Коттедж приветствовал их. Уходящее солнце подсвечивало красную кирпичную кладку, раскрашивая нестриженый газон серебристо-золотым цветом, в то время как цветы весело качал своими яркими головками, и в низине сада капуста, казалось, сдержанно их приветствует.
— Как хорошо дома, — разум Кловер был забит клише. — Я всегда говорю, что лучшая часть путешествия — возвращение.
Они открыли окна, разобрали чемоданы, протерли пыль на мебели, постелили свежие простыни на кровать, потом выпили чай — два вареных яйца, черный хлеб и масло. После чая Артур помыл машину, пока Кловер прогуливалась в саду. Спустя какое-то время она показалась на садовой тропинке с огромным кочаном в руках. Артур посмотрел на нее, нахмурился.
— Что ты будешь с ней делать?
— Порежу и сварю, — сказала она с очаровательной простотой.
— Я не люблю капусту .
— Тогда зачем ты ее посадил?
На это у него не было ответа, по крайней мере того, который он мог дать, поэтому он пожал плечами и продолжил полировать капот машины.
— Мне больше нравилась герань, — вскоре заметила Кловер, — но, думаю, от капусты больше толку. В конце концов, герань нельзя есть.
Артур заявил, что насколько он знает, вареная герань не рекомендуется с жареной свининой.
— Я знала одного человека, который ест нарциссы, — задумчиво сказала Кловер, — он... она варила их в молоке и добавляла петрушку. Думаю, это было очень вкусно.
Артур фыркнул и занялся ветровым стеклом.
Кловер вздохнула и придала кочан к своей идеальной груди.
— Один из них деформирован.
— Один из кого?
— Из кочанов.
Артур распылил жидкость для мытья стекол на ветровое стекло, потом энергично протер его желтой тряпкой.
— Наверное, заболел. Посмотрю на него позже.
Кловер снова вздохнула.
— Да, он маленький и желтый. Отвратительный на вид. Неприятный, мягкий и неприятно пахнет. Похож на стиснутый кулак.
Голова Артура поднялась, рот открылся, и он издал странный звук. К счастью, Кловер развернулась и уже шла к дому. Она крикнула через плечо:
— Ужин будет готов примерно через два часа.
Желтая тряпка незамеченной упала на землю. Артуру стало дурно; кровь отхлынула от лица, и ему стало ужасно холодно. Он хотел медленно пойти по садовой тропинке и заверить себя, что все хорошо, что ему нужно беспокоиться только о кочане, который чем-то переболел в детстве. Но он побежал. Артур бежал к ужасу, смутно осознавая, что тот лежал на его плечах много месяцев, и теперь созревает ужасным цветом. Капуста была перед ним — три ряда неподвижных зеленых голов; глянцевых, можно сказать, наполненных жизнью — один имел розоватый оттенок. Артур остановился. Теперь у него появился детский порыв развернуться и убежать: бежать, спрятаться глубоко в лесу и больше никогда никому не показывать видеть свое лицо. Потом здравый смысл возобладал, и он понял, что должен встретиться с неизбежным, несмотря на последствия.
Вот он. Желтый, ссохшийся как сгнивший апельсин, но для знающего глаза определенно сжатый кулак. Костяшки блестели как клавиши пианино сквозь обесцвеченную кожу, и пальцы были плотно сжаты в жесте ужасной угрозы.
Артур выругался в порыве вдохновленной страхом ярости.
— Чертова проклятая жирная корова. Ты меня там сл^1шишь? Оставь меня в покое. Ты мертва... мертва... мертва. я с тобой сурово поквитаюсь. вот подожди. подожди.
Кулак подождал, пока Артур сбегал в сарай и вернулся с лопатой. Он поднял ее над головой, нанес один яростный удар, промахнулся и обезглавил капусту.
— Успокойся, — он говорил вслух, — тебе нужно успокоиться. Теперь прицелься. и.
Он размахнулся лопатой, ударил по кулаку, и тот пронесся по грациозной дуге и приземлился с тошнотворным стуком в двадцати футах от Артура. Потребовалось какое-то время, чтобы найти его, потому что трава выросла за время отсутствия хозяина, и стороннему наблюдателю Артур мог показаться гольфистом, ищущим потерявшийся мячик. В конце концов он чуть не наступил на свой трофей. Тот лежал между двумя кустиками травы, и Артур поддел его на лопату, как жареное яйцо на широкий нож. Глаза Артура все видели, но какое- то время его мозг отказывался верить.
У кочана были корни.
Длинные, тонкие, розоватые корни, которые слегка кровоточили, предполагая, что они были оторваны от какой-то более длинной, более существенной растительности.
На лопате он отнес ужасную штуку под старый вяз, глубоко закопал, потом примял землю лопатой. Затем он вернулся к могиле — нет, капустной грядке — и начал внимательный осмотр.
Он не разочаровался. Он «выкорчевал» один большой палец ноги, который только начал скромно показываться из-под земли, один мизинец, большой палец руки и несколько других частей, которые не смог узнать. Он зарыл их под яблоней вдалеке друг от друга, потому что ему казалось, что они могут создать какой-то ужасный гибрид.
— Ужин готов, — сказала Кловер полчаса спустя. — Чем это ты тут занимаешься?
Артур не ответил. Он нес большой камень.
— Прекрасная капуста ! — вскрикнула Кловер. — Ты выкорчевал всю капусту.
— К черту капусту , — хрипло сказал Артур.
— Но что ты делаешь с камнями?
— «Сад камней», — Артур свалил кусок кирпичной кладки на груду кирпичей, камней и пары ржавых плоских железок, которые он нашел в сарае.
— Но... — начала Кловер, потом воздохнула, — ты не должен его поднимать, он слишком тяжелый.
Артур покачал головой.
— Не может быть слишком тяжело. Ничего не может быть слишком тяжело.
— Ну, пойдем есть. Ужин остынет.
— Нет времени, — Артур высыпал тележку половинок кирпичей на когда-то кабачковую грядку, должен закончить до заката. Должен. Должен завалить ее.
— Завалить кого?
— А? — Артур уронил тачку. — Завалить почву. Знаешь, она поднимается ночью.
— Разве? — Кловер удивленно покачала головой.
Я этого не знала. Ты такой умный. Будет ужасно, если она поднимется, и все камни рассыплются. Тогда вся твоя тяжелая работа будет напрасной.
Артур застонал.
Фактически, он на следующий день закончил «сад камней», если так можно назвать беспорядочную кучу кирпичей и камней. Он забросал землей свое творение и посадил незабудки во всех уголках и трещинках, так что через несколько недель сад стал довольно красивым. К несчастью, иногда, обычно на закате, если стоять в определенной части сада, «сад камней» очень напоминал толстую женщину в платье в цветочек. Но Артур внимательно выбирал место, где стоять, и в итоге решил, что вечером сад не так уж красив.
Но когда Артур лежал рядом с Кловер в постели, которую когда-то делил с Агатой, он обнаруживал, что прислушивается. Достаточно ли тяжелы камни? Может быть, прямо сейчас она пробирается наверх, сбивая камень тут, камень там — скользя вверх, как зловещий цветок, тянущийся к солнцу? Однажды во время таких бессонных часов он и правда услышал глухой стук, и на следующее утро обнаружил камень, упавший с каменной горки. Но это все. Никакой зловещей растительности. Время начало медленно возводить стену уверенности.
Потом, в один ужасный день, Артур вышел на узкую улицу, и молодой человек на яркой спортивной машине сбил его. Когда он пришел в себя, то был весь в бинтах и гипсе, и горюющая Кловер вытирала глаза кружевным платочком.
— Я думала... — она плакала аккуратно, чтобы не смазать макияж. — Я думала, ты умер.
Артур бы этого хотел. Все тело было одной бесконечной болью, и когда он двигался, боль взрывалась по всему его телу.
— Что. — речь тоже вызывала боль, — что со мной?
Кловер высморкалась, потом быстро посмотрела в карманное зеркальце, на случай, если растерла его.
— Ты сломал две свои прекрасные ноги и одну божественную руку, три твоих замечательных ребра треснули, и ты весь покрыт синяками.
— Черт возьми, — воскликнул Артур.
— Я бы убила того ужасного молодого человека в машине, — заявила Кловер, потом мечтательно добавила, — даже если бы он был довольно привлекательным. Доктор — очень милый — говорит, что ты проведешь в постели недели — даже месяцы.
Артур застонал.
— Да, знаю, разве это не ужасно? Думать, что ты будешь в этом ужасном госпитале годами, а я буду сама по себе. И никто обо мне не позаботится. — Она печально покачала головой. — Надеюсь, я выдержу. То есть, я довольно...
— Сад? — Вздохнул Артур. — Кто будет присматривать за садом?
— Не волнуйся о саде, — радостно сказала Кловер. — Я найму человека. В деревне есть ужасно приятный молодой человек.
— Нет, — Артур попытался сесть, но тут же откинулся назад с приглушенным криком. — Оставь его как есть. Пусть никто к нему не касается. Ты меня поняла? Никто.
— Ну, — Кловер позволила крошечной морщинке появиться на своем лице, — если ты так хочешь, извини за предложение. Трава может вырасти в милю высотой, насколько я знаю.
— Хорошо, — Артур попытался кивнуть.
— Она может превратиться в джунгли. Непроходимые джунгли.
— Потрясающе, — Артур хотел похлопать. — Я сам срублю их, когда снова встану на ноги.
Кловер попыталась подумать.
— Ты смешной, — наконец сказала она.
Он провел четыре беспокойные недели в госпитале, и Кловер навещала его каждую среду вечером и каждое воскресенье днем. Во второе воскресенье она пришла в сопровождении молодого человека, который был прямой причиной затруднительного положения Артура. Он был высоким, краснолицым и щеголял нелепыми маленькими усиками.
— Извините, старина. Это все моя вина. Хотя вы вроде как выпрыгнули из ниоткуда.
— Он любезно предложил подвезти меня, — серьезно сказала Кловер.
— Хотя я не мог сделать меньше, — сказал молодой человек. — То есть, вы лежите тут, и вашей жене приходится ездить на жутком старом автобусе.
Артура интересовало более важное дело.
— Как сад?
— Ужасно. — Кловер покачала головой. — Трава выросла, и каменную горку едва видно.
— О боже, — воскликнул Артур с обле