— У тебя всегда срочное, — скептически сказал Ёжик.
— Да, — тут же согласилась Резвая, — и благодаря этому мы все, целые сутки, едем на вездеходе, а не топаем на своих двоих. Много людей смогли выбраться из опасной зоны благодаря нам, разве это плохо?
— И не поспоришь, — вздохнул Ёжик, — ну что там у тебя, ещё один вездеход?
— Нет, — удивилась его вопросу Резвая, не сразу поняв что он шутит, — нам второй не нужен. Но я, честно говоря, и сама не очень понимаю, что это такое. Для этого ты мне и понадобился, чтобы разобраться. Но моё чутьё подсказывает, что это что-то очень важное и нужное. А своему чутью я привыкла верить, оно меня если и подводит, то крайне редко.
— Ладно, — махнул рукой Ёжик, — показывай, а то дольше говорить будем. Надеюсь это не далеко, а то времени мало, скоро поедем уже.
— Не очень далеко, — вздохнула Резвая, — но не без трудностей. Пойдём, покажу!
На самом краю широкого проспекта, где рухнул самолет, было частично обрушенное здание. Та часть, которая рухнула, сложилась внутрь себя, образовав большой холм. На него они и начали карабкаться.
Сверху открылся неплохой вид. Уже было достаточно светло, и картина катастрофы была как на ладони. На краю разлёта обломков стоял их броневик, а чуть дальше сидели люди, ели и о чём-то разговаривали.
— Смотри, — сказала Резвая, — мне кажется, что дело было так! Самолёт быстро снижался, потом, видишь то место? — Ёжик кивнул, — там он ударился брюхом о землю, подскочил и только потом частично взорвался и разлетелся на куски. Мы обследовали основную массу обломков, но это далеко не всё! Я это поняла, когда увидела, что многие крупные обломки врезались в стоящие по бокам улицы здания. Значит, если бы им ничего не мешало, они бы улетели гораздо дальше.
— Как здесь? — показал рукой Ёжик на отсутствующую часть дома.
— Как здесь! — кивнула Резвая.
— Это только теория, или ты что-то нашла? — спросил Ёжик.
— Стала бы я тебя звать, из-за одной теории, — почти обиделась Резвая, — мы уже в двух шагах!
Когда она сказала про два шага, оказалось что это буквально. Стоило их сделать, как они оказались на краю провала, на дне которого лежала часть самолёта. Это было достаточно большой кусок обшивки вместе с внутренностями, которые, впрочем, отсюда было почти не видно. На дне ямы было темно, потому что слабый утренний свет сюда ещё не добрался. Но Резвая светила вниз своим фонарём, давая возможность Ёжику всё рассмотреть в подробностях.
— Ты туда уже спускалась? — спросил Ёжик.
— Конечно! — вновь обиделась Резвая, — я же говорю, что кое-что нашла, но мне нужна твоя помощь, чтобы это достать.
— Честно говоря, — Ёжик почесал затылок, — мне это не очень нравится. Как-то тут всё ненадёжно выглядит.
— Я уже лазила туда и всё нормально. Риск, конечно, есть, он всегда есть, как же без него! — сказала Резвая, — ну что, спускаемся?
— Спускаемся, — вздохнул Ёжик, — не зря же пришли сюда.
Они начали аккуратно пробираться вниз по склону, который сползал вниз и слегка осыпался при каждом шаге. Ёжику это чем дальше, тем больше не нравилось. Ведь предстояло ещё карабкаться здесь наверх, а если склон так сползает, то делом это может оказаться нелёгким. Ещё, судя по всему, тащить что-то с собой придётся. Сам бы он сюда ни за что не полез, но перед Резвой ударить в грязь лицом и спасовать не хотелось. Ёжик поймал себя на мысли, что именно эта мотивация становится слишком частой при выборе дальнейших действий. И ему это совершенно не понравилось.
Когда они добрались до куска самолёта на дне этой ямы, оползень, вызванный их спуском, немного засыпал его. Не сильно, но заметно.
— Ну вот мы и на месте! — торжественно сказала Резвая, — когда ты это увидишь, то сразу поймёшь, что не зря мы тут! — и Резвая наклонилась, заглядывая под край обшивки самолёта.
Ёжик уловил сверху какой-то недобрый звук. Дальше он действовал совершенно инстинктивно, не успевая ни о чём подумать. Дав Резвой сильного пинка коленом под зад, он буквально забросил её под обшивку и сам нырнул следом. Через секунду сверху начали молотить камешки, шипящий звук усиливался, и свет вдруг померк.
— Поздравляю! — гневно сказал Ёжик, — нас завалило!
Тут же вспыхнул свет фонаря, который зажгла Резвая.
— Смотри! — сказала она, совершенно проигнорировав и мощный пинок под зад и то, что их засыпало оползнем.
Под толстым куском корпуса самолёта, была часть стеллажа, к которому ремнями был пристёгнут железный ящик, примерно в метр длинной и по пятьдесят сантиметров в ширину и высоту. Он был слегка помят, но только слегка и в целом пострадал несильно. По крышке шёл ряд непонятных Ёжику символов. Они были ему совершенно незнакомы, и он понятия не имел что они означают.
— Ты меня вообще слышишь? — возмущённо сказал Ёжик, но наткнулся на восхищённый взгляд Резвой, которая нежно вела рукой по крышке ящика.
— И ты знаешь, где он находится? — всё так же пристально глядя на Спаса, спросила Лиана.
— Почти точно, — ответил Спас и посмотрел на огромный чёрный небоскрёб со шпилем наверху, который чётко выделялся на фоне светлеющего неба.
Повисла неловкая пауза, многие не знали как реагировать на такое заявление. Но Лиана знала! Она сразу поверила Спасу. Столько в их жизни было всего странного и необъяснимого, что если кто-то в чём-то уверен, то лучше к нему прислушаться, а не считать его за сумасшедшего. Поэтому Лиана спросила просто и по существу:
— Рассказывай, куда нам ехать!
— Погодите! — подал голос Криз, — но даже если мы захватим самолёт и сможем взлететь… да ладно, пусть мы даже сможем долететь до нужного места… приземляться-то мы будем где? И как? Не думаю, что нас будет ждать подготовленная полоса для этого. А если такая и будет, то, скорее всего, она будет хорошо охраняться.
— Давайте решать проблемы по мере поступления, — сказала Лада.
— А давайте сразу, — не согласился Криз, — по крайней мере такие! Просто если мы не сможет приземлиться, это будет самоубийство а не полёт к цели. В таком случае проще дойти пешком.
— Вся эта миссия самоубийство, — возразила ему Лиана, — но суть в том, что никто никому ничего не должен. Мы пойдём на аэродром, попытаемся захватить самолёт, и там уже будем смотреть, что и как делать дальше. Но кто не хочет в этом участвовать, всегда может уйти. Силой тут никого не держат.
— Всё верно, Ли, — поддержал её Пётр, — кроме одного. Есть в твоих рассуждениях одна ошибка.
— Какая же? — удивилась Лиана.
— Ты сказала, «попытаемся» захватить самолёт, что в корне неверно. Мы его просто захватим и всё. Других вариантов нет, — сказал Пётр.
— Да, верно, не будем пытаться, а просто сделаем. Оговорилась! — улыбнулась Лиана.
— Вы не подумайте, что я испугался или передумал, — решил внести ясность Криз, — нет, я по-прежнему с вами. Просто воздушный транспорт… с него не спрыгнешь если что. А я знаю на чём тут летают, если речь об обычных самолётах. Тут и враг не нужен чтобы угробиться. Да что я вам рассказываю, поглядите по сторонам, — и Криз обвёл рукой вокруг себя, показывая на валяющиеся везде обломки.
— Этот самолёт был самый старый на том аэродроме, — сказал вдруг Спас, — остальные получше. Не то чтобы новая техника, но всё-таки.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Лиана, — что ещё ты нам расскажешь?
— Видите вон тот чёрный небоскрёб со шпилем? — Спас указал рукой и все дружно кивнули в ответ, — если держать отсюда курс прямо на него, и потом выдерживать эту же прямую линию, то мы должны выйти прямо к аэродрому. После небоскрёба город начнёт мельчать, этажность будет снижаться и начнутся пригороды. После них будет пояс старых и полуразрушенных заводов, опоясывающий город по окраине, потом аэродром, а за ним огромное поле с множеством круглых ям, там видимо было какое-то старое гидротехническое сооружение. Но что именно я не знаю, — Спас говорил, а глаза его в это время постепенно закатывались вверх, пока не остались только белые глазные яблоки.
Смотрелось это жутковато, среди людей начался ропот, но Лиана взмахнула рукой и все разом заткнулись.
— Продолжай, — осторожно сказала она Спасу, чтобы не спугнуть его состояние.
— Самолётов в парке около двадцати, тех, которые более-менее на ходу. Тот, на котором я летел, был самый старый, его давно пора было списывать, но разве от них дождёшься? Говорили, что ресурс, мол, пока не исчерпан, — говорил Спас, глядя на всех белками глаз без зрачков и слегка задрав подбородок, — по пути к аэродрому особых проблем быть не должно, хотя на заводах и обитает небольшое племя клонов. Но их реально мало, не больше нескольких десятков. И они очень истощены. Несколько раз пытались нападать на аэродром… после этого, собственно, их и стало очень мало. Охрана у нас не очень, но с клонами вполне может справиться. Там даже больше не охрана, а сетка под напряжением работает. В общем, они туда больше не лезут, а уйти тоже не могут, потому что понимают, что там есть еда, а где она ещё может быть, они не знают. Так вот и сидят на заводах и слюни пускают. Поскольку им там есть совсем нечего, говорят, что друг друга едят иногда. Выбирают самого слабого и вперёд…
— У нас такого не было, — вставил Морик, который всегда заступался за клонов, когда про них говорили плохо.
— Наверное, везде по-разному, — ничуть не смутился и не сбился Спас, но из своего транса не вышел, — что касается самой охраны, то их там человек тридцать всего. Вооружены, конечно, но плохо. Патронов мало, им их выдают строго по разнарядке, не больше десяти штук на смену. Если расстреляют, потом объяснительные пишут, зачем и почему открыли огонь. Бред в общем! И учитывая, какая большая территория у аэродрома, эту охрану там почти и не видно. Раз в три часа они катаются на багги вдоль забора, и потом не отсвечивают. Мы всё время думали, что если на нас кто-нибудь нападёт кроме этих убогих клонов, то эта охрана ничего не сделает… а скорее всего, даже не попытается. Просто спрячутся где-нибудь и всё. Хорошо, что нападать там некому.