Гнев и раздражительность взрослых в семье
Как родительский гнев влияет на поведение ребенка
Типичные ситуации, в которых возникает раздражение
Их нужно вычленить и приспособиться к ним так же, как мы приспосабливаемся к возрасту и характеру ребенка. Желательно знать такие ситуации наперечет и не надеяться, что когда-нибудь по какой-то причине раздражение не сработает. Лучше настраиваться на то, что оно будет.
Первый очень важный шаг при работе с раздражением – это осознание триггеров, «спусковых крючков» возникновения негативных реакций гнева, обиды. Что конкретно, какая мелочь, интонация, движение ребенка или взрослого запускает такую реакцию?
Например, часто раздражает поведение ребенка при одевании. Его в принципе сложно перенести, но особенно выводит, когда вы говорите: «Мишенька, одевайся, пора». А Мишенька отвечает: «А? Что?» Вот это «А? Что?» и является триггером.
Если мы знаем конкретный триггер, у нас появляется возможность не среагировать.
Что можно сделать? Шаг А – знать свои триггеры самим. Шаг Б – детям от 4 лет в спокойное нейтральное время рассказать про эти триггеры. Тут у ребенка появляется выбор, как он может использовать эту информацию. Если ребенок понимает, что это мамин или папин триггер, и специально провоцирует гневную реакцию – это не про гнев, а про границы, правила и ролевое взаимодействие.
Дети чаще провоцируют того взрослого, кого больше любят, кто более уязвим. Они очень чутко реагируют на состояние и на отклик. Если вы поддаетесь и начинаете раздражаться на их уловки, подобное провоцирующее поведение будет повторяться снова и снова на уровне автоматизма. Нет, они не «злобные карлики», не хотят навредить сознательно, просто повторяют то поведение, которое эмоционально пробивает родителей. Такова правда жизни.
Я предлагаю наблюдать за собой две-три недели, записывать в блокнот моменты, когда вспыхивает раздражение не только у ребенка, но и у вас. Тогда вы точно будете знать, что вызывает эмоциональную реакцию. Первый уровень – это уровень знания: «Я знаю, что в пятницу во второй половине дня я реагирую на то, на что не реагирую в понедельник в первой половине дня»: «Когда я расстроена отношениями со взрослыми, я буду резко реагировать на детей»; «Когда давление на улице низкое, обычные детские шалости выбивают меня из колеи».
Если вы это понимаете, появляется небольшое окно возможностей изменения реакций. Зная, что вы сегодня не в «зеленой зоне», не в оптимальном состоянии, вы будете чуть более внимательны. Может быть, немножко замедлите темп жизни и разрешите себе отдохнуть и тогда не сорветесь.
Базовый шаг – это наблюдение, позволяющее отследить повторяющиеся из раза в раз нормативные конфликты с самими собой и окружающими.
Нормативные конфликты
У каждой семьи они свои: у кого-то их больше, у кого-то меньше, у кого-то ярче, у кого-то они могут быть внутри, но они всегда есть. Нормативные конфликты – это те сложные моменты, о которые мы спотыкаемся.
Примеры нормативных конфликтов: «Мы всегда ссоримся перед тем, как нарядить елку»; «Мы всегда напрягаемся после того, как уезжает бабушка»; «У ребенка всегда случается истерика после бассейна». Если вы не тратите энергию впустую на самоосуждение, то появляется возможность хорошо подготовиться, тогда есть вероятность, что нормативный конфликт не сработает.
Поймав нормативный конфликт «за хвост», нужно иметь план Б – план спасения. Первый шаг – называние: «Оп, это наша ситуация номер раз». Здорово, если вы дадите имя каждому из этих конфликтов. Это может быть номер, этикетка, что угодно. Хорошо, если это будет общее название для всей семьи, оно может быть с юмором или иронией. Я помню, когда росли мои старшие дети, у нас была популярная фраза «Хор занудочек исполняет песню „Мамочка“». Когда я это говорила, все смеялись.
Иногда с детьми старше четырех – четырех с половиной лет, с подростками и со взрослыми нормативному конфликту можно придумать не только название, но и какой-то образ или мем – смайлик, смешарик. Дети в эту игровую практику включаются с удовольствием. Ссора из-за сбора игрушек перестает быть такой серьезной, она получает имя, условно «сумасшедший пылесос». Вы дали ей образ, про нее можно поговорить, над ней можно немножко посмеяться. С ней происходит экстернализация.
Экстернализация – это вынесение вовне, в поле обсуждения или коммуникации каких-то внутренних переживаний, конфликтов и сложных состояний.
Почему не стоит воспитывать ребенка в состоянии раздражения
Мы учим своими реакциями, мы учим собой
Раздражаясь, попадая в зону своего эмоционального состояния, родитель показывает определенную модель поведения. Мы живые люди, и раздражение и гнев возникают в большом количестве ситуаций.
Дети нас считывают, к сожалению, всех целиком: наш верхний слой, наши представления о воспитании и жизни в семье. Они считывают то, какие мы есть, как мы реагируем, как мы дышим, жалеем, ругаем. Раздражение, соответственно, тоже считывают и моделируют. По-другому и быть не может.
«Почему же он так кричит?» – удивляется мама ребенка, которая сама постоянно повышает голос. Он кричит, потому что до подросткового возраста невероятно зависим от эмоционального состояния взрослых. Он от него не защищен, а впитывает его как губка. Но это не повод съедать себя, это способ понять: если вы сегодня не в форме, то и дети, скорее всего, будут вести себя хуже, чем в дни, когда вы спокойны. Вот такой парадокс. Выравнивать нужно сначала не их эмоциональное состояние, а собственное.
Успокоить ребенка можно, только успокоив самого себя.
Из раздраженного состояния можно выйти благодаря таким мыслям: «Да, такое бывает. Я не совершенен. Да, это случилось со мной. Мои дети разбили вазу, так бывает со всеми». Должно быть принятие этой ситуации, а не попытка ее переломить. Иначе может сработать лестница агрессии. Например, вы сорвались на ребенка, а он потом на младших братьев и сестер. Разбираться с младшими братьями и сестрами ребенку всегда проще, чем с ровесниками или родителями. Или агрессия спускается на домашних питомцев, ведь они не могут ответить – раздраженный ребенок идет и пинает кота. Иногда бывает, что ребенок сбрасывает агрессию на взрослых, которые слабее психологически, – на пожилых бабушек или на няню, которая не имеет права возражать.
Если родитель воспроизводит гнев по многу раз, он создает определенный эмоциональный образец, и тогда он не вправе требовать от ребенка контроля за своими эмоциями.
Суть в том, что мы учим не словами, а поведением. Не тем, что мы хотим сказать, а тем, как мы реагируем на самом деле. Тут наши эмоции – сильные, радостные и более сложные – обучают более наглядно, чем все наши слова о том, как надо себя вести.
Мы учим своими реакциями, мы учим собой. Обычно этого никто не понимает, пока не станет родителем. Однако, поняв это, не надо проваливаться в чувство вины, заворачиваться в него, как в пелерину, и сидеть, не поднимая головы. Это нужно, чтобы понимать эмоциональные механизмы, происходящие в семье.
Еще одна важная истина: подобное воспитывает подобное. Ребенок до подросткового возраста, до 12–13 лет, пока не скажет себе «я не хочу быть похожим на своих родителей», на родителей похож. Более того, до семи лет он хочет быть на них похож, даже если они сердятся и злятся.
Раздраженный воспитатель не воспитывает, а раздражает
У меня есть маркер, который работает в моей жизни, а еще помогает пациентам и слушателям вебинаров. Если мы начинаем говорить с ребенком или думать про ребенка как про чужого, это значит, что включилась наша «внутренняя воспитательница», увиденная нами в детстве, а, значит, применяются практики, не работающие в семье.
В обычной классической детсадовской системе никто не занимался выравниванием эмоционального состояния мягкими и тонкими способами – у нас вообще этого нет в бэкграунде. Выравнивали эмоциональное состояние криком, приказным тоном: «А ну замолчали! А ну построились! А ну повернулись! Все глаза закрыли, ручки на коленочки». Это то, что из нас выскакивает, когда нам приходится сложно.
Но раздраженный воспитатель не воспитывает, а раздражает, потому что передать он может только это свое состояние, и никакие другие человеческие и воспитательные ценности до детей не будут донесены. Мне кажется, если мы будем помнить только одну эту вещь, раздражение сдаст свои позиции. Да, мы живые люди, мы имеем право на эмоциональный выплеск, у нас очень много всяких обстоятельств, событий, но это не про воспитание. Это выход из зоны нормального взаимодействия.
Мы не воспитываем в этот момент, зато даем запоминающийся эмоциональный образец. Раздражаясь, мы учим ребенка: «Когда что-то не получается, включи свое раздражение, надави им на ближнего, запусти свой „встроенный асфальтоукладчик“, и у тебя получится добиться желаемого».
Ребенок перенимает модель и добивается, чтобы мы включили мультик, дали поиграть в стрелялку, добавили лишнюю ложку сахара в чай – он тоже давит эмоциями. Возникает эмоциональная привычка уже у следующего поколения, у наших детей.
Давя своим раздражением, мы показываем модель эмоционального пресса.
Как перемены в эмоциональном поведении родителя отражаются на ребенке
Если родитель начинает менять свое эмоциональное поведение, перестает давить раздражением, то у детей некоторое время реакции сохраняются прежними – их инерция чуть больше, но потом они поддаются. Вы будете слышать у них свои новые интонации, предложение подышать или взять паузу.
Как быстро дети начинают меняться, можно отследить по игре в куклы.
Дети – абсолютно уникальные существа, они чутко реагируют на новое, они родились с опцией учиться. Как только в родительском поведении появляется что-то новое, они моментально это выцепляют и берут себе. На привычные вещи они реагируют хуже, поэтому нужно думать, как сделать так, чтобы хорошие способы работали дольше.
Разрешаем себе заметить маленький успех
Очень важно видеть крошечные изменения в своем поведении и в своих реакциях, хвалить себя и хвалить ребенка. Например, вы расстроились из-за чего-нибудь и начали кричать или говорить неприятным голосом. Потом заметили и остановились. Успех это или поражение? С моей точки зрения, это успех.
Или ребенок сказал: «Нет, не буду убирать противные игрушки. Злая мама, уходи!» Потом вы видите, что он поднял два кубика, затем еще один. Это успех или не успех? На что тут нужно обратить внимание? Важно, что ребенок притормозил свои злые слова и раздражение и пытается сделать шаг вам навстречу.
У нас мощнейшие постсоветские традиции игнорирования маленьких успехов и больших успехов тоже. У нас автоматически, по умолчанию поставлена реакция на то, чтобы заметить недочет или недоработку у себя, у ребенка и у ближнего.
Автоматически, не анализируя, мы видим промахи в разных ситуациях.
Практика работы с гневом, раздражением и другими сложными эмоциями начинается тогда, когда мы перестаем себя грызть и акцентироваться на недоработках, а видим маленькие, иногда мизерные изменения в лучшую сторону.
Заметить изменение сложно. Даже нормативный конфликт легче отследить, чем научиться видеть прогресс. А их надо праздновать: «Ты научился! Ты перестал говорить злобным тоном! Как у тебя это вышло? Как тебе это удалось? Смотри, раз, и ты выключил раздраженную интонацию. Здорово!»
Однако как только мы разрешаем себе заметить маленький успех, возникает абсолютно иррациональный страх перехвалить. На постсоветском языке метод логических последствий почему-то называется шантажом и покупкой, например «сначала ты убираешь игрушки, а потом я тебе делаю апельсиновый сок», и похвала за достижения иррациональным образом вызывает страх испортить ребенка.
Мне кажется, что все, кто прошел через обычные детские сады и школы, знакомы с этим страхом. Особенно сложно со старшими детьми, с первенцами. Из-за подобного отношения у ребенка не формируется внутренняя хвалящая и поддерживающая среда.
У всех очень разные ситуации, разное положение и нагрузка, но эти успехи, правда, надо отмечать: «Ты молодец, ты уже один ботиночек надел, остался только второй»; «Ты молодец, у тебя сегодня получилось лучше и быстрее убрать игрушки. Давай поставим плюсик! Мы будем это праздновать».
Даже если не будет никаких изменений, вы можете многое понять про свой гнев и узнать много полезных теоретических и практических вещей. Но надо понимать, что темп перехода от теории к практике у каждого свой. Если вы поставите высокую планку и будете идти к ней семимильными шагами, а в какой-то момент почувствуете, что не получается, и сорветесь – это отбросит вас на несколько шагов назад.
Люди учатся на ошибках
Если мы с самого начала будем объяснять ребенку, что мы пробуем справиться со своей раздражительностью и можем просить прощения, если жалеем о чем-то, у нас получится двигаться дальше.
Мы совершенно не привыкли разрешать себе ошибаться. Нам кажется, что ошибка – это плохо. Но на самом деле ошибка – это формирующий опыт.
Пытаясь что-то сделать со своим гневом, мы учим ребенка тому, что изменения возможны, а ошибаться не значит проигрывать.
Почему так сложно со старшими родственниками
Сложнее всего с теми, кого любишь
Почему эмоциональное состояние старших родственников так сильно влияет на нас и наших детей?
Это закон: сложнее всего с теми, кого любишь.
Со старшими родственниками у нашего поколения, к сожалению, ситуация такая: при очень большой любви у нас к ним сильные амбивалентные чувства, поэтому выстраиваются очень сложные отношения – сложнее, чем с детьми или с супругами.
Сложность – показатель не нелюбви, а сильной связи.
Для наших старших родственников мы готовы на многое – когда возникает какая-то материальная сложность или проблема со здоровьем, мы бросаемся на помощь. Но при этом мы часто не можем провести с ними спокойно даже час-полтора.
В отношениях со старшими родственниками мы имеем дело с мало исследованной «черной дырой», когда почему-то именно с ними мы начинаем вести себя парадоксально – по-детски незрело, защищаясь. Сил на это взаимодействие уходит много, и абсолютно не понятен механизм, который нас цепляет.
Именно в общении со старшими родственниками, иногда со своими родителями и реже с родителями супруга, мы попадаем в «бермудский треугольник» наших собственных эмоциональных реакций.
«Тестовые» вопросы про общение со старшим поколением
Сколько минут или секунд вам удается сохранять спокойствие при контакте со старшим родственником, с которым есть сложности? На какой минуте вас сносит в непредпочитаемое взаимодействие?
Это интересно выяснить. Иногда это короткий период, буквально две-три минуты. Некоторые выдерживают 2,5 часа. У некоторых людей это не один час, а один день. Период у всех разный, важно знать свой собственный.
Я слышала прекрасную поговорку: «Один день пребывания у мамы – золото, второй – серебро, третий – медь, а дальше пора по домам».
Какая фраза, замечание, комментарий, вздох, гримаса, эмоция точно пробьет вас во взаимодействии со старшими родственниками? Что точно окажется финальным штрихом в переходе к раздражению?
Может быть, это очень понятная для вас мимика, может быть, вздох: «Ох уж эти дети… Куда вас деть…» Это действительно что-то очень конкретное, очень ваше. Что с вами происходит потом?
Превращаетесь ли вы в маленького мальчика или маленькую девочку? Выпадаете ли из своего возраста, из роли и типичного состояния, над которым, возможно, вы очень долго работали? Откидывает ли вас на те эмоциональные территории, где вам гораздо менее комфортно, чем вы привыкли чувствовать в своей нынешней взрослой жизни, когда у вас есть семья, ребенок? Кем вы становитесь?
Некоторые люди понимают, что они возвращаются в подростковый возраст, что им становится лет 13–14 – когда был чистый протест, без проблесков разума. Некоторые опрокидываются в чувство потери, депрессии и ощущение отсутствия любви. Человек просто теряет ориентиры, перестает соображать.
Никому другому за пять – десять минут одной-двумя фразами нас в такое состояние не ввести – это могут только самые близкие. Парадоксально? Я знаю семьи, где рвали отношения с бабушками только потому, что ничего не могли сделать с этой ситуацией. Это не выход. Я могу высказать свою личную и профессиональную позицию: эмоциональный разрыв имеет смысл только в крайне тяжелых случаях.
Мы можем приблизиться к пониманию того, насколько это взаимодействие эмоционально, но не для того, чтобы убегать от наших родственников, а чтобы попытаться разобраться, что же такое в нем скрывается.
Что мы знаем о биографии наших старших родственников
Один из ресурсов изменения взаимоотношений именно со старшими родственниками – это понимание их биографии, детской истории, сложных ситуаций взросления, которые сделали их характер таким, каким он стал. Хорошо бы знать основное формирующее событие жизни вашей мамы или вашего папы, что-то, что повлияло на их жизнь сильнее всего.
Чтобы понимать родителей, нужно хорошо понимать бабушек и дедушек. Помогает обращение теории привязанности не только на наших детей, но и на родителей. Какова была основная фигура привязанности у ваших родителей, кто их растил, что это был за человек, какой у него был характер?
Следующий вопрос: год рождения основной фигуры привязанности вашего родственника – бабушки, прабабушки или прадедушки. Знаете ли вы, кто был любимым человеком вашей мамы или вашего папы?
Чем больше деталей вы узнаете, тем проще понять моменты, которые кажутся вам очень обидными во взаимодействии со старшим поколением.
К сожалению, очень многие сложные эмоции имеют довольно длинную социокультурную историю. Если ваша бабушка 1914 года рождения растила маму 1941 года рождения – то это начало двух мировых войн. Какие там были характеры, какие обстоятельства, какие реакции! И вот вы попадаете в свою «черную дыру», сталкиваетесь с тем, что имеет многолетнюю историю, – с эмоциональной жесткостью, требовательностью, сухостью.
Понимая эти качества в социокультурном, историческом контексте, можно по-другому на них взглянуть. Очень часто говорливость, настырность или навязчивость старших родственников происходит от одиночества. Мы думаем, что это напор, а это беспомощность. Когда он нападает, не добивается ли он таким образом любви, не защищается ли от одиночества? Или, может, от своих страхов?
Если мы говорим о России и странах постсоветского пространства, то у нас очень мало поддерживающих систем для людей, которым за 60. У нас нет институтов, курсов для людей этого возраста, которых много в других странах. Очень мало таких мест, куда человек может пойти, если у него нет семьи, – и это тоже наша социальная особенность.
Отношения со старшими родственниками редко бывают простыми
Скорая психологическая помощь в отношениях со старшим поколением
Очень полезно измерять по часам с секундной стрелкой время своего спокойного контакта со старшим родственником – то время, когда вам удается оставаться в относительно стабильном и спокойном состоянии. И брать паузу раньше, чем оно истечет.
Иногда это 7,5 минут – значит, через 6 минут нужно пытаться завершать разговор, переводить его в другую модальность, подключать в разговоры детей, что-то делать, чтобы не передержать этот контакт. Делать это с любовью к себе и ко всем остальным, не в наказание, а как преграду.
Очень важно в спокойное время обсудить с самим собой фразы-триггеры. Не с бабушкой, потому что это не всегда возможно, не с дедушкой и не со свекровью ни в коем случае, а с самим собой. Иногда помогает такой прием: выписать фразы, которые точно вас дестабилизируют, на разноцветные стикеры и прикрепить их на холодильник. Вообще выписывание триггеров в отношениях со всеми членами семьи на липкие листочки – это хорошая практика.
Еще очень важно помнить, что родителям крайне сложно видеть нас взрослыми. Мы-то понимаем, что мы взрослые, что у нас есть дети, семьи, что мы уже много лет находимся в «шкуре» мам и пап. И когда наши с вами дети вырастут, мы с этой сложностью тоже познакомимся. Очень сложно видеть взрослым человека, которому ты вытирал попу. Сложно видеть здравость рассуждения того, кого ты видел не умеющим говорить и не понимающим простых правил жизни в этом мире.
Очень сложно видеть взрослость именно в собственных детях.
Но как бы там ни было, как бы медленно мы ни двигались, если мы начинаем осознавать механизмы раздражения, то раздражение теряет силу. Мы, конечно, не превращаемся в бесчувственного деревянного человечка, но, по крайней мере, наши систематические попытки осознать и разобраться в эмоциях что-то меняют.
Никакая информация не передается снизу вверх по цепочке поколений
Одно из важнейших правил в семейной психологии, которое не менее важно, чем понимание амбивалентности близких человеческих отношений, – это простая и абсолютно очевидная мысль, что почти никакая информация – ни фактическая, ни эмоциональная – не передается снизу вверх по цепочке поколений – от дочки к маме, от мамы к бабушке. Там стоят мощнейшие информационные блоки. Исключения из этого правила штучные и связаны с исключительными мамами, которые желают учиться и меняться.
Это значит, что вы ничему не научите ваших родителей. Чем больше вы родителям хотите доказать, тем хуже результат. Вы ничего не докажете словами, напрямую. Но если вы изменитесь сами и измените свою жизнь, мама обязательно это заметит, но не по словам и даже не по действиям, а по ощутимым глобальным результатам.
К сожалению, даже если мы знаем про это правило, мы сами все равно оказываемся в ситуации частичной глухоты к тому, чему нас пытаются научить наши подросшие дети.
Почему «яйца курицу не учат»
Действительно, воспринять что-то трезвое, новое, светлое от человека, которого ты катал в коляске, которому ты заплетал косички, очень сложно. Но иногда это обучение все-таки происходит, только результаты видны не вам. Если бы вы слушали все, что говорит ваша мама или ваш папа по телефону, возможно, вы бы услышали ваши же слова, пересказанные другим людям, просто немножко адаптированные. Что-то все-таки усваивается, но не в прямой коммуникации.
Обычно понимание этого закона сильно смягчает отношения в семье, по крайней мере на время. Особенно если удается подключить немножко юмора: «Конечно, я же твоя дочка, что я тебе могу рассказать?» Или: «Конечно, я твой сын, как я тебя могу обучить?» От этого становится немного легче.
Кто-то считает, что следует приложить сверхусилия и все-таки чему-то взрослых родителей научить. Дело в том, что, если мы очень настойчиво предлагаем свою точку зрения по каким-то ключевым вопросам, мы фактически призываем старших родных отринуть их жизненный опыт.
Огромное количество конфликтов возникает на почве способов обучения, питания, лечения детей, пока они еще маленькие. Если мы говорим «Вы лечили антибиотиком, и это было неправильно» или «Мы просто пользуемся одноразовыми подгузниками» в ответ на «А мы стирали и гладили пеленки», то мы хотим, чтобы человек опроверг свой опыт, который он считал правильным, который для него важен. И это для него может быть очень травматично.
Из-за всех этих механизмов в трехпоколенной семье гнев и раздражение приобретают форму аллергии. Это не совсем уже несознательная, неконтролируемая реакция, она просто аллергическая. Она может быть открытая, когда бросают телефонные трубки и хлопают дверьми. Она может быть скрытая, когда вы не выражаете эти эмоции вслух, хотя на самом деле очень злы.
Обычно большая часть эмоциональных процессов протекает очень быстро, и нам сложно их заметить. Мало того что эмоции возникают очень быстро, они еще могут очень здорово затмевать, блокировать способность к сознательной оценке ситуации.
Когда пошли эмоции, вся практика наблюдения и внимательности размывается – четкость очертаний и понимания процессов смещаются. Это тоже абсолютно нормально, очень по-человечески.
Границы в отношениях со старшим поколением
За раздражением старшего поколения стоят любовь и тревога
Часто за гневом и раздражением, которые на нас выливаются, стоит очень большая любовь или тревога за выросших детей и внуков. Старшие родственники не умеют выражать иначе тревогу и заботу, в обертку гнева и раздражения завернуты очень нежные и трепетные чувства, которые они почему-то запрещают себе показывать открыто.
Есть ли у нас какой-то волшебный хрусталик, волшебное стеклышко, чтобы научиться за претензиями, гневом, раздражением, может быть, даже оскорблениями, нападениями видеть криво выраженную заботу? Возможно, в какие-то краткие моменты вы замечаете, что в этой кричащей, или морализирующей, или критикующей маме или свекрови скрывается растерянный человек, который не знает, как до вас достучаться.
Это очень сложно, эта эмоциональная обертка вообще отбивает желание присматриваться, тем более что мы уже большие, мы выросли и можем выйти из этих отношений – не поднимать трубку, не отвечать на СМС. Но бывает, что иногда за оберткой проблескивает действительное содержание, и оно совсем другое.
Это могут быть нано-, микромоменты, всего несколько секунд, когда вы замечаете в старшем родственнике, в его искаженных чертах попытку что-то до вас донести.
И я уверена, что, когда становится легче с родителями, легче становится и с детьми. Это связанные вещи, как сообщающиеся сосуды.
Возможно, пока вы строили собственную семью, вы поставили настолько жесткие границы для старшего поколения, что вообще ничего не видите, кроме поддержания этих самых границ. Часто именно тема границ не дает сформировать качественный контакт.
Чувство совместности в браке и отношения со старшими родственниками
Чем сложнее с ощущением совместности и поддержки в браке, тем напряженнее могут быть отношения со старшими родственниками – это еще одна связка. Если чувство близости ушло, появилась дистанция, это не может не повлиять на все остальные отношения – с детьми и старшими родственниками.
Напряжение может быть двух типов – отбрасывающим обратно к родительской семье, когда человек, не находя чего-то в браке, снова становится больше ребенком своим родителям, чем женой или мужем своему супругу.
Может быть, наоборот, показательное, показное отдаление, когда напряжение в браке приводит к тому, что дистанция с родителями еще больше увеличивается, потому что вы не хотите показывать, насколько вам тяжело и плохо.
Зачем нужны границы в отношениях со старшим поколением
Для многих семей обычное дело держать старшее поколение за «забором из границ», но все равно для ряда случаев напряженность в отношениях с пожилыми родственниками связана с тем, что границ недостаточно.
Я считаю, что границы – это иммунитет семьи. Для того чтобы супружеская пара жила хорошо, какие-то решения нужно принимать только вдвоем. Но в то же время важно понять, что граница может быть гибкой, и только вам решать – открывать ее иногда или нет.
В конфликте, особенно со старшими родственниками, важно не только чувствовать границу, но и ставить «точку», говорить себе: «Стоп! Дальше мы не будем общаться таким образом»; «Стоп! Сюда мы не пойдем»; «Стоп! Сейчас мы не будем с тобой про это говорить». Причем не осуждающе, а спокойно и доброжелательно. Это то, что в отношениях с детьми я называю «твердым знаком».
Помните, что выйти из контакта – это не поражение, а очень достойное решение. Это способ сохранить добрые отношения.
«Гасим пожары и заливаем море маслом»
Иногда для сложных эмоций в трехпоколенной семье лучше всего подходит метафора тушения пожаров: «Иногда огонь нельзя погасить, но можно залить его маслом, чтобы пожар не разрастался».
Метафора «заливать огонь маслом» имеет интересную историю: попавшие в бурное море корабли ничего не могли сделать, кроме как разлить вокруг несколько бочек масла, и это масло на время «связывало» волны, делало их меньше, что позволяло кораблю продержаться какое-то время и переждать шторм.
Иногда «заливание огня маслом» – это временное согласие с точкой зрения старшего родственника. Для многих подобное звучит неприемлемо. «Как это мы сдадимся? Тогда мы перестанем отстаивать свою точку зрения». Но иногда такая мера помогает всем успокоиться.
Например, можно перевести разговор на другую тему: «Мама, у нас есть смешные ролики, пойдем, я тебе покажу». Мне кажется, очень важно придумывать что-то, чтобы ваш родитель мог почувствовать контакт с вами, ощутить, что у него действительно взрослый любящий ребенок.
И еще важное правило: каждый разбирается со своими родителями – чьи родители, тот и разбирается. Очень рискованно идти на эскалацию или на какой-то конфликт с родителями партнера. Это безопасно для отношений, только если вы это делаете по просьбе супруга или супруги.
Рассмотрим раздражение со всех сторон
Фокус гнева и раздражения
В мире практически не существует людей, которые бы не раздражались. В то же время каждый родитель думает, что он чемпион по части раздражения и в этом есть что-то стыдное, страшное, о чем нельзя рассказать даже близким.
Таков один из фокусов гнева и раздражения – эти эмоции изолируют человека от друзей, от близких, от тех, кто может оказать помощь и принести пользу. Как будто раздражение – это стыдный секрет, который никому нельзя рассказать, поделиться, потому что от вас отвернутся приличные люди и с вами никто не будет общаться. Этот миф, существующий в современном обществе, может сильно отравить жизнь семьи.
Изменить форму гнева
Для начала нужно попытаться изменить форму проявления раздражения. Кому-то придется постараться не переходить на повышенные тона. Кому-то нужно будет научиться что-то делать с этим внутреннем состоянием, чтобы безопасно из него выходить. Иногда лучшее лекарство от крика – понимание, что он не работает, что мы демонстрируем свое бессилие, когда кричим.
Мы учимся не кричать, но что можно делать вместо того, чтобы кричать? Эта эмоция не на пустом месте возникает, и ее нельзя выключить. Ее нужно как-то окультурить и облагородить или сократить поле, на котором она возникает. Потому что ни у ребенка, ни у родителя нет «кнопки выключения гнева».
Раздражение и чувство вины
Раздражение обычно возникает в те моменты, когда простые способы не помогают справиться с ситуацией: с особенностями поведения ребенка, с бытовой проблемой или с какой-то обязанностью.
Когда не работают обычные приемы – включается раздражение.
Может возникнуть дилемма – будем ли мы справляться с раздражением или разрешим себе не справиться? Когда нам не хватает обычных способов влияния на ситуацию, раздражение может включиться как топливо для изменений.
И все же раздражение для большинства – это негативное состояние, никто за него не хвалит. Но еще более важно, что постфактум раздражение вызывает чувство вины. Оно неприятно не только сейчас, оно оставляет неприятное послевкусие и лишает сил меняться.
Вместо того чтобы направить энергию на изменение, мы тратим силы на самообвинения и переживание, что я «недостаточно хорошая мать». Но если мы себя простим и не будем себя грызть, это уже большой шаг навстречу изменениям. Чувство вины непродуктивно, оно лишает сил.
Что представляет собой родительское раздражение для ребенка
Надо очень хорошо понимать, что родительский гнев, который мы не отследили, эмоционально затопляет ребенка. Детям сложно сдерживать силу наших эмоций, поэтому они могут полностью их игнорировать, или реагировать агрессивно, или выдавать парадоксальную эмоцию.
Раздражение, которое выражается в повышении голоса, в крике, возможно, в шлепках, часто в угрозах, является для ребенка проявлением нелюбви.
Если сначала мы раздражаемся, а потом на фоне чувства вины начинаем вести себя мягко и смущенно, в эти моменты возникают те самые сбои, которые приводят к искаженному, противоречивому пониманию ситуации. Ребенок воспринимает это так: «Мама накричала, мама сейчас меня не любит, а потом она придет и будет жалеть».
Понимание своих родителей
Единственное, что есть хорошего в раздражении – это то, что оно может приблизить нас к нашим собственным родителям. Обычно в детстве мы даем себе зарок не гневаться, не раздражаться, никогда не поступать так со своими детьми. Но бывший ребенок становится родителем, и, когда он первый раз раздражается, наступает момент истины.
Когда мы попадаем в собственную ситуацию родительского гнева, приходит новое понимание, почему же родители казались нам такими сердитыми. Некоторые люди только во взрослом возрасте понимают, что раздражались родители не потому, что были злые и плохие – они просто сильно уставали, не справлялись или были глобально недовольны жизнью. Но в то же время понимание того, отчего гневались родители, от своего раздражения не избавляет.
Как работает раздражение
Часто в семьях раздражение взрослых работает по принципу аллергии. Например, бывает аллергия только на клубнику, но, если вы вовремя не убрали аллерген, появляется реакция на лимон, на апельсин, и все больше продуктов оказываются аллергенными.
Если родитель позволяет себе испытывать раздражение постоянно, не пытается останавливаться, не пробует помогать себе, то круг эмоционально захватывающих ситуаций расширяется, как расширяется поле действия урагана, и он все хуже может себя контролировать.
К сожалению, иногда люди думают: «Меня это разозлило, я сейчас немножко покричу, и мне станет легче». Реальность часто другая: дело в том, что раздражение – это не то, что можно вылить и этого больше внутри не будет. Не происходит такого, что плохая эмоция выплеснулась, и все, вроде полегчало.
Мне кажется, что привычка к выливанию раздражения формируется как привычка к алкоголю или экрану. Еще ее можно сравнить с занятием фитнесом – чем больше качаешь мышцу, тем она более крепкая и тем больше потребность ее использовать.
Раздражение нельзя выплеснуть, можно только усилить желание выплескивать.
Очень важно эту «мышцу» гнева не раскачать, а наоборот, подумать, что поможет нам двигаться в другую сторону. Иначе все больше и больше областей семейной жизни могут «заразиться» гневом.
Закон эмоционального переучивания и заражения
Нередко тот, кто более спокоен, с годами может «приучиться» испытывать гнев, раздражение и другие сложные эмоции. Это не разовое заражение, а переучивание, когда тот, кто умел отгораживаться, отстраняться, вовлекается в круг гневного взаимодействия и становится более гневным, более вспыльчивым.
Часто в хороших браках переучивается тот, кто раньше постоянно молчал, и иногда это успокоительно действует на того, кто раньше начинал скандалы. Однако это плохой способ уравновешивания.
Нужно спросить себя: справляюсь ли я с той нагрузкой, которая сейчас у меня есть? Не пора ли ее системно снижать? Как можно перестроить жизнь так, чтобы не прикармливать гнев?
Еще я верю, что важно признать проблему и назвать ее. Так работает закон эмоционального переучивания – да, мы давно живем в режиме тотального перенапряга, у нас пока мало возможностей ситуацию изменить, но что-то мы можем сделать. Даже называние ситуации «тяжелой» может быть очень ресурсным.
Гнев – непроизвольная реакция, то есть в большинстве случаев ни мы, ни тем более дети не отвечаем за то, что гнев запускается.
Очень часто гнев и раздражение связаны с перфекционизмом, с нашими представлениями о том, как сделать что-то максимально хорошо, а также с желанием ситуацию контролировать. Когда родители хотят, чтобы дети собрали игрушки, а они не собрали. Когда они хотят выйти на прогулку в определенное время, но не получилось. Они хотели бы, чтобы подготовка к гостям прошла идеально, а получилось иначе.
Если мы будем это понимать, отслеживать гневные вспышки с целью контроля и говорить себе: «Да, не получается, сейчас я буду злиться. Да, я бы хотела, чтобы все было на „пять“, как в тетради по русскому, но я живу в семье не одна и кроме меня отличников нет», – возможно, такого рода вспышек будет немного меньше.
Важно помнить, что гневом и другими сложными эмоциями можно заразиться, подцепить их, как вы подцепляете вирус, помимо вашего желания. И если вы знаете о заражении, у вас появляется инструмент, вы можете применить «противовирусное средство», сказать себе: «Стоп! Мне не нужна эта эмоция, я не хочу это сейчас переживать и чувствовать. Я постараюсь не войти в пике».
Хорошая новость в том, что гнев можно остановить или хотя бы притормозить на время, «запихать его ногами» внутрь, потому что он становится более безопасным, если вы лучше понимаете его причины.
Способы справляться с гневом
Один из главных способов борьбы с гневом – это возвращение в свое ресурсное состояние, когда вы вспоминаете, кто вы, что вы любите, что вы цените, что вы не выбираете. Что-то, что вам помогает или будет помогать. Прекрасно, если это будет не еда, но иногда и ее можно разрешить себе.
Очень многим помогает находиться в контакте с собственными ценностями – это прекрасный антидот к гневу. Вспомните, каким родителем вы хотели бы быть и почему вам важно быть именно таким, не кричащим родителем.
Мне кажется, что чаще всего мы срываемся, когда наш темп жизни высок и мы совсем ничего не помним – зачем мы рожали детей, чего мы хотели, когда они были маленькими, о чем мы мечтали, когда их не было. Возможно, вы ни о чем таком не мечтали, но очень важно вспомнить то, что выше сиюминутных состояний – когда вы полностью погружены в разбор игрушек, в уговоры ребенка выйти на улицу, в заботы по хозяйству, – то, что вам в принципе важно в жизни и родительстве.
Антидот к гневу – воспоминания о том, кем и какими вы хотели быть, – не для того, чтобы мучиться: «я хотел быть хорошим, а вот я кричу», «вот я плохой, я сержусь», а для того, чтобы вернуться к своей опоре, покинуть неблагоприятную территорию.
Еще один из антидотов к гневу – давать знать взрослым и детям, что вы близки к минусу или к нулю, и показывать это безопасными способами. Безопасными – значит не в гневе, не в срыве, не в слезах, не в минусе.
Просить помощь в форме обвинения – это наш конек!
Здесь мы имеем дело с наследуемой штукой. Если в семье, где вы росли, не было принято обращаться за помощью мирно, спокойно, без угроз и нападений, скорее всего, вы тоже не умеете делать это безопасно. Этому действительно надо учиться, как чему-то новому – как какому-то блюду, которое никогда не готовили в вашей родительской семье. Просьба о помощи часто воспринимается как слабость.
У запроса помощи в форме обвинения многолетняя, многопоколенная история. Часто и наши мамы, и свекрови делают точно так же, что особенно раздражает.
«Ты не принес хлеб, а я тут уже замучилась!» – это звучит как обвинение. А простая просьба выглядит так: «Знаешь, у нас закончился черный хлеб, а я так устала с детьми. Сходи, пожалуйста, ты».
Есть тест «Рисунок семьи» – надо нарисовать каждого члена семьи с его выражением лица. Чаще всего, к сожалению, на этих проективных рисунках семьи выражение лица у мамы недовольное, смайлик вниз – это то, какими нас видят наши дети. Не то чтобы злобное или кричащее, но недовольное.
Возвращение к детским воспоминаниям
Почти всегда в борьбе с гневом помогает обращение к собственным детским воспоминаниям. Иногда из гнева обратно на «твердую почву» вытряхивают наши флешбэки, когда нам было плохо, некомфортно, трудно, когда сердились наши родители.
Обычно этот опыт помогает остановить гнев. Детские воспоминания перебрасывают нас в шкуру того ребенка, которым мы были, и мы вспоминаем, что на самом деле мы не хотим так себя вести – и находятся силы остановиться.
Иногда помогает записать негативные детские воспоминания – можно дать не развернутое, а очень краткое описание того, как мама кричала из-за пятна на платье, как папа злился на двойки. Часто эти воспоминания не дают свалиться дальше в собственных эмоциях.
Основные инструменты для работы с раздражительностью
Важно вести карты динамического наблюдения гнева у всех членов семьи. Если не получается записывать сразу, это можно делать дважды в день, вывешивая листок на место, где все могут его увидеть, например на холодильник или на пробковую доску.
Это могут быть очень простые записи в блокнот, заметки в телефоне. По сути, это таблица, в которой строки – это дни, а столбцы – часы, в которые вы планомерно вписываете свои хорошие и плохие моменты в той краткой форме, в которой можете. Легче всего выделять их цветными маркерами: зеленый – это спокойное состояние, желтый – «пограничная зона», красный – уже вспышка. Это можно делать для всех членов семьи, не только для самого вспыльчивого.
Полезно ввести базовое понятие «желтая зона» про период, когда вы уже не спокойны, но при этом еще можете себя контролировать. Если вы используете понятие «красная зона», то ничто вам не мешает использовать следом понятие «желтая зона». Для ребенка это понятно – такой своеобразный «светофор эмоций». Хорошо работает вопрос: «Как ты считаешь, в какой я сейчас зоне?» Иногда дети подключаются и начинают придумывать: «У меня не желтая, а фиолетовая». Или: «У меня „серо-буро-малиновая в крапинку“».
Очень рекомендую расширять «эмоциональный светофор» и маркировать для себя и для ребенка не только «красную зону», но и «желтую».