.
Разум и воображение. Если бы подсознательности в творчестве эстетических форм не существовало бы, то оно было бы подобно работе ученою, но и наука сама, для своего прогресса и эволюции должна пользоваться стезей воображения. Разум – взгляд в прошлое, осознание прошлого но будущее охватывается воображением.
«Чем значительнее дарование писателя, тем своеобразнее мир, создаваемый его творчеством, но даже писатели, которые не могут иметь притязания на первые места… остаются неповторимыми единицами». (В. Брюсов), (из книги Н. Ашукина, стр. 306). Писатели не виноваты, что тупицы пользуются их материалом для практических целей. Когда требуют «понятности» от художника и поэта, то забывают о невозможности сделать понятым и «полезным, как сапог» самое характерное из искусств – музыку.
ВСЕ книги европейских языков читаются слева направо; к солнцу. Земля вертится слева направо; северн полюс на всех картах нарисован вверху и все надписи идут на картах к востоку. Первый кругосветный многопассажирский полет был совершен по этому пути чтения книг. Все слова в нашем сознании лежат слева направо. У Н. В. Гоголя в повести: «Шинель»… Пейзаж не успел перевернуться для сознания несчастного чиновника, а так и остался по настоящему. Метранпажи в типографии стихи читают «вверх ногами»
Но напрасно было бы поэтому думать, что в нашем подсознании, в процессе звуковой реституции, не живет обратное, зеркальное – вывороченное слово. В английском языке момент перескакивания звука; так например слова, начинающиеся с W («доблью») – whelm, wheeze, whaler, при произношении: – «Э» читается первым. В русском языке: «перетурне с мирками»… так называемая оговорка – образец более скорого чтения слева наперед (или может быть, в оригинале мозговых записей в обратном порядке (Н. В. Гоголь). Усталое сознание «не доскакивает», берет более близкое. Обратное, зеркальное чтение строки может быть точным, см. В. Хлебникова: «перевертень» или «А роза упала на лапу Азора», парикмахер, (рехамкирап), но может быть импрессионистическим, туманным неясным.
В прилагаемых мной в этом сборнике моих новейших стихов часто писанных в Нью-Йорке с натуры, энтелехиальных стихов – читатель найдет целый ряд именно импрессионистически, зеркально, перевернуто-схожих слов…
«Апсей даун»
На трапециях ума
Слова ходили вверх ногами…
Публикуя теперь приемы энтелехиального стихосложения в добавление к силлабическому и тоническому, существовавшим ранее, я уверен, что молодые поэты сумеют широко развить и дополнить карту берегов, к коим причалило мое ищущее воображение. Энтелехизм – искусство как органич. процесс. Это не вещизм, который В. В. Маяковский во время своего рассвета ставил платформой. – Энтелехизм – глубже и шире, он подводит фундамент философского революционного осознания под современное единственное передовое искусство.
Далее согласно динамизму, «не только движение материи, но и сама материя, как непроницаемое наполнение пространства, есть процесс следовательно, как всякий процесс, она есть нечто изменчивое пластическое: не трудно себе представить возрастание и убывание интенсивности этого процесса направления его и т. п. можно даже мыслить полное прекращение его, т. е. допустить, что на известной ступени развития мира этот процесс совершенно прекратится, и материи (непроницаемого наполнения пространства) вовсе не будет», как это утверждает Гартман. О, если б без слова сказаться душой было можно! (Фет). Мысль изреченная есть ложь. (Тютчев) – Гартман всякую силу отождествляет с волею, а закон действии силы считает бессознательным представлением, идею; таким образом для него все процессы в природе идеально – реальны, являются реализацией) идеи; эта мысль в полной степени оправдывает пути творческой силы в искусстве, идущей путями бессознательных представлений. Здесь лежит та могила, в которую падают все нео-мещане в искусстве, пытающиеся защитить свою инвалидную убогость полезностью понятного искусства.
Никто не требует, чтобы музыка была «понятна.»
Я составил эти строки летом 1929 года а осенью в статье: «Поэзия А-Жур» острейший И. Сельвинский, сотрясая (по австралийски) дерево, на коем сидит Вл. Маяковский, говорит: «Крах футуристов неслучаен, он знаменует непригодность утилитарного стиля в современных условиях». В эпоху военного коммунизма утилитарный стиль проникал собой все виды человеческой деятельности. Он требовал определенного жеста от гражданина, независимо от того, осознан ли гражданином этот жест, сочувствует ли ему жестикулирующий. Этот стиль апеллировал только к воле: запишитесь туда-то, сделай то-то, откажись от того-то. Этот стиль требовал от человека только одного: автоматичности. В поэзии утилитарный стиль дал агитку, плакат, рекламу.
Последние годы НЭП, а и в особенности перспективы реконструктивного периода выдвигают в замену утилитарною стиля – стиль органический, (курсив наш) рассчитанный на все проявления нашей психической жизни, но прежде всего обращенный к интеллектуальной стороне.
«Органический стиль возникает всегда там, где молодой класс переходит от борьбы за существование, как господствующего класса, к углубленному строительству.»
Еще более интересные строки мы находим в конце декларации И. Сельвинского: «Под знаком борьбы за органический стиль, за методы диалектическою материализма в самом искусстве – конструктивизм вступает в новый период истории революции.»
Таким образом читателю не трудно узреть, что моя работа об энтелехической поэзии говорит об идеях, носящихся в воздухе и явится исправлением этой линии; призывом к большему прислушиванию к органическим голосам, звучащим в творцах и вокруг в революционной магме суеты будней.
ФУТУРИСТЫ оказали полное влияние на всех художников, прозаиков и поэтов, работавших позже. Вся жизнь подверглась влиянию футуристов-свободников. Маринетти никогда не был футуристом, т. к. он являлся все время защитником фашизма, а не революции, как русские кубо-футуристы. Я, Вася Каменский и В. Маяковский в своих лекциях, до установления классовой литературы, громили классиков, выходцев из класса буржуазии, выявлявших в стиле своем свой класс.
Футуристы открыли дорогу к социализации «поэзии» (Б. Арватов. «Социологическая поэтика».) Тот же, Арватов говорит о техницизме сознания и практики, характеризованных глубочайшим позитивизмом мировоззрения. Все это может быть всецело отнесено к моей работе.
Я являюсь первым истинным большевиком в литературе… Конечно моим подражателям теперь выгодно умолчать об этом. Мной были прочитаны «о классовой литературе» десятки (тысячи слушателей) лекций, но я был, как всегда миллионером духа, но нищ кошельком, чтобы опубликовать тогда свои лекции (после 1914 года).
Прошло 20 лет. Футуризм, создав ряд школ эпигонов футуризма (как например, Имажинисты), ибо в футуризме образ и гиперболизация образа никогда не отрицалась наоборот пропагандировалась, теперь в моем лице делает сообщение о великой творческой заре энтелехиальных искусств, что является логическим развитием живого ищущего футуризма. Вождям – активистам революционных масс надо внимательно относиться к искусству.
Русские футуристы отрицают не самое искусство прежних эпох, не Пушкина или Толстого, их произведения, великие, как документ, магические зеркала их дней, а понимание этих творчеств современниками, сделавших из них глыбу авторитета, чтобы задушить его каждый молодой самодовлеющий сад исканий новизны, самоуверенный и юный. Долой такое искусство! оно не нужно стране СССР. Живое искусство – когда автор – жив, демонстрирует – сам свое искусство видоизменяет его, дополняя и увеличивая. Когда жива та цепь, о которой говорил футурист И. И. Кульбин. Надо помнить слова Шопенгауэра о доверии к самому себе!
Поэты, созданные пролетарской революцией знают, что в области творчества правил и законов нет; они выводятся потом теоретиками искусства из новых великих (оригинальных) произведений.
Самое скучное это подражать; творить на тех тропах, где прошли великаны творчества и бесконечные стада робких подражателей учеников на всю жизнь, робких до того, что когда они смотрятся в зеркало творчества, то боятся увидеть свои лики, а смотрят сквозь очки на коих намалеваны тени великих! От произведений подражателей исходит свет подобный лунному. Поэтому подражатели Пушкина могут временами элегически радовать. Энтелехическое стихосложение имеет неизъяснимую сладость новизны. Все условно. Поэтическое творчество – игра; почему же не переменить эти правила?! Это зависит от нас! Читатель не привык? читать вообще привыкает с трудом. А позже он будет благодарен за изменение, проделанное в его вкусе! Часто не замечая происшедшей подмены. Царская школа, сделав из Пушкина школьный образец, заперши под замок цензуры свободомыслие, поэта, искусственно насаждала традиции незыблемые, но «где жизнь окаменевает, там вздымается башня закона» (Ницше). Футуристы были великими революционерами, так как первые восстали против этой основы всей реакции. Надо быть тупо-слепым, чтобы не видеть зависимость жизни от свободы творчества в искусствах, цель моих этих строк: забросить в душу молодых талантов Великой Страны Рабочих и Крестьян, моей бесценной родины – сомнение в незыблемости авторитетов, творцов «понятного», доступного искусства, ибо таким бывает всякое уже давно «обрыдшее», изученное… оскомину набившее!
Через месяцы, как статья была готова, в «Жизни Искусства» (1929 г.) в статье В. Друзина о «Рефе» – находим следующие строки:
«На самом деле вопрос о „простоте“ сложен.
Начинающий читатель в процессе культурной революции не топчется на месте: его требования растут, он от примитива переходит к более сложным вещам, и то, что раньше было для него простым, теперь становится упрощенно-плоским, а то что было сложным, оказывается простым. Разумеется, существует и рафинированная сложность, постигать которую – излишняя трата времени.