В 1949 году Хит переехал в Новый Орлеан. Пригожий и харизматичный, по словам коллег, Хит вскоре уговорил больницу выделить ему бюджет в 400 тысяч долларов и на эти деньги организовать отделение на 150 коек. Такую он себе замыслил научную игровую площадку, однако цель себе ставил возвышенную: применить методы глубинной стимуляции головного мозга, которые опробовал на животных, и узнать, как можно облегчать симптомы психических болезней у людей, одновременно изучая биологический источник болезни. Особенно интересна ему была шизофрения.
Согласно современным Хиту представлениям, восходившим к теории влечений, людей в основном мотивировало желание избегать неприятных переживаний – таких как голод и жажда[139]. Однако Хит считал, что вознаграждение, или же удовольствие – мотиватор не менее важный, чем боль. Такой взгляд, вероятно, возник из клинического образования Хита: за несколько десятилетий до этого Фрейд рассуждал, что удовольствие играет центральную роль в человеческой мотивации. Среди тех, кто изучал физическую деятельность мозга, «принцип удовольствия» большой популярности не имел, однако Хиту он казался интересным. И потому Хит развил этот принцип: он выдвинул гипотезу, что в мозге должна найтись особая структура – или структуры, – производящая это переживание, то есть своего рода «центр удовольствия». Шизофрения, рассудил Хит, возникает из-за нарушения в работе этого самого центра удовольствия. «У шизофреников преобладают болезненные эмоции, – говорил Хит. – Шизофреники живут едва ли не непрерывно в состоянии страха, в режиме “бей или беги”, поскольку не ощущают удовольствия, нейтрализующего эти эмоции».
Хит решил, что, стимулируя мозг, можно создать переживание удовольствия и тем самым облегчить симптомы шизофрении. Он стремился разработать способ имплантировать постоянный электрод в мозг пациента и обеспечить ему возможность стимулировать себя самого по мере надобности – в точности так же, как можно закинуться аспирином, если разболелась голова. По словам его современников, он был не просто одержим идеей исцеления шизофрении, но и желал совершить «зрелищный» прорыв, и, вероятно, поэтому планировал, проводил и трактовал свои эксперименты тяп-ляп.
Услышать о своем враче, что он «опережает свое время», для нас, вероятно, не самое желанное. В конце 1940-х Хит свое время опережал. Ученые понятия не имели о том, где в мозге производится удовольствие; более того, мало кто верил, что центр удовольствия вообще есть в мозге – и никто, кроме Хита, его не искал[140]. Поэтому в том, на какие структуры воздействовать, подсказок у Хита не было почти никаких. Он продвигался в одиночку, тыкая людям в мозг своими свинцовыми электродами, полагаясь на метод проб и ошибок.
Не располагая современными технологиями, ученый вынужден был размещать электроды очень приблизительно, а если вводить их неаккуратно, можно причинить мозгу нешуточный вред. Распространены были и тяжелые инфекции. Или того хуже. У Хита из первых десяти пациентов умерли двое. У других возникли судороги. А один пациент, когда включили ток, начал кричать, после чего вскочил с кушетки, сорвал с себя одежду и завопил: «Я тебя убью!»
Отношение Хита к опасным осложнениям можно описать так: пациенты тяжело больны и, следовательно, терять им нечего. Пациенты действительно участвовали добровольно, и многие согласились бы с подходом Хита. Однако по нынешним понятиям такое отношение, если рассматривать его по этической шкале, едва ли не в одном шаге от средневекового. Один мой друг-нейробиолог как-то раз заикнулся о «возмутительной» допустимости экспериментов на людях в западной культуре – вплоть до 1980-х, а это вроде бы совсем недавно. Тогда в научной среде зародился некий аналог движения #ятоже[141], возникшего в результате переосмысления того, каким рискам допустимо подвергать испытуемых, и с тех пор стандарты экспериментов переменились. В результате кое за что из того, что считалось приемлемым до 1980-х, ныне можно оказаться за решеткой.
Хит прекратил свои эксперименты с шизофренией и электродами в 1955 году – и не из-за смертности испытуемых, а потому что его теория шизофрении оказалась ошибочной и предложенное им лечение не помогало. Однако подобно механику, который открывает лавку, торгующую глушителями, после того, как погорела его лавка, где продавались коробки передач, Хит не одно десятилетие после этого то и дело возвращался к своим электродным экспериментам – на пациентах с другими недугами, в том числе с нарколепсией, эпилепсией и хроническими болями. Продолжил он разбираться и с тем, как можно воздействовать на мотивацию и эмоции.
Пусть Хит и заблуждался в конкретике, зато в целом был прав: у ключевых психиатрических недугов есть физический источник. К сожалению, причины шизофрении и подобных ей болезней оставались непостижимыми еще шестьдесят лет. Определить их происхождение оказалось трудным потому, что, рассматривая мозг почившего пациента, ученые не способны различить, шизофреник ли пациент или у него биполярное расстройство; не наблюдается никаких явных отличий, и если разглядывать пробу мозговой ткани под микроскопом. И лишь в 2015 году ученые, опираясь на недавние достижения генетики, начали выявлять истинные корни таких болезней. Потребуется еще очень много работы, однако мы уже знаем, что эти расстройства возникают у тех пациентов, у кого в сигнальных процессах между нейронами задействовано меньше генов – и больше их связано с нейровоспалительными клетками, что ведет к слабому, однако хроническому воспалению мозга. Избыток производимого дофамина, связанного с системой вознаграждения, тоже, судя по всему, играет некую роль, однако все сложнее и тоньше, чем дефицит удовольствия, каким его представлял себе Хит. Такие открытия могут рано или поздно привести к действенным методам лечения[142].
Насчет того, что шизофрению порождает сбой в работе центра удовольствия, Хит крепко заблуждался. Однако позднее окажется, что относительно роли самого центра Хит рассуждал верно. И его убежденность в том, что удовольствие возникает благодаря деятельности определенных участков мозга, вскоре подтвердится. Ныне эти участки считаются частью системы вознаграждения – ключевой для человеческой мотивации. К сожалению для Хита, и из-за технических ограничений, и из-за небрежного подхода к эксперименту, ученому не суждено было открыть эту систему, которую он так увлеченно искал. Вскоре после того, как он оставил свои эксперименты с шизофренией, систему вознаграждения обнаружили двое молодых ученых из лаборатории при Университете Макгилла – они наткнулись на нее при введении электродов в мозг крысе.
Как ни парадоксально, та же самая неспособность точно выбрать место для введения электродов, что портила Хиту эксперимент, привела к удачной случайности, сработавшей на руку Джеймсу Олдсу и Питеру Милнеру[143]. В 1953 году Олдс поступил в аспирантуру. Никакого опыта работы с мозгом грызунов у него не имелось, и Милнер взялся его обучать. Чтобы отточить навыки, Олдс решил ввести электрод грызуну, и целился он в область рядом с основанием мозга – в то время излюбленный предмет изучения. Не осознав того, Олдс промазал.
После того как крыса очнулась после операции, Олдс проверил, как подействовала стимуляция на мозг испытуемого животного. Он поместил крысу в просторный ящик и дал в электрод слабый разряд тока. Олдс заметил, что следом крыса обнюхала то место в ящике, где произошла стимуляция, и возвращалась на это место, если ее оттуда уносили. Олдс также заметил, что, если стимулировать крысе мозг, когда она в другом углу ящика, животное помчится в то место, где ее стимулировали. Более того, обнаружилось, что можно замотивировать крысу приходить в любую точку внутри ящика, если простимулировать ей мозг, пока она в этой точке находится. Казалось, крысе нравится стимуляция и грызун возвращается за добавкой.
На рентгеновском снимке мозга крысы ученые обнаружили, что Олдс ввел электрод в глубинную область мозга, в ту пору еще не изученную, – в так называемое прилегающее ядро перегородки или просто прилежащее ядро. Прилежащее ядро – важная структура лимбической системы, расположенная в недрах мозга. Таких систем у нас две, по одной на каждое полушарие. У людей прилежащее ядро примерно размером с кубик сахара или стеклянный шарик для игр.
Олдс и Милнер раздобыли еще крыс и ввели им электроды в прилежащее ядро, чтобы посмотреть, получится ли воспроизвести то воздействие, какого удалось добиться на исходной крысе. Получилось. Далее они обустроили эксперимент так, чтобы крысы сами производили стимулирующий разряд в электроде, нажимая на рычаг. К изумлению ученых, крысы сделались одержимы самостимуляцией и нажимали на рычаг десятки раз в минуту. Они утратили интерес ко всему прочему, включая спаривание и даже питание и питье. Если оставляли крыс у рычага и при этом обеспечивали их водой, грызуны продолжали исключительно жать на рычаг – пока не умирали от жажды.
Исследователи рассуждали так: крысы делаются одержимы, потому что прилежащее ядро играет некую роль в переживании эмоционального удовольствия. В точности как и предполагал Хит, в мозге крысы вроде бы имелся центр удовольствия, и переживание удовольствия мотивировало крыс даже сильнее, чем инстинкт самосохранения. Ученые взялись разбираться, какие еще области мозга способны порождать стремление к самостимуляции. Таких нашлось несколько, все они располагались вдоль срединной линии мозга, соединенные толстым пучком нервных волокон, – вот то, что ныне мы именуем системой вознаграждения.
Олдс и Милнер, как и Хит, пришли к выводу, что получение удовольствия – наш первичный источник мотивации. Свое исследование они запечатлели в статье под названием «Положительное подкрепление, производимое электрической стимуляцией септальной области и других участков мозга крысы». Местная газета «Монреаль стар» преподнесла эту работу с большей помпой – газетный заголовок звучал так: «С обнаружением “области удовольствия” в Макгилле открывается обширное новое поле исследований: возможно, отыщется ключ к человеческому поведению». Тот самый зрелищный прорыв, о котором мечтал Хит, состоялся, но, увы, совершили его другие.