стенах и текла у каждого по спине. Каково было в носовой рубке, я не знал, да и не хотел знать. Марсиане пока чувствовали себя прекрасно - вот когда можно было позавидовать их нелепому устройству! Я не считал времени, но прошло две вахты и один перерыв на отдых, прежде чем прозвучал сигнал общей тревоги. К этому времени на корабле стало совсем плохо. Я не просто потел - я медленно таял и стекал в собственные ботинки. Сэм, конечно, переносил все это легче, чем другие жители Земли, и держался до тех пор, пока его больному не перестала грозить опасность. Повезло этому механику! Мы сразу же уложили его в холодильник, куда то и дело наведывался Сэм. Остальные забрались сюда, когда прозвучал сигнал. Это был не просто холодильник, а самый прочный и самый прохладный отсек корабля бронированное помещение с тройной защитой, где хранились инструменты и находился лазарет на две палаты с просторной гостиной для пассажиров. Все мы поместились там с большими удобствами. Все, кроме марсиан. Поместиться-то они тоже поместились, но без особых удобств. Им всегда не по себе при нормальном давлении - им при этом не только душно, но еще и воняет, как будто они дышат патокой, отдающей козлиным запашком. Кли Янг на наших глазах достал склянку с духами и протянул ее своему полуродителю Кли Моргу. Тот взял склянку, с отвращением поглядел на нас и демонстративно понюхал самым оскорбительным образом. Но никто на это не отреагировал. Тут были все, кроме Мак-Нолти и Эла Стоу. Шкипер явился через два часа. В рубке, видать, было нелегко - выглядел он ужасно. Изможденное лицо блестело от пота, когда-то пухлые щеки ввалились и были покрыты ожогами. Его обычно нарядная, хорошо сидевшая форма висела на нем, как на вешалке. С первого взгляда можно было сказать, что он жарился там, сколько мог выдержать. Пошатываясь, он прошел мимо нас, завернул в кабинку для оказания первой помощи и медленно, с трудом разделся. Сэм растер его с головы до ног мазью от ожогов мы слышали, как шкипер хрипло стонал, когда Сэм особенно старался. Жар становился невыносимым. Он заполнял все помещение, жег каждый мускул моего тела. Несколько механиков скинули ботинки и куртки. Скоро их примеру последовали и пассажиры, избавившись от большей части одежды. Мой агроном с несчастным видом сидел в плавках, горюя о своих несбывшихся планах. Выйдя из кабинки, Мак-Нолти рухнул на койку и сказал: - Если через четыре часа мы еще будем целы, все обойдется. В этот момент двигатели заглохли. Мы сразу поняли, в чем дело. Опорожнилась одна топливная цистерна, а реле, которое должно было переключить двигатели на другую, не сработало. На такой случай в машинном отделении должен был бы сидеть дежурный механик, но от жары и волнения никто об этом не подумал. Мы не успели опомниться, как Кли Янг подскочил к двери, к которой он был ближе всех. Он исчез, прежде чем мы сообразили, что произошло. Через двадцать секунд двигатели снова заревели. У самого моего уха свистнула переговорная трубка последние два дня радиофоны не действовали из-за солнечных помех. Я вынул свисток и прохрипел: - Да? Из рубки донесся голос Эла. - Кто это сделал? - Кли Янг, - сказал я. - Он все еще там. - Наверное... пошел за шлемами, - догадался Эл.- Передайте ему... от меня спасибо! - Как там у тебя? - спросил я. - Печет, - ответил он. - Плохо... с глазами. - Он помолчал. - Наверное, выдержу... как-нибудь. Пристегнитесь... когда я свистну. - Зачем? - прохрипел я. - Хочу... раскрутить ее. Жар равномернее распределится... И вот я услышал, как он заткнул свой конец трубки. Я тоже всунул свисток на место и передал остальным, чтобы они пристегнулись и ждали сигнала Эла. Только марсианам можно было не беспокоиться: у них хватало первоклассных присосков, чтобы удержаться даже на метеорите. Вернулся Кли. Эл оказался прав: он тащил шлемы для своих ребят. Температура была такая, что даже Кли ослабел и еле управлялся со своим грузом. Марсиане обрадовались, надели шлемы, загерметизировали швы и тут же спустили в них давление до двух десятых. Они сразу повеселели. Чудно было видеть, как они надевают скафандры не для того, чтобы, как мы, хранить воздух, а чтобы от него избавиться... Только они успели одеться и вытащить шахматную доску, как прозвучал свисток. Мы вцепились в ремни, а марсиане присосались к полу и стенам. "Маргаритка" начала медленно вращаться вокруг продольной оси. Шахматные фигуры поползли по полу, потом по стене и по потолку: солнечное притяжение, конечно, удерживало их на той стороне, которая была обращена к Солнцу. Я увидел сквозь шлем сердитое, распаренное лицо Кли, который мрачно уставился на порхавшего вокруг него черного слона. Наверное, в шлеме раздавались самые смачные марсианские выражения. - Осталось три с половиной часа, - прохрипел Мак-Нолти.
Четыре часа, о которых говорил нам шкипер, означали два часа приближения к Солнцу и два часа удаления от него. Поэтому, когда нам осталось два часа, мы были ближе всего к этой раскаленной печи. Это был момент наибольшей опасности. Я этого момента не помню - я потерял сознание за двадцать минут до него и пришел в себя через полтора часа после. О том, что происходило за это время, я могу только догадываться, но стараюсь об этом думать как можно меньше. Солнце, пылавшее жаром свирепо, как глаз разъяренного тигра; корона, протянувшая свои языки к крохотному кораблю с полумертвыми существами, и в самом носу корабля, за совершенно бесполезными кварцевыми стеклами, одинокий Эл глядит и глядит на приближающийся ад... Я, шатаясь, поднялся и тут же свалился, как мешок тряпья. Корабль больше не вращался, а несся вперед, как обычно, и упал я просто от слабости. Чувствовал я себя препаршиво. Марсиане уже пришли в себя - я знал, что они очнутся первыми. Один из них поставил меня на ноги и держал, пока я не начал хоть чуть-чуть владеть своими конечностями. Я заметил, что другой марсианин распростерся поверх лежавших без сознания Мак-Нолти и трех пассажиров. Он закрывал их своим телом от жара. И довольно успешно, потому что они очнулись вслед за ним. С трудом добравшись до переговорной трубки, я вытащил затычку и дунул. Но сил у меня было так мало, что свистка не получилось. Только зря потратил воздух, а мне его и так не хватало. Целых три минуты я стоял, цепляясь за трубку, потом собрался с силами, еле расправил грудь и дунул изо всех сил. На другом конце послышался свисток. Но Эл не отвечал. Я свистнул еще несколько раз, но ответа не было. От частого дыхания у меня закружилась голова, и я опять свалился. В корабле жара была еще страшная; я чувствовал, что высох как мумия, которая миллион лет пролежала в пустыне. Дверь открылась, и Кли Янг медленно, с трудом выполз наружу. На нем все еще был шлем. Через пять минут он вернулся и сказал через диафрагму шлема: - Не добрался до носовой рубки. Трап на полпути горячее печки, и воздуха там нет. Я вопросительно уставился на него, и он объяснил: - Автоматические двери задраены. В носовой рубке вакуум. Это означало, что сдали иллюминаторы. Иначе воздух не мог выйти из рубки. Запасные стекла у нас были, и вставить иллюминаторы ничего не стоило. Но пока что мы летели вперед - может быть, правильным курсом, а может быть, и нет - с пустой, лишенной воздуха рубкой, в которой царила только зловещая тишина. Мы сидели и понемногу приходили в себя. Последним очнулся пострадавший механик. Сэм все-таки выходил его. И только тогда Мак-Нолти заорал: - Четыре часа прошли! Мы прорвались! Слабыми голосами мы крикнули "ура!" Ей-ей, в каюте от этой новости сразу стало градусов на десять прохладнее! Радость придала нам силы - не прошло и минуты, как мы не чувствовали и следов слабости и рвались в