Однако если рассматривать этот брак с разумной точки зрения, то он был успешным во всех отношениях. Потеря веса явно делала Уилфреда более привлекательным в глазах Перл и, что уже было проверено практикой, не столь неуклюжим в любви. Каждое утро во время бритья он тщательно изучал свое лицо, а трижды в неделю, во время омовений, свое тело, но пока не обнаружил появления пугающих морщин или обвисших складок кожи. Напротив, он чувствовал себя подтянутым, помолодевшим. Помолодевшим для брачной жизни. Помолодевшим в обществе молодой женщины.
В Женеву они поспели как раз к обеду, и после легкой закуски Симон, не считаясь с расходами, взял такси, чтобы добраться до виллы Воспера. Они остановились в гостинице на берегу озера, и поскольку Энджеллу нечем было заняться и он чувствовал себя усталым, то благоразумно решил использовать это время для отдыха. И прилег на кровать. Он не привык спать после обеда, и, возможно, это явилось причиной несвязных снов. Во сне он увидел леди Воспер. Энджелл очутился в ее спальне, где леди Воспер в неестественно прямой позе сидела на кровати, ее окончательно поседевшие черные волосы были растрепаны, взгляд покрасневших глаз неподвижен, лицо приобрело серо-желтый оттенок и покрылось розовыми пятнами, словно от укусов насекомых. Она неотрывно смотрела на него, но он заметил, что покрывало, которое сначала показалось ему серым, в действительности посерело от множества пауков, кишевших на нем. Она что-то говорила, шептала, пыталась закричать и не могла, пыталась что-то ему сказать. «Я не слышу, — отвечал он. — Они слишком шумят, я не слышу!» И тогда она вдруг умолкла и улыбнулась. Но это была страшная улыбка, потому что пауки плотной массой облепили беззубую дыру. «Нет, нет, я не могу! Я не слышу! Не слышу!» — повторял он. Она знаком подозвала его подойти ближе. Упираясь, словно влекомый чужой силой, он начал приближаться к леди Воспер, к паукам, к кровати, ко всей этой страшной заразе.
Стук в дверь, показавшийся сначала продолжением болезненного кошмара, вернул Энджелла в гостиничный номер, и он с облегчением увидел по-больничному чистую комнату, кровать с медной спинкой и кружевные, подхваченные шнурами занавески на окнах, а за окном свет угасающего ноябрьского дня и, наконец, когда, сделав над собой усилие, он поднялся и отворил дверь, — Симона Порчугала.
Симон Порчугал улыбался.
— Вот. Я их получил. Безо всякого труда.
— Что? Что вы получили?
— Соглашение о пользовании землей и подписанный договор. Я тут же поспешил обратно.
Энджелл завязал пояс халата.
— Извините. Я, кажется, уснул. Который час? Как вы так быстро обернулись?
Порчугал бросил бумаги на стол.
— Воспер подписал договор неделю назад в присутствии необходимых свидетелей. Он утверждает, что хотел отослать его почтой, но так и не собрался. Я схватил бумаги и был таков.
Энджелл нашарил на столе очки, надел их и взял в руки документы.
— Да. Да. Все в порядке. Прекрасно. — Но тут он вспомнил о букве закона. — Послушайте, дружище, мы не имеем права держать их у себя! Их необходимо сразу отослать Холлису. Непонятно, отчего Воспер подписал их и не отправил.
— Я с ним раньше никогда не встречался. Он странный тип. Фрэнсис известил его о моем приезде телеграммой. Как только я представился, все пошло как по маслу. Он, видимо, принадлежит к тем людям, которые боятся сделать последний решающий шаг. К тому же он слыхал, что Флора Воспер больна. Уже вручив мне договор, он хитро посмотрел на меня и сказал: «Кто знает, может, вы и не прогадали».
Энджелл снял очки и, прищурившись, посмотрел на отражавшиеся в озере вечерние огни.
— Нет, мы не можем оставить у себя эти документы.
— Что вы хотите сказать? Почему?
— Их необходимо передать его стряпчим, а те, в свою очередь, известят нас об их получении, и тогда мы должны лично представить им в обмен точную копию этого договора, но подписанную нашей компанией и одновременно произвести выплату обусловленной суммы.
— Что ж, это можно сделать по возвращении в Лондон. Прихватите их с собой, когда пойдете к Холлису, и совершите весь необходимый ритуал.
— Понимаете, это грубое нарушение правил. Послушайте, а что, если их отправить немедленно, как если бы их послал сам Воспер.
— Не ручаюсь, понравится ли это Фрэнсису, если вы выпустите бумаги из рук! К тому же они могут задержаться в пути.
— Вы сказали Восперу, что я приехал с вами?
— Нет. Не было необходимости.
— Отлично. Это только к лучшему. Наша поездка, Симон, увенчалась полным успехом. — Энджелл стряхивал с себя остатки сна. Его ум, изощренный в юридической казуистике, со всех сторон изучал ситуацию. — Где сейчас Фрэнсис? Ему, пожалуй, надо позвонить.
— Его нет в Лондоне. Он на заседании директоров в Вулвер-Хемптоне.
— Когда он должен вернуться?
— Кажется, завтра вечером.
— Что касается обмена договорами, то тут придется идти на компромисс, иного выхода нет. Сделаем так: я не имею к этим документам никакого отношения. Никакого. Я их даже не видел. Вы сами отвезете их в Лондон и отправите по почте. Абсолютно никакой задержки, и Холлис подумает, что Воспер прислал их с кем-нибудь из друзей.
Порчугал вздохнул.
— Самое главное, бумаги у нас в руках. Дело улажено. Вы морочите себе голову из-за пустяков, но это ваша забота. Могу ли я временно оставить у вас бумаги?
— Разумеется. Но зачем?
— С официальными обязанностями покончено, и теперь мне хотелось бы навестить одного своего друга. Возможно, я останусь у него ужинать. Вам не скучно будет одному?
— Ну что вы.
— Я зарезервирую места на завтрашний самолет. А на следующей неделе отметим событие, пообедаем в ресторане.
— Непременно.
— Я пошел, мне еще надо позвонить.
После его ухода Энджелл сел за стол и внимательно прочитал соглашение и договор о продаже, подвергнув их критической оценке. И пришел к выводу, что они с Монтегю достойны всяческой похвалы.
Он уложил документы в конверт, а конверт спрятал в портфель. Оставшись в одиночестве, он решил уступить своим плотским слабостям и самому потихоньку отпраздновать событие: успешное завершение затянувшегося дела с Воспером. Он слишком долго постился, и настоящий ужин ему не повредит. Энджелл вспомнил о ресторане, где как-то обедал два года назад. Там подавали совершенно восхитительное суфле с сыром. Затем дораду под соусом меньер. Бифштекс — его можно было резать рыбным ножом. А картофель во фритюре оказался просто божественным.
Он направился в ванную и открыл краны. Впереди уйма времени… Но тут его вдруг осенило, и он закрыл воду. Времени до ужина было и впрямь достаточно. Можно даже поспеть на обратный самолет. Если он вылетит в девять, то будет дома задолго до полуночи. А это значит, что он сможет прекрасно выспаться в собственной постели и с самого утра заняться делами. Кроме того, если ему удастся побороть сомнения этического порядка, он может отправить со специальным посыльным документы конторе «Холлис и Холлис». До этого сделка считается недействительной. Откуда кому знать, кто прислал посыльного? Его мог, например, прислать Симон Порчугал. Его мог прислать кто угодно. Любой из друзей лорда Воспера. Никто в жизни не догадается, что это он, Энджелл, зачем-то летал в Швейцарию.
Идея казалась привлекательной еще по одному соображению. Они прилетели сегодня днем первым классом за счет компании «Земельные капиталовложения». Если же он полетит туристским классом, да еще ночью, то получит значительную скидку, которую положит себе в карман. Возможно, целых десять фунтов.
Какое-то мгновение он сожалел о картофеле во фритюре, а затем вышел из ванной и принялся сочинять записку Симону.
Глава 2
Он получил билет на самолет, который вылетел точно, минута в минуту, туман не помешал посадке в Лондонском аэропорту. Не поддавшись уговорам таксиста, Энджелл поехал автобусом и около двенадцати получил чемодан на аэровокзале. Тут ему все-таки пришлось взять такси, доставившее его домой, на Кадоган-Мьюз. Дав шоферу шесть пенсов на чай, Энджелл вынул ключ и отпер дверь.
К одиннадцати Перл обычно уже спала, и совсем не к чему будить ее, чтобы сообщить о своем приезде. Он представил себе ее изумление, когда она утром зайдет к нему в спальню. Его раздражение против нее почти улеглось, и он даже предвкушал утреннюю встречу. Но его беспокоили важные бумаги, лежавшие в портфеле. Жаль, что он взял их с собой, к ним не следовало даже прикасаться. Однако случай исключительный, и это до некоторой степени оправдывает нарушение правил. Завтра он от них избавится. Завтра бумаги будут у Холлиса.
К тому же завтра утром он, как условлено, отправится к Кристи и сам даст заявку на Каналетто. Он вновь ощутил всю прелесть жизни в своем теплом и уютном доме, на цыпочках прошел в гостиную и зажег свет. Прекрасные, принадлежавшие ему вещи обступили его со всех сторон. Недавно он перевесил картины — безошибочный способ открыть в них новые достоинства — и принялся разглядывать их одну за другой. А теперь он сможет прибавить к ним еще и новые. Новые, купленные на прибыль от сделки с Воспером. Он не чувствовал усталости — было всего половина первого, послеобеденный сон его освежил. Снова мелькнула мысль, какое это чудо, современный реактивный самолет, вмиг перенесший его из Швейцарии в Лондон.
Его, как обычно, мучил голод. В Женеве он поужинал в гостинице — за счет компании «Земельные капиталовложения» — и съел бутерброды в самолете. Но при теперешней ограниченной диете этого было явно недостаточно. Он вспомнил, что вчера вечером ел дома хороший сыр, — ломтик горгонзолы на тонком, смазанном маслом горячем тосте был бы сейчас весьма кстати. И к этому бутылка прохладного, но не холодного пива. И последний номер «Знатока», который он еще не перелистывал. Что может быть приятнее подобного потворства слабостям? Нет, он искренне рад, что вернулся домой. Он включил электрический камин, надел домашние туфли и прошел на кухню. Надо думать, Перл не положила сыр в холодильник. Теперь-то она не допустит подобной ошибки. Холодильник, как он любил повторять, был одним из зол цивилизации. Холодильник мог почти бесконечно сохранять припасы и тем самым еще больше развращал ленивых хозяек; сохраняя продукты, он одновременно лишал их питательности и вкуса.