В самом деле, из бумаги здесь могли сотворить что угодно.
— Я слышала, что этой весной особенно популярны розовые чаепития, — повторяла я во всех пяти заведениях, задумчиво разглядывая в лорнет их товары.
Везде мне отвечали одно и то же: «О! Да-да, разумеется» — и демонстрировали многочисленные розовые безделушки: кружевные бумажные салфеточки, розовые маргаритки, сложенные из бумаги лодочки для конфет, похожие на бутоны роз бумажные мисочки, розовых бумажных белочек, шляпки, грибочки, верблюдов, пирамиды...
На все это я смотрела с легким, но заметным отвращением, а в конце, неуверенно протянув: «Даже не знаю... Хотелось бы чего-то более изящного...» — спрашивала:
— У вас есть веера?
Нет. К сожалению, их ни у кого не было.
Удача улыбнулась мне в шестом по счету заведении.
— О! О да, мы их смастерили по специальному заказу виконтессы Инглторп, и они имели большой успех, поэтому мы подготовили еще, про запас. Минуту, сейчас я принесу вам показать.
И мне вынесли бумажный розовый веер.
Он выглядел в точности как тот, который незаметно передала мне леди Сесилия в тот день, когда я увидела ее в «хромой» юбке.
— Позвольте взглянуть, — требовательно произнесла я, выдержав властный тон, но совершенно позабыв, что мне должно изображать еще и безразличие, и, схватив веер, поднесла его к свету. Я не просто рассматривала его — а положительно сверлила взглядом, пытаясь выявить хоть одно отличие. — Он изготовлен из такой же бумаги, которую вы использовали для... м-м...
— ...Виконтессы Инглторп? Да, из той же самой.
Бумага была простая, но плотная, хорошего качества. Никаких водяных знаков я на ней не обнаружила.
На мгновение я застыла, и услужливая работница, вероятно, задалась вопросом, отчего я так хмурюсь.
— Могу я взять его с собой? — голос у меня был, признаюсь, довольно сердитый, но сердилась я на самом деле на себя.
— Конечно.
— Благодарю. — Я пулей вылетела из здания, что с моей стороны было довольно невежливо, и направилась к ближайшей стоянке наемных экипажей, бормоча себе под нос: — Вот же слепая курица! До чего же я была слепа!
Ну как можно было не обратить внимания на очевидное и не сделать самый простой вывод?!
Эх, какой же я была недогадливой! Бестолковой. Дурой. Но теперь я ухватилась за ниточку и не сомневалась, что она приведет меня к разгадке тайны леди Сесилии.
Глава пятая
Мисс Месхол вернулась в пансион намного раньше обычного и, безуспешно пытаясь изобразить на лице улыбку, поздоровалась с изумленной миссис Таппер и не менее изумленной маленькой служанкой.
К счастью, глухота первой и низкое положение второй избавляли меня от необходимости объясняться. Я кивнула, приветливо им помахала и отправилась наверх к себе в комнату. Заперев за собою дверь, я буквально набросилась на розовый веер леди Сесилии. Я поднесла его к окну и еще раз внимательно изучила водяные знаки.
Те самые, которые приняла за обыкновенный шахматный узор.
Признаюсь, в тот момент я смачно выругалась — ведь мне следовало с самого начала догадаться, что они означают.
Впрочем, какой толк в самобичевании? Я заставила себя подавить ненужные эмоции, чиркнула спичкой и зажгла свечи. Взяв в руку веер, я раскрыла его аккуратным полукругом и осторожно нагрела, стараясь не спалить бумагу.
Неспешно и равномерно прогревая веер, я наблюдала, как на розовом фоне начинают проявляться коричневые полосы.
Так я и думала.
Невидимые чернила.
Нужно заметить, что леди Сесилия с проницательностью настоящего художника нанесла узор тонкой кистью, чтобы на бумаге не осталось отметин после того, как высохнут «невидимые чернила» — скорее всего лимонный сок.
Сердце у меня забилось быстрее: еще немного — и послание на веере можно будет прочесть!
Точнее — расшифровать.
Убедившись, что на веере проявились все коричневые линии, я села в кресло, положила себе на колени дощечку для письма, лист писчей бумаги и перенесла на него шифр карандашом — на случай, если оригинал выцветет. Он и так уже читался с трудом. С учетом нескольких догадок и предположений мне удалось получить следующее:
Несколькими неделями ранее, в дни бездействия и, признаюсь, одиночества, я приобрела и прочла издание «О ТАЙНОПИСИ И ШИФРАХ». Обычно меня не интересовали подобные труды, но эту конкретную «незначительную монографию», как ее называл сам автор, написал мой брат Шерлок Холмс; я перечитала ее несколько раз — исключительно ради того, чтобы «послушать» его четкую, сдержанно-страстную речь.
Таким образом, благодаря Шерлоку я сразу опознала «масонский шифр», изобретенный в прошлом веке вольными каменщиками; впрочем, я разгадала бы его и без великолепного научного труда моего брата, поскольку эта «тайнопись» ни для кого не была тайной — ею пользовались школьники по всей Англии. В самом деле, шифр этот был настолько широко известен, что я задалась вопросом, зачем леди Сесилия дала себе труд его применить.
Я начертила на бумаге ключ к шифру:
Чтобы воспользоваться этим шифром, необходимо заменять буквы соответствующими, так скажем, ячейками. Пустая ячейка обозначала пробел. Проще некуда. И расшифровать это не сложнее. Я бросила взгляд на тайное послание, которое переписала на листок, и быстро его перевела:
И на этом все.
— Проклятье! — проворчала я, хмуро вглядываясь в бессмысленный набор букв, никак не удовлетворивший мое любопытство. В глаза бросались только слова «МОРЯ», «ДОМ» и обрезанное «ВЫ-НУЖД», как в телеграмме.
Не пропустила ли она пробелы? «Вы- нужд.» или «вы нужд.»? А если все-таки первое, то что она вынуждена сделать? Или как поступить? После такого слова ожидаешь увидеть глагол. Вынуждена вести себя так-то и так-то, чтобы избежать нареканий... По такой-то и сякой-то причине вынуждена...
Вынуждена что? Предложение не должно так заканчиваться.
Разве что слово не сокращено, а оборвано... И его не успели дописать. Леди Сесилию прервали? За ней пристально наблюдали?
Я нутром почуяла, что попала в точку: леди Сесилия не смогла закончить предложение. Судя по всему, ее почти никогда не оставляли одну. Жаль, что она не написала свое послание простым человеческим языком — на это у нее ушло бы меньше времени.
Мгновение спустя я осознала, почему она поступила именно так: «невидимые чернила» почти незаметны, но при определенном освещении проявляются. Буквы могли броситься в глаза. А вот шифр из аккуратных квадратиков, легко скрывающийся в складках веера, напоминал обычный узор, но при этом разгадать его было несложно.
Умно!
И отчаянно. Тайное послание, начертанное на бумажном веере «невидимыми чернилами», подкинутое случайному встречному, малознакомому человеку, должно было, несомненно, содержать мольбы о содействии, спасении, помощи...
Первое слово означало вовсе не бессмысленное «ПОЭОГИТХ», а «ПОМОГИТЕ».
Ячейка для «М» выглядела точно так же, как для «Э», только в ней не было точки. Вероятно, леди Сесилия слегка усложнила задачу, поменяв местами некоторые буквы из похожих ячеек.
Что же тогда означало «ШРПЕРЛИ»? Эврика! Конечно же «ЗАПЕРЛИ»!
Я вновь принялась нетерпеливо водить карандашом по бумаге, подбирая нужные буквы, чтобы получилось осмысленное сообщение. Наконец у меня вышло следующее:
Проще говоря: «Помогите! Меня заперли и морят голодом, вынуждают...»
Признаюсь, добившись удовлетворительного результата, я испытала неимоверное облегчение и радость победы. Наконец мне стало ясно, почему леди Сесилия нарядилась в нелепую юбку-колокол. Ее насильно одели в платье, в котором бедняжка еле ходила и даже при большом желании не могла сбежать от двух драконих.
Сейчас она, очевидно, вновь сидела под замком — но где?
Опять мне подвернулось дело о пропавшем человеке! Я с наслаждением предвкушала поиски, приключения, вероятно, даже сладость спасения...
Впрочем, мой пыл мгновенно остыл, когда сердце наполнил страх за судьбу леди Сесилии. Успею ли я вовремя ее разыскать? До того, как...
Как что? Что ее вынуждают сделать, зачем держат взаперти и морят голодом?
Очевидно, хотят, чтобы она поддалась некоему требованию. Подчинилась команде, которую до этого выполнять не желала. Согласилась...
— О нет, — прошептала я, когда в памяти всплыл обрывок разговора. — Но это же кошмарно! Может ли такое быть?..
«Тебе необходимо платье в приданое, и мы его найдем», — сказала одна из матрон.
Я мало знала о том, как выглядят эти платья и что вообще входит в приданое — вроде бы дорогие ткани и кружевное нижнее белье, — однако прекрасно представляла, для чего оно нужно.
Леди Сесилию привезли в город, чтобы собрать приданое.
Это означало, что оно не было заготовлено заранее: не было никакой помолвки, после которой невеста любовно шила кружева и рюши, — и времени заказать утонченно-модные вещи для приданого из-за границы тоже не было.
Я в ужасе подскочила, уронив на пол дощечку для письма, карандаш и бумагу.
Леди Сесилию собирались выдать замуж.
Скоро.
И против ее воли.
Глава шестая
Я должна была ее найти и спасти от кошмарной, несправедливой судьбы.
Но как?
Энола, успокойся. Подумай. Этот голос, прозвучавший в моей голове, принадлежал матери, и перед глазами у меня встал ее образ.
Хоть и приятный, он таил в себе неприятный вопрос: почему я откладываю поиски мамы?
Разве я не хочу ее видеть?
Что же я тогда за дочь?!
Впрочем, ведь это она сбежала от меня, а не я от нее.
Однако же я ее простила?
Будь оно все проклято! Я не могла, нет — не хотела отвечать себе на эти каверзные вопросы.
Я их отбросила, снова опустилась в кресло, взяла бумагу и карандаш и сказала себе, что дело леди Сесилии должно быть у меня в приоритете, поскольку ей угрожает наибольшая опасность. Мама отодвигалась на второе место, а кость генерала, которая