В христианстве главной жертвой признается искупительная жертва Христа, который согласился быть распятым за людские грехи. В память о Крестной Жертве христианской церковью учрежден обряд евхаристии, или причащения: каждый, кто проходит через этот обряд, должен вкусить хлеба и вина, то есть символически причаститься плоти и крови Христа. Как писал богослов Николай Кавасила: «За тем и крестимся мы, чтобы умереть Его смертию и воскреснуть Его воскресением; помазываемся же, дабы соделаться с Ним общниками в царском помазании обожения. Когда же питаемся священнейшим Хлебом и пием Божественную чашу, сообщаемся той самой плоти и той самой крови, которые восприняты Спасителем, и таким образом соединяемся с Воплотившимся за нас, и Обоженным, и Умершим, и Воскресшим… Крещение есть рождение, миро бывает в нас причиною действования и движения, а хлеб жизни и чаша благодарения есть пища и истинное питие».
В мифологиях многих народов присутствует сюжет первой жертвы — жертвоприношения первосущества, из тела которого затем возник (или был создан) мир. Такой сюжет, к примеру, имеется в Голубиной книге, где, правда, под влиянием христианства опущен момент расчленения тела первосущества и привнесены христианские мотивы, но описано происхождение элементов мироздания:
У нас белый вольный свет зачался от суда Божия;
Солнце красное от лица Божьего
Самого Христа Царя небесного;
Млад светел месяц от грудей его;
Звезды частые от риз Божьих;
Ночи темные от дум Господних;
Зори утрени от очей Господних;
Ветры буйные от Свята Духа;
У нас ум-разум самого Христа,
Самого Христа Царя небесного;
Наши помыслы от облак небесных;
Кости крепки от камени;
Телеса наши от сырой земли;
Кровь-руда наша от черна моря…
Сходные представления зафиксированы в индийской (Пуруша — см.: АДАМ КАДМОН), ирано-персидской (Йима), скандинавской (Имир), карело-финской (Вяйнямейнен) и других традициях.
Жесты, мимика и позы — элементы системы невербальной коммуникации, сопровождающие коммуникацию вербальную, то есть речь, дополняющие ее или замещающие — и обладающие символикой, которую необходимо знать для обеспечения общения. Жесты могут «ассистировать» словам: например, слово «там» в ответ на вопрос: «Где?» сопровождается соответствующим указательным жестом; могут дополнять слова: например, удар кулаком по столу в сочетании с возгласом: «Я сказал!»; могут, наконец, замещать слова: например, почесывание в затылке как эквивалент фразы «Дайте-ка немного подумать». Позы и мимика, как правило, выступают в коммуникации либо в качестве дополняющих, либо замещающих речь элементов.
Мудры амиды.
Жесты делятся на эмблематические (аналоги речевых высказываний), иллюстративные (дополняющие речевые высказывания) и регулятивные (сопровождающие речевые высказывания). По другой классификации, предложенной известным семиотиком Д. Моррисом, жесты подразделяются на исходные и дополнительные; «первые предназначены исключительно для коммуникации людей, а вторые выполняются людьми с разными иными целями, отличными от цели общения» (Г. Крейдлин). По отношению к источнику своего появления в данном «языке тела» жесты делятся на два класса — исходные и заимствованные; примером последних для русского невербального языка может служить жест «о’кей» (большой и указательный пальцы руки сложены в кольцо, остальные подняты), заимствованный из американской культуры. Существуют также жесты территориальные (характерные исключительно для данной местности), профессиональные (свойственные представителям конкретной профессии), социальные (например, жесты членов тайных обществ), конфессиональные и пр. Принято разделять жесты взрослые и детские, мужские и женские, поскольку один и тот же жест у взрослого человека и у ребенка, у мужчины и у женщины может иметь совершенно разную семантику. Вообще следует отметить, что универсального, базового набора жестов, идентичных для всех народов и всех культур, по-видимому, не существует; каждый социум обладает собственным комплексом жестов со специфической семантикой. Примером семантической разницы жестов может служить хрестоматийное движение головой — кивок: у русских кивок означает утверждение, тогда как у болгар — отрицание.
На основе «природных» жестов, уникальных для каждой культуры, разработаны искусственные жестовые языки, иначе языки глухонемых.
С жестами тесно связаны прикосновения, которые помимо общей жестовой символики обладают и собственной семантикой (например, рукоположение как движение руки и как культурно-исторический и церковный феномен).
Что касается мимики, она чаще всего соотносится с конкретными эмоциями, выражает внутреннее состояние человека и тем самым приобретает самостоятельное значение в коммуникативном процессе. Например, мимика говорящего может полностью противоречить его словам (дрожащие губы и кривая улыбка при фразе «У меня все хорошо»). Или же мимика замещает слова («Мимолетной улыбкой исцелила меня», «Не надо слов, пусть говорят глаза»). «В диалоге даже малейшие изменения лица собеседника бывают чрезвычайно информативными, и на их основе люди часто выносят самые разнообразные по своему характеру суждения о коммуникативном партнере» (Г. Крейдлин). Мимическое искусство пантомимы представляет собой «совокупность индивидуальных актов жестового творчества» (ibid.), в которой особенно важна театрализация — игра, цель которой — донести до собеседника, не знакомого ни с языком, ни с жестами говорящего, конкретный смысл (пример — иностранец в чужой стране).
«Невербальная коммуникация» бога Тора и йотуна Утгарда-Локи.
У. Блейк. Хоровод духов.
Позы (собственно, то, что в литературе по практической психологии принято именовать «языком тела») составляют телесное поведение человека, уникальное для каждой культуры и потому способное служить идентификатором принадлежности человека к тому или иному социуму (ср. позу «сидеть, закинув ноги на стол» как утрированное описание типичного американца). По словам А. Адлера, «если мы хотим понять человека, мы должны заткнуть уши и только смотреть на него, тогда мы сможем увидеть все, как в пантомиме». Позы и телодвижения в конкретной культуре определяются принятым в обществе этикетом; чрезмерно ревностное следование такому этику ведет от естественности к тому, что называется «позерством», то есть телесным поведением негативного свойства (ср.: «Он держался на редкость чопорно, будто захудалый английский баронет из давным-давно обедневшего, но все еще гордящегося своим прошлым рода»). Позы различают по: а) типу отношения к другому человеку (например, сидеть обнявшись), б) статусу (начальственная поза), в) физическому и психическому состоянию (усталая поза, потрясенная поза). Существует также деление на открытые и закрытые позы (указывают на стремление внимать собеседнику или, наоборот, «отгородиться» от него), на благопристойные, этикетные (одобряемые социумом) и вульгарные, мужские и женские и т. д.
Особую роль в коммуникации также играет голос (громкость, качество — резкий, задорный, юношеский и пр. тон).
Животный мир — символическая парадигма, своего рода символический код мироздания, «модель человеческого общества и природы в целом» (В. Топоров). Элементы этого кода имеют каждый фиксированное значение, однако способны и объединяться в комплексы, обнимающие разные сферы бытия — ср., например, соотнесение конкретного животного со стороной света, растением, цветом, стихией, временем года. Животные кодируют время (двенадцатилетний животный цикл китайского календаря) и пространство («ни конь не доскачет, ни волк не допрыгнет»), воплощают космическую и божественную энергию (звериные божества Египта или животные Зодиака).
По замечанию В. Топорова, «представления о реальных способностях животных в сочетании с их использованием в классификациях, являющихся способом объяснения человеком самого себя и окружающей природы, создают возможность для… мифологической персонификации себя в природе, для подчеркивания своего единства, объяснения ландшафта как наглядной истории своих предков».
Во многих традициях животные — свидетели миротворения; их распределение по миру связано с трехчастной структурой мирового древа. С верхом, как правило, соотносятся птицы, с серединой — копытные животные, с низом — пресмыкающиеся, земноводные, редко хищники (медведь).
В «обиходе» все животные символизируют человеческие инстинкты, плодородие и изобилие. Помимо общей семантики животного мира многие его представители обладают собственной символикой.
Мандала из четырех орнаментальных медальонов, содержащих оленя, льва, грифона и единорога. Мозаичный пол монастыря св. Урбана, Люцерн.
Четыре евангелиста в образе четырех «животных» — льва, орла, тельца и ангела; в центре — Христос в облике Агнца Божьего. Италия IX в.
Антилопа (газель). Лунный символ, священное животное Великой Богини (Астарты, Иштар, Дианы), в египетской традиции — животное, посвященное Сету, у индусов — ездовое животное Шивы, Сомы и лунного бога Чандры.
В христианстве бегущая от хищника газель олицетворяет бегство души от мирских соблазнов.
В геральдике антилопа символизирует силу и опасность. Как правило, изображается с головой тигра и хвостом единорога.
Баран (овца). Библейское жертвенное и тотемное животное, в Египте — священное животное Хнума и Осириса, а также Амона (крылатый баран), символ плодородия; в греческой традиции — животное Афродиты. В Закавказье баран — древнейший культовый символ добра и эмблема достатка.