А ты, Орест, стопы направь на Истм,
К брегам Кекропии блаженной ближе…
О, тяжесть мук убийцы пережив,
Свободен ты и долго счастлив будешь.
О Зевса сыны! Божественный слух
Мы ваш утрудить дерзнем ли мольбой?
Дерзайте: вас кровь, о девы, не кроет!..
А к речи Ореста склоните ль вниманье?
О да, Аполлон подъемлет вину[26]
И крови и зла.
Вы боги и братьями были
Убитой жены…
Зачем же, зачем этот ужас?..
Тяжелый млат судьбы сковал
Худую речь для вещих уст.
Иль и меня его глагол
Кровь матери пролить опутал?
На общее дело одна вас сковала
Обоих судьба,
Проклятие в роде сгубило…
Сестра дорогая! Тебя не видал я
Так долго и ласки минутной лишаюсь,
Тебя покидая, тобою покинут.
Ей дом остается и муж, и ее
Не в горе покинешь; но город
Аргосский ей, точно, не видеть…
О, есть ли в груди стенанья больнее
Стенаний разлуки с отчизной?
Увы! От палат отцовских вдали
Чужими судим я буду за кровь
Родимой.
Дерзай! Ты придешь
К священным стенáм Паллады… дерзай!
О милый Орест! Ты грудью ко мне
Прижмись, и нежнее:
Оторваны мы от сени отцов,
О матери кровь, проклятьем твоим.
Ты к сердцу прильни и плачь надо мной,
О, плачь, как над мертвым в могиле!
Прощальная речь… Как страшно звучишь
Ты в сердце бессмертном!
Вы ж, о муки людей, обреченных страдать,
Вы слезой закипаете в боге…
Не видеть тебя!
Лучами очей не сливаться!
С нежных уст, о последний привет…
Ты, о город, прости!
Будьте счастливы долго, подруги.
Уходишь… так скоро… а дружба и клятвы?
Лицо мое слезы покрыли… Прости мне…
Уходит с Пиладом.
Прощай же и ты, о Пилад,
Будь мужем Электры и счастлив.
Оставь их… а сам скрывайся, беги
К Афинам… Ты видишь, уж вот они, вот:
Собаки ужасные рвутся к тебе;
Не лапы, а змеи, как уголь черны,
И сладки им муки людские…
Орест убегает.
А мы к сицилийским волнам поспешим
Спасать корабли среди бури.
Преступное сердце с эфирных высот
Спасенья от нас не увидит,
Но тот, кто и правду, и долг свой хранил,
И жизнь не позорит, тот мил нам:
Его и под грузом нужды сбережем.
О смертный: обид и нарушенных клятв
Страшися. И свят и свободен,
Тебе говорю, как бессмертный и бог.
Диоскуры исчезают.
О, радуйтесь… вы, кому радость дана.
Кто бедствия чужд и не страждет,
Не тот ли меж смертными счастлив?