— С шофером леди Воспер случился удар, его отправили в больницу. Тебе когда-нибудь приходилось водить «дженсен»?
Он ответил, нет, не приходилось, но он может водить любую машину, были бы только четыре колеса; и эта женщина встала с кресла, подошла к нему и посмотрела на него таким взглядом, словно выбирала кусок мяса на рынке. Она была средних лет, с мужской походкой, в юбке, слишком короткой для ее возраста, и она не понравилась ему с первого взгляда. Он подумал, скажу-ка я ей, пусть катится куда подальше со своей вшивой машиной, но в этот момент она спросила:
— Вы ведь боксер, не так ли, Браун? И вас удалили с трека, а? Дисквалифицировали? Выходили в пьяном виде на ринг или что-нибудь в этом роде?
— Я не пью, — ответил он и посмотрел на нее взглядом, способным, казалось, испепелить на месте.
Но она только сказала:
— Я гонщица, Браун. И меня тоже удалили с трека. Временно лишили прав. За езду в нетрезвом состоянии. Так что мы с вами в какой-то мере друзья по несчастью. — И она резко засмеялась.
Он стоял в растерянности, не зная, как к этому отнестись, уйти или сказать в ответ что-нибудь грубое, когда в разговор вмешался сэр Джордж:
— Леди Воспер запретили водить собственную машину, Браун. Не отвезете ли вы ее в ее имение в Суффолке? Примерно пятьдесят миль отсюда. Надеюсь, вас это не затруднит. Это почти по пути в Лондон. Если, конечно, вы туда собираетесь.
— Заработаете пять фунтов, — сказала эта самая Воспер. — Если доставите меня туда в целости и сохранности. Мне утром ехать на охоту. Ну что, повезешь меня, мальчик? Выскажись.
И он высказался. Почему бы не попробовать разок? Но когда он сел в машину, она села с ним рядом на переднее сиденье и стала внимательно следить, как он справляется, особенно с автоматическим переключением скоростей, в чем нужна сноровка, потому что левая нога остается без дела. Но после нескольких ужасных толчков, когда он нажимал на тормоз вместо сцепления, он научился.
Почти всю дорогу к этому месту, Хэндли-Меррик — деревне, где она жила, она болтала. Немного спустя он волей-неволей вынужден был признать, что она была стреляной птицей. Она знала о машинах такие вещи, о которых Годфри и понятия не имел. Она самым настоящим образом участвовала в автомобильных гонках, заявила она, да еще где — в Силверстоуне, и хотя он вначале недоверчиво хмыкнул, но потом подумал, что, может, это и правда. Она знала мотор гоночной машины «астон-мартин» до винтика, так же как любая женщина знает содержимое своего туалетного стола. Она ничего не смыслила в боксе, но по части охоты, автомобильных гонок, стрельбы, альпинизма — тут она всякому готова была дать очко вперед.
И пока они ехали, он стал чувствовать себя с ней все более непринужденно и вскоре начал рассказывать о себе, как он стал членом Ассоциации боксеров-любителей, одновременно подрабатывая в гараже, где перекрашивал краденые машины, был рабочим на стройках, помощником букмекера на собачьих бегах. Она спросила его, и он рассказал ей, как человек по имени Реган заплатил ему 100 фунтов, чтобы он стал профессионалом, и дал ему возможность участвовать в нескольких матчах в легчайшем весе. Так продолжалось недолго, и вскоре он начал выступать как Годфри Браун из Бирмингема, и его перевели в полулегкий вес.
А затем с ним случилась беда, по правде говоря, из-за Регана, но расплачивался он, Годфри, и Британская ассоциация по контролю над боксом сделала ему предупреждение. После чего он перестал ладить с Реганом, и как-то вечером, после матча, единственного матча, когда бой был остановлен, — он выступал против боксера легкого веса по фамилии Кармел, — Реган вошел к нему в раздевальню, когда он еще не остыл после боя, и начал ему выговаривать за то, что он плохо боксировал. И каким-то образом Годфри не совладал с собою и в одно мгновение подбил Регану глаз и пустил кровь из носа. На следующий день Реган его выставил, и им снова занялась Британская ассоциация по контролю над боксом, и на этот раз его оштрафовали на 20 фунтов и дисквалифицировали на год.
Леди Воспер все это показалось очень забавным, и то обстоятельство, что она сочла все это забавным, позволило Годфри увидеть свои беды в другом свете. Она, в свою очередь, рассказала ему, как однажды вечером, возвращаясь домой в Лондон, на большой скорости вела машину и как около Чэлмсфорда машину занесло на обледеневшей дороге и она налетела на грузовик. Повреждение оказалось не таким уж серьезным, но подъехала полиция и у нее взяли пробу на алкоголь и нашли, что она выпила сверх нормы, и ее оштрафовали на 100 фунтов и лишили прав на год — впереди еще оставалось девять месяцев.
— Пьяная? — ответила она на его вопрос. — Нет, пьяной я, конечно, не была. Набитые дураки! Я тогда, правда, немало выпила, А когда я не пила? На вождение это ничуть не влияет, наоборот, я становлюсь осторожнее. Еще девчонкой мне приходилось возить домой отца на «бентли», огромном, словно паровоз, и с мощным мотором. Тогда я еще больше пила, бывало, еле на ногах держалась. Но водила машину ровно по прямой — это у меня в крови. Я, бывало, как сяду за руль, включу первую скорость, так и еду до самого дома. Она много съедала бензина, зато была безопаснее всего. Чертовы идиоты — и к чему им эти пробы на алкоголь! Лучше бы пробовали, какие у кого мозги!
Годфри хотел было сказать ей, что он так никогда и не удосужился получить водительские права, но потом решил, что лучше не стоит в этом признаваться. И хорошо сделал, потому что, когда они подъехали к дому, где она жила, она спросила, не хочет ли он поработать у нее временно шофером, пока ее прежний шофер не вернется из больницы. Он согласился и подумал, если я хоть что-нибудь смыслю, работа эта надолго; он видел, как этого самого шофера вынесли на носилках два санитара к машине «скорой помощи» — тот был без сознания и хрипел. Годфри только раз видел человека в таком состоянии, на ринге, и по дороге в больницу он «сыграл в ящик».
И он остался и оказался прав: прежний шофер так и не вернулся, и временная работа сделалась постоянной, а постоянная — незаменимой.
Леди Воспер имела отличную квартиру в Лондоне и, кроме того, загородное имение Меррик-Хауз в Суффолке и большую часть времени проводила в Лондоне, а не за городом, но Годфри, по-видимому, пришелся ей весьма кстати и там, и здесь. У нее почти не было никакой прислуги ни в Лондоне, ни в Суффолке, только муж с женой в обширном имении в Суффолке и приходящая служанка на Уилтон-Кресчент — да еще Годфри. Годфри был необходим ей постоянно, потому что возил ее повсюду.
Меррик-Хауз в Суффолке был, по мнению Годфри, совсем лишним. Дом был такой же большой, как тот приют, где он вырос, и почти такой же уродливый. Все Восперы, по словам леди Воспер, были людьми военными, за исключением того, кто построил этот дом, он был торговцем и нажил себе состояние во времена королевы Виктории; это он снес старый дом и на его месте построил вот этот. Но если он его и построил, следы пребывания в нем оставили одни военные. Имение было загромождено всякими трофеями, добытыми на поле боя в таком-то сражении, в такой-то войне; чей-то штандарт, добытый в битве при Мальплаке, мушкеты времен Ватерлоо, пушки из Севастополя. Здесь ты вечно на что-нибудь натыкался. Но с тех далеких времен была пережита еще одна война, тогда в доме размещалась школа десантников, и с той поры никто не тратил денег на ремонт дома, поэтому большая его часть была здорово запущена. Небольшое крыло, где обитала леди Воспер, было довольно уютным, но в основном здании гуляли сквозняки, словно на строительной площадке, и по ночам оно напоминало Годфри таинственный замок из детских сказок.
Работа шофера вполне его устраивала, поскольку срок его дисквалификации еще не кончился, и Годфри старался всячески услужить леди Воспер, потому что, по его наблюдениям, она была знакома решительно со всеми и в свое время сможет замолвить за него словечко и помочь ему выйти в люди. Прошло более двух месяцев, пока ему, наконец, не стало ясно, куда все дело клонится. Рудольфо Валентино Брауну и в голову не приходило, что Флоре Воспер нравится не только то, как он водит машину. Наивный Маленький Божок.
Но дальше намеков она не шла, и после некоторых колебаний, выжидания и наблюдений, он принял вызов. Из ее слов он догадался, что ей было что-то около сорока шести, но Годфри не вдавался в детали в таких вопросах, где дело пахло для него прямой выгодой. К тому же это что-нибудь да значит — стать любовником настоящей виконтессы. Первый и единственный раз в жизни, когда он волновался. И не только потому, что она годилась ему в матери. Нет, в этом было нечто большее.
И, если разобраться, она не так уж плохо выглядела, особенно при неярком освещении, и ему пришлось признать, что она его даже кое-чему научила. И ей он нравился. Энергии у него было хоть отбавляй, ему не надо было тренироваться. В ней ему особенно нравилась одна вещь: она не любила разводить слюни. Большинство женщин после этого разводят слюни и несут всякую чепуху о любви. Они льнут к тебе так, что от них просто тошнит. Даже после, когда тебе хочется покурить и мысли уже далеко, они обвивают тебя своими потными руками и начинают изливаться о том, как это все удивительно и чудесно. Леди Воспер этого не делала. Ни разу. То, что ей хотелось, она получала, и когда это кончалось, то кончалось и все.
Поэтому было странно и в то же время вполне понятно, что их отношения внешне почти не изменялись. В спальне она называла его Годфри, но за ее порогом он был Браун. И в течение долгого времени он ни разу не называл ее в лицо Флорой. Женщине, когда она глядит в потолок, довольно трудно сохранять командное положение, но во всех остальных случаях командовала всегда она.
Единственной ложкой дегтя в бочке меда, единственным неприятным осложнением во всем этом была Мариам, дочь леди Воспер, лет двадцати шести или что-то вроде этого, с прыщавым постным лицом. Она была замужем за каким-то театральным деятелем, и, как казалось Годфри, леди Воспер содержала их обоих. Поэтому между соперничающими претендентами на великодушие леди Воспер возникла своего рода вражда. Мариам вскоре догадалась, что происходит между матерью и ее шофером, и она изо всех сил старалась навредить Годфри, где только могла. Как-то раз Годфри подслушал у двери, как Мариам ссорилась с матерью из-за бесконечных дорогих рубашек, галстуков и курток, которые та ему покупала. Леди Воспер только рассмеялась в ответ и сказала, что она ему ничего не покупает и что он сам распоряжается своими деньгами, и Мариам сказала, значит, ты, видимо, страшно ему переплачиваешь, и леди Воспер сказала, нет, наоборот, и что у нее никогда еще не было такого прекрасного шофера.