— Да, дай я помогу тебе, Устричка, маленькая Жемчужина, прекрасная Жемчужина, о чудесная Жемчужина, ну разве ты не сказочная? Теперь ты моя. Жемчужина внутри ракушки. Гладкая Жемчужина, шелковистая Жемчужина, мягкая Жемчужина… Ну разве ты не сказочная, вот такая, вот такая…
Маленький Божок, Всемогущий Бог, покоряющий, настойчивый, ищущий, нашедший. Боль и блаженство, боль и блаженство, блаженство в смерти, блаженство в экстазе. Господи, о господи, о господи…
Глава 13
Ни одна крупная газета не поместила никаких комментариев по поводу одержанной Годфри Воспером победы в Альберт-Холле, а некоторые даже не снизошли до того, чтобы дать об этом матче хотя бы краткое сообщение. Единственно, что занимало все газеты, так это матч на звание чемпиона и вынесенное по поводу него спорное решение. Однако еженедельник «Боксерские новости» дал следующую заметку: «Сравнительный новичок в боксе, Годфри Воспер, приглашенный выступить в дополнительной программе против Вика Миллера, чемпиона-любителя из Данди, а теперь профессионала, удивил публику, нокаутировав Миллера в шестом раунде. 23-летний паренек из Кенсингтона захватил инициативу в свои руки с первого раунда и, непрерывно атакуя, прижал своего противника-шотландца к канатам. Миллер отвечал, но не проявил равной Восперу силы удара и равного умения. Воспер, с его отличной работой ног и быстрой реакцией, несомненно, далеко пойдет».
Джуд Дэвис придерживался несколько другого мнения.
— Это не бокс, Браун, это драка. Нет, я не возражаю, это сработало: ты проявил много мужества с таким противником, как Миллер, твой метод вполне себя оправдал. Но выпусти тебя против первоклассного противника, и ты пропал. С Уинстом или Легра у тебя бы не прошло.
— Ну, то ведь чемпионы. Я еще не чемпион.
— И никогда им не станешь, если будешь играть на публику. Запомни, ты дерешься только с одним человеком — и он не где-нибудь, а с тобой на ринге.
Годфри усмехнулся.
— Это меня и разозлило. В зале полно народу, и никто на тебя никакого внимания. Тут выйдешь из себя.
— 18 ноября будешь выступать против Гудфеллоу в национальном спортивном клубе. Гудфеллоу — твердый орешек. Так что с этого момента — жесткая тренировка.
Годфри вырезал статью из «Боксерских новостей» и послал Энджеллу. Энджелл показал ее Перл.
— Видимо, в конечном счете мы вырастили нового чемпиона.
— Видимо, так, — сказала Перл.
Энджелл втянул воздух, а затем выдохнул сквозь сжатые губы. Струйка пара, поднимавшаяся над чашкой кофе, который пила Перл, задрожала.
— Прежде чем отправиться в контору, я зайду к Кристи. Там выставлены кое-какие рисунки Тьеполо[17]. Возможно, сделаю небольшую заявку.
— А ювелирных изделий не будет? — спросила Перл.
Он вздрогнул.
— В этот раз нет.
— Мне бы хотелось купить что-нибудь для отца. Может, золотые запонки. Со времени нашей свадьбы я почти с ним не виделась. Я подумала, не навестить ли мне их сегодня вечером?
— Золотые запонки сейчас не в моде. Можно купить куда красивей в любом магазине на Бонд-стрит и вдвое дешевле.
Она медленно пила кофе.
Он сказал:
— Я сегодня приду ужинать домой.
— А может быть, один раз вам не составит труда поужинать в клубе?
— Почему вы не навестили их вчера вечером?
— Как-то в голову не пришло. А до следующего вторника откладывать неудобно.
— Вы соскучились вдруг по родному дому?
— Нет. Просто захотелось. Я ведь женщина, а у каждой женщины бывают свои прихоти. — Она встала, погладила его по плечу. — Вы не возражаете, как исключение?
— Я полагаю, что-нибудь можно придумать, — согласился он.
В это утро Мариам Мак-Ноутон появилась на Уилтон-Кресчент. Годфри впустил ее. То есть сначала он открыл дверь, затем снова наполовину прикрыл и лишь после ее настояний оставил узкую щель, через которую она протиснулась мимо него в холл.
— Где миссис Ходдер?
— Ушла за покупками.
— А почему вы дома? Мама говорила, что вы каждое утро на тренировке.
— Не каждое. По пятницам я не тренируюсь. Как здоровье леди В.?
— Я зашла взять кое-какие вещи для леди Воспер. Разрешите мне пройти.
Она зашла в просторную спальню в глубине квартиры и закрыла перед его носом дверь. Спустя минуту он открыл дверь и вошел туда.
— Что вам надо? — спросила она.
— Могу я вам помочь?
— Нет.
Подойдя к стенному шкафу, она вынула пижаму и ночную сорочку. Затем обернулась.
— Что еще?
— Я подумал, не понадобится ли вам помощь.
— Мне не нужна помощь, чтобы взять из шкафа вещи моей матери! Вы можете идти.
Он не двинулся с места.
— Я прошу вас уйти!
Он переминался с ноги на ногу.
— Прошу прощения. Пока леди В. болеет, эта квартира находится под моим присмотром, ясно? Так она наказала. Она просила меня присмотреть за квартирой.
— Ну и присматривайте, я ее не утащу.
— Квартиру-то не утащите, а вот вещички могут уплыть, а мне отвечать.
Лицо Мариам стало пунцово-красным.
— Ах ты, наглая тварь! Да как ты смеешь говорить мне подобное!
— Потому что порой, когда вы сюда приходите, кое-что, не имеющее ног, отсюда уходит.
Она бросила на него яростный взгляд.
— Я передам леди Воспер все до единого слова и попрошу вас уволить.
— Вы уже просили. И все понапрасну.
— В последний раз вам говорю, уйдите, оставьте меня одну!
— А я вам и не мешаю. Я просто смотрю.
Она резко отвернулась от него, начала открывать ящики, вынимать носовые платки, белье, чулки. Все это она бросала в сумку, в то время как он стоял, прислонясь к дверному косяку, и наблюдал за ней. Затем она с независимым видом прошла в столовую, схватила две чистые салфетки и две новые книги.
— Моя мать опасно больна, вам, может, интересно это узнать?
— Я без вас знаю. Знаю.
— И вас это нисколько не заботит?
— Нет, заботит, — сказал он. — Еще как. А вот вас черта с два заботит.
Она сказала с внезапным бешенством:
— Вы воображаете себя сердцеедом, не правда ли? Думаете, женщины с ума сходят из-за вашего профиля. Но на самом деле вы просто паршивый петух, кукарекающий на навозной куче. Вы терзаете своими вымогательствами больную женщину и воображаете себя победителем! Бедная мама, надо совсем лишиться ума, чтобы так низко пасть!
— Хорошо, хорошо, выкладывайте до конца. В чем дело с вашим мужем, он ни на что не способен, да? Вы прокисли насквозь, Мариам, словно гнилой фрукт, оставшийся висеть на ветке. На самом деле вы ведь завидуете, точно, завидуете своей бедной маме. Ей-то не надо гоняться за мужчинами. Она имеет все, что ей надо. А вы посмотрите на себя! Я бы ради вас и пальцем не шевельнул!
— Не смейте ко мне прикасаться, — сказала она, когда он двинулся к ней. — Только посмейте меня тронуть, и я обвиню вас в изнасиловании!
— Да кому вы нужны? Только не мне. Я просто смотрю, чтобы вы ничего не утянули. И все.
Она направилась к выходу. Он последовал за ней, проследил, как она вышла на улицу, остановился в дверях, провожая ее взглядом, пока она удалялась в сторону Найтсбриджа.
От Холлиса Энджелл узнал, что проект соглашения и список дополнительного инвентаря, подлежащего продаже, были пересланы почтой виконту Восперу в Женеву для подписания.
Энджелл назначил встречу за ленчем с Джоном Скуэром, одним из директоров аукциона Кристи. Уилфред избрал местом для встречи ресторан Скотта, потому что там можно было поесть устриц, от которых не толстеешь и которые славятся тем, что усиливают половую потенцию. В последнее время у него появились какие-то непонятные боли в разных местах, и он был обеспокоен своим здоровьем. Поводом для встречи со Скуэром явилось то, что они не встречались в обществе уже больше полугода; истинная же причина была в том, что на следующей неделе на аукцион поступал офорт Каналетто[18], в подлинности которого выражались некоторые сомнения. Сомнения могли привести к снижению цены, и никому лучше Скуэра не было известно, каково на этот счет мнение самой фирмы Кристи. Энджелл не интересовался произведениями Каналетто, но сэр Фрэнсис Хоун имел на него виды. Фрэнсис Хоун абсолютно не разбирался в произведениях искусства и интересовался ими постольку, поскольку вкладывать в них деньги было надежной гарантией против инфляции, и он часто с выгодой для себя пользовался советами Энджелла (а патрону не дают плохих советов).
Джон Скуэр сильно запаздывал, и у Уилфреда было время спокойно попивать сухое вино и позволить себе немного помечтать о руках Перл, вспомнить маленькую родинку у нее между лопатками и представить себе, как она выглядит, когда улыбается. Скуэр пришел и извинился, сказав, что у него заболел брат и его только что увезли в больницу на операцию. За ленчем Уилфреду удалось выяснить, что, по мнению фирмы Кристи, офорт Каналетто — подлинник. Он также узнал, что в соседней палате с Артуром Скуэром лежит серьезно больная леди Воспер, с которой оба брата были немного знакомы.
Покончив с ленчем и при этом не перегрузив желудок, Энджелл поехал обратно в контору. Войдя в кабинет, он попросил соединить его с городом.
Голос Годфри в трубке кажется каким-то хриплым.
— Говорит мистер Энджелл. Я хотел бы узнать, как поживает леди Воспер.
— Ее здесь нет, мистер Энджелл. Она на прошлой неделе легла в клинику.
— Вы мне об этом не сообщили.
— Простите. Я был очень занят. Занят на тренировках. Готовлюсь к матчу в следующую пятницу.
— Как здоровье леди Воспер?
— Я ее видел вчера, мистер Энджелл. Ей ставили машину или что-то в этом роде.
— Искусственную почку?
— Вот-вот. Ей она не подошла. Она действительно тяжело больна.
Голос его непонятно изменился. В нем появилась излишняя вежливость с оттенком оскорбительной фамильярности.
— Что говорят доктора?
— Мне они ничего не говорят, мистер Энджелл. Я ведь всего-навсего шофер.