— Говорю же тебе, я и близко к тебе не подходил.
Сьюзан вернулась к плите, повернула регулятор газа, потом включила вытяжку.
— Это неважно, так что врать ни к чему.
Реджинальд сделал глубокий вдох и попытался заговорить спокойно:
— В последний раз повторяю, я тебя не бил. Меня не было рядом с тобой, и мне не нравится, когда меня называют лжецом.
Сьюзан притворилась, что занята; она открывала и закрывала дверцы кухонных шкафов, и на ее лице появились суровые морщины.
— Иди и прими ванну. Обед скоро будет готов.
Реджинальд вышел из кухни. В холле он едва не наткнулся на Мистера Хоукинса, который взвизгнул и умчался в гостиную.
Обед начался в атмосфере, которая пришлась бы по сердцу эскимосу; оттепель наступила, когда подали сладкое, а с кофе вернулось тепло.
— Дорогая, — прошептал Реджинальд, — поверь мне, пожалуйста, я не.
Сьюзан прервала его, широко улыбнувшись:
— Забудь. Если мужчина не может ударить свою жену, то кто же может?
— Но.
— Ни слова больше. Что мы будем делать после обеда? Посмотрим телевизор, почитаем или пойдем в кровать?
— Давай-ка отведем Мистера Хоукинса на прогулку, а потом недолго посмотрим шоу.
— Отлично, — Сьюзен начала убирать пустые кофейные приборы. — Я помою посуду, потом пойдем.
— Тебе помочь? — Реджинальд привстал.
— Нет, не надо, это испытание продлится не больше десяти минут. В любом случае ты всегда что-нибудь разбиваешь. Сиди в кресле и читай местный листок — там передовица о выращивании свиней.
— Ну, если ты настаиваешь...
Реджинальд встал из-за стола, потом опустился в кресло и после тщетной попытки проявить интерес к местным новостям отложил в сторону газету и закрыл глаза. Приглушенные звуки, которые доносились с кухни, его успокаивали — они подтверждали, что в его уютном маленьком мире все прекрасно. Они напоминали, что у него очаровательная, прелестная юная жена, хорошая работа, с которой он легко управляется, квартира в городе, коттедж за городом, деньги в банке. Он улыбнулся, и это дивное ощущение безопасности помогло ему погрузиться в тихие глубины сна.
Он проснулся мгновенно. Стук тарелок все еще доносился с кухни; издалека, с большой дороги, послышался слабый отзвук рева двигателя, который разнесся над полями, дремавшими под жарким вечерним солнцем. Мистер Хоукинс сидел под столом и смотрел на своего хозяина. Реджинальд моргнул, а потом, зевнув, проговорил:
— Что с тобой такое?
Обычно безмятежные, бархатисто-коричневые глаза животного налились яростью; все его тело напряглось; когда Реджинальд заговорил, пес обнажил клыки и зарычал.
— Что за чертовщина!
Реджинальд выпрямился, и Мистер Хоукинс мгновенно отскочил и укрылся за креслом, где и скорчился, рыча и не отводя испуганного взгляда от хозяина.
— Сьюзан! — позвал Реджинальд. — Что, черт побери, творится с этой собакой?
Сьюзан вышла из кухни, вытирая руки полотенцем; на ее лице отразилось недоумение:
— Насколько я знаю, ничего. А в чем дело?
— Взгляни на него. — Реджинальд указал на рычащего пса, которые спрятался еще глубже под кресло, так что виднелись только блестящие глаза и белые зубы. — Кто угодно подумает, что я — матушка Дракулы, которая разыскивает бутылочку для младенца. Тебе не приходило в голову, что у него бешенство, нет?
— Боже правый, нет. — Сьюзан нагнулась и нежно позвала: — Мистер Хоукинс, иди сюда, мальчик.
Мистер Хоукинс подбежал к ней, слабо виляя хвостом; он хныкал, когда Сьюзан гладила его по голове и теребила мягкую шерсть.
— Бедный малыш, это жара тебя так извела? Да? Хочешь хорошую прогулочку? А? Хорошую прогулочку?
Эта перспектива вызвала у Мистера Хоукинса признаки сильнейшего удовлетворения; он танцевал, выражая счастье и восторг.
— С ним все в порядке, — сказала Сьюзан, выпрямившись. — Должно быть, твое лицо его напугало.
— Он сам меня чуть до припадка не довел, — Реджинальд поднялся. — Он с самого моего приезда какой-то ненормальный. Может, все-таки надо его показать ветеринару.
— Ерунда, он в порядке, — Сьюзан вышла в холл, и пес потрусил за ней. — Думаю, все это из-за жары. Как ты думаешь, мне плащ одевать?
— Нет, иди как есть, будешь шокировать местных жителей. — Реджинальд усмехнулся, потом нахмурился, увидев шестидюймовый след на правом плече Сьюзан. — Но если подумать, возможно, тебе лучше все-таки куртку или что-нибудь еще надеть. Пока мы гуляем, может похолодать.
Сьюзан сняла с вешалки в холле тонкий сатиновый платок.
— Накину это. На улице ни ветерка, и я не удивлюсь, если до утра начнется шторм.
Мистер Хоукинс растянулся возле входной двери, и когда Реджинальд ее распахнул, пес зарычал и что есть духу вылетел на садовую дорожку и проскользнул в дыру в изгороди. Реджинальд мрачно улыбнулся, когда закрыл дверь и последовал за Сьюзан к воротам.
— Что-то беспокоит эту проклятую собаку.
Выйдя на дорогу, Сьюзан взяла Реджинальда за руку и они медленно пошли под синеватостальными небесами.
— Не глупи. Он просто играет. Все дело в жаре и возбуждении.
— Ага! — Реджинальд кивнул. — В таком случае понимаю, что он чувствует. Какое сочетание...
Они свернули с дороги, добрались до перелаза и двинулись дальше по густой летней траве, пока заходящее солнце окрашивало склоны далеких холмов в золотисто-коричневый цвет. Мистер Хоукинс радостно носился взад-вперед, обнюхивая кроличьи норы, приветствуя деревья, возвращаясь в те времена, когда его предки не признавали власти ни людей, ни иных зверей. Сьюзан вздохнула:
— О Боже, можно целую вечность провести, бродя по английским полям на закате.
— О ад, — ответил Реджинальд, — можно целую вечность провести в вагоне подземки в час пик.
Несколько минут они шли молча; Сьюзан поправила свой платок, а Реджинальд смотрел на нее, и небольшие морщины появились у него на лбу.
— Сьюзан, а если что-то по-настоящему...
— Что-то по-настоящему — это о чем?
Реджинальд покачал головой:
— Ничего. Забудь.
— Нет, скажи мне. Что ты хотел сказать?
— Это было неважно. — Он погладил Сьюзан по руке. — Просто случайная мысль.
Солнце уже село, когда они снова прошли по садовой дорожке, и полная луна заливала коттедж и окрестные лужайки, окрашивая кирпичные стены и милый маленький садик холодным серебристым цветом. Сьюзан тихо посмеивалась, а Реджинальд хмурился; он чувствовал себя усталым и напряженным.
— Дорогой, ты должен признать, что это было смешно. — Сьюзан вставила ключ в замочную скважину, отворила дверь и вошла в холл. — Эта маленькая девочка.
— Да, да, ты уже три раза повторяла, — буркнул Реджинальд, но его раздражение вызвало только новый взрыв смеха.
— Но. — Сьюзан вошла в гостиную и включила свет. — Но эта крошка на глазах у толпы накачавшихся пивом бездельников указала на тебя и сказала. — Сьюзан так развеселилась, что даже не могла говорить, только вытирала слезы. — . и сказала: «Уродливый дядька корчит мне рожи».
— Хорошо, — Реджинальд уставился на Мистера Хоукинса, следившего за ним из-под стола. — Хорошо, это было забавно. И давай об этом забудем, ладно?
— Но видел бы ты свое лицо. Я на мгновение подумала, что тебя вот-вот стошнит.
Реджинальд рухнул в кресло и рассеянно потер левое плечо.
— Скажи, уродливый дядька, хочешь еще что- нибудь выпить после того пива, а?
— Нет, и давай прекратим это.
— Ну что ты! — Сьюзан села на подлокотник его кресла. — Где твое чувство юмора? Она всего лишь маленькая девочка, и вдобавок очень слабая. Я хочу сказать, ты ведь на самом деле не корчил ей рожи, верно?
— Конечно, нет.
— И в чем тогда дело? Из- за чего ты злишься?
— Не знаю, — спокойно ответил Реджинальд. — Я в самом деле не знаю.
— Пойдем в постель, — прошептала Сьюзан. — И поспим несколько часов.
— Угу. — Реджинальд встал, а потом улыбнулся жене. Она обвила руку вокруг его шеи и склонила голову на плечо мужа.
— Ты самый красивый мужчина в целом мире, — сказала она.
Он кивнул.
— Полагаю, ты права.
Они оба смеялись, когда Реджинальд нес Сьюзан вверх по лестнице, а Мистер Хоукинс стоял в коридоре и провожал удаляющиеся фигуры хозяев беспокойным взглядом.
Занавески были раздвинуты, нежный лунный свет рассеивал тени, и супруги лежали рядом, молча ожидая наступления сна.
— Подумай обо всех кроликах, которые мирно спят в своих норах, — прошептала Сьюзан.
— Или подумай о том, как они пожирают капусту фермера Как-его-там, — пробормотал Реджинальд.
Сьюзан захихикала.
— Ты засыпаешь?
— Вроде как.
— А почему ты так захотел спать с правой стороны кровати?
— Какой дурацкий вопрос. — Реджинальд беспокойно зашевелился и отодвинулся подальше от жены. — Потому что это мужская привилегия, полагаю.
На минуту воцарилась блаженная тишина.
— Дорогой, если тебе так надо держать мою руку, не сжимай так крепко.
Ее голос донесся с той грани, где сон и сознание встречались и замирали в хрупком равновесии.
— Я не держу твою руку.
— Нет, дорогой, держишь, и ногтями в нее впиваешься.
— Перестань молоть чепуху и спи.
Внезапно ее тело резко дернулось, и протестующий возглас перешел в крик ужаса.
— Реджинальд, что ты делаешь? Нет...о Боже!
На секунду он решил, что жена шутит какую-то глупую шутку, что это всего лишь не очень тонкий намек, что она не хочет спать; но судорожные подергивания ее ног и прерывистые стоны заставили Реджинальда привстать и быстро включить свет. Когда свет лампы разогнал тьму, отбросив ее к стенам, Сьюзан сползла с кровати и стояла перед Реджинальдом, переводя дыхание, потирая горло и испуганно глядя на мужа. Реджинальд почувствовал слабый запах, нежный, насыщенный, похожий на аромат увядших цветов.
— В чем дело? — Он тоже встал, и Сьюзан прижалась к стене, качая головой.
— Держись от меня подальше!