ЗАМОК НА РЕЙНЕ
1
По количеству столкновений и пролитой человеческой крови мало в мире таких мест, которые могли бы сравниться с долиной Рейна.
Кто только не форсировал этот великий для народов Западной Европы рубеж!
В этой долине, как, впрочем, и во многих других местах Западной Европы, в наследство от беспрерывных войн, стычек, ссор и грабежей длинного средневековья сохранились еще кое-где укрепленные жилища — замки забытых владетелей, больших и малых баронов, рыцарей-разбойников.
К сохранившимся толстым каменным стенам и к высокой цитадельной башне одного из таких замков и сегодня очень хорошо подошла бы какая-нибудь коренастая, бородатая фигура, в кольчуге, надетой на толстую куртку из бычачьей кожи, зорко всматривающаяся вдаль.
И странно дисгармонирует с обстановкой прошлого стройный средних лет, безукоризненно выбритый мужчина в черном вечернем костюме, сидящий на вполне современном стуле на верхней платформе башни.
Резкие, крупные черты лица с тяжелым подбородком, темные, зачесанные назад волосы, особая манера твердо держать голову — весь его облик был подчинен тому своеобразному стандарту физиономий политических деятелей и капитанов индустрии, который так хорошо знаком читателям стандартных же, обильно иллюстрированных изданий, наводняющих страны английского языка.
Его собеседник, может быть, если бы переменить костюм, легче сошел бы за одного из старинных обитателей замка. Это человек со старомодной, окладистой седой бородой, с живыми глазами и со свежим цветом лица, говорящем о хорошем здоровье и о сильной, бодрой старости. Костюм его носит следы небрежности, не свойственной строгому стилю первого.
Очевидно, хозяином был младший, а старший — гостем. Но когда этот гость говорил, то хозяин немного наклонялся вперед и вся его фигура выражала подчеркнутое внимание к значению слов говорившего.
Действительно, техническая печать, учебники химии, физики и механики островной и заокеанской империй давно уже приучили студентов и инженеров к имени Форрингтона. Член многих академий и десятков научных обществ (на его визитной карточке никак не поместились бы все его научные титулы), профессор Форрингтон уже довольно давно оставил педагогическую работу. Гораздо интереснее оказалась научная работа в лабораториях крупных заводов. В кругах ученых говорили иногда, что с тех пор, как Форрингтон отказался от кафедры в знаменитом университетском городе К…, значительно менее интересным сделались публикуемые им заметки и статьи.
Те, кто с ним не встречался непосредственно, считали, что Форрингтон стареет. На самом деле это было совсем не так.
Однако, прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, познакомимся поближе с двумя почтенными джентльменами, столь мирно, на первый взгляд, беседующими в старинном замке на Рейне.
2
Младший из собеседников Томас Макнилл мог бы называться также и Макнилл Третий.
Династия Макниллов благоговейно хранила память о Томасе Макнилле старшем, Первом, начавшем свою деятельность в пятидесятых годах прошлого столетия. К началу Крымской войны, когда отец Артура Форрингтона, молодой священник, получил скромный приход в южной части острова, способный кузнечный подмастерье Томас Макнилл уже был владельцем собственной оружейной мастерской, выпускавшей штучные охотничьи штуцера и ружья, высоко ценимые охотниками-офицерами войск ее величества королевы в колониях великой империи.
Томас Макнилл Первый сумел весьма увеличить свое скромное предприятие во время Крымской войны. Стволы для штуцеров, изготовленные на его заводике, имели бесспорное преимущество над продукцией других фирм. В тот год, несмотря на великолепнейшие штуцера Макнилла, несмотря на явное техническое превосходство солдат ее величества, несмотря на твердую решимость прихожан всех приходов острова и пылкие молитвы священников, в том числе и молодого Форрингтона, война с этими упрямыми русскими казалась бесконечной.
Вместо жадно и уверенно ожидаемых известий о молниеносных успехах благословенного оружия из далекого Крыма поступали длинные списки убитых и раненых и еще более длинные требования оружия.
Поэтому моления о победах прерывались заупокойными службами, а Томас Макнилл Первый к концу войны увеличил свое предприятие в несколько раз и имел право назвать его заводом.
Кроме штуцеров, фирма «Макнилл и Сыновья» начала выпускать пистолеты, штыки, наконечники для пик и клинки для сабель — все отличнейшего качества. В последний месяц войны с русскими на островных полигонах испытывались первые орудийные стволы с новой маркой, которой предсказывали большое будущее. А после заключения мира с Россией островная империя пополняла свои опустошенные войной арсеналы при деятельном участии фирмы «Макнилл и Сыновья».
Весьма прибыльной для фирмы была широкая техническая инициатива при организации оружейных мастерских в Индии, необходимость в чем была доказана попыткой индийского народа, известной под именем восстания сипаев, сбросить иноземный гнет. Именно фирме «Макнилл и Сыновья» цивилизация была обязана появлением примечательной пули, так хорошо выводящей из строя солдата, хотя, по соображениям гуманности, это изобретение стало известным под именем индийского города Дум-Дум, где расположился один из имперских арсеналов.
К началу Франко-прусской войны, через четырнадцать лет после Крымской кампании, репутация «Макнилл и Сыновья» стояла так высоко, что фирма сумела принять заказы от обеих сторон.
Хотя Томас Макнилл Первый, не отставая от общественного мнения островной империи тех лет, всей душой сочувствовал пруссакам, он доказал правильность своих действий балансом фирмы, отразившим аккуратность и платежеспособность как молодой Германской империи, так и республиканских наследников побежденного императора французов Наполеона Третьего.
Томас Макнилл свято соблюдал воскресный день и никогда не отказывал в пожертвованиях на благотворительные цели. Он жертвовал крупные суммы на африканские миссии, на обращение в христианство китайцев, на проповедь среди арабов, на просвещение дикарей тихоокеанских островов и на прочие богоугодные дела.
Франко-прусская война окончательно и прочно утвердила фирму «Макнилл и Сыновья» на мировом рынке оружия, и фирма с честью принимала участие во всех больших и малых войнах второй половины XIX века
Наряду с турецкими падишахами, в толстых ресконтро покупателей, после южно-американских республик и всех восточно-азиатских империй, можно были бы найти и раджу Саравака и даже страшного пирата китайских морей Ванг-Фонга, замаскированного именем известного калифорнийского банкира.
«Бог благословил меня долгой жизнью и крепкой старостью». Отличавшийся долголетием и цветущим здоровьем Томас Макнилл дожил до англо-бурской войны.
В год его смерти молодой Артур Форрингтон расставался со строгим укладом патриархальной семьи. Он уносил с собой в открытые двери университета традиционный багаж, состоящий из внушенной с детства привычки искать в библии примеры и образы для всех случаев жизни, и твердое убеждение в том, что великая островная империя является истинным центром мира. Он нес в себе также и свойственную его кругу и времени уверенность, что каждый уроженец острова-метрополии стоит на неизмеримой высоте по сравнению не только с цветными людьми, но и с европейцами всех других национальностей.
Среди студентов он отличался колоссальной работе способностью и ярким стремлением к точным наукам, соединенным с пренебрежением к древним языкам и к спорту.
Тем временем фирма «Макнилл и Сыновья» продолжала испытывать свое оружие на русских солдатах. В 1904-1905 годах она снабдила японские боевые корабли непроницаемой броней, дальнобойными пушками и прочими изделиями своего производства, а остров посылал своих инженеров на японские заводы и своих офицеров-инструкторов в армию и на флот азиатского партнера.
В 1914 году, продолжив свои испытания на людях всех цветов и оттенков кожи, всех наций, языков и наречий, всех религий, всех убеждений, без различия пола и возраста, оружие с маркой «Макнилл и Сыновья» прочно завоевало мировую известность.
3
В этом году, или не сколько позже, следуя завещанию своего основателя — «Уважайте ученых, не жалейте на них денег!», «Макнилл и Сыновья» обратили в первый раз внимание на молодого физика Артура Форрингтона, которому пророчили большое будущее. Предприимчивые продолжатели дела Макнилла Старшего умели привлекать ученых и удерживать их. Испытывая практическую пригодность теоретиков отдельными консультациями и поручениями, «Макнилл и Сыновья» оценили по заслугам большие способности и дар смелого, но осторожного экспериментатора.
К этому времени, относящемуся к середине тридцатых годов двадцатого столетия, Форрингтон, мастер лабораторных анализов и человек выдающегося научного кругозора, был по-прежнему не склонен заниматься самоанализом. Вероятно, он счел бы просто неприличным, если бы ему заметили, что он изменил своему первоначальному мнению в отношении исключительности островного происхождения. В частности, на него не произвела впечатления глупая, не согласная с чопорными правилами острова, выходка провинциального журналиста, поместившего незадолго до начала второй мировой войны статью с весьма прозрачными намеками на неблаговидность обмена научным опытом между Форрингтоном и его германскими коллегами. Эта выходка была скоро забыта. Форрингтон искренне, без всякого лицемерия, считал себя безукоризненным деятелем свободной науки. Впрочем, «Макнилл и Сыновья», осведомленные в данном случае лучше, чем их высокоуважаемый ученый, гораздо больше знали о цене фактов, на которые намекал пронырливый газетчик.
4
Их ученый… Действительно, к этому времени Форрингтон был монополизирован Макниллами. Он был полностью вовлечен в круг интересов и дел колоссальной и разветвленной фирмы.
Величина дела притягивала человека, способного сделать многое. Ресурсы фирмы были, казалось, в его полном распоряжении. Это заставляло мириться с тем, что работы шли иногда не по тем путям, которые намечались вначале, а конечные цели незаметно суживались. Сам по себе процесс творчества был слишком увлекателен.