– Ты представляешь, Билли, мне никогда не было так страшно, как в этот раз. Такое ощущение, будто нарвался на русскую разведывательно-диверсионную группу. До сих пор волосы на голове дыбом встают.
Клон профессора Дирливангера взглянул на едва проклюнувшуюся после сплошного ожога будущую шевелюру сержанта и уважительно кивнул.
– Тебе приходилось встречаться в бою с русскими, сардж?
Фоснер расплылся в улыбке и отрицательно помотал головой:
– Нет, Билли, мне очень повезло, и я никогда с ними не сталкивался. И со стопроцентной гарантией могу сказать, что таких во всём Содружестве и трёх десятков не наберётся. В этом случае остаться в живых – гораздо больше, чем везение и удача. Но теперь и меня можно смело причислять к категории счастливчиков – твой енот отмороженней личной гвардии императора Михаила.
– Что есть, то есть, – согласился клон, подвигая сержанту стакан с бурбоном. – Только он мне так и не рассказал, что там между вами произошло и каким образом непревзойдённый стрелок оказался в регенерационной капсуле. Между прочим, на твоё лечение ушло столько энергии, что её хватило бы на освещение небольшого города в течение двух с половиной месяцев.
Иеремия Фоснер помрачнел, так как сегодня утром юрист лаборатории подробно и доходчиво объяснил ему, почему в данном случае страховая компания отказалась оплачивать услуги по вытаскиванию сержанта с того света. Страховщики, видите ли, не поверили в способность енота нанести человеку настолько тяжёлые травмы. Укушенный палец или расцарапанное лицо ещё куда ни шло, по их мнению, но ожоги от бластера… сволочи.
– Твой енот тоже сволочь!
– Да я разве спорю? – Билли-второй занюхал бурбон ломтиком острого соевого сыра и сознался: – Хочу потребовать доплату за вредность и опасность работы с ним.
– Разумное требование. – Сержант последовал примеру клона, но на закуску выбрал солёные орешки. – Только, по моему скромному мнению, никакая доплата не заставит меня снова встать против этого чёртова енота с бластером в руке. В следующий раз ведь может не повезти. Ты бы тоже не испытывал судьбу, Билли.
Клон развёл руками:
– А мне деваться некуда. До признания полноценным человеком ещё три года, да и то прошение в Совет Содружества должен подписать профессор. Если сбегу сейчас, то можно заранее распрощаться с мечтой о гражданстве и вступлении в клан.
– Да, тяжёлый случай.
– И не говори, приятель. А со вчерашнего дня нашего енота начали обучать фехтованию и ножевому бою. На ком он будет испытывать новые умения?
Сержант вздрогнул и попросил внезапно севшим голосом:
– Вызови мне такси, Билли, я забыл дома утюг выключить.
– А как же бурбон? – Клон растерянно посмотрел на едва початую бутылку.
– С енотом пей или своему профессору оставь. Вызывай такси, Билли!
Но Дирливангер-второй получил от профессора не только знания с профессиональными навыками и многочисленными недостатками, но и некоторую толику решительности пополам с упрямством:
– Ты никуда не поедешь, Иеремия. Контракт заключён на шесть месяцев, и под ним стоит твоя подпись с отпечатком пальца. Никто не может освободить тебя от обязанности обучать енота. Разве что сам профессор, но его здесь нет. Вот появится, тогда и будешь ставить условия. Так что заткнись и пей бурбон.
Сержант, не ожидавший от собеседника столь резкой отповеди, машинально взял стакан и опрокинул его в глотку. Закашлялся и хрипло произнёс:
– Половину стоимости лечения спишешь?
– Двадцать процентов от сэкономленного – мне. А если согласишься на тридцать, то проведу твоё лечение как научный эксперимент, за который вообще премия полагается. Но её делим пополам.
– Согласен! – Иеремия Фоснер уже сам потянулся к бутылке. – Но что скажет профессор?
– Это уже моя забота, сардж. Для профессора я что-нибудь придумаю. Или ничего не буду придумывать.
– Только это… Билли… – замялся сержант. – Ты не мог бы присутствовать на занятиях каждый раз? Всё-таки при тебе енот ведёт себя поприличнее. Не такой кровожадный, что ли.
– Вообще-то планом занятий моё присутствие не предусмотрено. Профессор сказал, что оно будет отвлекать енота.
– Да где он сейчас, тот профессор?
Планета Невада-Нова. Содружество Демократических кланов. 1518 год от Великого Исхода
Профессор Дирливангер даже не подозревал, насколько сильно его ждут в родной лаборатории. Ему совершенно было не до этого – сидение в тюремной камере вообще не способствует сторонним мыслям, крутящимся исключительно вокруг воображаемой вины и ожидаемого наказания за неё. А уж если вина явная, вроде избиения служащего компании «Макар-карго», то мысли приходят горькие и печальные.
На рудники в астероидах не отправят, но что готовит самый гуманный в известных мирах клановый суд? Наверняка впаяют штраф, вдвое превышающий все накопления за шестьдесят лет сознательной жизни. Господин Мэтью даст кредит на погашение долга?
– Дирливангер! – За решётчатой дверью скалилась белыми зубами губастая чёрная физиономия. – На выход с вещами!
– У меня нет вещей, – отозвался профессор. – Был чемоданчик с документами, но его отобрал ваш начальник.
– Болван, меня не интересует наличие или отсутствие вещей, – добродушно пояснил тюремщик. – Так в инструкции написано. Собирайся поскорее, тебя ждут в адвокатской конторе.
Профессор с пониманием кивнул. Давно прошли те времена, когда такие уважаемые и богатые господа, как адвокаты из солидных контор, прибегали по первому требованию клиента. Сейчас квалифицированную юридическую защиту можно получить только при наличии связей, денег и положения в обществе. Неужели господин Мэтью вспомнил про бедного учёного и решил проявить заботу?
– А какая контора, не подскажешь?
– «Кац, Шац, Альбац и партнёры». Слышал про них?
– Нет, не слышал. А кто это такие?
– Заодно и познакомишься. – Тюремщик открыл замок и скомандовал: – Руки!
Профессор послушно завёл руки за спину. Чего возмущаться, если инструкция предписывает перевозить подследственных только в наручниках? И тут не важна тяжесть обвинения – хоть за парковку гравицикла в неположенном месте, хоть за недостаточную толерантность в высказываниях в сети. Закон один, и перед ним все равны! Все, у кого нет нескольких миллиардов кредитов!
Расковали Дирливангера только в полицейском флаере, да и то лишь на пару минут, давая возможность расписаться в квитанции на оказание услуг по перевозке. Полиция давно переведена на самоокупаемость, и бесплатно никто и никого возить не будет. Возмущающимся предлагается пешая прогулка, оформленная в качестве экскурсии по городу, но она ещё дороже, причём в несколько раз. Так что и тут лучше не спорить, иначе никаких денег не хватит.
– За удобства доплатить не желаете, господин Дирливангер? – перед отлётом поинтересовался водитель флаера. – Могу предложить горячительные напитки, массажное кресло, просмотр роликов для взрослых любой гендерной принадлежности, марихуану, крэк и диетическую колу со льдом. Совсем недорого.
– Нет, не желаю, – отказался профессор. – Везите поскорее к адвокатам.
– Десятипроцентная наценка за скорость. Посчитать?
– Нет, я люблю ездить с соблюдением правил!
В адвокатской конторе Дирливангера ждали с нетерпением. Едва только полицейский флаер сел на крышу высотного здания «Венедикт-хаус», как распахнулись двери лифта, и оттуда высыпала представительная делегация во главе с молодящейся дамой в возрасте далеко за девяносто.
Она представилась первой:
– Сирена Альбац к вашим услугам, мистер Дирливангер. Я одна из владелиц нашей конторы, но буду лично вести ваше дело по просьбе господина Мэтью Кукаревича.
– Я очень рад этому обстоятельству, мэм, – поклонился профессор.
– Ах, Уильям, называйте меня просто по имени! – Мадам Альбац выразительно облизала губы и предложила: – Не хотите отдохнуть после перелёта? Скотч, коньяк, водка… Разумеется, всё привезено из Империи – нашим клиентам мы всегда предлагаем самое лучшее.
– Спасибо, Сирена, – поблагодарил профессор. – Но нельзя ли сначала избавиться от наручников? А то как-то неудобно пить виски, когда руки скованы за спиной. Не ощущается в полной мере вкус благородного напитка, так сказать.
Мадам Альбац улыбнулась удачной шутке, бросила полицейскому пятикредитовую монетку и забрала ключ от наручников.
– Вы свободны, офицер! За своими железяками заедете позже, они мне сегодня ещё пригодятся, – окинула профессора игривым взглядом. – Или можете подождать здесь, половины часа нам вполне хватит.
Сопровождающие начальницу служащие конторы угодливо захихикали, и Дирливангер почувствовал себя немного неуютно. Перспектива иметь с мадам Альбац хоть какие-то отношения, кроме деловых, мягко говоря, не радовала. От этой перспективы вообще в дрожь бросает. Нужно срочно попытаться сменить тему разговора.
– У меня чрезвычайно важная информация для господина Мэтью Кукаревича. Сирена, вы не могли бы соединить меня с офисом главы клана?
– Насколько срочно? – Имя большого босса подействовало на престарелую обольстительницу волшебно-отрезвляющим образом. – Как велика важность информации и стоит ли из-за неё беспокоить уважаемого человека?
– Речь идёт о проекте «Юджин ЕМ дробь 13454367884».
– Ах, вот оно что, – сразу поскучнела мадам Альбац. – Моих полномочий вполне хватает на обсуждение этого вопроса. Прошу проследовать в мой кабинет, мистер Дирливангер. И снимите в конце-то концов эти дурацкие наручники? Или они дороги вам как память?
Кабинет основательницы адвокатской конторы производил впечатление надёжного бункера, способного выдержать орбитальную бомбардировку, но никак не на рабочее место бизнес-вумен. Двадцать седьмой этаж вниз от поверхности планеты, метровая толщина бронированных дверей, ряды сейфов и несгораемых шкафов, направленные на кресло посетителя излучатели тяжёлых дезинтеграторов… розовая мечта параноика!