Пересмотр психологии и ее новые чары: наследие полувековых исследований сознания
История психонавтики, приведенная в начале этой книги, дала представление о ключевой роли холотропных состояний сознания, которую они играли в духовной, ритуальной и культурной жизни древних обществ и племенных культур. Мы также рассмотрели тот пагубный эффект, который периоды промышленной и научной революции, а также эпохи просвещения и рационализма оказали на образ, статус и культивирование этих состояний. В этом году мы отмечаем семидесятипятилетний юбилей открытия психоделического эффекта ЛСД-25 Альбертом Хофманном – событие, ставшее поворотным пунктом в истории психонавтики.
Изначальное воодушевление, порожденное революцией сознания, привнесенной в современное общество ЛСД и прочими психоделиками, оказалось быстротечным. Неразумные правовые и административные санкции положили решительный конец всем научным исследованиям и загнали все эксперименты с психоделиками в подполье. Видение Нового Элевсина, явившееся Альберту Хофманну, в котором общество успешно интегрирует ответственное использование психоделиков в свою жизнь на благо всего человечества, оказалось печальным воздушным замком.
И вот спустя несколько десятилетий темной эпохи психонавтики мы переживаем всеобщее возрождение интереса к научным исследованиям в области психоделических препаратов, а также любительских экспериментов с ними. С одной стороны, в этом возрождении можно увидеть исправление ошибок незадачливых законодателей и корректировку курса эволюции психиатрии. С другой стороны, это означает присоединение к остальному человечеству в благодарном использовании невероятного потенциала холотропных состояний. В истории человечества наша индустриальная цивилизация оказалась пока единственной неспособной это признать и воспользоваться их ценностью. Такое удивительно развитие событий вдохновило меня на написание этой «Энциклопедии внутренних путешествий», с тем чтобы информация о сознании и человеческой психике, собранная мной на протяжении шестидесяти лет исследований, оказалась доступна новому поколению исследователей и будущим психонавтам. Я полагаю, данная информация важна для получения максимальной пользы от положительного потенциала этих состояний и уменьшения связанного с этим риска.
Обнаруживая холотропные состояния: путешествие в прошлое
Мой интерес к исследованиям сознания проявился на четвертом курсе, когда я начал проводить свое свободное время студентом-волонтером в Психиатрической клинике медицинского факультета в Праге. Я был очарован лекциями профессора Владимира Вондрачека, блестящего харизматичного человека, внешне имевшего сходство с Бернардом Шоу или Валантеном ле Дезоссе из Мулен Ружа. Особый интерес у профессора Вондрачека вызывали психиатрические пациенты, личность или клинические симптомы которых напоминали известных исторических личностей, в особенности святых, пророков и основателей религий.
Д-р Владимир Вондрачек (1895–1978), ведущий чешский психиатр, длительное время возглавлявший Психиатрическую клинику медицинского факультета в Праге, один из основателей чешской психофармакологии и популяризатор психиатрии.
И лишь двадцать лет спустя, когда мы с моей женой Кристиной разработали концепцию «психодуховного кризиса», я критически отнесся к книге профессора Вондрачека «Фантастическое и магическое с точки зрения психиатрии (Vondráček, 1968). Однако другая его книга оказалось важной для моего профессионального развития. Это был его классический труд «Фармакология души», который обратил внимание чешских психиатров на группу психоактивных веществ, позднее получивших название психоделиков (Vondráček, 1935).
В то время был еще один источник информации в чешской литературе, связанный с психоделиками, – это эссе психиатра и фармаколога Святозара Неволе «В отношении четырехмерного видения: исследование психопатологии пространственного ощущения в особой связи с экспериментальным опьянением мескалином» (Nevole, 1947) и «В отношении сенсорных иллюзий и их формального генезиса» (Nevole, 1949). Таким образом, я уже был знаком и интересовался психоделиками до того, как ЛСД пришло в мою жизнь. После того как Альберт Хофманн открыл психоделический эффект ЛСД, а Вернер Штольц опубликовал пилотное исследование, фармацевтическая компания Sandoz рассылала бесплатные образцы ЛСД университетам, психиатрическим клиникам и частным исследователям и терапевтам по всему миру.
Мой наставник в психиатрической клинике доктор Георг Рубичек был одним из тех, кто получил большую пачку драже по 25 мкг и большую коробку с ампулами по 100 мкг ЛСД-25 с торговым названием «Делисид». В сопроводительном письме было описание того, как Альберт Хофман открыл психоделические свойства ЛСД и результаты пилотного исследования Вернера Штольца. В письме предлагалось провести исследование с использованием этого вещества и послать отзыв компании Sandoz о воздействии и возможностях дальнейшего применения в психиатрии и психологии.
В статье д-ра Штольца приводились любопытные сходства между опытом ЛСД и симптоматикой естественно возникающих психозов. Представлялось весьма логичным, что исследование подобных «экспериментальных психозов» могло пролить важный свет на причины естественно возникающих психотических состояний, в особенности шизофрении, наиболее загадочного из психических расстройств.
В этом письме от Sandoz также была небольшая записка, оказавшаяся для меня судьбоносной и глубоко изменившая мою личную и профессиональную жизнь. В ней высказывалось предположение, что данное вещество может послужить необычным и революционным обучающим инструментом для профессионалов, связанных с душевным здоровьем и работающих с психотическими пациентами. Возможность пережить так называемый «обратимый экспериментальный психоз», похоже, предоставляла психиатрам, психологам, медицинскому персоналу, соцработникам и студентам отделений психиатрии уникальную возможность получить глубокое личное знакомство с внутренним миром своих пациентов. Это позволило бы лучше понимать их, более эффективно общаться с ними и, как следствие, более успешно заниматься их лечением. Существовала острая необходимость в новых терапевтических стратегиях в период, когда методы лечения были поистине средневековыми – инсулиновые комы, электрошоковая терапия, кардиазоловый шок и лоботомия.
В то время я уже испытал разочарование от психоанализа, понимая, каких финансовых и временных затрат он требует и сколь мало впечатляет конечный результат. Я был чрезвычайно воодушевлен получить столь необычный обучающий опыт и спросил доктора Рубичека о возможности поучаствовать в ЛСД-сеансе. К сожалению, по каким-то причинам руководство психиатрической клиники решило не брать студентов в качестве добровольцев. Доктор Рубичек очень интересовался новым веществом, но был слишком занят для того, чтобы проводить часы напролет в сессиях со своими экспериментальными пациентами. Ему нужна была помощь, и он не возражал, чтобы я занимался наблюдением за психоделическими сессиями и вел соответствующие записи.
Таким образом, я принял участие в ЛСД-сеансах многих чешских психиатров, психологов, известных художников и других интересных личностей, прежде чем мне самому удалось оказаться подопытным. К тому времени, когда я закончил учебу и мог сам принять прямое участие в сеансе, мой интерес неоднократно подстегивался невероятными сообщениями тех, чьи переживания я наблюдал. Осенью 1956 года, по окончании учебы в университете, я наконец-то смог провести собственный сеанс с ЛСД.
Областью особого интереса доктора Рубичека были исследования электрической активности мозга. Одним из условий участия в ЛСД-сеансе было согласие на электроэнцефалограмму до, во время и после сеанса. Помимо этого, во время моего сеанса его особенно интересовало так называемое «возбуждение» мозговых волн. Это предполагало воздействие сильными вспышкам света стробоскопа различных частот и выяснение, в какой мере происходит «возбуждение» мозговых волн в подзатылочной области (оптический кортекс), т. е. насколько они становятся восприимчивы к поступающей частоте. Желая наконец получить опыт ЛСД, я с готовностью согласился на ЭЭГ и на «возбуждение» мозговых волн.
Мой брат Пол, будучи в то время студентом медицинского факультета и также глубоко интересуясь психиатрией, согласился выступить наблюдателем во время моего сеанса. Я начал чувствовать воздействие ЛСД где-то через сорок пять минут после приема. В начале появилось некоторое чувство недомогания, головокружения и тошноты. Затем эти симптомы исчезли и сменились фантастическими картинами невероятно ярких абстрактных геометрических видений, разворачивающихся в быстрой последовательности, словно в калейдоскопе. Некоторые были похожи на изысканные витражи готических соборов, иные – на арабески мусульманских мечетей. Для описания изысканного характера этих видений мне пришли на ум Шахерезада и «Тысяча и одна ночь», а также фантастические описания легендарной райской долины Кубла Хана у Кольриджа.
В тот момент это были единственные доступные мне ассоциации. Сегодня я полагаю, что моя психика каким-то образом произвела диковинную вереницу фрактальных образов, подобную графическим образам нелинейных уравнений, строить которые способны современные компьютеры. По мере продолжения сеанса мои переживания пошли дальше за границы этих изысканных эстетических восторгов и перешли во встречу и конфронтацию с бессознательной частью моей психики. Трудно подобрать слова для этой фуги эмоций, видений и ярких озарений в отношении моей жизни и существования в целом, которые оказались мне доступны на этом психическом уровне. Это было настолько глубоким и обескураживающим, что мгновенно затмило мой прежний интерес к психоанализу Фрейда. Я поверить не мог в то, сколько всего мне открылось за те несколько часов.
Одного лишь головокружительного эстетического буйства и изобилия психологических инсайтов самих по себе было бы более, чем достаточно, чтобы сделать мое первое знакомство с ЛСД поистине запоминающимся событием. Однако даже все это бледнело по сравнению с тем, что ожидало меня впереди. Между третьим и четвертым часами моего сеанса, когда эффект ЛСД еще нарастал, вошла научная ассистентка доктора Рубичека и объявила о том, что подошло время эксперимента с ЭЭГ. Она провела меня в небольшой кабинет, прикрепила электроды к моей голове и попросил лечь и закрыть глаза. Затем она поместила гигантский стробоскоп над моей головой и включила его.
Под воздействием ЛСД произошло колоссальное усиление эффекта стробоскопа, и на меня обрушилось световое видение невероятной яркости и сверхъестественной красоты. Я вспомнил рассказы о мистическом опыте, которые мне доводилось читать в духовной литературе, где видения божественного света сравнивались с сиянием «миллионов солнц». Мне пришло в голову, что, вероятно, примерно так же выглядел эпицентр ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки. Сегодня, мне кажется, это больше похоже на Дхармакаю, или Изначальный Ясный Свет, светоносность неописуемой красоты, которая, по свидетельству Тибетской Книги мертвых, Бардо Тхедол, является нам в момент смерти.
Я ощутил, что божественная вспышка молнии вышибла мое сознательное «я» из тела. Внезапно ушло осознание того, что я нахожусь в присутствии ассистентки в лаборатории психиатрической клиники в Праге на планете Земля. Мое сознание расширилось с непостижимой скоростью и достигло космических масштабов. Я потерял всякую связь с моей обыденной личностью. Между мной и Вселенной больше не было границ. У меня было ощущение, что моя прежняя личность исчезла и я перестал существовать. И я почувствовал, что, став ничем, я стал всем.
Ассистентка продолжала тщательно вести протокол эксперимента. Она постепенно изменила частоту стробоскопа с двух до шестидесяти герц и обратно, а затем ненадолго поместила в середине диапазона альфа-частот, бета-частот и, наконец, дельта-частот. Пока это происходило, я обнаружил себя в средоточии космической драмы невообразимых масштабов. В литературе по астрономии, которую я читал впоследствии, я обнаружил названия некоторых из явлений, испытанных мной в течение тех невероятных десяти минут – Большой взрыв, прохождение сквозь черные дыры, белые дыры, червоточины, а также взрывы сверхновых и коллапсирующие звезды.
И, хотя у меня не было адекватных слов для описания произошедшего со мной, не оставалось и тени сомнений, что мои переживания были очень похожи на те, о которых я знал из великих мистических мировых писаний. И несмотря на то что моя психика находилась под глубоким воздействием ЛСД, я был в состоянии видеть всю иронию и парадоксальность ситуации. Это было божественное проявление, охватившее меня посреди серьезного научного эксперимента, в котором было задействовано вещество, произведенное в пробирке швейцарского химика XX века, и все это происходило в психиатрической клинике в стране с коммунистическим режимом, находившейся под контролем Советского Союза. Мне стало понятно, как подобного рода переживания приводят к потере интереса к кровавым революциям и становятся «опиумом для народа».
Этот день ознаменовал собой начало моего радикального отхода от традиционного мышления психиатрии и от монистического материализма западной науки. Этот опыт коснулся моей глубочайшей сути, и я был ошеломлен его мощью. В то время я не был убежден, как ныне, в том, что способность пережить мистический опыт по праву рождения принадлежит каждому человеку, и счел все происшедшее результатом сочетания эффекта ЛСД и света стробоскопа. Но я однозначно ощутил, что изучение необычных состояний сознания в целом и тех из них, что вызваны психоделиками, в частности представляют собой самую интересную область психиатрии, какую только возможно себе представить. Я осознал, что в соответствующих обстоятельствах психоделический опыт может стать «королевской дорогой в бессознательное» куда в большей мере, чем, по мнению Фрейда, были сновидения. Именно там, в тот самый момент я решил посвятить свою жизнь изучению необычных состояний сознания. И это стало моей профессией, призванием и страстью на всю оставшуюся жизнь.
Новое платье короля: борьба с господствующей парадигмой
Те шесть десятилетий, которые я посвятил исследованию сознания, оказались необычайным путешествием к различным открытиям и открытию себя. Первые два десятилетия я провел занимаясь психотерапией с психоделическими веществами, вначале в качестве главного исследователя в Институте психиатрических исследований в Праге в Чехословакии, а затем в Центре психиатрических исследований Мэриленда в Балтиморе, где я принял участие в последней официальной американской программе психоделических исследований. Начиная с 1975 года мы с моей женой Кристиной работали с холотропным дыханием действенным методом терапии и самоисследования, который мы совместно разработали в Институте Эсален в Биг-Суре, Калифорния. На протяжении нескольких лет мы также оказывали поддержку многим, переживавшим спонтанные эпизоды холотропных состояний сознания – психодуховный кризис, как мы это назвали (Grof and Grof, 1989, 1991).
В психоделической терапии холотропные состояния вызываются приемом расширяющих сознание веществ, таких как ЛСД, псилоцибин, мескалин или производные триптаминов и амфетаминов. В холотропном дыхании изменения в сознания происходят благодаря сочетанию учащенного дыхания, побуждающей музыки и освобождающей энергию работы с телом. В случаях психодуховных кризисов холотропные состояния возникают спонтанно, посреди обыденной жизни, и обычно их причины неизвестны. Если их правильно распознать и оказать поддержку, эти эпизоды имеют целительный, трансформирующий, эвристический и даже эволюционный потенциал.
Мне также доводилось иметь дело с различными дисциплинами, которые, так или иначе, относятся к холотропным состояниями сознания. Я долгое время обменивался информацией с антропологами и принимал участие в священных церемониях племенных культур в различных частях света, которые могли включать или не включать в себя прием психоделических растений, таких как пейотль, айяхуаска, псилоцибиновые грибы и кава-кава. Также мне приходилось встречаться с различными шаманами и целителями из Северной Америки, Мексики, Южной Америки и Африки, а также народов айну. Я также подолгу сотрудничал с представителями различных духовных дисциплин, включая випассану, дзен и буддизм ваджраяны, сиддха-йогу, тантру и христианский орден бенедиктинцев.
Помимо этого, я внимательно следил за развитием танатологии – молодой дисциплины, изучающей околосмертные переживания и психологические и духовные аспекты смерти и умирания. В конце 60-х – начале 70-х годов я принял участие в крупном исследовательском проекте по изучению эффекта психоделической терапии на пациентов, умирающих от рака (Гроф, 2006). Мне также посчастливилось иметь личное знакомство с некоторыми из великих экстрасенсов и парапсихологов современности – пионеров лабораторных исследований сознания – и терапевтов, разработавших и практиковавших действенные формы переживательной терапии, вызывающей холотропные состояния сознания. Некоторые из моих клиентов и учеников имели встречи с НЛО и переживали феномен похищения инопланетянами, так что я пристально следил за работой Джона Мака, гарвардского психоаналитика и моего дорогого друга, который проводил масштабное, противоречивое и широко освещавшееся исследование синдрома похищения инопланетянами.
Мое первое знакомство с холотропными состояниями было весьма непростым и провокационным, как в интеллектуальном, так и в эмоциональном плане. В ранние годы моих лабораторных и клинических психоделических исследований я подвергался ежедневной бомбардировке переживаниями и наблюдениями, к которым мое медицинское и психиатрическое образование никак меня не подготовило. По сути дела, я переживал и наблюдал то, что считалось невозможным с научной точки зрения, которую я приобрел во время учебы. И тем не менее эти якобы невозможные события происходили все время. Я описывал эти «аномальные явления» в своих статьях и книгах (Grof, 2000, 2006).
Мне понадобились годы ежедневного участия в сессиях с моими пациентами и десятки личных сессий, прежде чем я наконец смог преодолеть остатки благоговения и почтения, которое обычно испытывают студенты-медики и новоиспеченные психиатры к своим университетским профессорам и прочим научным светилам. Однако натиск революционных данных был неумолим. В результате я пришел к твердому убеждению, что горделиво возвышающееся строение традиционной психиатрии, с ее механистической и материалистической философией, это лишь колосс на глиняных ногах, стоящий на пути истинного понимания человеческой психики и оказывающий пагубное воздействие на тех, кому поставили диагноз душевнобольных. И я решил посвятить свою жизнь и работу целенаправленным попыткам по изменению господствующей парадигмы.
Холотропные состояния сознания и психиатрия
Психоделические исследования и развитие экспериментальных терапевтических техник во второй половине XX века переместили холотропные состояния сознания из мира знахарей и целителей древних племенных культур в современную психиатрию и психотерапию. Терапевты, открытые для этих новых подходов и воспользовавшиеся ими в своей практике или в самоисследованиях, подобно мне самому, оказались способны подтвердить необыкновенный целительный потенциал холотропных состояний. В них мы обнаружили золотую жилу революционной в своей новизне информации о сознании, человеческой психике и природе реальности. Я описал эти наблюдения, способные сломать существующую парадигму, в ряде книг, опубликованных между 70-ми и концом 90-х годов.
В конце 1990 года мне позвонила Джейн Банкер, мой издатель из издательства Государственного университета Нью-Йорка (SUNY), издавшая несколько моих книг, освещавших различные аспекты моей работы. Она спросила, смогу ли я написать однотомник, в котором будут собраны наблюдения из моих исследований и который послужит введением к моим ранним книгам. Она также поинтересовалась, не смог ли бы я конкретно сосредоточиться на тех переживаниях и наблюдениях в моих исследованиях, которые не поддаются объяснению с точки зрения существующих научных теорий и предполагают необходимость пересмотра наших воззрений с учетом данных революционных открытий. И после некоторых колебаний она добавила еще более вызывающую просьбу: она спросила меня, не мог ли бы я попытаться сделать предположительную модель того, как будут выглядеть психиатрия и психология, если в них интегрировать все эти ломающие существую парадигму наблюдения.
Это была амбициозная задача, но в то же время и великолепная возможность. Стремительно приближался мой семидесятый день рождения, и новое поколение фасилитаторов проводило тренинги по холотропному дыханию по всему миру. Нам необходим был учебник с тем материалом, которому обучали на наших тренингах, и вот выдалась неожиданная возможность опубликовать руководство, которое привнесет единообразие в наше обучение. Я решил написать книгу, о которой попросила Джейн, и сознательно дал ей провокационное название: «Психология будущего». Я понимал, что если я озаглавлю ее так же, как мои предыдущие книги «За пределами мозга», «Холотропный ум» или «Неистовый поиск себя» – то, возможно, она не сможет привлечь внимание моих потенциальных читателей.
Название, предполагающее то, как психология будет выглядеть в будущем, казалось, больше интригует и привлекает внимание. Потенциальный читатель либо заинтересуется тем, что я предлагаю, либо его раздосадует столь претенциозное название. К моменту завершения книги я был убежден, что мои выводы верны и что они подтвердятся будущими исследованиями холотропных состояний, сколько бы на это ни ушло времени.
Новая психология, изложенная мной в книге «Психология будущего», абсолютно необходима, и без нее не обойтись, если мы желаем начать практиковать психонавтику или понимать проблемы и трудности, связанные с холотропными состояниями сознания. В различных главах данной энциклопедии я ссылаюсь на наблюдения и опыт исследования этих состояний, так что я для начала изложу – в качестве общей системы координат – основополагающие черты этой новой психологии. Я опишу радикальные изменения в нашем мышлении в отношении здоровья и болезней человеческой психики, сознания, и даже – природы реальности.
Современные исследования сознания и рассвет новой парадигмы
Мне бы хотелось поместить дискуссию о необходимости пересмотра мышления в психиатрии и психологии в более широкий исторический контекст. В 1962 году Томас Кун, один из наиболее влиятельных философов XX века, опубликовал свою революционную книгу «Структура научных революций» (Kuhn, 1962). На основе пятнадцатилетнего интенсивного изучения истории науки он продемонстрировал, что развитие знания о Вселенной в различных научных дисциплинах – это не процесс постепенного накопления данных и формулирования еще более точных теорий, как это обычно предполагается. Напротив, он указывает на отчетливую циклическую природу с конкретными стадиями и характерной динамикой, которую даже возможно предсказывать.
Центральной концепцией теории Куна, позволяющей это осуществить, является «парадигма». Парадигму можно определить как совокупность основополагающих метафизических допущений, взглядов, ценностей и методов, разделяемых членами сообщества в определенный исторический период. Она также определяет актуальные области и темы научных исследований и то, как эти исследования проводить и оценивать. В периоды, когда господствующая парадигма направляет мышление и деятельность научного сообщества, ученые занимаются тем, что Кун называет «нормальной наукой», которая, в сущности, является решением задач в рамках установленных правил, подобно игре в шахматы.
Господствующая парадигма продолжает оказывать решающее воздействие на ученых до тех пор, пока какие-то из ее основополагающих представлений не подвергнутся серьезному вызову в свете новых наблюдений. Вначале научное сообщество игнорирует неудобные открытия как некачественный научный продукт, приписывая им недостаток опыта, умственную неполноценность или нечистоплотность отдельно взятых личностей. Когда же наблюдения выдерживают проверку временем и получают независимое подтверждение от других ученых, наступает период «ненормальной науки». В этот критический период концептуального кризиса и путаницы становится допустимым предлагать радикально новые способы рассмотрения и толкования тех явлений, которые не способна объяснить старая парадигма.
В результате один из этих способов удовлетворяет всем необходимым требованиям и становится новой парадигмой, господствующей в последующий период истории науки. В этот период происходит переписывание истории науки, и у науки появляются новые герои, гении, у которых столетия назад были идеи, ставшие сегодня важной составной частью новой парадигмы. Демокрит и Левсеп, греческие философы V века до н. э., писали об атомах, мельчайших неделимых частицах, как основных составляющих материального мира.
Фритьоф Капра в своей книге «Дао физики» показала, что понимание материи, существующее в квантовой релятивистской физике, предвосхищалось тысячелетия тому назад древними индийскими мудрецами (Капра, 1975). Отношение между частью и целым, открытое оптической голографией, являлось неотъемлемой частью концепции jivas в древних джайнийских писаниях, а также учения о взаимопроникновении, относящегося к VII–VIII векам н. э. в буддийской Аватамсаке и в «Монадологии» немецкого философа XVII века Готфрида Вильгельма Лейбница.
Фритьоф Капра (р. 1939), австро-американский физик, системный теоретик и специалист по глубинной экологии, автор книг «Дао Физики» и «Паутины жизни».
Наиболее известными историческими примерами сдвига парадигмы являются замена геоцентрической системы Птолемея гелиоцентрической системой Николая Коперника, Галилео Галилея и Иогана Кеплера. Крах теории флогистона Иоахима Бехера и замена ее теорией атомов Антуана Лавуазье и Джона Дальтона. И концептуальные катаклизмы в физике в первые три десятилетия XX века, подорвавшие гегемонию ньютоновской физики и давшие начало теории относительности Эйнштейна и квантовой физике.
Сдвиги парадигмы обычно являются огромным сюрпризом для современного научного сообщества, поскольку его членам свойственно видеть существующую парадигму как точное и окончательное описание реальности, а не наиболее удачно организованную информацию, доступную на текущий момент. Альфред Коржибски и Грегори Бейтсон, говоря об этой ошибке мышления, сказали, что «здесь путают карту с территорией» (Korzybski, 1973, Bateson, 1972). Бейтсон, известный своим британским чувством юмора, иллюстрирует эту ошибку следующим примером из повседневной жизни: «Если ученый рассуждает подобным образом, то однажды, придя в ресторан, он может вместо ужина съесть меню». Удачным примером подобной ошибки является обращение Лорда Кельвина, сделанное им в 1900 году, лишь за несколько десятилетий до прихода квантово-релятивистской физики, перед Британской ассоциацией развития науки. Он заявил: «Теперь в физике невозможно открыть ничего нового. Все, что осталось, – это осуществлять все более точные измерения».
За последние шестьдесят лет различные направления в современных исследованиях сознания проливают свет на широкое разнообразие «аномальных явлений» – переживания и наблюдения, подрывающие общепринятые положения современной психиатрии, психологии и психотерапии относительно природы и измерений человеческой психики, происхождения эмоциональных и психосоматический расстройств, а также эффективных терапевтических механизмов. Эти «аномальные явления» пришли из полевой антропологии, танатологии, парапсихологии, психоделических исследований и действенной экспериментальной терапии. Многие из этих наблюдений столь радикальны, что они ставят под сомнение основополагающие метафизические положения материалистической науки относительно природы реальности и человеческих существа, а также взаимоотношений сознания и материи.
Психология будущего: уроки современных исследований сознания
На протяжении последних шестидесяти лет я проводил психоделическую терапию с использованием ЛСД, псилоцибина, дипропилтриптамина (DPT) и метилендиоксиамфетамина (MDA), фасилитировал сессии холотропного дыхания и работал с людьми, переживавшими психодуховный кризис. В этих сессиях я наблюдал и переживал бесчисленное множество явлений, противоречащих действующей парадигме и указывающих на острую необходимость радикального пересмотра наиболее фундаментальных положений традиционной психиатрии, психологии и психотерапии. Я обнаружил 7 областей, требующих существенных и далеко идущих перемен в нашем понимании сознания и человеческой психики в ее здоровых и болезненных состояниях:
• Природа сознания и ее отношение к материи.
• Новая картография человеческой психики: что вверху, то и внизу.
• Архитектура эмоциональных и психосоматических расстройств.
• Эффективные терапевтические механизмы.
• Стратегия психотерапии и самоисследования.
• Роль духовности в человеческой жизни.
• Важность архетипической астрологии для психологии.
Если наше мышление в данных областях не изменится, наше понимание психогенетических, эмоциональных и психосоматических расстройств останется поверхностным, неудовлетворительным и неполным, а их терапия – неэффективной и полной разочарований. Психиатрия и психология окажутся неспособными по-настоящему понимать природу и истоки духовности – и ту важную роль, которую она играет в человеческой психике, истории и в мироустройстве в целом. Эти пересмотры необходимы для понимания ритуальной, духовной и религиозной истории человечества: шаманизма, ритуалов инициации, древних мистерий смерти и возрождения и великих мировых религий. Без подобных радикальных перемен в нашем мышлении этим потенциально целительным, трансформирующим и эвристически ценным холотропным переживаниям («психодуховным кризисам») будет ставится ложный диагноз психозов с применением угнетающих препаратов.
Широкий спектр переживаний и наблюдений в исследованиях холотропных состояний будет считаться «аномальными явлениями», событиями, невозможными с точки зрения существующей научной парадигмы. Вот хорошее определение «аномального явления»: «то, что остается после применения плохой теории». Лавина аномальных явлений в современных исследованиях сознания указывает на необходимость радикального сдвига парадигмы. Без подобного пересмотра профессионалы, занимающиеся психическим здоровьем людей, не смогут должным образом принять терапевтическую силу психоделических веществ, поскольку с ними связаны глубокие переживания, которые на данном этапе воспринимаются как психотические. Это видно из того, какую терминологию используют традиционные клиницисты и ученые при описании психоделиков: экспериментальный психоз, галлюциногены, психотомиметики и даже делириогены. Подобный взгляд отражает их неспособность признать истинную природу холотропных переживаний как актуальных проявлений глубинной психодинамики.
Даже мне приходилось ощущать сильное противодействие этим поразительным переживаниям и наблюдениям из исследований холотропных состояний, а также явлений, с ними связанных, таких как невероятные синхронистичности. Поэтому не удивительно, что предлагаемые мною изменения не встречают особого энтузиазма в научных кругах за последние пятьдесят лет, с тех пор как я начал вести об этом речь. Я считаю, что они представляют собой вызов с интеллектуальной точки зрения, даже несмотря на то, что я лично присутствовал на огромном количестве сессий и имел возможность испытать эти переживания сам. Это вполне понятно, принимая во внимание масштабность и радикализм необходимых концептуальных пересмотров. Ведь речь идет не о мелочах и частных гипотезах, но о глобальной капитальной перестройке.
Результаты подобного катаклизма можно сравнить, по его сути и масштабу, с революцией, с которой физики столкнулись в первые три десятилетия XX века, когда они были вынуждены совершить переход от ньютоновской физики к теориям относительности Энштейна, а затем к квантовой физике. Фактически предлагаемые мною концептуальные изменения в понимании сознания и человеческой психики представляют собой логическое дополнение к тем радикальным переменам в понимании материи, которые уже произошли в физике. Я обнаружил, что те из моих друзей и знакомых, кто занимается квантово-релятивистской физикой, намного более открыты для этих новых идей, чем традиционные психиатры и психологи. Физики стремительно оказываются в авангарде исследований сознания, оставляя психиатров далеко позади.
История науки изобилует примерами личностей, отважившихся бросить вызов господствующей парадигме. Как правило, их идеи в начале отвергались как результат невежества, недоразумения, псевдонаучности, мошенничества либо даже безумия. В действительности я могу привести неплохой личный пример того, сколь напряженными порой бывали обмены эмоциями в подобный период ненормальной науки. 5 октября 2007 года в Праге я получил награду Vision 97 от фонда Вацлава Гавела и его жены Дагмар. Среди прошлых лауреатов этой престижной награды, вручающейся ежегодно в день рождения чешского президента Гавела, есть американский нейрохирург и мыслитель Карл Прибрам, бывший министр труда США Роберт Райх, Филлип Г. Зимбарго – стэндфордский психолог, известный своим тюремным экспериментом 1971 года, профессор МИТ информационных технологий и пионер в области искусственного интеллекта Джозеф Вейзенбаум, а также писатель и специалист по семиотике Умберто Эко.
За семь лет до этого, в 2000 году, чешский клуб скептиков «Сизиф» вручил мне потешную награду «Иллюзорный валун». Этот клуб представляет собой группу околонаучных чешских деятелей и самопровозглашенных арбитров чистоты науки, наподобие американской группы CSICOP Карла Сагана. Во главе этой организации, аналогично ее американской модели, стоял астроном (доктор Иржи Григар). Их ежегодная награда призвана выразить насмешку членов клуба над «глупцами», потратившими годы тяжкого труда (подобно Сизифу), чтобы добиться чего-то абсолютно бесполезного и абсурдного, не имеющего ни малейшего смысла с рациональной точки зрения. В 2008 году, после того как мне вручили награду Vision 97, разъяренные члены жюри Клуба Сизиф объявили, что мои идеи настолько возмутительно смехотворны, что они решили создать специально для меня особую категорию – «Архи-иллюзорный алмазный валун». Заинтересованные читатели могут прочесть всю эту историю, с фотографиями, на моем личном сайте stanislavgrof.co в биографическом разделе CV/BIO.
Сейчас, разменяв девятый десяток, я в том возрасте, когда исследователи часто делают попытку подвести итоги своей профессиональной деятельности и оценить те выводы, к которым они пришли. За более чем полстолетия исследований холотропных состояний сознания (как собственных, так и коллег по трансперсональным интересам) накопилось такое количество свидетельств в поддержку нового понимания сознания и человеческой психики, что я решил описать это новое видение во всей полноте, не пытаясь ни в коей мере смягчать его противоречивый характер. Тот факт, что новые находки бросают вызов наиболее фундаментальным метафизическим положениям материалистической науки, не может быть достаточным основанием для того, чтобы их отвергнуть. Будет ли это новое видение принято или отвергнуто научным сообществом, должно определиться в ходе непредвзятого исследования холотропных состояний сознания в будущем.
Природа сознания и его отношение к материи
В соответствии с имеющимся научным мировоззрением сознание является эпифеноменом материальных процессов, оно якобы является продуктом сложных нейрофизиологических процессов мозга. Этот тезис подается с таким авторитетом, словно он был научно доказан и нет никаких разумных причин в этом сомневаться. Однако при ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что это основополагающее метафизическое положение монистической материалистической науки не подтверждается фактами и, по сути, противоречит современным исследованиям сознания. Очень немногие, включая ученых, осознают, что у нас нет никаких доказательств того, что сознание является продуктом деятельности мозга.
Более осторожные и проницательные философы-материалисты и ученые отказываются столь безоговорочно принимать на веру взгляды сторонников столь жесткой позиции. Они признают, что, по крайней мере, некоторые аспекты того, как мы переживаем мир, не могут объясняться с точки зрения функций человеческого мозга. Вслед за идеями, сформулированными австралийским философом и ученым-когнитивистом Дэвидом Чалмерсом в его книге «Сознательный ум: в поисках фундаментальной теории», они проводят различие между «сложными» и «простыми задачами» сознания (Chalmers, 1996).
«Сложная задача» состоит в том, чтобы объяснить, почему мы способны на субъективные переживания и каким образом и почему ощущения приобретают определенные характеристики, такие как цвета, вкусы и запахи. Иными словами, как нечто, столь материальное, как набор нейронов, может породить нечто столь нематериальное, как чувства, ощущения, предчувствия и желания. Это контрастирует с «простыми задачами», объясняющими способность различать, интегрировать информацию, передавать состояния ума, сосредоточивать внимание и т. д. Это простые задачи, поскольку для их решения требуется лишь уточнить механизм, способный выполнить данную функцию. Эти предлагаемые решения могут полностью соответствовать материалистической концепции естественных явлений.
Многие ученые отказываются принять идею о том, что сознание объясняется механизмами мозга. Уайлдер Пенфилд, знаменитый канадско-американский нейрохирург, успешно прооперировавший сотни пациентов-эпилептиков, удаляя области мозга, порождавшие конвульсии, собрал большое количество экспериментальных данных. Осуществляя операции на мозге своих пациентов с использованием местной анестезии, он изучал их реакции на электростимуляцию различных частей мозга. Он составил картографию функций различных областей мозга, таких как кортекс памяти височной доли и двигательный кортекс извилины, расположенной перед центральной бороздкой мозга («гомункул»). В книге «Мозг. Тайны разума», написанной им в конце жизни, он приходит к выводу о том, что не существует достаточных подтверждений тому, что сам по себе мозг способен выполнять ту работу, которую выполняет сознание:
«На протяжении своей карьеры, я, подобно другим ученым, стремился доказать, что сознание объяснятся наличием мозга. Но, похоже, пришло время с пользой дела рассмотреть существующие свидетельства и задаться вопросом: “Объясняют ли механизмы мозга сознание?” Можно ли объяснить сознание исходя из того, что сейчас известно о мозге? Если нет, то какая из двух гипотез более разумна: что человеческое существо основано на одном элементе или на двух? Я прихожу к заключению, что легче разглядеть два элемента в человеческом существе, нежели один» (Пенфилд, 1975).
Анестезиолог и исследователь мозга Стюарт Хамерофф изначально предположил, что решение проблемы сознания может находиться в квантовых процессах «цитоскелетных микротрубок», цилиндрических структурах нанометрического размера на молекулярном и субмолекулярном уровнях внутри клеток мозга (Hameroff, 1987). Мысль Хамероффа основывается на наблюдении за наиболее загадочными аспектами сознания, напоминающими не менее загадочные аспекты квантовых свойств.
Даже подобное заключение, основанное на изощренных исследованиях мозга, далеко от решения задачи преодоления пугающей пропасти между материей и сознанием. В видеосюжете «Сквозь червоточину», показанном на канале «Наука», Хамерофф сам признал данный факт, сделав следующее удивительное заявление: «Я полагаю, что сознание или же его непосредственный предшественник – протосознание – существуют во Вселенной с тех самых пор, как произошел Большой взрыв» (Hameroff, 2012).
Происхождение сознания из материи принимается как само собой разумеющийся и самоочевидный факт, основанный на метафизическом предположении о первенстве материи во Вселенной. Фактически на протяжении всей истории науки еще никто никогда не привел убедительного объяснения, как сознание может быть порождено материальными процессами, или хотя бы предложил разумный подход к проблеме. Возьмем, к примеру, книгу Фрэнсиса Крика «Потрясающая гипотеза: научный поиск души» (Crick, 1994). Обложка книги содержала волнующее обещание: «Ученый, лауреат Нобелевской премии объясняет сознание».
«Потрясающая гипотеза» Крика лаконично сформулирована в самом начале его книги: «Вы сами, ваши радости и печали, воспоминания и чаяния, ощущение того, кто вы есть, и свободы воли, есть не что иное, как поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – это просто куча нейронов». В начале книги «с тем, чтобы упростить проблему сознания», Крик сужает обсуждение, сосредоточивая его на оптическом восприятии. Он приводит впечатляющие экспериментальные свидетельства, указывающие на то, что зрительное восприятие связано с конкретными физиологическими, биохимическими и электрическими процессами оптической системы от радужной оболочки через оптический канал к подзатылочной коре. И в этом месте обсуждение заканчивается, как будто бы проблема сознания была успешно разрешена.
В действительности же это то место, где проблема начинается. Что именно способно трансформировать биохимические и электрические процессы мозга в то, как сознанием переживается соответствующий образ наблюдаемого предмета во всех его красках, и проецировать его в трехмерное пространство? Многотрудная задача отношений между феноменами – тем, как мы воспринимаем вещи (Erscheinungen), – и ноуменами – вещами самими по себе (Dinge an sich) – была четко сформулирована немецким философом Иммануилом Кантом в его труде «Критика чистого разума» (Kant, 1999). Ученые направляют свои усилия на тот аспект проблемы, где возможно найти ответы: материальные процессы в мозге. Намного же более важная проблема – как физические процессы в мозге генерируют сознание – не удостаивается никакого внимания, поскольку она невообразима и ее невозможно решить.
Отношение западной науки к данному вопросу напоминает знаменитый суфийский анекдот. Однажды темной ночью Ходжа Насреддин, сатирический суфийский персонаж, представляющий безумную мудрость, ползает на коленях под уличным фонарем. Его сосед, завидев его, спрашивает: «Что ты там делаешь? Ищешь что-то?» Насреддин отвечает, что ищет ключ, и сосед предлагает помочь. Спустя какое-то время после безуспешных совместных попыток сосед недоумевает и пытается прояснить ситуацию. Он говорит: «Я ничего здесь не вижу. Ты уверен, что потерял его здесь?» Ходжа Насреддин отрицательно качает головой и показывает пальцем в темноту в стороне от места, освещенного уличным фонарем, и говорит: «Нет, вот там». Тогда сосед в недоумении продолжает вопрошать: «Так отчего же ты ищешь ключ здесь, а не там?» Насреддин поясняет: «Потому что здесь светло и все видно, а там, во тьме, ничего не разглядеть!»
Подобным же образом и ученые-материалисты систематически избегают проблемы происхождения сознания, поскольку эту загадку невозможно решить внутри существующего концептуального контекста. Мысль о том, что сознание – это продукт мозга, естественно, не является абсолютно произвольной. Ее сторонники за подтверждением своей позиции обычно обращаются к большому количеству специфических клинических и экспериментальных доказательств из области нейрологии, нейрохирургии и психиатрии. Доказательств тому, что между анатомией, нейрофизиологией и биохимией мозга и состояниями сознания существует тесная взаимосвязь – множество, и они неоспоримы. Но трудности вызывает не характер предоставляемых доказательств, а те выводы, что делаются на основе данных наблюдений. В формальной логике такая ошибка носит название non sequitur – аргумент, в котором выводы не следуют из существующего положения дел. Хотя экспериментальные данные явно указывают на тесную связь сознания с нейрофизиологическими и биохимическими процессами мозга, они чрезвычайно мало что говорят о природе и происхождении сознания.
Простой аналогией служит взаимосвязь между телевизором и телепрограммой. Данная ситуация намного понятнее, поскольку речь идет о системе, созданной человеком, действие которой хорошо известно. Прием телепрограммы, качество изображения и звука, зависят от надлежащего функционирования телевизора и исправности его компонентов. Неисправность отдельных деталей приводит к конкретным изменениям в качестве программы. Некоторые могут вызывать искажения формы, цвета или звука либо приводить к помехам между каналами и так далее. Подобно нейрологу, который использует изменения сознания как диагностический инструмент, телемастер может по характеру искажений определить, какие конкретно детали телевизора неисправны. Когда проблема определена, ремонт или замена соответствующих деталей устранит данные искажения.
Поскольку нам известны основы телевизионной технологии, то совершенно очевидно, что телевизор лишь передает программу, а не создает ее. Мы бы рассмеялись над тем, кто стал бы исследовать транзисторы, реле и контуры телевизора и проверять провода с целью выяснить, как же он создает программы. Если бы мы даже осуществили подобную попытку на молекулярном, атомном или субатомном уровне, мы все равно не смогли бы получить ни малейшего представления, почему в конкретный момент на экране появляются то мультфильм про Микки Мауса, то сериал «Стар Трек», то голливудский фильм. Тесная взаимосвязь между тем, как работает телевизор, и качеством программы совершенно не означает, что тайна программы кроется в самом телевизоре. Однако именно такой вывод делает традиционная материалистическая наука из аналогичных данных мозга и их отношения к сознанию.
Существуют многочисленные свидетельства о прямо противоположном, сознание способно функционировать независимо от своего материального субстрата и может выполнять функции, выходящие далеко за пределы возможностей мозга. Наиболее очевидно это демонстрируют внетелесные переживания, которые могут возникать спонтанно либо в различных ситуациях фасилитации: шаманском трансе, психоделических сессиях, духовных практиках, гипнозе, переживательной психотерапии и особенно в околосмертных переживаниях (ОСП). Во всех подобных ситуациях сознание способно отделяться от тела и сохранять чувственное восприятие, перемещаясь свободно на различные расстояния.
В Бардо Тхедол, «Тибетской книге мертвых», бестелесная форма сознания, которая образуется во время смерти, называется телом бардо. Бардо – это промежуточные состояния между инкарнациями. Сознание может путешествовать вне физического тела и получать доступ на уровне переживаний в различных частях света. В Бардо Тхедол упоминается лишь два исключения – Бодхгайя и материнская утроба. Упоминание Бодхгайи – места, где Будда достиг просветления, – предполагает, что обретение просветления прекращает путешествие по бардо. В Бардо Тхедол то же самое происходит в период нахождения в третьем бардо (Сидпа бардо), мы входим в чрево нашей будущей матери.
Достоверные внетелесные переживания представляют особый интерес, поскольку существуют многочисленные независимые свидетельства того, что восприятие окружающего пространства бестелесным сознанием остается точным. В околосмертных ситуациях достоверные внетелесные переживания могут возникать даже у людей слепых от рождения по органическим причинам (Ring, 1982, 1985; Ring and Valarino, 1998; Ring and Cooper, 1999). Многочисленные прочие трансперсональные феномены могут передавать точную информацию о различных аспектах Вселенной, которую до сих пор мозг не принимал и не регистрировал: о других людях, животных, растениях, исторических событиях и архетипических фигурах и областях (Grof, 2000).
В 2016 году всемирно известный теоретик систем и философ венгерского происхождения Эрвин Ласло опубликовал книгу под названием «Что такое реальность? Новая карта космоса, сознания и существования». Обращаясь к проблеме природы и происхождения сознания, он дал описание ответов на этот вопрос по мере их исторического развития и подверг их логическому анализу в свете существующих клинических и экспериментальных свидетельств. Он показал, как представления о сознании как явлении локальном сдвинулись в сторону нелокального, а затем и космического (Laszlo, 2016).
В традиционной материалистической картине мира сознание появляется в человеческом мозге и им же ограничивается. В соответствии с данной теорией, в том, что сознание присутствует в человеческом опыте, нет ничего загадочного: поток переживаний, называемый нами сознанием, является побочным продуктом нейрофизиологических процессов мозга. Данная идея нашла наиболее прямолинейное выражение в утверждении французского врача и философа-материалиста эпохи Возрождения Жюлье́на Офре́ де Ламетри́, наиболее известного благодаря своему труду «Человек-машина». Он заявил: «В сознании нет ничего особенного: мозг выделяет сознание подобно тому, как почки выделяют мочу» (Offray de La Mettrie, 1865).
Ласло назвал подобное понимание сознания «теорией турбины»: поток сознания создается живым мозгом, точно как поток электронов создается работающей турбиной. Пока функционирует турбина, она производит поток электронов, т. е. электричество. Пока функционирует мозг, он производит поток ощущений, т. е. сознание. Кода же они выключаются, производимые ими потоки исчезают. В мертвом мозге сознание может существовать не более, чем электронный заряд существует в остановившейся или разрушенной турбине.
Ласло указывает на некоторые существенные трудности, с которыми столкнулась «теория турбины». Танатологические исследования приводят многочисленные свидетельства того, что сознание не прекращает работать после того, как прекратилась мозговая активность. Существует много отчетов о ОСП людей в состоянии клинической смерти, с ровной чертой кардиограммы (ЭКГ) или даже электроэнцефалограммы (ЭЭГ). Это явление подтверждалось тысячами клинических наблюдений, и доказательства не вызывают ни малейших сомнений (Ring, 1982, van Lommel, 2010, Sabom, 1982). Ласло также приводит и другие интересные свидетельства, остающиеся противоречивыми. Существуют признаки того, что сознание сохраняется в той или иной форме не только в период временной приостановки мозговой деятельности, но и во время ее постоянного отсутствия: после наступления окончательной и бесповоротной смерти наблюдаемого.
Трудности с турбиной преодолимы, если провести аналогию с сетевым компьютером, у которого есть память и который связан с другими компьютерами и информационными системами. Здесь информация, введенная в компьютер, идентифицируется определенным кодом и может быть запрошена системой через этот код. При запросе она появится на другом устройстве в том же самом виде, в котором была введена в компьютер. Затем данная информация присутствует в системе данных с универсальным доступом – такой как облако. Эта система хранит и интегрирует все фрагменты информации, независимо от их происхождения, и позволяет получить к ним доступ.
Подобная функция интегральной памяти объясняет наблюдения трансперсональных психиатров за тем, как сознание способно расширяться для получения информации практически откуда угодно в пространстве и времени, как мы увидим в следующих главах этой книги (см. таблицу). Она также способна объяснить переживания людей, биологически связанных друг с другом или имеющих сильную эмоциональную связь. Матери и дети, близнецы и любовники похожим образом настроены на сознание друг друга. Медиумы также, похоже, способны настраиваться на сознание тех, с кем контактируют. Теория сознания сетевого компьютера предполагает, что следы сознания, имеющиеся в мозге, также имеются за его пределами. В соответствии с этой моделью, сознание – это явление не личное и локальное, но трансперсональное и нелокальное.
Эрвин Ласло описывает такое естественное поле памяти в своей книге «Творческий космос: к единой науке о материи, жизни и разуме» и называет его поле-ПСИ (Laszlo, 1993). В своей дальнейшей работе он сменил это название на «поле Акаши». Эта концепция субквантового поля, содержащего голографическую запись всего, что происходит во Вселенной, была первой научной теорией, обратившейся к не поддающимся пониманию проблемам, возникшим при исследовании холотропных состояний: как можно было пережить убедительное путешествие во времени в Древний Египет, в Японию времен самураев, в Париж времен Французской революции либо испытать полное отождествление с другими людьми и животными? Как предполагает название его более поздней книги «Наука и поле Акаши», Эрвину Ласло удалось не только сформулировать единую концептуальную основу для ряда научных дисциплин, но также создать мост, соединяющий лучшие из строгих наук с великими духовными философиями Востока и трансперсональной психологией (Laszlo, 2007).
Компьютер, постоянно подключенный к универсальной информационной системе, хранящей и интегрирующей загруженную информацию во всеобщую информационную систему, дает адекватное представление о сознании не как личном и локальном явлении, но как о трансперсональном и нелокальном. Следы сознания, присутствующие в мозге, также присутствуют за его пределами. Однако, указывает Ласло, даже теория сознания сетевого компьютера не дает полного объяснения свидетельств холотропных состояний. Похоже, что в некоторых случаях единицы сознания, продолжающие существовать за пределами мозга, – это не просто следы или копии элементов, которые переживались в повседневном состоянии сознания: скорее, они являются автономными единицами сознания. Порой можно не просто вспомнить переживания покойного человека, но войти с ним в общение.
Примером такого феномена является «приветственный комитет», с которым встречаются переживающие околосмертный опыт. Здесь человек встречает покойных родственников и друзей, предстающих как разумные существа, способные делиться информацией и отвечать на вопросы (Ring and Valarino, 1998). У К. Г. Юнга было аналогичное переживание с его духом-проводником Филемоном, который неоднократно являлся ему во время психодуховного кризиса и отвечал на такие вопросы, на которые сам Юнг не мог найти ответы. Кстати, Юнг ссылался на Филемона как на источник значительных аспектов его психологии (Jung, 2009).
Вот лично описанное Юнгом взаимодействие с Филемоном: «Филемон и другие персонажи моих фантазий донесли до меня важный инсайт о том, что в душе содержится то, что происходит не от меня, но является само собой и живет своей собственной жизнью. Филемон представлял собой силу, не тождественную мне. В моих фантазиях я беседовал с ним, и он произносил такие вещи, о которых я сам сознательно не помышлял».
У Юнга также был драматический опыт, когда его дом посещали духи, в тот период он принял текст, происходивший от александрийского гностического философа Василида. Этот текст, будучи одной из наиболее замечательных работ Юнга, был опубликован под заголовком Septem Sermones ad Mortuos («Семь проповедей мертвым»). Сегодня его рассматривают как сущностное изложение «Красной книги» (Jung, 2009). Во время одного из моих визитов во Флоренцию мне выпала возможность провести день с Роберто Ассаджиоли за несколько дней до его кончины. Он сообщил мне, что он получил важные идеи для своей психотерапевтической системы, известной как психосинтез, от духа-проводника, назвавшегося Тибетцем. Это была якобы та же сущность, от которой Алиса Бейли получила метафизические учения, описанные ей в серии книг.
Квазиэкспериментальные свидетельства жизни сознания после смерти можно найти в литературе по спиритизму и ментальному и трансовому искусству медиумов. Конец XIX и начало XX веков изобиловали репортажами о спиритических сеансах. Несмотря на то что некоторые профессиональные медиумы (наподобие Евсапии Палладино) попадались на обмане, иные (мадам Пайпер, мадам Леонард, мадам Верраль) выдержали все проверки и заслужили уважение строгих и именитых исследователей (Grosso, 1994). Лучшим из медиумов удавалось в точности воспроизводить голос, манеру речи, жесты, повадки и прочие характеристики покойных.
Случалось, что информация, полученная медиумом, была неизвестна никому из присутствовавших или вообще живых. Откуда ни возьмись появлявшиеся сущности, которых никто не приглашал, вмешивались в сеанс, а в некоторых случаях их личность подтверждалась позднее. В других же случаях актуальные послания получали во время «заместительных сессий», когда удаленный и незаинтересованный человек запрашивал информацию от имени близкого родственника или друга покойного. В случаях «перекрестного опроса» разрозненные части и куски большого послания поступали через нескольких медиумов. Некоторыми из участников подобных сеансов были ученые – лауреаты Нобелевской премии. Ни в одной другой области свидетельства мыслителей подобного калибра не игнорировались с подобной легкостью.
В своей статье «Ксеноглоссия: случай речи на неизвестном говорившему языке» Вильям Кауц представил результаты анализа имевшего место 90 лет назад и забытого случая одного британского медиума. Там имела место речь на иностранном языке. Анализ показал, что примеры фонетической транскрипции значительных размеров (5000 фраз на протяжении 30 лет) указывают на настоящий египетский язык позднего периода, который был мертвым в течение 1600 лет. Данный результат – это подтвержденный пример так называемого феномена ксеноглоссии, говорения на фактическом иностранном языке, которого говоривший никогда не учил (Kautz, 2017). Этот случай имеет важные последствия для психологии, египтологии, лингвистики и интуитивных методов получения детальной и точной информации любого характера. Не будучи достоверным доказательством, это, пожалуй, самое лучшее из существующих свидетельств того, что за пределами физической смерти деятельность сознания продолжается, это классическая проблема существования жизни после смерти.
На наших месячных курсах в Эсалене у нас неоднократно была возможность быть свидетелями замечательных способностей американки-экстрасенса Анны Армстронг. Хорошим примером может служить сеанс, который она делала клиентке из Германии о ее покойном отце. После того как она сообщила своей клиентке в высшей степени точную и актуальную информацию о нем, Анна, внезапно сообщила, что ей приходит какое-то слово, которого она не понимает. Оказалось, что это было ласковое обращение к детям на немецком языке, с которым отец клиентки обращался к ней в детстве. Анна была удивлена той настойчивости, с которой это слово появлялось в ее сознании. Она понятия не имела, что оно означает, поскольку не говорила по-немецки.
Еще на одном семинаре в Эсалене, который назывался «Энергия: физическая, эмоциональная и психическая» у нас был необычный опыт с участием бразильского спиритиста и психолога Луиза Гаспаретто. О Луизе было известно, что он способен быть проводником духов знаменитых покойных художников и писать в их стиле. Он был членом Христианской спиритической церкви и вдохновлялся работами Аллан Кардека, французского педагога и врача XIX века, написавшего «Книгу духов» и «Книгу медиумов» (Kardec, 2011, 2012).
Работая в темной комнате, освещаемой слабым красным светом (при котором невозможно различать цвета), под музыку Антонио Вивальди, Луиз написал двадцать шесть больших полотен в стиле Анри Тулуз Лотрека, Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Клода Монэ, Рембранта и других знаменитых художников – все это в течение одного часа. Он писал их не глядя, одну картину писал обеими руками одновременно, а одну – вверх тормашками босыми ногами под столом. Обе эти истории подробно описаны в моей книге «Когда невозможное возможно» (Grof, 2006а).
Раймонд Моуди, американский психолог, чей международный бестселлер «Жизнь после жизни» (Moody, 1975) вдохновил сферу танатологии, предоставив еще одно противоречивое свидетельство из области жизни сознания после смерти. В своей книге «Воссоединение. Общение с потусторонним миром» Моуди описывает психомантию – обстановку, которая должна способствовать контакту живых с их усопшими друзьями и родственниками. Обстановка представляет помещение, драпированное черным бархатом, в котором находится большое зеркало. Моуди приводит случаи, когда призраки не просто появлялись в зеркале, но и порой выходили из зеркала и передвигались по комнате в виде трехмерных голографических образов (Moody, 1993).
Луиз Гаспаретто, психолог и художник-спиритист.
Очаровательным и поистине невероятным шагом в направлении общения с духами развоплотившихся людей является «Транскоммуникация между измерениями» (Interdimensional Transcommunication, ITC), подход с использованием электронных технологий. Данное исследование можно было бы проигнорировать как нелепое и смехотворное, если бы не тот факт, что оно проводилось в строжайших условиях серьезной группой международных исследователей с участием Эрнеста Сенковски, Джорджа Мика, Марка Мейси, Скотта Рого, Раймонда Бейлиса и других (Senkowski, 1994). Они сообщили, что им удалось получить сигналы от умерших через механические инструменты в виде аномальных голосов и образов на автоответчиках, компьютерах, радио и телемониторах. Данное исследование привлекло внимание старших научных сотрудников Института ноосферных наук (ИНН). Любопытно, что Томас Эдисон, по некоторым свидетельствам, долгие годы трудился над прибором, предназначенным для коммуникации с миром духов. Однако Эдисон умер в 1931 году, так и не успев опубликовать свои записи.
Эрвин Ласло показал методом вдумчивого анализа данных, связанных с проблемой происхождения и природы сознания, что ни «теория турбины», ни теория информационного поля с моделью сетевого компьютера не в состоянии дать адекватного объяснения наблюдаемым явлениям. Он делает вывод, что «сознание, которое мы переживаем как поток ощущений, чувств, озарений и намерений, является неотъемлемой частью того сознания, которым проникнут космос. Во Вселенной есть только одно сознание – и сознание, проявленное в нас, является его неотъемлемой частью». Спустя десятилетия клинической работы К. Г. Юнг пришел к аналогичному заключению: «Психика не является продуктом мозга и не локализована в черепе – она является частью порождающего, творческого космического принципа unus mundus (Jung, 1964).
Ученые-материалисты не смогли предоставить убедительных свидетельств того, что сознание – продукт нейрофизиологических процессов в мозге. Им удается поддерживать подобное убеждение лишь за счет игнорирования, неверной интерпретации, а порой и просто высмеивания большого количества наблюдений, указывающих на то, что сознание способно существовать и функционировать независимо от тела и физических чувств. Эти свидетельства приходят из парапсихологии, полевой антропологии, исследований ЛСД, переживательной психотерапии, танатологии и изучений спонтанно возникающих холотропных состояний сознания («психодуховных кризисов»). Все эти дисциплины накопили внушительный объем данных, явно указывающий на то, что функционирование человеческого сознания лежит далеко за пределами возможностей мозга, как они понимаются традиционной наукой, и что сознание – первичный и не сводимый ни к чему иному аспект существования – равный по статусу материи, а возможно, и превосходящий ее.
В своей революционной книге «Дао физики» Фритьоф Капра говорит, что спустя три сотни лет интенсивных исследований западная наука достигла понимания материального мира – квантово-релятивистской физики, – поразительно схожего с той картиной мира, которую мудрецы древней Индии предвосхитили в своих медитациях тысячелетия назад (Capra, 1975). Несколько десятилетий спустя психоделическая терапия, трансперсональная психология и другие направления современных исследований сознания пришли к таким же выводам относительно понимания сознания и человеческой психики.
Новая картография человеческой психики: что вверху, то и внизу
В 1950-х годах, когда мои психоделические исследования переместились из лаборатории в клиническую практику, я был вооружен теми знаниями, которые получил в мединституте, обучаясь традиционной психиатрии и психоанализу Фрейда. Данная подготовка оказалась совершенно неадекватной для понимания ЛСД-переживаний у моих пациентов и у меня самого и для того, чтобы работать с ситуациями, складывающимися во время психоделических сессий.
Когда я начал проводить серии сессий для моих пациентов со средними дозировками ЛСД, вначале многие их переживания происходили на знакомой мне территории: постнатальная биография и фрейдистское индивидуальное бессознательное. Однако рано или поздно все они переходили на совершенно новую почву переживаний, о которой я в то время ничего не знал. Я оказался свидетелем интенсивных эмоциональных и физических переживаний моих пациентов, которые пугали их, да и для меня поначалу были тревожными.
У многих из этих участников были эпизоды удушья, сильного тремора, головные боли и давление, боли в различных частях тела и порой тошнота. Это все сопровождалось эмоциональной триадой – страхом смерти, безумия и неспособности вернуться назад из этого кошмарного мира. Пульс зачастую был значительно чаще обычного, а на лицах пациентов иногда появлялись гематомы и изменения цвета кожи, без всяких на то явных физических причин.
Мне было известно, что не существует хорошего способа прекратить переживание под ЛСД, принявшего форму «бэд трипа». Применение транквилизаторов посреди пугающей сессии просто заморозит беспокойные переживания и не позволит им найти положительное разрешение, поэтому я оказывал своим пациентам поддержку и ободрял их по мере прохождения этих непростых переживаний. Я обнаружил, что многие из них переживают позитивный прорыв, принимавший форму психодуховной смерти и нового рождения. В этот же период я начал собственные сессии с ЛСД, экспериментируя с более высокими дозировками. Мои пациенты сообщали о том, что переживали собственное биологическое рождение. Мой собственный опыт подтверждал это: у меня не было никаких сомнений по поводу того, что переживаемое ими – настоящие и убедительные воспоминания всех стадий нашего рождения, со всеми эмоциями и физическими ощущениями.
Мне даже удалось различить четыре паттерна переживаний, связанных с последовательными стадиями деторождения, я назвал их базовыми перинатальными матрицами (БПМ-1–4). БПМ-1 относится к поздней стадии беременности до начала схваток; БПМ-2 – это стадия беременности, во время которой матка сокращается, но шейка матки еще не открылась; БПМ-3 отражает прохождение через родовой канал после полного раскрытия шейки матки. БПМ-4 изображает переживание рождения – выход из родового канала и перерезание пуповины. Я буду многократно возвращаться к этой важной концепции на протяжении данной энциклопедии.
Обнаружение того, что в бессознательном существуют воспоминания о рождении, имеющие колоссальное значение для психологии, стало для меня большой неожиданностью и представляло основной интеллектуальный вызов, с которым я столкнулся в своих психоделических исследованиях. В мединституте нас учили, что зародыш и новорожденный еще не обладают сознанием: они не способны испытывать боль, а их незрелый мозг не способен формировать воспоминания о рождении. До самых 1980-х годов врачи полагали, что болевые рецепторы младенцев не развиты полностью; они считали, что реакции младенца на физические раздражители являются лишь мышечными реакциями, а их крик расценивался как «простой рефлекс». Такие медицинские процедуры, как обрезание или операции на сердце, как правило, осуществлялись без анестезии.
У меня есть и причина личного характера, из-за которой принять существование воспоминаний о рождении было особенно трудно. На втором курсе мединститута я посетил лекцию о памяти профессора Вильяма Лауфбергера, чешского психолога, разработчика одного из первых шахматных роботов. К нему пришла всемирная известность за то, что он ввел мексиканским саламандрам гормон щитовидной железы, тем самым добившись их полноценного развития. Во время обсуждения я задал профессору Лауфбергеру вопрос о том, насколько далеко могут заходить человеческие воспоминания и возможно ли помнить рождение. Он рассмеялся, уничижительно взглянув на меня как на полного идиота, уверенно и авторитетно высмеяв меня за мой вопрос: «Конечно же нет, кора мозга новорожденного не покрыта миелином».
В результате многочисленных наблюдений во время сессий моих клиентов, а также моих собственных я принял существование воспоминаний рождения как несомненный клинический факт, оставив исследователям мозга разбираться с тем, где именно эти воспоминания записываются. По мере продолжения моих исследований появлялось все больше пугающих трудностей. На перинатальном уровне воспоминания зародыша зачастую сопровождались или перемежались сценами, описанными в духовной литературе и исторических произведениях – опыт прошлых жизней, видения мифологических существ и посещение архетипических мест. В более продвинутых сессиях в переживаниях преобладали трансперсональные мотивы, а зародышевые элементы отсутствовали.
Сначала я был склонен рассматривать исторические и мифологические переживания в качестве производных от воспоминания рождения, для которых, на мой взгляд, имелись достаточные материальные основания – высокоразвитый мозг новорожденного. Аргумент с миелином на данном этапе представлялся абсурдным и неактуальным. Мое отношение было аналогично тому, как Отто Ранк имел обыкновение толковать архетип Ужасной Матери-богини в образе Медузы, Гекаты или Кали как образы, вдохновленные травмой рождения.
Вначале я подумал, что обнаружил логическое объяснение тому факту, что вера в небеса, рай, ад и чистилище является столь универсальной в великих мировых религиях, а также в мифологии и учениях древних и племенных культур. Блаженные переживания спокойного пренатального существования, где нет понятия линейного времени (БПМ-1), казались идеальной платформой для концепции Рая и Небес; переход из БПМ-1 в БПМ-2 – для Потерянного Рая, а бесконечные острые эмоциональные и физические страдания БПМ-2 – для Ада. Тяжелейшие страдания с надеждой и перспективой лучшего будущего (БПМ-3) совпадали с описаниями чистилища и выхода в нуминозный яркий свет, а психодуховные смерть и рождение БПМ-4 содержали все черты божественной эпифании, как о ней сообщают писания различных религий.
Существование перинатальных матриц также предлагало новые революционные инсайты в прочие разнообразные сферы, прежде неверно понимавшиеся психоанализом Фрейда и другими школами глубинной психологии, модели которых ограничивались послеродовой биографией и индивидуальным бессознательным. Характерными примерами служат эмоциональные и психосоматические расстройства, ритуальная и духовная история человечества, психология и психопатология искусства, неукротимая жестокость и ненасытная алчность рода человеческого, концентрационные лагеря и геноцид. Мы исследуем эти интереснейшие темы в дальнейших разделах энциклопедии.
Однако, по мере продолжения своих исследований, я убедился в независимом существовании еще более глубокой сферы человеческого бессознательного, которое я назвал трансперсональным. Оно включает в себя полное отождествление с сознанием других людей, групп людей, животных и представителей иных видов, и даже растений. Прочие виды трансперсональных переживаний затрагивали воспоминания, связанные с предками, коллективом, кармой и филогенезом – даже такие, о которых ни я, ни мои клиенты не имели предварительного интеллектуального знания.
Когда я проводил эти наблюдения, Чехословакия находилась под контролем Советского Союза. У нас не было возможности приобретать книги на западе, а доступ к публичным библиотекам был ограниченными и подцензурным. Психоаналитическая литература входила в список запрещенной, она хранилась в спецхранах и была доступна лишь членам Компартии, писавшим критические статьи и книги по психоанализу. В 1967 году, когда я иммигрировал в США, мне удалось получить подтверждение многим своим находкам, когда я смог прочесть работы К. Г. Юнга и познакомиться с его концепцией коллективного бессознательного, его исторических и архетипических сфер. Самые глубокие и убедительные инсайты Юнга пришли из области спонтанных холотропных переживаний, происходивших с ним во время его психодуховного кризиса, в то время как мои собственные – из ЛСД-сессий с высокими дозировками.
Окончательный и наиболее радикальный сдвиг в моем мышлении в отношении психоделических и прочих холотропных переживаний стал результатом более чем сорокалетнего сотрудничества с моим близким другом и коллегой Ричардом Тарнасом, которое привело к открытию поразительных корреляций между архетипическим содержимым и временем возникновения холотропных состояний сознания и планетарных транзитов, как коллективных, так и личных (Tarnas, 1995, 2006, Grof, 2006). Мы обсуждали свои находки во время совместных занятий в Калифорнийском институте интегральных исследований в Сан-Франциско, на наших семинарах в США и Европе, а также в телепередачах.
В соответствии с моими нынешними представлениями, когда мы находимся в холотропных состояниях, вызванных психоделическими веществами либо мощными нефармакологическими средствами (такими как холотропное дыхание) или же возникающими спонтанно, на уровне переживаний у нас происходит настройка на архетипические поля соответствующих планет, совершающих транзит в нашей натальной карте. Таким образом, содержимое нашей сессии будет состоять из подборки биографических воспоминаний, воспоминаний зародыша одной из БПМ и трансперсональных переживаний, имеющих архетипические свойства, связанные с транзитом планет.
Глубина бессознательного материала, проявляющаяся во время сессии, будет зависеть от архетипической силы транзита, того способа, которым переживание было запущено, видом и дозировкой вещества (в случае психоделической сессии), и предыдущим опытом холотропных состояний. Я буду описывать и обсуждать расширенную картографию психики, проявившуюся в моей работе с холотропными состояниями сознания: в психоделической терапии, холотропном дыхании и работе с теми, кто переживает психодуховный кризис.
От Фрейда к космическому сознанию
Традиционные психиатры и психологи используют модель человеческой психики, ограниченную постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным, описанным Зигмундом Фрейдом. По Фрейду, новорожденный – это tabula rasa (чистый лист) – все, что предшествует рождению, не представляет интереса для психологов, включая сам процесс рождения. То, кем мы становимся, определяется взаимодействием биологических инстинктов и влияний, сформировавших нашу жизнь с момента появления на свет: качество раннего ухода; то, как нас приучали ходить в туалет; различные психосексуальные травмы, развитие Сверх-Я; наша реакция на эдипов треугольник, а также конфликты и травматические события дальнейшей жизни.
Индивидуальное бессознательное Фрейда – это производное нашей постнатальной истории, место хранения того, что было забыто, отвергнуто и вытеснено как неприемлемое. Этот подземный мир души («Оно» – как называл его Фрейд) – сфера, где господствуют первобытные инстинктивные силы. Многие аспекты психоанализа подвергались последующими поколениями острой критике, отвергались или пересматривались, но представление Фрейда о том, что наша психологическая история начинается после рождения, выдержала испытание временем и стала частью традиционного мышления.
Принадлежащее Фрейду сравнение с айсбергом: то, что считалось психикой, оказалось лишь малой ее частью, подобной верхушке айсберга, видимой над поверхностью воды. Психоанализ обнаружил обширную сферу подсознательного в психике, подобного скрытой в воде части айсберга
Для описания взаимоотношений сознательной психики и бессознательного Фрейд прибегал к своему знаменитому образу айсберга. В этом сравнении то, что представлялось как целостность психики, являлось лишь малой ее частью, подобной видимой над поверхностью воды части айсберга. Психоанализ обнаружил, что намного большая часть психики, сравнимая со скрытой под водой частью айсберга, является бессознательной, и именно она управляет нашими мыслями и поведением, пока нам невдомек.
Среди более поздних добавлений в глубинную психологию стали развитие объектных отношений и межличностная динамика в ядерной семье как этиологические факторы, но акцент исключительно на постнатальной жизни так и сохранился, как и в психоанализе Фрейда (Blanck and Blanck, 1974, 1979, Sullivan, 1953, Satir, 1983, Bateson, 1956). Но, даже с подобными добавлениями и модификациями, данная модель оказывается болезненно неадекватной при работе с холотропными состояниями сознания, вызванными как психоделиками, так и прочими методами без препаратов, либо возникшими спонтанно. Для объяснения всех тех явлений, которые имеют место в этих состояниях, нам необходимо радикально пересмотреть собственное понимание измерений человеческой психики.
В ранние годы моих психоделических исследований я сделал широкомасштабный набросок картографии психики, который, похоже, соответствует подобному запросу. Эта карта содержит в себе, помимо обычного биографического уровня, две трансбиографические сферы: перинатальную сферу, связанную с травмой биологического рождения; и трансперсональную сферу, объясняющую такие феномены, как отождествление с переживаниями и опытом других людей, животных, растений и прочих аспектов природы.
Трансперсональная сфера также является источником памяти предков, расы, филогенеза и кармы, а также видений архетипических существ и посещений мифологических территорий. Конечными переживаниями в этой области являются отождествление с Универсальным Разумом и Супракосмической и Метакосмической Пустотой. Перинатальные и трансперсональные феномены описывались на протяжении веков в религиозной, мистической и оккультной литературе различных частей света.
В свете наблюдений из холотропных состояний сознания можно расширить фрейдову аналогию айсберга: обнаруженные и описанные классическим психоанализом части психики в лучшем случае представляют все же лишь верхушку айсберга; современные исследования сознания обнаружили обширные области бессознательного, подобно подводной части айсберга не замеченные Фрейдом и его учениками, за исключением Отто Ранка и К. Г. Юнга. Джозеф Кемпбэлл, со свойственным ему ирландским юмором, очень лаконично описал ситуацию: «Фрейд рыбачил, сидя на ките».
Постнатальная биография и индивидуальное бессознательное
Биографическая сфера нашей психики состоит из воспоминаний младенчества, детства и последующей жизни. Данная часть психики не нуждается в длительных дискуссиях, поскольку она хорошо известна по традиционной психиатрии, психологии и психотерапии. По сути дела, представления о психике в академических кругах ограничены исключительно данной сферой и индивидуальным бессознательным. Однако описание биографического уровня психики в новой картографии не идентично традиционному. Работа с биографическим уровнем психики с использованием холотропных состояний сознания отличается от исключительно вербальной психотерапии по ряду важных моментов:
1. В холотропных состояниях, в отличие от вербальной терапии, клиент не просто вспоминает эмоционально значимые события и реконструирует их опосредованно через анализ сновидений, невротических симптомов, оговорок или искажений, связанных с переносом. Человек переживает изначальные эмоции, физические ощущения и даже чувственные восприятия в полноценной возрастной регрессии. Это означает, что, перепроживая важную младенческую или детскую травму, человек имеет телесный образ, наивное восприятие мира, ощущения и эмоции, соответствующие возрасту, в котором была получена травма.
Аутентичность подобной регрессии также очевидна и по временному исчезновению морщин на лицах этих людей, что придает им инфантильное выражение, а их осанка, жесты и поведение становятся детскими. У них может обильно выделяться слюна, они могут сосать палец или демонстрировать сосательный рефлекс и рефлекс Бабинского, проявляющийся в разгибании пальцев стопы при штриховом раздражении кожи наружного края подошв. Я слышал от мужчин о том, что, когда они ходили в туалет мочиться во время регрессии, они ощущали, что их член уменьшился до размеров детского. Также и женщины сообщают о том, что во время регрессии из их телесного образа исчезала грудь.
2. Второе отличие между работой на биографическом уровне при помощи холотропных состояний сознания и через вербальную психотерапию – в том, что здесь проявляется психосоматическое воздействие физических травм, что дает возможность их исцеления. Необходимо ясно понимать, что физическое страдание также является психотравмой, но это не признается и не обсуждается в учебниках по психологии и психотерапии. Помимо этого, единственным подходом, признающим глубокое психотравматическое воздействие физических травм, является дианетика (сайентология) Рона Хаббарда. Сайентологи используют процесс исследования и терапии, называемый аудированием, во время которого физиологическая интенсивность эмоций и, таким образом, значимость травм объективно регистрируется гальванометром, замеряющим кожную резистенцию (Hubbard, 1950, Gormsen and Lumbye, 1979).
Хаббард называл импринты физических травм энграммами и видел в них первопричину эмоциональных проблем. В его терминологии обычные физиологические травмы называются вторичностями, они заимствуют эмоциональную силу через свою связь с энграммами. Сайентология признает не только роль физических травм в постнатальный период, но также влияние соматического травмирования во время рождения и прошлых жизней. К сожалению, Церковь сайентологии неэтично злоупотребляла знаниями, стремясь к богатству и власти, а дикие измышления Хаббарда по поводу Галактической федерации и роли пришельцев на нашей планете, Клир и Действующих тэтанов дискредитировали его важный теоретический вклад.
Как я уже ранее упоминал, психотравматическое влияние боли не признавалось медиками до самых 1980-х годов. Это касалось не только воспоминаний о болезненных событиях, но и текущих болезней у младенцев. Во время обычных болезненных интервенций анестезия не применялась, а обрезание и по сей день во многих местах делается без анестезии. Для людей, не лишенных здравого смысла, опубликованный Оксфордским университетом отчет под заголовком «Британские ученые установили, что младенцы испытывают боль», прозвучал как нелепая шутка. Казалось, следующим отчетом станет: «ученые установили, что кошки и собаки испытывают боль». Причиной того, что физические травмы не признавали как психотравмы, может быть тот факт, что упоминание физических травм в вербальной психотерапии не ассоциируется с переживанием боли и прочих физических воздействий.
В поведенческой терапии память о боли перепроживается во всей своей интенсивности, даже если источником ее было хирургическое вмешательство под общим наркозом. Многие из тех, кто проходил психоделическую или холотропную терапию, перепроживали опыт утопления, операций, аварий и дискомфорта детских болезней. Особенно важными представляются воспоминания, связанные с удушением, такие как дифтерит, коклюш, попадание инородного предмета в дыхательные пути. Этот материал всплывает совершенно спонтанно и незапланированно. При его появлении мы понимаем, что эти физические травмы имеют мощное психотравматическое воздействие и играют существенную роль в психогенезе эмоциональных и психосоматических проблем.
Зачастую можно обнаружить историю физических травм у пациентов, страдающих астмой, мигренями, психосоматическими болями, паническими атаками, фобиями, садомазохистскими наклонностями. Перепроживание травматических воспоминаний подобного рода и их интеграция могут иметь далекоидущие терапевтические последствия. Мой опыт показывает, что психосоматические симптомы и расстройства всегда уходят корнями в ситуации, где имелись физическое насилие или травмы.
Данный факт находится в резком контрасте с позицией научной психиатрии и физиологии, не признающих психосоматическое воздействие физических травм. Они также глубоко сомневаются в толковании психосоматических расстройств как проявлений психологических проблем и конфликтов на языке тела. Например, боль в плечах обычно трактуется как символ ощущения излишней ответственности, которую пациент берет на себя; боль в желудке и тошнота говорят о том, что человек не может что-то «переварить»; психогенная астма – это своего рода «вопль, обращенный к матери».
Психосоматическое воздействие физической боли и снятие данной травмы можно проиллюстрировать историей Кати, 49-летней медсестры психиатрической клиники, которая принимала участие в тренинге для фасилитаторов холотропного дыхания. Перед тем как попасть на этот курс, Катя страдала от хронической боли в спине и периодических депрессий. В своих дыхательных сессиях ей удалось отследить, что симптомы уходят к травматическому переживанию раннего детства, когда она провела много недель обездвиженная в гипсе – и в результате блок был снят. Вот эта история с Катиных слов:
Когда я интенсивно дышала в начале сессии, то почувствовала, что мое тело заблокировано и онемело в положении лежа на спине. Я изо всех сил пыталась перевернуться на живот, но ничего не получалось. Я ощущала себя беспомощной черепахой, перевернутой на панцирь, которая не может выбраться из своего печального положения. Я начала плакать от того, что не могла изменить положение, т. к. казалось, что от этого зависит моя жизнь. Я заметила, что на животе черепахи было изображение ребенка, нуждающегося в кормлении, и почувствовала некую связь между этим переживанием и моим внутренним ребенком. Я долгое время безутешно рыдала.
Прошло немало времени, что-то изменилось, и я почувствовала, что на панцире черепахи изображен прекрасный пейзаж. Затем мое переживание снова изменилось, и я превратилась в маленького ребенка, который не мог изменить положение и нуждался для этого в посторонней помощи. Спустя некоторое время и приложив колоссальное усилие, мне наконец удалось перевернуться на живот, и я увидела себя посреди прекрасного пейзажа – бегущей по пляжу, ныряющей и плавающей в кристально чистой воде.
Я поняла, что пейзаж, в котором я себя обнаружила, был тот же, что и на панцире черепахи. Я чувствовала свободу и наслаждалась запахом цветов, водопадами и воздухом, благоухающими соснами. Я почувствовала себя старой как Земля и юной как Вечный щенок (игривая отсылка к юнгианскому архетипу Pella Eterna). Я увидела маленький пруд и пошла попить. Я почувствовала глубокое расслабление, и ощущение здоровья и благоденствия наполнило мои тело и ум. Некоторое время спустя я поделилась этим переживанием с матерью, и она рассказала, что, когда мне был годик, мой педиатр решил, что следует наложить мне гипс и зафиксировать ноги в положении врозь из-за неправильного строения тазобедренных суставов. Мне пришлось провести сорок дней без движения.
Следующий пример – из психолитической терапии с ЛСД, которую я проводил в Институте психиатрических исследований в Праге. Название «психолитическая» относится к приему вещества в средних дозах. Милан, архитектор 36 лет, записался на ЛСД-программу с диагнозом психогенной астмы после неудачной традиционной терапии. В серии ЛСД-сессий обнаружился глобальный многоуровневый комплекс воспоминаний в основе этого расстройства. На самом поверхностном уровне данного комплекса было воспоминание о том, как в возрасте семи лет он оказался на грани смерти, когда чуть не утонул. Более глубокий уровень того же комплекса содержал воспоминание о том, как его в возрасте 4–5 лет неоднократно душил брат, который был на 2 года старше.
А еще на более глубоком уровне залегали воспоминания о сильном удушающем коклюше. Эти биографические слои данного комплекса воспоминаний были связаны с эпизодом перинатального кризиса, когда его плечо застряло под материнской лобковой костью. Наиболее глубокий слой этой комплексной системы был трансперсональным, который он связывал с опытом смерти на виселице в прошлой жизни в наказание за участие в восстании против Британского короля в Средние века.
Милан перепроживал все эти переживания в серии ЛСД-сеансов. Здесь присутствовали тревога, сильный кашель, метания по сторонам и интенсивная дрожь. В течение терапии его клиническое состояние колебалось, но существенное снятие симптоматики наступило только после переживания смерти во время прошлой жизни в Англии.
3. История Милана, помимо того что показала психотравматический эффект физических травм, также проиллюстрировала еще одну важную особенность биографического уровня психики, связанного с памятью. Работа с холотропными состояниями показала, что актуальные эмоциональные воспоминания хранятся в памяти не как мозаика отдельных импринтов, но в форме сложных динамических констелляций. Для этих совокупностей воспоминаний я изобрел термин СКО – «системы конденсированного опыта». Данное понятие обладает такой теоретической и практической значимостью, что заслуживает особого обсуждения.
Система СКО состоит из эмоционально заряженных воспоминаний из различных периодов нашей жизни, которые напоминают друг друга качеством общих эмоций или физических ощущений. Каждая СКО имеет основную тему, пронизывающую все ее слои, и представляет собой их общий знаменатель. Индивидуальные уровни содержат в себе вариации этой основной темы, имевшие место в различные периоды жизни человека. Бессознательное конкретного человека может содержать несколько главных констелляций СКО. Их количество, интенсивность и характер центральной темы может значительно варьироваться от человека к человеку.
Слои отдельно взятой системы могут, например, содержать все основные темы унижения, деградации или постыдных переживаний, которые нанесли ущерб нашей самооценке. В другой системе СКО общим знаменателем может быть тревога, переживаемая в различных пугающих и шокирующих ситуациях, либо чувства клаустрофобии и удушья, возникающие в силу гнетущих или ограничивающих обстоятельств. Отвержение и эмоциональная депривация, лишающая способности доверять мужчинам, женщинам или людям вообще, – это еще один расхожий мотив. Ситуации, породившие глубокое чувство вины и ощущение провала, события, сформировавшие убеждение о том, что секс опасен или отвратителен, а также столкновение с агрессией и насилием, – все это можно добавить в список вышеперечисленного как характерные примеры. Особенно важны системы СКО, содержащие воспоминания о ситуациях, опасных для жизни, здоровья и телесного благополучия.
Здесь может сложиться впечатление, что системы СКО всегда содержат болезненные и травматичные воспоминания. Однако определяющим фактором при включении какого-либо переживания в систему СКО будет не столько неприятность, сколько его интенсивность и эмоциональная актуальность. Помимо негативных констелляций существуют и те, что содержат воспоминания очень приятных или даже экстатических событий – память об отношениях любви и удовлетворения, эпизоды семейной гармонии, пребывание в красивых местах на природе, серьезные достижения и успехи и т. п.
Системы СКО, содержащие болезненные эмоции и неприятные физические ощущения, однако, встречаются чаще, чем положительные. Эта концепция родилась из психотерапии с клиентами, страдающими серьезными формами психопатологии, где работа над травмами играет очень важную роль. Этим объясняется тот факт, что констелляции с болезненными переживаниями привлекают значительно больше внимания. Спектр негативных систем СКО также значительно богаче и разнообразнее, чем позитивных. Как отметил Джозеф Кэмпбелл, убожество нашей жизни способно иметь множество различных форм, в то время как счастье зависит от выполнения нескольких основных условий. Однако в ходе общей дискуссии следует подчеркнуть, что динамика СКО не ограничивается констелляциями травматических воспоминаний.
На раннем этапе своего психоделического исследования, когда я только обнаружил существование систем СКО, я описал их как принципы, управляющие динамикой биографического уровня бессознательного. В тот период мое понимание психологии было основано на очень узкой биографической модели психики, унаследованной от учителей, особенно от моего фрейдистского аналитика. Также справедливо и то, что в первых психоделических сессиях из серии терапий, в особенности на низких дозировках (15–200 микрограммов), в картине преобладал биографический материал.
Данная стадия оказалась очень важной для исследования различных уровней психики и их взаимоотношений с динамикой симптомов, т. н. «хемоархеология», или «чистка луковицы бессознательного», как выражались некоторые из моих клиентов. Поскольку моим пациентам было позволено находиться с открытыми глазами на протяжении значительной части своих сессий, мне также удалось получить важные инсайты в динамику их оптических иллюзий и видений. Я более подробно описал эти находки в своей книге «Области человеческого бессознательного» (Grof, 1975). Я обнаружил, что сессии с открытыми глазами – не самая эффективная терапевтическая стратегия, но это было важно для обнаружения систем СКО и их влияния на феноменологию психоделических переживаний.
В ходе этого исследования мне стало понятно, что СКО не ограничиваются биографическим уровнем, но уходят значительно глубже в бессознательное. По моему нынешнему пониманию, каждая из констелляций СКО, похоже, коренится в конкретном аспекте процесса рождения (базовой перинатальной матрице, БПМ). Переживание биологического рождения настолько сложное и богатое эмоциями и физическими ощущениями, что оно содержит в себе прототип всех основных тем большинства вообразимых систем СКО. Однако типичная СКО уходит еще глубже, и ее глубочайшие корни состоят из различных видов трансперсональных феноменов, таких как память предков, коллективная и кармическая, юнгианские архетипы, сознательное отождествление с различными животными, филогенетические воспоминания и прочее.
Сейчас я рассматриваю СКО как общие организующие принципы человеческой психики. На протяжении нашего совместного исследования, которое длится уже более сорока лет, мы с Ричардом Тарнасом пришли к выводу, что феноменологию холотропных состояний в целом, и систем СКО в частности, лучше всего можно понять через призму архетипической динамики. Как мы увидим позже, это то, что делает архетипическую астрологию тем, что я называю «Розеттским камнем» исследований сознания. Концепция СКО имеет определенное сходство с идеями К. Г. Юнга о психологических комплексах (Jung, 1960) и представлениями Ханскарла Лейнера о «трансфеноменальных динамических системах» (Leuner, 1962), но в ней есть и множество черт, отличных от этих обеих систем.
Розеттский камень, гранитная стела, обнаруженная в 1799 году в дельте Нила французским солдатом. На ней было начертано три версии указа, выпущенного Птолемеем Пятым в Мемфисе в 196 году до н. э. Эти версии были написаны древнеегипетским иероглифическим письмом, демотическим письмом и на древнегреческом. Это позволило Жану Франсуа Шампольону в 1820 году разгадать загадку египетских иероглифов.
Прежде чем продолжить обсуждение СКО, мне бы хотелось коротко обозначить сходства и отличия между этими тремя концепциями.
Концепция комплексов К. Г. Юнга родилась из его работы по эксперименту с ассоциациями. Он вывел ее на основании прерывания ассоциативных процессов – более длительного времени реакции и пробелов или фасилитации воспоминаний во время повторения эксперимента. Юнг описал этот комплекс как массу воспоминаний из другого психологического материала, обладающих определенным тоном чувства (раздражение, страх, гнев и т. д.). У каждого комплекса имеется «ядерный элемент», смысловое средство и ряд ассоциаций, возникающих из личного опыта.
Юнг указывал на схожесть комплексов с «лейтмотивами» Рихарда Вагнера, отдельными музыкальными темами, характеризующими dramatis personae, животных, предметы и ситуации: «Лейтмотивы – это тональность чувства наших комплексов, наши действия и настроения – это модуляции лейтмотивов». В основе каждого комплекса Юнг обнаружил всеобщий управляющий принцип, или «архетип». Для Юнга этот комплекс состоял из биографического и архетипического материала. Он не включал в него никаких перинатальных элементов, поскольку полагал, что биологическое значение не актуально для психологии.
Юнг приписывал комплексам центральную роль в глубинной психологии. Именно комплексы, а не сновидения, как полагал Фрейд, были для него «королевской дорогой к бессознательному». У людей комплексы проявляются как непроизвольные вымышленные образы, отношения и действия, характерные для них. Их можно обнаружить повсюду и в разных эпохах; они «нуминозны» и их можно обнаружить прежде всего в сфере религиозных идей. По Юнгу, комплексы обладают не только навязчивым характером, но и свойством одержимости. «Сегодня всем известно, что люди “имеют комплексы”. Но не столь хорошо известно – хотя теоретически это имеет большую важность – то, что комплексы могут иметь нас». Комплексы ведут себя как чертики-саботажники и провоцируют всевозможные досадные, абсурдные и откровенные поступки; они стоят за феноменами, которые Фрейд называл «психопатологией повседневной жизни» – оговорками и подтасовками воспоминаний и суждений. Умственное знание комплекса бесполезно, его пагубное действие будет продолжаться, пока мы его не разрядим. Затем он поднимается в сознание и может быть ассимилирован.
Схема системы СКО, показывающая слои послеродовых воспоминаний из различных периодов жизни (верхняя часть) и трансперсональных переживаний (кармических, родовых и филогенетических воспоминаний и архетипических мотивов) (нижняя часть). В центре – базовые перинатальные матрицы (БПМ-1–4). Связующим звеном между всеми компонентами внутри системы СКО является общее архетипическое и тематическое качество.
Концепция трансфеноменальных динамических систем (ТДС) Ханскарла Лейнера родилась из его работы с применением серии низких доз психоделиков. Моя концепция систем СКО была сформулирована и описана независимо от ТДС Лейнера. (В тот период в Праге невозможно было раздобыть твердую валюту для приобретения иностранной литературы и у нас не было контактов с западными исследователями.) В своей книге «Экспериментальные психозы» Лейнер описывает ТДС как «слоеные констелляции эмоционально заряженных воспоминаний из различных периодов постнатальной жизни – младенчества, детства и зрелости». Лейнер разработал данную концепцию непосредственно для того, чтобы объяснить феноменологию сессий ЛСД. Он не пытался применить это к другим областям (Leuner, 1962).
По Лейнеру, ТДС определяют характер и содержание ЛСД-сессий. Слой ТДС, проникающий в сознание, оказывает влияние на мысли человека, чувства, поведение и на неуловимые трансформации терапевта и окружения пациента. До этого момента ТДС похоже на системы СКО. Но модель Лейнера основана на психоанализе Фрейда и ограничена постнатальной биографией; она не охватывает перинатальный и трансперсональный уровни психики.
Лейнер утверждал, что, когда все слои ТДС проникают в сознание и его эмоциональный заряд истощается, он теряет свою силу над поведением человека и тем, как он переживает мир. По моим наблюдениям, архетипическое поле СКО обычно уходит глубже в психику, до перинатального и трансперсонального уровней. Модель психики по Лейнеру осталась ограниченной постнатальным биографическим уровнем. Используя низкие дозировки ЛСД (75 мкг), он не обнаружил перинатальную область бессознательного и редуцировал трансперсональное до инфантильного («трансцендентальное равно изначальному нарциссическому»).
Системы СКО играют важную роль в нашей психологической жизни: они могут оказывать влияние на наше восприятие себя, других и мира, а также на наши чувства и поступки. Это те динамические силы, что стоят за нашими эмоциональными и психосоматическими симптомами, трудностями в отношениях с людьми и иррациональным поведением. В то время как концепция ТДС Лейнера не предполагает двустороннего взаимодействия с окружением, я обнаружил, что между системами СКО и внешним миром существует динамическое взаимодействие.
Внешние события нашей жизни могут особым образом активировать соответствующие системы СКО, и, напротив, активные СКО могут определять то, как мы воспринимаем себя и мир, и заставлять нас вести себя таким образом, что мы можем воспроизводить их центральные темы в нашей жизни сейчас.
Ханскарл Лейнер (1919–1996), немецкий психиатр и пионер психоделии, автор психотерапевтического метода Guided Aff ective Imagery (GAI).
Данный механизм можно отчетливо наблюдать в экспериментальной работе. В холотропных состояниях содержание опыта, восприятие окружения и поведение клиента в общих категориях определяются той системой СКО, которая преобладает в сессии, и – более конкретно – тем слоем этой системы, который в данный момент проникает в сознание. Все характеристики систем СКО можно продемонстрировать на практическом примере. С этой целью я выбрал Питера, 37-летнего преподавателя, который был госпитализирован и которого лечили – но безуспешно – в нашем отделении в Праге, до того как начать психоделическую терапию.
Когда мы начали наши переживательные сессии, Питер практически не мог функционировать в своей повседневной жизни. Он был практически постоянно одержим идеей найти человека с определенными физическими признаками, одетого в черное. Он хотел подружиться с ним и сообщить ему о своем остром желании быть запертым в темном подвале и подвергнутым всяческим дьявольским физическим и умственным пыткам. Будучи не в состоянии сосредоточиться на чем-то ином, он бесцельно бродил по городу, посещая общественные парки, уборные, бары и железнодорожные вокзалы в поисках «нужного человека».
Несколько раз ему удалось убедить или подкупить различных людей, подходивших под его критерии, пообещать и осуществить то, о чем он их просил. Он имел особый дар находить людей с садистскими наклонностями, и его дважды чуть не убили, несколько раз серьезно ранили и однажды вчистую ограбили. В тех случаях, когда ему удавалось пережить желаемое, он был чрезвычайно напуган, и ему очень не понравились пытки. Вдобавок к этой основной проблеме Питер еще и страдал от суицидальной депрессии и эпилептиформных приступов.
Восстанавливая его историю, я обнаружил, что его основные проблемы начались во время его насильственного поступления на службу в Германии во время Второй мировой. Нацисты использовали людей, привезенных в Германию из оккупированных территорий, для работы в местах, подвергавшихся бомбардировкам, в литейных цехах и на оружейных заводах. Эту форму рабского труда они называли Totaleinsetzung. В тот период два офицера СС регулярно принуждали его под дулом автомата принимать участие в их гомосексуальных контактах. Когда война закончилась, Питер осознал, что эти контакты сформировали в нем сильные предпочтения гомосексуальных отношений в пассивной роли. Постепенно это перешло в фетишизм с черной мужской одеждой и в конце концов – в комплекс обсессивно-компульсивного мазохистского поведения, описанного выше.
Пятнадцать последовательных психоделических сессий обнаружили очень интересную и важную систему СКО, лежащую в основе его трудностей. В наиболее поверхностных слоях находились более свежие травматические переживания Питера с его партнерами-садистами. Несколько раз соучастники, которых он находил, вязали его веревками, замыкали в подвале без еды и воды, истязали его, избивая и душа, по его собственному желанию. Один из этих людей нанес ему удар по голове, связал шнуром и оставил лежать в лесу, украв все его деньги.
Самое драматичное приключение Питера произошло с человеком, который утверждал, что у него имеется в точности такой подвал, как хочется Питеру, в его хижине в лесу, и пообещал его туда отвести. Когда они на поезде ехали в загородный домик к этому человеку, Питера поразил странного вида громоздкий рюкзак его товарища. Когда тот вышел из купе в туалет, Питер забрался наверх, чтобы проверить подозрительный багаж. Там он обнаружил полный набор инструментов для убийства, включая пистолет, большой мясницкий нож, свежезаточенный топорик и хирургическую пилу для ампутаций. В панике он выпрыгнул из движущегося поезда и получил серьезные травмы. Элементы подобных эпизодов сформировали поверхностные слои наиболее важных систем СКО Питера.
Более глубокий слой той же системы содержал воспоминания Питера о Третьем рейхе. В сессиях, где проявилась данная часть констелляции СКО, он вновь в деталях проживал свой опыт с гомосексуалистами-офицерами СС, со всеми вытекающими сложными чувствами. Вдобавок он перепрожил еще несколько травматических воспоминаний времен Второй мировой и работал с гнетущей атмосферой того периода в целом. У него были видения помпезных нацистских парадов и выступлений, знамен со свастикой, зловещих гигантских эмблем с орлами, сцен из концлагерей и многое другое.
Затем пошли сцены из детства Питера, особенно те, где родители его наказывают. Его отец-алкоголик, будучи пьян, часто бывал в бешенстве и порол его кожаным ремнем. Любимым наказанием матери было запирать его в темном подвале без еды на долгое время. Питер вспоминал, что, пока он был ребенком, она всегда одевалась в черные платья, других нарядов на ней он не помнит. В этот момент он осознал, что одним из основных острых желаний в его мании было стремление к страданию, в котором бы сочетались элементы родительских наказаний.
Однако это еще не все. По мере продолжения сессий процесс углубился, и Питер столкнулся с травмой собственного рождения во всей ее биологической жестокости. В этой ситуации были все элементы, которых он ожидал от садистского обращения, к которому стремился: темное замкнутое пространство, ограничение и стеснение в физических движениях и экстремальные физические и эмоциональные пытки. Повторное проживание травмы рождения наконец сняло его тяжелые симптомы настолько, что он снова смог нормально функционировать.
В холотропном состоянии, когда система СКО проникает в сознание, она берет на себя функцию управления и определяет природу и содержимое переживания. Наше восприятие себя и человеческого и физического окружения искажено и принимает иллюзорные формы в соответствии с основным мотивом проявляющейся констелляции СКО и особенностями его индивидуальных слоев. Этот механизм можно проиллюстрировать, описав динамику холотропного процесса Питера.
Когда Питер прорабатывал самые поверхностные слои описанных систем СКО, он видел, как я превращаюсь в его бывших партнеров-садистов либо в фигуры, символизирующие агрессию, такие как мясник, убийца, средневековый палач, инквизитор или ковбой с лассо. Он воспринимал мою перьевую ручку как восточный кинжал и ожидал, что я на него нападу. Когда он увидел на столе нож с рукояткой из оленьего рога для вскрытия конвертов, он мгновенно увидел, как я превращаюсь в свирепого лесника. Несколько раз он взывал о пытках и хотел пострадать «за доктора», удерживая мочеиспускание. В этот период медицинский кабинет и вид из окна фантастически преображались в различные места, где происходили приключения Питера с его друзьями-садистами.
Когда в фокусе его переживаний оказалось более позднее переживание, Питер увидел, как я превращался в Гитлера и других нацистских руководителей, начальника концлагеря, эсэсовца, офицера гестапо. А в постороннем шуме, доносившемся в кабинет, он слышал устрашающие звуки шагов солдат на параде, музыку нацистских шествий и парадов у Бранденбургских ворот и национальный гимн гитлеровской Германии.
Кабинет последовательно превращался то в комнату в Рейхстаге с эмблемами орлов и свастик, то в барак концлагеря, то в тюрьму с тяжелыми решетками на окнах и даже в камеру смертников.
Когда в этих сессиях всплывали ключевые переживания детства, Питер воспринимал меня как одну из родительских фигур, связанных с наказаниями. В эти моменты он демонстрировал анахроничные модели поведения, характерные для его отношения с отцом и матерью. Кабинет тогда превращался в различные помещения его отчего дома, чаще всего в темный подвал, где его регулярно закрывала мать.
У описанного выше механизма есть динамическое соответствие: тенденцию внешнего стимула активировать в соответствующую систему СКО у людей в холотропных состояниях и стимулировать проникновение содержимого этих систем в сознание. Это происходит в случаях, когда конкретные внешние воздействия, такие как элементы внешней обстановки, межличностной атмосферы или терапевтической ситуации, имеют сходство с первоначальными травматическими переживаниями или содержат аналогичные компоненты. Похоже, это ключевой момент в понимании чрезвычайной важности ситуации и обстановки для холотропного переживания. Ряд последовательных ЛСД-сессий Питера иллюстрирует активацию системы СКО случайным введением в терапевтическую ситуацию конкретного внешнего стимула.
Одним из важных центральных переживаний, обнаруженных Питером во время ЛСД-терапии, было воспоминание того, как мать закрыла его в темном подвале и оставила голодным, пока остальные члены семьи принимали трапезу. Перепроживание данного воспоминания был спровоцировано сердитым лаем собаки, пробегавшей под открытым окном кабинета. Анализ данного события показал интересную взаимосвязь между внешним стимулом и активацией воспоминания. Питер вспомнил, что подвал, в котором мать запирала его в наказание, имел маленькое окошко, выходившее в соседский двор. Немецкая овчарка соседей, сидевшая у будки на цепи, гавкала практически не переставая, когда Питера запирали в подвале.
В холотропных состояниях люди части проявляют, казалось бы, непропорциональную и сильно преувеличенную реакцию на различные внешние стимулы. Подобная чрезмерная реакция специфична, избирательна и обычно может быть истолкована с точки зрения динамики негативных комплексов СКО. Таким образом, пациенты бывают чрезвычайно чувствительны к тому, что они считают незаинтересованным, хладнокровным и «профессиональным» обращением, когда они находятся под влиянием констелляций воспоминаний, которые связаны с эмоциональной депривацией, отвержением или невниманием со стороны родителей и прочих актуальных фигур их детства.
Во время проработки проблем соперничества с братьями и сестрами пациенты могут пытаться монополизировать терапевта с целью стать любимым, если не единственным пациентом. Им непросто принять тот факт, что у терапевта могут быть другие пациенты, и они могут испытывать крайнее раздражение, когда внимание уделяется кому-то другому. Пациенты, которые в иных ситуациях не возражают или даже желают, чтобы их оставили в покое во время сессии, не могут вынести, чтобы терапевт по какой-либо причине покидал кабинет, когда они прорабатывают воспоминания брошенности или одиночества в детстве. Это лишь некоторые примеры ситуаций, в которых повышенная чувствительность к внешним обстоятельствам отражает лежащую в основе систему СКО.
Общим знаменателем в только что описанных нами системах СКО является качество эмоций или физических чувств, общее для их разных слоев. Также существует и иная категория систем СКО, которую можно обозначить как межличностные системы СКО. В этих динамических констелляциях общим знаменателем является определенный тип отношений к конкретной категории людей – фигур власти, сексуальных партнеров или людей из своего круга общения. Знание этих систем чрезвычайно важно для понимания динамики терапевтических процессов и межличностных трудностей, которые могут возникать между терапевтом/ситтером и клиентом в холотропном состоянии сознания. Это также один из важнейших механизмов в психотерапии.
В мире психотерапии существует немало школ, вызывающих беспокойство отсутствием согласованности в отношении некоторых фундаментальных вопросов: каковы измерения человеческой психики; какие существуют наиболее важные мотивационные механизмы; почему возникают эмоциональные и психосоматические симптомы, что они означают и почему принимают именно такие формы; какие техники и стратегии следует применять в работе с клиентами. В результате этого психотерапевтические подходы и толкования одного и того же психологического контента в разных школах отличаются.
Исследования терапевтических результатов показали некоторые различия между прохождением психотерапии и нахождением на очереди, но не показали никаких существенных различий в результатах разных школ (Frank and Frank, 1991). Вместо этого различия обнаруживаются внутри школ, а не между ними. В каждой школе есть терапевты, которые превосходят в мастерстве своих коллег. И здесь возникают интересные вопросы: каковы эффективные механизмы психотерапии, когда помогает вербальная терапия и почему – и каковы ее ограничения?
Очевидно, что ответом будет лучшее понимание психики и более точные и выверенные ее толкования, так как эти факты разнятся от школы к школе. С другой стороны, эффективными считаются такие факторы, как качество человеческих встреч на протяжении жизни. Астрологи здесь говорят о гармоничном совпадении гороскопов двух людей.
Похоже, что прекращение повторяющихся паттернов межличностных отношений (или межличностных СКО) может играть критическую роль для успешной терапии. Любопытное исследование, проведенное нами в Пражском психиатрическом исследовательском институте около пятидесяти лет назад, демонстрирует это. Это исследование сосредоточено на следующей проблеме: глядя на жизнь людей с эмоциональными и психосоматическими расстройствами, мы обнаруживаем, что им свойственно повторять одни и те же нефункциональные паттерны в определенных категориях отношений – с фигурами власти, мужчинами, женщинами, сексуальными партнерами или ровесниками. Партнеры в этих отношениях могут очень отличаться как личности, но эти клиенты обычно вырабатывают одни и те же трудности. Наше исследование было попыткой понять задействованный в этом механизм.
Исследование, проводившееся нами в Пражском психиатрическом исследовательском институте, называлось Исследование развития межличностных отношений. Мы выбрали восемнадцать пациентов из нашего амбулаторного отделения: девять мужчин и девять женщин. Эти люди не знали друг друга до начала исследования. Мы освободили наш стационар и приняли сразу же в один день всех этих пациентов. В первый день после обеда они сели произвольно в три круга по шесть человек, и мы раздали им вопросники на основе Межличностного теста личности Тимоти Лири. Этот тест принес известность Лири задолго до того, как он впервые принял психоделики (1957).
Вопросы Лири в отношении межличностных отношений можно расположить в системе координат, где вертикальная ось (ордината) – это доминирование/подчинение, а горизонтальная (абсцисса) – ненависть/любовь. Они описывают различные сочетания этих определений. Для нашего проекта вопросы, описывающие характер взаимоотношений между пациентами, были сформулированы в будущем времени. Таким образом, они гадали, какие между ними сложатся отношения, до того, как они что-либо узнают друг о друге.
После поступления эти пациенты провели в нашем институте четыре недели. У них была насыщенная программа, включавшая спорт, творческую деятельность, трудовую терапию, прогулки на природе, игры, культурные события и т. д. В конце каждой недели им выдавали тот же самый межличностный опросник, в этот раз написанный в настоящем времени и описывающий их фактические отношения с другими пациентами.
После того как пациенты выбрали утверждения, описывающие характер их взаимоотношений (например, он/она критикует меня, пытается контролировать, поддерживает меня, проявляет ко мне симпатию и т. д.), результаты вносились в график с осями координат и концентрическими кругами, напоминающими мишень для лука. По мнению Лири, результаты и паттерн человека со здоровыми отношениями будут относительно сбалансированы. Нефункциональные отношения найдут отражение в паттернах с сильным смещением в тот или иной сегмент.
Это исследование дало кое-какие интересные результаты. Оно показало, что в случае тех пациентов, начальные графики которых указывали на ощутимые ожидания нефункциональных отношений с конкретными пациентами, дальнейшие описания показывали сильное соответствие изначальным ожиданиям («самосбывающееся пророчество» или программирование будущего). Следующим шагом была просьба воспользоваться опросником теперь в прошедшем времени, чтобы описать отношения с членами их родных семей.
Нефункциональные повторяющиеся паттерны можно отследить до динамики нуклеарной семьи: проблемы с фигурами власти (учителями, начальниками, офицерами и т. д.) были связаны с родителями, навязывавшими дисциплину в семье, проблемы в сексуальных отношениях – с одним из родителей или с моделью брака, а конфликты с ровесниками – с соперничеством между братьями и сестрами. Критическим периодом был возраст от 5 до 6 лет, когда дети начинают применять паттерны межличностного поведения, установившиеся в весьма малорепрезентативном срезе населения (нуклеарная семья), к более широкому сообществу (учителям, директорам школ и различным знакомым).
Тогда возник вопрос: будут ли эти паттерны откорректированы или же закреплены? Поскольку человеческие отношения комплементарны, среднестатистический человек склонен выдавать предсказуемые и ожидаемые реакции, таким образом закрепляя нефункциональный паттерн. Задачей хорошего учителя, идеального руководителя и в конечном итоге терапевта является выдавать атипичную и непредсказуемую реакцию для прекращения повторяющегося паттерна и создания корректирующего опыта. Задача терапевта особенна сложная и критическая. К тому времени, когда клиент приходит к терапевту, нефункциональные паттерны были закреплены многократными повторениями. Психотерапия не может быть нейтральной – она либо закрепляет нефункциональные паттерны клиента, либо обеспечивает корректирующий опыт. В психотерапии это известно как феномен Жана Вальжана.
Диаграмма, показывающая структуру
Межличностного диагностического теста Тимоти Лири.
Вот история из «Отверженных» Виктора Гюго, давшая имя этому феномену. Заключенный Жан Вальжан выпущен на свободу из французской тюрьмы после отбывания девятнадцатилетнего срока за кражу буханки хлеба и за последующие попытки побега. Когда Вальжан появляется в городе, никто не желает дать ему приют, поскольку он бывший заключенный. В отчаянии Вальжан стучится в дверь доброго епископа, который обращается с Вальжаном с огромной добротой как дорогим гостем. Вальжан платит ему тем, что крадет у него серебро и исчезает. Когда полиция арестовывает Вальжана, они узнают инициалы на серебре и возвращаются с ним в дом епископа. Епископ покрывает его, говоря, что он сам подарил ему серебро. Жандарм отпускает Вальжана, а епископ берет с него обещание стать честным человеком. Под вымышленным именем Вальжан изобретает гениальное мануфактурное производство, приносящее городу благополучие. Он становится честным человеком, и в конце концов его выбирают мэром города.
Когда мы работаем с холотропными состояниями, важно осознавать повторяющиеся межличностные паттерны клиента, поскольку они могут активироваться и усиливаться – и создавать трудности в терапии. Однако регрессия в холотропных состояниях также предоставляет исключительную возможность для корректирующего опыта на очень глубоком уровне. Наличие сильных и любящих мужчины и женщины, одновременное присутствие мужчины и женщины, способных ладить между собой, в отличие от родителей клиента, и удовлетворение дефицитных потребностей в опоре, испытываемых в глубокой регрессии, могут иметь невероятно целительный и преображающий эффект на пострадавшие прежде межличностные отношения.
Перинатальный уровень бессознательного
Когда наши процессы глубокого переживательного самоисследования идут за пределы воспоминаний детства и младенчества и достигают рождения, мы начинаем встречаться с эмоциями и физическими ощущениями чрезвычайной интенсивности, зачастую превосходящими все то, что мы себе до сих пор могли вообразить. В этот момент наш опыт становится странной смесью рождения и умирания. Он включает в себя такие переживания, как тяжелое, с угрозой для жизни запирание в замкнутом пространстве, и отчаянную и упорную борьбу за освобождение и выживание.
Из-за того что существует тесная взаимосвязь между этой сферой бессознательного и биологическим рождением, я назвал ее перинатальной. Это составное греко-латинское слово, в котором префикс peri- означает «рядом» или «около», а корень – natalis- значит «относящийся к деторождению». Данное слово широкоупотребительно в медицине для описания различных биологических процессов, происходящих незадолго до, в момент и сразу же после рождения. Акушеры, например, говорят о перинатальных кровоизлиянии, инфекции или повреждении мозга. Однако, поскольку в традиционной медицине принято считать, что ребенок сознательно не переживает рождение и это событие не регистрируется в его памяти, никто не ведет речь о перинатальном опыте. Использование термина «перинатальный» в связи с сознанием отражает мои личные открытия и является абсолютно новым (Grof, 1975).
То, что рождение и смерть имеют мощную репрезентацию в нашей бессознательной психике и между ними существует тесная взаимосвязь, может удивить традиционных психологов и психиатров, поскольку это бросает вызов их глубоко укоренившимся убеждениям. С точки зрения традиционной медицины только в случае чрезвычайно трудного рождения, которое ведет к необратимым нарушениям в работе клеток мозга, могут возникнуть психопатологические последствия, и то главным образом неврологического свойства, такие как умственная отсталость или гиперактивность.
Официальная позиция научной психиатрии состоит в том, что биологическое рождение не регистрируется в памяти и не является психотравмой. Обычным аргументом в пользу отрицания возможности существования воспоминаний о рождении является то, что кора головного мозга новорожденного недостаточно зрелая и не способна переживать и регистрировать это событие. Более конкретно, нейроны коры еще не полностью «миелинизованы», т. е. покрыты защитной оболочкой жирового вещества под названием миелин. Удивительно то, что тот же самый аргумент не используется для опровержения существования и важности воспоминаний о периоде грудного вскармливания, следующем непосредственно за моментом рождения.
Психологическое значение переживаний периода кормления грудью и близкого общения – зрительный и физический контакт между матерью и ребенком непосредственно после рождения – как правило, признается традиционными акушерами, педиатрами и детскими психологами (Klaus, Kennell and Klaus, 1985, Kennell and Klaus, 1988). Представление о новорожденном как бессознательном и неотзывчивом организме также находится в резком противоречии с увеличивающимся объемом литературы, где описывается удивительная чувствительность зародыша до появления на свет (Verny and Kelly, 1981, Tomatis, 1991, Whitwell, 1999, Moon, Lagercrantz, and Kuhl, 2010).
Отрицание возможности существования воспоминаний о рождении на основании того, что кора мозга новорожденного еще не полностью миелинизована, звучит в особенности абсурдно, поскольку возможность памяти существует у куда более ранних форм жизни, не имеющих коры мозга вообще. В 2001 году американский ученый-невролог австрийского происхождения Эрик Кандель получил Нобелевскую премию по физиологии за исследования механизмов памяти морского слизня аплизия – организма, намного более примитивного, чем человеческий новорожденный. Также хорошо известен тот факт, что некоторые примитивные формы протоплазмической памяти существуют даже у одноклеточных организмов. Наиболее правдоподобное объяснение столь поразительной логической непоследовательности у людей, приученных к строгому научному мышлению, – это психологическое подавление пугающих воспоминаний биологического рождения.
Степень эмоционального и физического стресса, связанного с рождением, явно превышает стресс от любых послеродовых травм младенчества и детства, обсуждаемых в психодинамической литературе, возможно, с одним лишь исключением крайних форм физического насилия. Различные формы переживательной психотерапии наработали убедительные доказательства того, что биологическое рождение является наиболее существенной травмой нашей жизни и событием чрезвычайной психодуховной важности. Она прописана в нашей памяти до мельчайших деталей на клеточном уровне и имеет глубокое влияние на наше психологическое развитие.
Проживание различных аспектов биологического рождения может быть очень наглядным, и этот процесс часто воспроизводится с фотографическими подробностями. Это может происходить даже с теми, у кого отсутствуют интеллектуальные знания о собственном рождении и недостает элементарной акушерской информации. Все эти детали могут найти подтверждение при наличии качественных записей из роддома или личных свидетелей. Например, мы можем обнаружить через непосредственный опыт, что имели роды при тазовом прилежании, что во время наших родов были использованы щипцы или что вокруг шеи была обвита пуповина. Мы можем чувствовать тревогу, биологическую ярость, физическую боль и удушье, которое испытывали при рождении, и даже точно определить вид анестезии, использовавшейся при наших родах.
Это часто сопровождается различными позами и движениями тела, рук и ног, а также вращениями, наклонами и поворотами головы, в точности воссоздающими механику определенного типа родов. Во время перепроживания рождения синяки, отеки и прочие сосудистые изменения могут внезапно появляться на коже в тех местах, где применялись акушерские щипцы, или там, где пуповина сдавливала горло. Эти данные предполагают, что регистрация травмы рождения доходит вплоть до клеточного уровня.
Тесная связь между рождением и смертью в нашем бессознательном имеет огромное значение. Она отражает тот факт, что рождение – это событие с потенциальной угрозой для жизни. Роды – это суровое прерывание внутриматочного существования плода. Плод «умирает» как водный организм и рождается в качестве дышащей воздухом, физиологически и анатомически иной формы жизни. Его сдутые легкие расширяются, вместе с почками и желудочно-кишечным трактом берут на себя функции, прежде выполнявшиеся плацентой, – дыхание, мочеиспускание и выделение отходов.
Прохождение через родовой канал – сам по себе трудный и потенциально опасный процесс, способный приблизить нас к смерти. Различные осложнения при родах, такие как серьезные расхождения размеров ребенка и степени открытия таза, неправильное положение плода, тазовое предлежание или положение плаценты могут еще более осложнить эмоциональные и физические трудности, связанные с этим процессом. Ребенок и мать могут лишиться жизни во время родов, ребенок может родиться синим от асфиксии, или даже мертвым, или требующим реанимации.
Сознательное проживание и интеграция травмы рождения играют важную роль в процессе переживательной психотерапии и самоисследования. Переживания, возникающие на перинатальном уровне бессознательного, появляются в четырех отчетливых переживательных паттернах, каждый из которых содержит лишь ему присущие эмоции, физические чувства и символическую образность. Эти паттерны тесно связаны с переживаниями плода перед началом и во время трех последовательных стадий биологических родов. Эти переживания оставляют глубокие бессознательные отпечатки в психике, которые в дальнейшей жизни оказывают важное влияние на человека. Я называю эти четыре динамические констелляции в глубине бессознательного базовыми перинатальными матрицами, или БПМ.
Диапазон перинатальных переживаний не ограничивается лишь производными от биологических и физиологических процессов, связанных с деторождением. Перинатальные матрицы образуют неотъемлемую часть систем СКО, также содержащих послеродовые воспоминания и трансперсональные переживания, с которыми у них есть общие архетипические качества. Они могут чередоваться с проживанием воспоминаний плода либо появляться одновременно с ними в различных комбинациях. БПМ представляют собой важные магистрали в коллективное бессознательное, описанное К. Г. Юнгом. Отождествление с младенцем, которому предстоит испытание прохождения через родовой канал, похоже, обеспечивает доступ к переживаниям, связанным с людьми из других времен и культур, различными животными и даже мифологическими фигурами. Отождествляясь с плодом, борющимся за то, чтобы родиться, человек как бы соединяется близким, почти мистическим образом с прочими живыми существами с похожей участью.
Связи между переживаниями последовательных стадий биологического рождения и различных символических образов, с ними связанных, являются очень конкретными и последовательными. Причины, по которым они появляются вместе, недоступны пониманию с точки зрения традиционной логики. Однако это не означает, что данные ассоциации произвольны и случайны. У них есть свой собственный глубинный порядок, которому наиболее удачно подходит термин «переживательная логика». Под этим подразумевается, что связь между переживаниями, характерными для различных стадий рождения, и сопутствующие символические сюжеты основываются не на некоем формальном внешнем сходстве, но на том, что они разделяют общие эмоциональные чувства и физические ощущения.
Перинатальные матрицы богаты и сложны, обладают конкретными биологическими и психологическими чертами, а также архетипическими связями. Встреча с рождением и смертью на опыте, похоже, автоматически приводит к духовному раскрытию и обнаружению мистических измерений психики и существования. Как только возрастная регрессия достигает перинатального уровня, в опыт приходит еще одно качество переживания: К. Г. Юнг использовал понятие «нуминозность» – термин, заимствованный им у Рудольфа Отто. Данный нейтральный термин позволяет избежать слов с похожим значением, которые употреблялись в различных контекстах и с легкостью могут быть неверно истолкованы, – например, такие слова, как «религиозный», «священный», «духовный», «мистический» или «магический».
С перинатальными матрицами можно встретиться во время сессий с психоделическими веществами, во время холотропного дыхания, в течение спонтанного психодуховного кризиса или в реальных жизненных ситуациях, таких как деторождение или околосмертные переживания (ОСП) (Ring, 1982). Конкретная символика данных переживаний происходит из коллективного бессознательного, а не из индивидуальных банков памяти. Таким образом, символы могут относиться к любому историческому периоду, географической местности и мировой духовной традиции, совершенно независимо от культурного и религиозного прошлого человека.
Индивидуальные перинатальные матрицы имеют связи с определенными категориями послеродовых переживаний, имеющих одинаковые архетипические качества и принадлежащих к одинаковым системам СКО. Они также ассоциируются с архетипами Матери-природы, Великой Матери-богини, небес и рая (БПМ-1); Грозной Матери-богини и ада (БПМ-2); шабашем ведьм и сатанинскими ритуалами (БПМ-3); чистилищем и божествами различных культур, представляющими смерть и возрождение (БПМ-3–4), и божественными эпифаниями, алхимическим cauda pavonis (павлиний хвост) и радугой (БПМ-4). Далее в книге мы будем исследовать удивительные параллели между феноменологией БПМ-1–4) и астрологическими архетипами Нептуна, Сатурна, Плутона и Урана.
Дополнительные типы переживаний могут оказаться включены в одни и те же системы СКО, поскольку перинатальные матрицы – это память предков, расы, коллектива, кармы и филогенеза. Так же следует упомянуть теоретически и практически важные связи между БПМ и конкретными аспектами физиологической активности в эрогенных зонах по Фрейду, а также с конкретными категориями эмоциональных и психосоматических расстройств. Все эти взаимосвязи показаны на синоптической парадигме в таблице 2 (с. 171).
Модель, изображающая стадии биологического рождения, лежащие в основе базовых перинатальных матриц (БПМ-1 – БПМ-4).
Усиленные мощными, эмоционально заряженными переживаниями младенчества, детства и взрослой жизни, перинатальные матрицы могут формировать наше восприятие мира, глубоко влиять на наше повседневное поведение и вносить лепту в развитие различных эмоциональных и психосоматических расстройств.
На коллективном уровне перинатальные матрицы играют важную роль в религии, искусстве, мифологии и философии, а также в различных социополитических феноменах, таких как тоталитарные системы, войны, революции и геноцид. Мы будет исследовать эти далекоидущие последствия перинатальной динамики в дальнейших главах.
Первая базовая перинатальная матрица: БПМ-1(Изначальное единство с Матерью)
Эта матрица связана с внутриматочным существованием перед наступлением схваток. Мир переживаний этого периода можно назвать «амниотической вселенной». Когда происходит отождествление с зародышем во чреве, не существует сознания границ и различий на внутреннее и внешнее. Это отражается в природе переживаний, связанных с проживанием памяти о дородовом состоянии. Во время спокойного эмбрионального существования обычно возникают переживания широких пространств без каких-либо границ – межзвездное пространство, галактики или полностью космос. Схожим является опыт пребывания в море, отождествляясь с различными морскими животными, такими как рыбы, медузы, дельфины или киты, или даже превращение в сам океан. В этом есть некое отражение того факта, что зародыш является водным созданием.
Положительные внутриматочные переживания также могут ассоциироваться с архетипическими видениями Матери-природы – безопасными, прекрасными и безусловно питательными, подобно доброму чреву. Можно вообразить фруктовые сады, поля зрелой кукурузы, сельскохозяйственные террасы в Андах или нетронутые Полинезийские острова. Мифологические образы из коллективного бессознательного, часто появляющиеся в данном контексте, содержат изображения различных небесных сфер и райских мест, как они описываются в мифологиях различных культур, включая те, о которых мы не имеем интеллектуальных познаний. Тип экстаза, связанного с БПМ-1, можно назвать апполоническим или океаническим; для него характерны трансценденция времени и пространства, ощущение мира, спокойствия, ясности и космического единства.
Когда мы проживаем эпизоды внутриматочных беспокойств, воспоминания о «плохом чреве», у нас возникает чувство темной и тревожной угрозы и возникает ощущение, что нас травят. Возможны видения загрязненных вод и токсичных отходов. Здесь находит свое отражение тот факт, что множество дородовых беспокойств происходит от токсических изменений в теле беременной. Подобного рода последовательность может ассоциироваться с архетипическими видениями напуганных демонических сущностей или с чувством вездесущего и всепроникающего зла. Те из нас, кто проживает эпизоды более насильственного дородового вмешательства, такие как внезапный выкидыш или попытка аборта, обычно переживают некую тотальную угрозу или кровавые апокалиптические видения конца света. Это вновь показывает тонкие взаимосвязи между событиями нашей биологической истории и юнгианскими архетипами.
Следующий рассказ о психоделической сессии с высокой дозировкой ЛСД может послужить типичным примером опыта БПМ-1, который порой переходит в трансперсональную сферу.
Я ощущал какое-то острое недомогание, напоминающее простуду или грипп. Я поверить не мог, что высокая доза ЛСД, которая во время моей предыдущей сессии привела к грандиозным психологическим изменениям, в этот раз вызвала столь незначительную реакцию. Я решил закрыть глаза и внимательно понаблюдать за происходящим. В этот момент мне показалось, что переживание стало более глубоким, и то, что с открытыми глазами показалось взрослым переживанием вирусного заболевания, сейчас превратилось в реалистичную ситуацию зародыша, страдающего от каких-то странных токсичных симптомов в своем внутриматочном состоянии.
Я сильно уменьшился в размерах, а голова оказалась значительно больше других частей тела и конечностей. Я находился в толще жидкой среды, и в мое тело через пуповину поступали какие-то вредные химические вещества. Пользуясь какими-то невиданными рецепторами, я обнаруживал, что эти влияния чужеродны и вредны для моего организма. Пока все это происходило, я осознавал, что эти токсические «атаки» были как-то связаны с состоянием и деятельностью тела моей матери. Порой я различал воздействия, похоже, связанные с приемом внутрь алкоголя, нездоровой еды или курения. Кроме того, ощущался дискомфорт от химических реакций, сопровождавших эмоциональные изменения матери – тревоги, нервозность, гнев и конфликтные чувства по поводу беременности.
Затем ощущения болезни и несварения прошли, и я переживал все усиливающееся состояние экстаза. Это сопровождалось прояснением и увеличением яркости моего визуального поля. Было ощущение того, что многослойную паутину устраняют каким-то волшебным образом или как будто произошла фокусировка изображения кинопроектора или телевизора под рукой невидимого настройщика. Открылась панорама, и меня окутало невероятное количеством света и энергии, через все мое существо проходили тонкие вибрации.
На одном уровне я был все еще зародышем, переживающим бесконечное совершенство и блаженство хорошей утробы, или же младенцем, сливающимся с кормящей и дающей жизнь грудью. На другом же уровне я превратился в целую вселенную. Я стал наблюдать зрелище макрокосма с бесчисленными пульсирующими и вибрирующими галактиками – и одновременно я сам был всем этим. Эти сияющие, дух захватывающие космические картины переплетались с не менее чудесными переживаниями микрокосма, от танца атомов и молекул до происхождения жизни и биохимического мира отдельных клеток. Впервые в жизни я переживал Вселенную такой, какая она есть, – неисповедимой тайной, божественной игрой Абсолютного Сознания.
Какое-то время я перемещался между состоянием беспокойного приболевшего плода и блаженным и спокойным внутриматочным существованием. Порой тлетворные влияния принимали форму злобных демонов или вредоносных тварей из мира священных писаний или сказок. Во время эпизодов спокойного существования плода я испытывал ощущения глубокого отождествления и единства со Вселенной: это было дао, единство внешнего и внутреннего, «Тат твам аси» (Ты есть То) Упанишад. Утратилось чувство индивидуальности, мое эго растворилось, и я превратился в полноту существования всего.
Иногда это переживание было неуловимо и бессодержательно, а порой его сопровождали многочисленные прекрасные видения – архетипические образы рая, рог изобилия, золотой век, девственная природа. Я превратился в дельфина, резвящегося в океане; в рыбу, плавающую в кристально чистой воде; в бабочку, порхающую над горными лугами; в орла, парящего над морем. Я был океаном, животными, растениями, облаками, а порой – всем этим одновременно.
Ничего конкретного не происходило и далее, в полуденные и вечерние часы. Я провел большую часть этого времени с ощущением единства с природой и Вселенной, купался в золотом свете, яркость которого постепенно уменьшалась.
Вторая базовая перинатальная матрица: БПМ-2(Космическое поглощение, выхода нет, Ад)
Во время проживания начала биологического рождения, как правило, возникает чувство, что нас засасывает в гигантскую воронку или заглатывает некий мифический зверь. Может также возникнуть переживание что происходит поглощение всего мира и космоса. Все это может вызывать ассоциации пожирающих и нападающих архетипических чудовищ, таких как левиафаны, драконы, киты, огромные змеи, тарантулы или осьминоги. Ощущение высокой степени витальной опасности может привести к острой тревоге и общему недоверию, граничащему с паранойей. Еще одной разновидностью переживаний начала второй матрицы может быть тема сошествия в глубины преисподней, мира мертвых или Ада. По красноречивому описанию Джозефа Кэмпбелла, это всеобщий мотив в мифологиях путешествия героя (Campbell, 1968, 1972).
Когда первая стадия биологического рождения доходит до своего полного развития (основание БПМ-2), маточные сокращения периодически сжимают плод, но шейка матки еще не открыта. Каждое сокращение вызывает сжатие маточных артерий, и плоду грозит нехватка кислорода. Проживание данной стадии рождения – одно из худших переживаний, доступных нам в самоисследовании и связанных с ним холотропных состояний. Мы оказываемся запертыми в чудовищном кошмаре клаустрофобии, подверженными агонии эмоциональной и физической боли, ощущениям абсолютной беспомощности и безнадежности. Чувства одиночества, вины, абсурдности жизни и экзистенциального отчаяния достигают метафизических пропорций. В подобном бедственном положении человек обычно теряет ощущение линейности времени, будучи уверен в том, что эта ситуация никогда не закончится и что никакого выхода нет. Характерной для данной стадии триадой переживаний является страх смерти, безумия и невозможности возвращения.
Опыт данной стадии рождения обычно сопровождается трансперсональными переживаниями, в которых задействованы люди, животные и даже мифические существа в бедственном положении, где царят боль и безнадежность, аналогичные тем, которые испытывает плод, захваченный мертвой хваткой сокращающейся матки. Здесь возможны отождествления с узниками в темнице, жертвами инквизиции, пленными в концлагерях или пациентами психиатрических лечебниц. Наши страдания могут принять форму животных, попавших в капкан, или же достичь архетипических масштабов.
Мы можем испытывать пытки грешников в Аду, агонию Иисуса на кресте или же невыносимые мучения греческих архетипических фигур, представляющих бесконечные страдания: Сизифа, катящего камень в гору в глубочайших безднах Гадеса; Прометея, прикованного к скале в горах Кавказа, чью печень выклевывает орел; Тантала, мучимого голодом и жаждой при виде соблазнительных плодов и воды, до которых он не в силах дотянуться; Иксиона, привязанного к горящему колесу, вращающемуся посреди подземного мира.
Находясь под влиянием этой матрицы, мы избирательно слепы и неспособны видеть ничего положительного в своей жизни и в человеческом существовании в целом. Связь с божественным измерением кажется разорванной и безвозвратно потерянной. Через призму данной матрицы жизнь представляется бессмысленным театром абсурда, фарсом картонных героев и бездушных роботов или жестоким цирковым представлением. В подобном состоянии ума экзистенциальная философия видится единственным достоверным и адекватным описанием существования. В этой связи интересно то, что на работу Ж. П. Сартра глубоко повлияла плохо организованная и незавершенная мескалиновая сессия с преобладанием БПМ-2 (Riedlinger, 1982). Сэмьюэл Бекетт был также увлечен смертью и рождением в своем поиске Матери, что выдает сильные перинатальные влияния.
Вполне естественно, что любой, кто сталкивается с этим бездноподобным аспектом психики, испытывает огромное нежелание иметь с ним дело. Углубление в этот опыт похоже на переживание вечного осуждения. И, как ни парадоксально, самый быстрый способ покончить с этим невыносимым состоянием – это полностью пережить глубину страдания и отчаяния, с которыми нам однажды довелось столкнуться в родовом канале, целиком покорившись и приняв их. Это приводит, казалось бы, безнадежную ситуацию БПМ-2 к БПМ-3 – проживанию стадии рождения, где набухшая шейка матки образует выход и становится возможным прекращение страдания. Св. Иоанн Креста описал это потрясающее переживание ужасающей тьмы и полного отчаяния как «темную ночь души», а К. Г. Юнг назвал это «путешествием по ночному морю». В своей автобиографии св. Тереза описывает ад как удушливое место невыносимых страданий, которые она испытала, будучи втиснутой в маленькое отверстие. БПМ-2 – это важная стадия духовного раскрытия, которая может иметь невероятный очистительный и освобождающий эффект.
Наиболее характерные черты БПМ-2 можно проиллюстрировать рассказом следующей психоделической сессии с высокой дозировкой:
Атмосфера была мрачной, и в воздухе витала скрытая опасность. Возникло ощущение, что вся комната начала вращаться и меня стало затягивать в самый центр опасной воронки. Я подумал о жутком описании похожей ситуации Эдгаром По в рассказе «Низвержение в Мальстрем». Когда предметы начали кругами летать вокруг меня по комнате, у меня в голове возник еще один литературный образ – ураган в «Волшебнике изумрудного города» Франка Баума, который уносит Дороти из монотонной жизни в Канзасе, и у нее начинается путешествие, полное невероятных приключений. Мои переживания также имели определенное отношение к падению в кроличью нору Алисы в Стране чудес, и я с большим волнением ожидал того, с каким миром я встречусь в Зазеркалье. Казалось, весь мир смыкается вокруг меня и ничто уже не остановит этот надвигающийся апокалипсис.
Я все глубже погружался в лабиринт собственного подсознания, как вдруг почувствовал приступ тревоги, переходящей в панику. Все стало вдруг темным, гнетущим и пугающим. Казалось, мир начал давить на меня всем своим весом, создавая невероятное гидравлическое давление, грозившее расколоть мне череп и превратить мое тело в малюсенький шарик. В уме стремительно пронеслась вереница воспоминаний из прошлого, показывающая полную тщету и бессмысленность моей жизни и существования в целом. Мы рождаемся нагими, напуганными и в агонии – и такими же покинем этот мир. Экзистенциалисты были правы! Все непостоянно, жизнь – это не что иное, как ожидание Годо! Суета сует, все суета!
Ощущаемое мной неудобство превратилось в боль, а боль – в агонию. Пытка усиливалась до тех пор, пока каждая клетка моего тела не превратилась в отверстие, рассверливаемое бормашиной дьявольского дантиста. Видения инфернальных картин и бесов, терзающих своих жертв, внезапно привели меня к осознанию того, что я в Аду. Мне вспомнилась «Божественная комедия» Данте: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Казалось, из этой дьявольской ситуации нет выхода; я был обречен на веки вечные, без всякой надежды на искупление.
Третья базовая перинатальная матрица: БПМ-3(Борьба смерть – возрождение)
Многие аспекты этого богатого и яркого переживания можно понять по аналогии со второй клинической стадией биологических родов: прохождение по родовому каналу после открытия шейки матки, когда голова находится в области таза. На этой стадии маточные сокращения продолжаются, но шейка матки уже расширена, и это позволяет плоду постепенно продвигаться по родовому каналу. Здесь имеет место сокрушительное механическое давление, боль и зачастую высокая степень удушья. Естественно, что данная крайне дискомфортная и угрожающая жизни ситуация сопровождается переживанием сильной тревоги.
Помимо нарушения кровообращения, вызываемого маточными сокращениями и возникающей компрессии маточных артерий, кровоснабжение плода может нарушаться разнообразными осложнениями. Пуповина может оказаться пережатой между головой и тазом или обмотанной вокруг шеи. Может произойти отрыв плаценты во время родов, или же она может оказаться помехой при выходе плода (placenta praevia). В некоторых случаях плод может вдыхать различные формы биологического материала, встречаемого на этих завершающих этапах процесса, включая собственные фекалии (meconium), что еще больше способствует усилению ощущения удушья. Осложнения на этом этапе могут быть столь серьезными, что требуются интервенции с использованием инструментов, таких как гинекологические щипцы, вакуумный отсос или даже срочное кесарево сечение.
БПМ-3 – чрезвычайно богатый и сложный паттерн переживаний. Помимо фактического реалистичного проигрывания борьбы плода в родовом канале этот процесс может сопровождаться широким разнообразием трансперсональных образов, черпаемых из истории, природы и архетипических областей. Наиболее важными элементами являются атмосфера титанической битвы, агрессивные и садомазохистские проявления, опыт девиантной сексуальности, демонические сцены, скатологические эпизоды и столкновения с огнем. Большинство этих аспектов БПМ-3 можно отнести к определенным анатомическим, физиологическим и биохимическим характеристикам соответствующей стадии рождения.
Титанический аспект БПМ-3 вполне понятен в свете масштабности сил, задействованных в финальной стадии деторождения: мощные сокращения матки, сжимающей плод, голова которого зажата в узком тазовом проеме. Когда мы сталкиваемся с этим этапом третьей матрицы, мы ощущаем, как потоки энергии невероятной силы проносятся сквозь наше тело, превращаясь в заряды взрывчатки. В этот момент может происходить отождествление с явлениями природы, такими как вулканы, электромагнитные бури, землетрясения, приливы или смерчи.
Переживания также могут включать технологии с колоссальной энергией – танками, ракетами, космическими кораблями, лазерами, электростанциями или даже термоядерными реакторами и атомными бомбами. Титанические переживания БПМ-3 могут достигать архетипических пропорций и изображать битвы гигантских масштабов, таких как космическая битва между силами Света и Тьмы, ангелами и демонами, богами Олимпа и титанами или дэвами и асурами тибетского буддизма ваджраяны.
Агрессивные и садомазохистские аспекты данной матрицы отражают биологическую ярость организмов, выживанию которых грозит удушье, а также интроецированное губительное воздействие маточных сокращений. Сталкиваясь с этим аспектом БПМ-3, мы можем испытать невероятные жестокости и сцены насилия и убийств, самоубийств, изуверств и членовредительства, резню, кровопролитные войны и революции. Они часто принимают форму пыток, казни, ритуального жертвоприношения (принесение в жертву себя), кровавые схватки между людьми и садомазохистские практики. В подобных переживаниях насилие, деструкция и саморазрушение связаны с сильным сексуальным возбуждением.
Логика переживаний сексуального аспекта процесса смерти-перерождения не столь уж очевидна. Похоже, что человеческий организм обладает встроенным физиологическим механизмом, переводящим нечеловеческие страдания – в особенности удушье – в странного типа сексуальное возбуждение и в конце концов в экстатический восторг. Это прослеживается в опыте мучеников и флагеллантов, описанных в религиозной литературе. Дополнительные примеры можно найти в материалах концлагерей, в отчетах военнопленных и из документов Amnesty International. Также общеизвестно, что умирающие от удушья повешенные испытывают эрекцию и даже эякуляцию. В средневековом фольклоре мандрагора (Mandragora officinarum) – психоактивное растение, использовавшееся в ритуальной магии, – росло под виселицей, там, где проливали семя умирающие преступники.
Сексуальные переживания, возникающие в контексте БПМ-3, отмечены невероятной интенсивностью сексуального влечения, механистичностью, неразборчивостью и имеют эксплуататорский, порнографический, девиантный характер. Там возникают сцены с улиц красных фонарей и из сексуального андеграунда, экстравагантные эротические проявления и сцены садомазохизма. Столь же часты эпизоды инцеста, сексуальных домогательств и насилия. В редких случаях образцы БПМ-3 включают отталкивающие сцены крайностей криминальной сексуальности – эротически мотивированные убийства, расчленение, каннибализм и некрофилия.
Тот факт, что на данном уровне психики сексуальное возбуждение неразрывно связано с чрезвычайно проблематичными элементами – высокой опасностью, угрозами, тревогой, агрессией, причинением боли другому организму и наоборот, – создает естественные основания для для развития наиболее распространенных форм сексуальных дисфункций, вариаций, отклонений и извращений. Тесная взаимосвязь между сексуальностью и агрессией (направленной как внутрь так и вовне) присущая садомазохизму, – это задача, над которой бился Фрейд и которую ему так и не удалось решить при жизни. Для того чтобы найти разумное объяснение такому положению дел, необходимо выйти за пределы фрейдовской модели в перинатальную область.
Демонический аспект БПМ-3 может представлять собой особые трудности как для клиента, так и для терапевта и фасилитатора. Неблаговидный и жуткий характер связанных с этим аспектом проявлений зачастую ведет к нежеланию с ним сталкиваться. Наиболее распространенные темы, встречающиеся в этом контексте, это сцены шабаша ведьм (Вальпургиева ночь), сатанинские оргии и ритуалы черной мессы, а также обольщение нечистых сил. Общий знаменатель, объединяющий данную стадию деторождения с темами шабаша или ритуалами черной мессы, – это любопытная смесь переживаний смерти, девиантной сексуальности, боли, страха, агрессии, скатологии и искаженных духовных импульсов, им присущих. Данное наблюдение представляется особо актуальным в случаях отправлений сатанинских культов, о которых сообщают клиенты в различных формах регрессивной терапии.
Скатологический аспект процесса смерти-перерождения имеет свою естественную биологическую основу в том, что на последней стадии родов плод может приходить в тесный контакт с различными видами биологического материала – кровью, вагинальными выделениями, мочой и даже фекалиями. Однако характер и содержание этих переживаний значительно превосходят то, что младенец мог фактически испытывать во время родов. Опыт данного аспекта БПМ-3 может включать в себя такие сцены, как копание в отбросах или ползание в канализации, валяние в экскрементах, поглощение крови и мочи или участие в отвратительных сценах разложения. Это потрясающая интимная встреча с худшими аспектами биологического существования.
Когда переживание БПМ-3 близится к своему завершению, оно становится менее жестоким и беспокойным. В атмосфере доминирует чрезвычайная страсть и энергия пьянящей интенсивности. Образы включают в себя захватывающие завоевания новых территорий, охоту на диких животных, экстремальные виды спорта и посещение аттракционов. Все эти переживания однозначно связаны с видами деятельности, при которых выделяется адреналин – прыжки с парашютом, прыжки в пропасть на веревке, автогонки, акробатический дайвинг, опасные каскадерские трюки или цирковые представления и т. п.
В это время также могут встречаться архетипические фигуры или божества и легендарные герои, представляющие смерть и возрождение. Могут возникать видения страждущего и униженного Христа, крестный ход, распятие или же полное отождествление с его страданиями. Независимо от наших умственных познаний в области соответствующих мифологий, мы можем пережить такие мифологические сцены, как нисхождение шумерской богини Инанны в подземный мир для обретения эликсира бессмертия для своего умершего возлюбленного Думузи, воскрешение египетского бога Осириса или же смерть и возрождение греческих богов Диониса, Аттиса и Адониса. Переживания могут содержать похищение Персефоны Гадесом, жертвоприношение пернатого змея Кетцалькоатля и его путешествие в подземном мире или же злоключения близнецов майя, описанные в Пополь-Вух.
Прямо перед тем как возникает опыт психодуховного возрождения, довольно распространенной является встреча со стихией огня. Мотив огня может переживаться либо в своей обычной повседневной форме, либо в архетипической форме огня чистилища (пирокатарсис). Может возникнуть ощущение, что все тело горит, или видение горящих городов и лесов, а также отождествление с теми, кого приносят в жертву. В архетипической версии огонь сжигает все нечистое в нас, подготавливая нас к психодуховному возрождению. Классическим символом перехода из БПМ-3 в БПМ-4 является птица Феникс, сгорающая в огне и восстающая из пепла к новой жизни.
Опыт пирокатарсиса – это несколько загадочный аспект БПМ-3, поскольку его взаимосвязь с биологическим рождением не столь непосредственная и очевидная, как в случае с другими символическими элементами. Биологическим аналогом данного переживания может быть взрывное высвобождение ранее заблокированных энергий на финальной стадии деторождения или избыточная стимуляция плода неразборчивым «запуском» периферийных нейронов. Любопытно, что данная встреча с огнем имеет параллель в переживаниях матери во время родов, на этой стадии часто ощущающей, что ее вагина горит.
Несколько важных характеристик третьей матрицы отличают ее от описанной ранее стадии «выхода нет». Ситуация здесь непростая, но она не кажется безнадежной, и мы не ощущаем себя беспомощными. Мы активно вовлечены в ожесточенную борьбу, и есть ощущение, что страдание имеет конкретное направление, цель и смысл. В религиозном смысле эта ситуация скорее относится к чистилищу, нежели к аду.
Кроме того, мы не оказываемся в роли беспомощной жертвы. В данный момент нам становятся доступны 3 роли. Помимо наблюдения за происходящим мы также можем отождествиться и с агрессором, и с жертвой. Это может быть настолько убедительным, что становится непросто различать и разделять эти роли. И еще, в то время как ситуация «выхода нет» предполагает страдание, переживание борьбы смерть-возрождение представляет собой границу между агонией и экстазом, и даже их слияние. Такой вид переживания вполне можно назвать дионисийским или вулканическим экстазом, по контрасту с апполоническим или океаническим экстазом космического единства, связанным с первой перинатальной матрицей.
Следующий рассказ о сессии с высокой дозой ЛСД иллюстрирует многие типичные темы, связанные с описанной выше БПМ-3:
Хотя я никогда в действительности не видел родовой канал, я ощутил, как от его давления вот-вот раздавит голову и всего меня, и каждой клеточкой своего тела я ощущал, что нахожусь в процессе рождения. Напряжение достигало такой степени, которую, по моим представлениям, человеку не дано было пережить. Я ощущал неослабевающее давление у себя на лбу, висках и затылке, как будто меня зажали в стальных тисках. Напряжение в крови имело какое-то брутально-механическое свойство. Я представлял себя проходящим через чудовищную мясорубку или находящимся под гигантским прессом. Образ Чарли Чаплина, павшего жертвой техногенного мира современности, промелькнул перед моим мысленным взором.
Казалось, сквозь все мое тело проходят невероятные количества энергии, накапливаясь и выстреливая, словно взрывающиеся снаряды. Я испытывал потрясающие смешанные чувства; я задыхался, был напуган и беспомощен, а также разъярен и сексуально возбужден. Еще одной важной составляющей моих переживаний было чувство полного замешательства. Чувствуя себя младенцем, ведущим отчаянную борьбу за выживание, и осознав, что вот-вот произойдет мое собственное рождение, я также ощущал себя в роли собственной матери-роженицы. Умом я понимал, что, будучи мужчиной, никогда не смогу родить, и все же было такое ощущение, что я перехожу эту границу и что невозможное становится реальностью.
Не было сомнений в том, что я вступал в контакт с чем-то первозданным, древним женским архетипом матери-роженицы. Образ моего тела был наделен большим животом беременной и женскими гениталиями со всеми нюансами биологических ощущений. Я был огорчен тем, что не могу покориться этому стихийному процессу – рожать и быть рожденным, отпустить все и высвободить младенца. Громадный резервуар убийственной агрессии явил себя из преисподней моей психики. Как будто абсцесс зла был внезапно вскрыт надрезом космического хирурга. Мною овладевал не то оборотень, не то берсерк. Доктор Джекил превращался в мистера Хайда. Было много образов убийцы и жертвы, словно бы заключенных в одном человеке, подобно тому как ранее я не мог отличить рождающегося ребенка от матери-роженицы.
Я был безжалостным тираном, диктатором, подвергающим своих подчиненных невообразимым жестокостям, а также революционером, ведущим беснующуюся толпу на свержение тирана. Я стал бандитом, убивающим хладнокровно, и полицейским, убивающим преступника во имя закона. В один момент я пережил ужасы нацистских концлагерей. Открыв глаза, я увидел себя офицером СС. У меня было глубокое чувство, что он, нацист, и я, еврей, были одним лицом. Я ощущал в себе и Гитлера, и Сталина и чувствовал полную ответственность за все зверства человеческой истории. Я ясно осознал, что проблема человечества не в том, что существуют злобные диктаторы, но в этом спрятавшемся убийце, что таится в наших душах, если заглянем достаточно глубоко.
Затем характер переживаемого изменился и достиг мифологических масштабов. Вместо всех зол человеческой истории я вдруг почуял атмосферу колдовства и присутствие демонических элементов. Зубы мои превратились в длинные клыки, наполненные каким-то таинственным ядом, и я обнаружил себя летящим на больших крыльях летучей мыши в ночи, подобно жуткому вампиру. Вскоре на смену этому пришли пьянящие сцены шабаша ведьм. В этом странном, чувственном ритуале все те импульсы, которые обычно сдерживаются и подавляются, вышли на поверхность, ощущались и проявлялись в поведении. Я понимал, что являюсь участником какой-то мистической церемонии жертвоприношения в честь бога тьмы.
По мере того как демоническое постепенно исчезло из моего опыта, я все еще испытывал невероятное эротическое возбуждение и принимал участие в бесконечных фантастических оргиях и сексуальных фантазиях, в которых играл все роли. На протяжении всех этих переживаний я все еще одновременно продолжал быть ребенком, преодолевающим родовой канал, и матерью, рожающей его. Мне стало предельно ясно, что секс и рождение глубоко взаимосвязаны и что сатанинские силы имеют важные привязки к прохождению через родовой канал. Я сражался и боролся в различных ролях и против многочисленных врагов. Иногда я задавался вопросом, наступит ли конец моим злоключениям.
Затем в моем опыте появился новый элемент. Все мое тело покрыла некая биологическая грязь, она была скользкой и состояла из слизи. Я не мог понять, была ли то околоплодная жидкость, моча, мокрота, кровь или вагинальные выделения. Та же субстанция, похоже, была у меня во рту и даже в легких. Я задыхался, захлебывался, гримасничал и отплевывался, пытаясь очистить свои организм и кожу от этого. В то же время до меня доходило, что мне не нужно бороться. Процесс этот имел определенный ритм, и требовалось лишь подчиниться ему. Я вспомнил множество ситуаций из собственной жизни, когда я чувствовал необходимость сражаться и бороться, и задним числом было понятно, что это лишнее. Было ощущение, будто бы мое рождение содержало некую программу, которая заставляла меня видеть жизнь намного более сложной и опасной, чем она есть в действительности. По всей вероятности, данный опыт мог открыть мне глаза в этом смысле и сделать мою жизнь намного легче и игривее, чем прежде.
Четвертая базовая перинатальная матрица: БПМ-4(Переживание смерти – возрождения)
Эта матрица связана с третьей клинической стадией родов, окончательным выбросом из родового канала и перерезанием пуповины. Проходя опыт данной матрицы, мы завершаем предварительный трудный процесс продвижения по родовому каналу, достигаем взрывного освобождения и появляемся на свет. Это может сопровождаться конкретными и реалистичными воспоминаниями различных аспектов данной стадии родов. Речь может идти об опыте анестезии, давлении гинекологических щипцов и ощущениях, связанных с различными акушерскими маневрами и послеродовыми интервенциями.
Перепроживание биологического рождения происходит не просто как механическое проигрывание оригинального биологического события, но и как психодуховная смерть и возрождение. Поскольку плод во время процесса рождения полностью ограничен и не имеет возможности выразить крайние эмоции и отреагировать на интенсивные физические ощущения, память об этом событии остается психологически неусвоенной и не ассимилированной.
Наше самоопределение и отношение к миру в нашей постнатальной жизни сильно заражены этим постоянным напоминанием об уязвимости, неадекватности и слабости, пережитых нами во время рождения. В каком-то смысле мы были рождены анатомически, но эмоционально этот факт не усвоили. «Умирание» и агония во время борьбы за возрождение отражают фактическую боль и витальную угрозу биологического процесса рождения. Однако смерть эго, предшествующая возрождению, – это смерть наших старых представлений о том, кто мы такие и каков мир, которые были сформированы под травматическим воздействием рождения и поддерживаются воспоминаниями о нем, остающимися в нашем бессознательном.
По мере очищения этих старых программ за счет позволения им проникнуть в сознание, они теряют свой эмоциональный заряд и действительно в каком-то смысле умирают. Однако наше отождествление с ними было столь глубоким, что приближение смерти эго ощущается как конец всего нашего существования – или даже как конец мира. Этот процесс внушает страх, но по сути является чрезвычайно целительным и преобразующим. Парадоксально, что, хотя нас отделяет всего один шажок от того, чтобы пережить радикальное освобождение, мы все равно ощущаем всепроникающую тревогу и надвигающуюся катастрофу колоссальных масштабов.
На самом же деле в этом процессе умирает наше ложное эго, которое до этого самого момента мы принимали как свое истинное «я». Теряя все известные нам точки отсчета, мы понятия не имеем о том, что нас ждет на другой стороне, да и ждет ли вообще что-то. Из-за этого страха возникает колоссальное сопротивление, мешающее продолжить и завершить этот опыт. И в результате, без надлежащего сопровождения, многие могут застревать на этой проблемной территории.
Когда нам удается преодолеть метафизический страх, возникающий на этом важном перепутье, и позволить всему происходить, мы переживаем тотальную аннигиляцию на всех возможных уровнях – физическое уничтожение, эмоциональную катастрофу, интеллектуальное и философское поражение, окончательное моральное падение и даже духовное осуждение. Во время этого переживания все точки отсчета, все важное и значимое в жизни, казалось бы, подвергаются безжалостному уничтожению. Сразу после переживания полной аннигиляции – достижение «космического дна» – нас поражает видение белого или золотого света сверхъестественного сияния и исключительной красоты, которое представляется нуминозным и божественным.
Сразу после опыта того, что казалось полным уничтожением и апокалиптическим концом всего, лишь мгновения спустя нас ожидают фантастические картины чудесных радуг, павлиньи узоры, небесные сцены и видения архетипических существ, купающихся в божественном свете. Зачастую это момент могущественной встречи с архетипической Великой Матерью-богиней, как в ее универсальном обличии, так и в конкретных формах, присущих той или иной культуре. Пройдя опыт психодуховной смерти и возрождения, мы ощущаем искупление и блаженство, переживаем экстатический восторг и ощущение того, что нам вернули нашу божественную природу и космический статус. Нас переполняет всплеск положительных эмоций к себе, окружающим, природе и существованию в целом.
Важно подчеркнуть, что подобный целительный и трансформирующий опыт возникает лишь тогда, когда рождение не было слишком изнурительным и подавленным сильной анестезией. В этом случае не возникает чувства триумфа вхождения в свет и радикального освобождения. Напротив, послеродовой период может протекать как медленное выздоровление после тяжелой болезни или пробуждение с похмелья. Анестезия при рождении может иметь глубокое пагубное влияние на постнатальную жизнь и вызывать предрасположенность к зависимостям, включая тенденцию решать жизненные трудности, прибегая к наркотическому опьянению.
Еще одно обстоятельство, которое может затуманить переживания триумфального появления из родового канала, – несовместимость резус-фактора у матери и плода. Если резус матери отрицательный, а резус отца – положительный, материнский организм воспринимает плод как чужеродное вторжение, и он с момента зачатия подвергается иммунологическим атакам. Сила антител возрастает с каждой беременностью и может стать фатальной без радикального врачебного вмешательства. Иммунологическое загрязнение на дородовой стадии представляет серьезные трудности для процесса внутренних исследований. Может потребоваться ряд сессий с крайне неприятными переживаниями стадии БПМ-1 – общее недомогание, сильная тошнота и рвота. В данном случае проживание рождения не приносит чистого облегчения, поскольку кровь новорожденного продолжает подвергаться отравлению антителами.
Следующий отчет о переживании смерти-возрождения во время сеанса ЛСД с высокой дозой описывает типичную последовательность, характерную для БПМ-4.
Однако худшее было еще впереди. Совершенно внезапно я как будто бы начал терять все связи с реальностью, словно из-под моих ног выдернули воображаемый коврик. Все было в состоянии коллапса, и я ощущал, как мой мир распадается на куски. Было ощущение, словно чудовищный метафизический шар моего существования прокололи; гигантский пузырь нелепого самообмана разверзся и обнаружил ложь моей жизни. Все, во что я когда-либо верил, все, к чему стремился, все, что придавало моей жизни смысл, вдруг показалось абсолютно фальшивым. Это были жалкие заплатки, лишенные всякой сути, и ими я пытался залатать невыносимую действительность. Сейчас они разлетелись в разные стороны, подобно пуху одуванчика, обнажая пугающую бездну окончательной истины – бессмысленный хаос экзистенциальной пустоты.
Исполненный неописуемого ужаса, я увидел фигуру божества-великана, возвышающуюся надо мной в угрожающей позе. Я каким-то образом интуитивно понял, что это индусский бог Шива в своем разрушительном аспекте. Я почувствовал, как его огромная стопа сокрушает меня, это было подобно звуку грома, я рассыпался на маленькие кусочки, меня размазало, словно жалкие экскременты, по всему пространству, которое воспринималось мною как низ космоса. В следующее мгновение я обнаружил перед собой громадную фигуру темной индусской богини, в которой я распознал Кали. Какая-то непреодолимая сила влекла мою голову к ее зияющей вагине, наполненной то ли менструальной кровью, то ли отвратительными послеродовыми фрагментами. Я почувствовал, что все, что от меня требуется, это полная капитуляция перед силами существования и женским принципом, представленным богиней. У меня не было иного выбора, как целовать и лизать ее вагину в полной покорности и смирении. В это мгновение, которое стало окончательным и бесповоротным завершением какого-либо ощущения присущего мне мужского превосходства, я соединился с воспоминанием момента моего биологического рождения. Голова моя появлялась из родового канала, а рот находился в тесном контакте с кровоточащей вагиной моей матери.
В следующее мгновение меня озарил божественный свет сверхъестественной яркости и неописуемой красоты, его золотые лучи взрывались тысячами изысканных павлиньих узоров. Из этого золотого сияния явилась фигура Великой Матери-богини, которая представлялась воплощением любви и защиты во все времена. Она распростерла объятия и потянулась ко мне, окутывая меня своим естеством. Я слился с этим невероятным полем энергии, чувствуя себя очищенным, исцеленным и напитанным. Казалось, какой-то божественный нектар и амброзия, некие архетипические молоко и мед изливались на меня в полном изобилии.
Затем фигура богини постепенно исчезла и была поглощена еще более ярким световым сиянием. Мне стало ясно, что я переживал некое слияние и поглощение Всеобщей Самостью или Брахманом, о чем я читал в книгах по индусской философии. Минут через 10 это переживание прекратилось; однако оно превосходило любые понятия времени и ощущалось как вечность. Поток целительной и питательной энергии и видения золотого сияния с павлиньими узорами продолжались всю ночь. Оставшееся у меня ощущение благоденствия продолжалось несколько дней, а воспоминание этого переживания сохранилось ярким на годы и существенным образом поменяло всю мою жизненную философию.
Трансперсональная область психики
При работе с холотропными состояниями сознания нам приходится расширять картографию человеческой психики, используемую традиционными психиатрами и психологами, добавляя в нее обширную трансбиографическую область. Переживания, принадлежащие к данной категории, были известны во всех древних и племенных культурах и играли важную роль в их ритуальной и духовной жизни. Современные психиатры знакомы с этими переживаниями, но они рассматривают их скорее в качестве продукта неизвестного патологического процесса, нежели естественных и значимых составляющих человеческой психики.
Когда я собрал достаточно свидетельств того, что эти переживания являются нормальными проявлениями глубоких сфер психики, и разошелся с официальной позицией традиционной психиатрии, я изобрел для них термин трансперсональный. Буквальное значение данного термина – «выходящий за пределы персонального/личного» или «превосходящий персональное». Общим знаменателем этой богатой и разветвленной группы переживаний является понимание того, что наше сознание расширилось за пределы обычных границ тела/эго и превзошло ограничения линейного времени и трехмерного пространства.
В повседневном («нормальном») состоянии сознания мы ощущаем себя существующими в пределах своего физического тела (образ тела) и наше восприятие внешнего мира ограничено спектром наших органов чувств, а также физическими характеристиками нашего окружения. Наши переживания также четко определяются категориями трехмерного пространства и линейного времени. В обычных обстоятельствах мы явным образом переживаем только нашу текущую ситуацию и наше непосредственное окружение; мы вспоминаем прошлые события и ожидаем будущее либо фантазируем о нем. В трансперсональных переживаниях одно или несколько из подобных ограничений преодолеваются.
Наилучший способ описания трансперсональных переживаний – это сравнить их с нашими повседневными переживаниями самих себя и мира. В обыденном состоянии сознания мы ощущаем себя материальными объектами, отделенными от остального мира нашей кожей. Британско-американский писатель и философ Алан Уоттс описывает этот опыт как отождествление себя с «заключенным в кожу эго». Мы не можем видеть объекты, от которых отделены твердой непрозрачной стеной, корабли за горизонтом или обратную сторону луны. Находясь в Праге, мы не слышим, о чем говорят наши друзья в Сан-Франциско. Мы не можем почувствовать мягкость овечьей шкурки, если наше тело не находится с ней в непосредственном контакте.
В трансперсональных состояниях сознания ни одно из этих ограничений не является абсолютным, любое из них можно преодолеть. Наши чувства не имеют пространственных ограничений. Мы можем испытывать со всеми чувственными нюансами эпизоды, имевшие место в любом месте и в любое время в прошлом, а порой и те, которые еще не случились. Спектр трансперсональных переживаний чрезвычайно богат и включает в себя явления различных уровней сознания. В Таблице 2 я попытался привести список различных категорий переживаний, которые, на мой взгляд, принадлежат к сфере трансперсонального.
Таблица 2.
Многообразие трансперсональных переживаний
Протяженность переживаний в пространстве-времени
• Преодоление пространственных ограничений
Переживание двойственного единства.
Отождествление с переживаниями других.
Переживание группового сознания.
Переживание отождествления с животными.
Отождествление с растениями и ботаническими процессами.
Отождествление с жизнью и всем творением.
Переживание органических материалов и процессов.
Переживание инопланетных существ и миров.
Психические феномены, включая преодоление пространства (телепатию, OBEs, астральные проекции, горизонтальное ясновидение).
• Преодоление временных ограничений
Переживания зародыша и эмбриона.
Переживания, связанные с предками.
Переживания расы и коллектива.
Переживания прошлой жизни.
Филогенетические переживания.
Переживание эволюции жизни
Космогенетические переживания.
Психические феномены, включая преодоление времени (психометрия, вертикальное ясновидение, различение прошлых жизней).
• Исследование микромира через переживание
Сознание органов и тканей.
Клеточное сознание.
Переживание ДНК.
Переживание молекулярного, атомного и субатомного миров.
Выход за пределы пространства-времени и общепринятой реальности
Энергетические явления тонкого тела (аура, нади, чакры, меридианы).
Переживания духов животных (животные силы).
Встречи с духовными наставниками и сверхчеловеческими существами.
Переживания универсальных архетипов.
Последовательности, включающие конкретных блаженных и гневных божеств.
Интуитивное понимание универсальных символов.
Творческое вдохновение и прометеев импульс.
Опыт демиурга и прозрения в отношении космического творения.
Опыт абсолютного сознания.
Супракосмическая и метакосмическая Пустота.
Трансперсональные переживания психоидного характера
• Синхронистичности (взаимодействие между интрапсихическими переживаниями и пространством-временем)
• Спонтанные психоидные события
Сверхъестественные физические подвиги.
Спиритические феномены и физический медиумизм.
Повторяющийся спонтанный психокинез (явления полтергейста).
НЛО и опыт похищения инопланетянами.
• Преднамеренный психокинез
Церемониальная магия.
Исцеление и наложение заклятий.
Йогические сиддхи.
Лабораторный психокинез.
В моих собственных психоделических и холотропных сессиях я имел опыт переживаний, приведенных в этой таблице, а также неоднократно наблюдал их в работе с другими. В контексте данной энциклопедии у меня нет возможности привести определения и описания всех типов подобных переживаний и проиллюстрировать их клиническими примерами. Тех, кому это интересно, я направляю к моим предыдущим публикациям (Grof, 1975, 1980, 1985, 2006).
Как видно из таблиц, трансперсональные переживания можно подразделить на три большие категории. Первая главным образом включает преодоление обычных пространственных и временных барьеров. Переживание выхода за пределы пространственных ограничений «заключенного в кожу эго» ведет к переживанию слияния с другим человеком в состояние, которое можно назвать «двойное единство» – принятие личности другого или отождествление с сознанием целой группы людей. Сколь невозможным и абсурдным это ни представлялось бы нашему рациональному уму и здравому смыслу, мы можем иметь переживание превращения в матерей или детей всего мира, воинов всех времен, население всей Индии, узников всех тюрем и концлагерей. Наше сознание может расширяться до таких размеров, что способно вместить в себя все человечество. Описание подобного рода переживаний можно найти в духовной литературе по всему миру.
Подобным же образом мы можем преодолевать ограничения конкретно человеческих переживаний и отождествляться с сознанием различных животных и растений на эволюционном дереве Дарвина – стать орлом, гориллой, динозавром или амебой, секвойей, водорослями или плотоядным растением. Мы даже способны иметь опыт таких форм сознания, которые, похоже, связаны с неорганическими объектами и процессами, как сознание бриллианта, гранита или горящей свечи.
Можно испытать такие крайние формы, как переживание биосферы, или всей планеты, или же всей материальной Вселенной. Современному представителю Запада, исповедующему монистический материализм, может показаться совершенно невероятным, но эти переживания предполагают, что все, переживаемое нами в качестве объекта в повседневном состоянии сознания, в холотропном состоянии сознания имеет соответствующее субъективное представление. Как если бы все во Вселенной имело свой объективный и субъективный аспект, как это описывается в великих духовных философиях Востока. К примеру, индусы видят все сущее как проявление Брахмана, а даосы считают, что все во Вселенной было создано трансформациями дао.
Прочие трансперсональные переживания из первой категории характеризуются прежде всего преодолением временных, нежели пространственных границ, как в случае преодоления линейного времени. Мы уже говорили о возможности проживания важных воспоминаний из младенчества и детства и воспоминания биологического рождения и существования до рождения. Материалистическое мировоззрение предполагает, что для воспоминаний требуется материальный субстрат. Однако, по мере продвижения временной регрессии далее в историю, становится все труднее найти достоверный материал для подобных воспоминаний. Представляется более логичным рассматривать их как часть преодоления времени или как некий нематериальный субстрат, подобный полю Акаши Э. Ласло, морфогенетическому полю Р. Шелдрейка, памяти без материального субстрата фон Форстера, или поля самого сознания (Laszlo, 2016, Sheldrake, 1981, von Foerster, 1965).
Существует возможность аутентичных воспоминаний различных периодов раннего эмбрионального развития и даже отождествления со спермой и яйцеклеткой момента зачатия на уровне клеточного сознания. Однако процесс исследования творения путем путешествия в прошлое через переживания на этом не заканчивается. В холотропных состояниях мы можем пережить эпизоды из жизни наших человеческих и животных предков, или даже тех, которые являются из коллективного бессознательного расы и коллектива, как это описывает К. Г. Юнг. Довольно часто переживания, имеющие место в других культурах и в иные исторические периоды, связаны с ощущением личных воспоминаний, некоего убедительного дежавю (того, что человек уже видел или испытывал). Также люди говорят о проживании воспоминаний прошлых жизней, или предыдущих воплощений.
Переживания в холотропных состояниях также могут уводить нас в микромир, к структурам и процессам, которые обычно оказываются недоступны нашим невооруженным чувствам. Это похоже на фильм «Фантастическое приключение» по Айзеку Азимову, в котором показан мир наших внутренних органов, тканей и клеток или даже полное отождествление с ними на уровне переживаний. Особенно очаровательны переживания ДНК, ассоциирующиеся с инсайтами в окончательную тайну жизни, воспроизведение и наследственность. Порой подобного рода трансперсональный опыт может вводить нас в неорганический мир молекул, атомов и субатомных частиц.
Содержимое трансперсональных переживаний, которое пока было описано, состоит из различных феноменов, существующих в пространстве-времени. Они включают в себя элементы знакомой нам повседневной действительности: других людей, животных, растения, материалы и события прошлого. Что касается самих этих явлений, то в них нет ничего для нас необычного. Они принадлежат к знакомой нам реальности, мы признаем их существование и принимаем их как должное. Удивляет же нас в этих двух вышеприведенных категориях трансперсональных переживаний не их содержание, но тот факт, что мы можем быть свидетелями или даже полностью отождествляться с тем, что обычно не доступно нашим чувствам.
Мы знаем, что в мире есть беременные киты, но вряд ли мы можем иметь реальный опыт оказаться таким китом. Мы с готовностью принимаем тот факт, что некогда произошла Французская революция, но едва ли мы можем иметь живой опыт действительно оказаться лежащими ранеными на баррикадах Парижа. Мы знаем, что в разных частях мира происходит много всего, но все же считается, что невозможно пережить нечто, происходящее в другом месте (без помощи телекамеры, спутника, ТВ или компьютера). Возможно, нас также удивит обнаружение сознания, присущего низшим животным, растениям и неорганической природе.
Вторая категория трансперсональных феноменов даже более странная. В холотропных состояниях наше сознание может оказаться в таких областях и измерениях, которые индустриальная культура Запада не считает «реальными». Сюда относятся многочисленные видения или идентификации с архетипическими сущностями, божествами и демонами различных культур, а также посещение фантастических мифологических царств. Они часто появляются из мифологий, о которых ранее мы не имели умственного знания. Мы также можем достигать интуитивного понимания универсальных символов, таких как крест, или египетских крест анкх, свастика, пентакль, шестиконечная звезда или символ инь-ян. Существует возможность встречи и общения с бестелесными и сверхчеловеческими сущностями, духами-проводниками, неземными существами или теми, которые представляются обитателями параллельных вселенных.
В своих далеких устремлениях наше индивидуальное сознание может преодолеть все ограничения и отождествиться с космическим сознанием или универсальным разумом, также известным под многочисленными прочими названиями: Брахман, Будда, космический Христос, Кетер, Аллах, дао, Великий дух и многие другие. Конечным из всех переживаний представляется отождествление со сверхкосмической и метакосмической Пустотой, таинственной и изначальной Пустотой и ничто, космической бездной, являющейся колыбелью всего сущего. Оно не имеет конкретного содержания, но при этом содержит все сущее в семенной и потенциальной форме. В нем содержится разум и колоссальная энергия, необходимая для сотворения вселенных.
Третья категория трансперсональных переживаний содержит феномены, называемые мною психоидными, пользуясь термином, изобретенным Гансом Дришем, основателем витализма, и взятым на вооружение К. Г. Юнгом. Данная группа включает в себя ситуации, в которых внутрипсихические переживания связаны с соответствующими событиями во внешнем мире, которые осмысленно соотносятся с ними. Психоидные переживания представляют широкий спектр: от синхронистичностей, духовного целительства и церемониальной магии – до встреч с НЛО, психокинезиса и прочих феноменов с преобладанием духовного над материальным, известных из йогической литературы как сиддхи (Grof, 2006).
Трансперсональные переживания обладают множеством странных характеристик, подрывающих наиболее фундаментальные метафизические положения материалистического мировоззрения и ньютоно-картезианской парадигмы. Исследователи, изучавшие и испытавшие на себе эти очаровательные феномены, понимают, что попытки традиционной науки отмахнуться от них как от игры человеческого воображения или ошибочного галлюцинаторного продукта болезненного мозга являются наивными и неадекватными. Всякое непредвзятое исследование трансперсональной области психики призвано подтвердить, что встречающиеся здесь феномены бросают критический вызов не только психиатрии и психологии, но также самой монистической материалистической философии западной науки.
Несмотря на то что трансперсональные переживания случаются в процессе глубокого индивидуального самоисследования, их невозможно интерпретировать лишь как внутрипсихические феномены в общепринятом смысле. С одной стороны, они пока являются в том же континууме переживаний, что и биографические и перинатальные переживания, и таким образом исходят из недр индивидуальной психики. С другой стороны, похоже, они имеют прямой доступ, не опосредованный органами чувств, к таким источникам информации, которые, очевидно, находятся далеко за пределами того, что общедоступно индивиду.
Где-то на перинатальном уровне психики, похоже, происходит некое странное переключение переживаний: то, что до этого момента было глубоким внутрипсихическим движением, становится экстрасенсорным переживанием различных аспектов Вселенной в целом. Те, кто испытал этот любопытный переход от внутреннего к внешнему, сравнивали его с графическим искусством голландского художника Морица Эшера, тогда как другие вели речь о «многомерной ленте переживаний Мебиуса». Изумрудная скрижаль (Tabula smaragdina) Гермеса Трисмегиста, ставшая основным учением эзотерических систем, таких как тантра, каббала или герметическая традиция, подтверждает данные наблюдения своим тезисом: «как вверху, так и внизу» или «как снаружи, так и внутри». Каждый из нас – это микрокосм, каким-то таинственным образом вмещающий в себя всю Вселенную.
Эти наблюдения показывают, что информацию о Вселенной можно получать двумя радикально различными способами. Общепринятый способ познания основан на чувственном восприятии и анализе, а также синтезе полученной информации. В холотропных же состояниях становится доступной радикальная альтернатива – непосредственное опытное познание через отождествление с различными аспектами мира.
В контексте старой парадигмы мышления утверждения древних эзотерических систем о том, что микромир может отражать макромир или что часть может содержать целое, казались полным абсурдом, поскольку они очевидно противоречили здравому смыслу и шли вразрез с основными принципами аристотелевской логики. Здесь произошли радикальные перемены с изобретением лазера, когда открылись поразительные новые способы понимания отношений между частью и целым. Голографическое или холономическое мышление впервые предоставило концептуальный контекст для научного подхода к этому необычному феномену (Bohm, 1980, Pribram, 1971, 1981, Laszlo, 1993).
Сообщения тех, кто пережил эпизоды эмбрионального существования, момент зачатия, элементы клеточного, тканевого и органического сознания изобилуют точными с медицинской точки зрения инсайтами в анатомические, физиологические и биохимические аспекты соответствующих процессов. Подобным же образом воспоминания предков, расы и коллектива, а также опыта прошлых воплощений зачастую дают очень конкретные детали архитектуры, одежды, оружия, искусства, общественного устройства и религиозных и ритуальных практик соответствующих культур и исторических периодов или даже конкретных исторических событий.
Люди, имевшие филогенетические переживания или отождествление с существующими формами жизни, обнаружили не только их необычайную аутентичность и убедительность, но часто обретали невероятные инсайты в отношении психологии животных, этологии, особых привычек и необычных репродуктивных циклов. В некоторых случаях это сопровождалось архаической мышечной иннервацией, не характерной для людей, или такими сложными моделями поведения, как воспроизведение брачного танца какого-либо вида существ.
Философский вызов, связанный с только что приведенными наблюдениями, далее подкрепляется тем фактом, что трансперсональные переживания, отражающие материальный мир, часто появляются в том же континууме и тесной взаимосвязи с другими, содержащими элементы, которые западный индустриальный мир не считает реальными. Сюда входят переживания, связанные с божествами и демонами различных культур, мифологических царств, таких как небеса и рай, легендарные и сказочные события.
Мы можем иметь переживание небес Шивы, рая бога дождя ацтеков Тлалока, шумерского подземного мира или одного из буддийских горящих адов. Еще возможно общение с Иисусом или потрясающая встреча с индусской богиней Кали, а также слияние с танцующим Шивой. Эти эпизоды могут передавать точную новую информацию о религиозной символике и мифологических мотивах, прежде неизвестных человеку. Подобного рода наблюдения подтверждают идею К. Г. Юнга, что помимо фрейдистского индивидуального бессознательного мы также можем получать доступ к коллективному бессознательному, где хранится культурное наследие всего человечества (Jung, 1959).
Общая концепция великой цепи бытия, исходя из которой реальность включает полную иерархию (или холархию) измерений, обычно скрытых от нашего восприятия, является очень важной и обоснованной. Было бы ошибочным отрицать подобное понимание существования как первобытное суеверие или психотическое заблуждение, как это столь часто случалось. Всякому, пытающемуся сделать это, пришлось бы предложить разумное объяснение того, почему переживания, систематически подтверждающие такое изысканное и целостное видение реальности, столь последовательно встречаются среди людей различных рас, культур и исторических периодов.
Всякому, пытающемуся встать на защиту монистического материализма западной науки, придется как-то объяснить тот факт, что данные переживания продолжают встречаться среди высокоинтеллектуальных, утонченных и душевно здоровых представителей нашего времени (Grog, 1998). Это происходит не только под воздействием психоделиков, но также в столь разнообразных обстоятельствах, как сессии различных форм переживательной психотерапии или медитации тех, кто систематических занимается духовной практикой, при околосмертных переживаниях и в ходе спонтанных эпизодов психодуховного кризиса.
Нелегко на нескольких страницах подытожить все те наблюдения, которые накопились в течение более шестидесяти лет исследований холотропных состояний и придать им достоверность. Хотя у меня и была возможность слышать рассказы о трансперсональных переживаниях от тысяч людей и испытать многие из них самому, мне понадобились годы, чтобы полностью пережить воздействие когнитивного шока, произведенного на меня открытием их существования.
Объем книги не позволяет мне приводить в подробностях истории, которые бы помогли проиллюстрировать трансперсональные переживания и те инсайты, которые из них рождаются. Однако я сомневаюсь, что даже этого самого по себе было бы достаточно для того, чтобы преодолеть глубоко прописанные программы, которые западная наука внедрила в нашу культуру. Связанные с этим концептуальные вызовы столь серьезны, что для подобной задачи необходим только глубокий личный опыт.
Существование и природа трансперсональных переживаний подрывают наиболее основополагающие положения механистической науки. Они предполагают такие якобы абсурдные понятия, как относительность и произвольность любых физических границ, нелокальных связей во Вселенной, коммуникацию неизвестными средствами и путями, память в отсутствие материального субстрата, нелинейность времени и сознание, связанное со всеми живыми организмами, включая неорганическую материю. Многие трансперсональные переживания включают в себя события микрокосма и макрокосма, сфер, которые обычно недостижимы для невооруженных органов чувств, или же из тех исторических периодов, которые предшествуют зарождению солнечной системы, формирование планеты Земля, появление живых организмов, развитие нервной системы или появление Homo sapiens.
Изучение трансперсональных переживаний обнаруживает замечательный парадокс в отношении природы человеческих существ. С точки зрения повседневного состояния сознания (хилотропного или «материально ориентированного») мы представляемся отдельными ньютоновскими объектами, существующими в трехмерном пространстве и линейном времени. В холотропном состоянии мы функционируем как бесконечные поля сознания, превосходящие пространство и время. Похоже, эта комплементарная природа человеческих существ имеет отдаленный аналог в природе частиц-волн света, описанных датским физиком Нильсом Бором. Интересно, что Бор полагал, что принцип комплементарности в конце концов окажется актуальным и для других научных дисциплин.
Аналогичные парадоксальные утверждения можно найти в эзотерических системах и мистических традициях: «Человеческое существо – это микрокосм, содержащий в себе макрокосм» и «Что вверху, то и внизу, что снаружи, то и внутри». Похожие на первый взгляд абсурдные утверждения звучали от мистиков в отношении отделенности и единства или идентичности и различий: «Мы знаем, что мы все отделены друг от друга, но все мы – одно»; «Мы знаем, что мы лишь незначительная часть Вселенной, но каждый из нас – это целая вселенная».
Оптическая голография и мистическое мировоззрение
Неожиданное научное объяснение и прояснение этих парадоксов стало возможным в 1960-х годах благодаря развитию оптической голографии. Понимание голографических принципов настолько важно для трансперсональной психологии и психонавтики, что это заслуживает отдельного раздела данной энциклопедии. Сколь абсурдными и неприменимыми данные идеи ни представлялись для ученого с традиционной подготовкой и для нашего здравого смысла, им можно довольно легко найти применение в контексте новых революционных развитий в различных научных дисциплинах, которые считаются новой или зарождающейся парадигмой.
Математика, лежащая в основе голографии, была разработана Деннисом Габором, венгерским электроинженером, живущим в Великобритании. Изначально он намеревался улучшить разрешение электронного микроскопа. Вначале оптические голограммы было невозможно создать, поскольку еще не был разработан когерентный источник света. Когда в 1961 году в Малибу, Калифорния, был изобретен лазер, голографические принципы Габора можно было применить для создания оптических голограмм.
Для оптической голограммы необходим лазер (усиление света за счет стимулирования выделения радиации): источник монохроматического и когерентного света. Монохроматическим называют такой свет, в котором все лучи – одинаковой длины волны (или частоты, являющейся обратным значением длины волны). Когерентным называется такой свет, в котором весь свет, излучаемый лазером, совпадает по фазе.
Пересмотр психологии и ее новые чары.
Оптическая голография предоставляет собой физическую модель трансперсональных переживаний и проливает свет на кажущиеся парадоксы высказываний мистиков. Делается фотография объекта с использованием расщепителя луча, линзы-диффузора и голографической пластины (вверху). Информация распределяется по голограмме. Каждый фрагмент голограммы, освещенный лазером, может воспроизводить полную информацию со всего образа объекта. Подобным же образом в холотропных состояния сознания каждая человеческая психика имеет потенциальный доступ ко всему полю космического сознания полностью (внизу). В своих трансперсональных переживаниях мистики обнаруживают, что предметы, кажущиеся материальными и отдельными, являются частью единого и недифференцированного поля сознания.
Таким образом, для голограммы необходим источник лазерного света, экран для изображения и предмет, с которого создается голограмма. Лазерный луч направляется на расщепитель луча, частично покрытый серебром, так чтобы половина луча отражалась от него, а вторая половина проникала внутрь (по принципу одностороннего экрана). Это делается таким образом, чтобы отраженная часть света направлялась на фотографируемый объект, а затем с него на экран (рабочий луч). Вторая часть, проникающая сквозь стекло (луч-референт), отражается зеркалами и накладывается на экран (расширителем пучка), где он встречается со светом, несущим образ объекта. Это явление называется интерференцией.
Чтобы визуализировать интерференцию, нужно представить себе пруд, когда в него бросили несколько камешков. Это производит расходящиеся круги на воде (волны Гюйгенса), которые, встречаясь, взаимодействуют друг с другом. Два гребня, встречаясь, создают гребень побольше; два гребня, идущих в противоположном направлении, нейтрализуют друг друга; две бороздки производят борозду поглубже и т. д. В мире света амплитуда световых волн определяет интенсивность света: чем больше амплитуда, тем ярче будут эти точки голограммы. Затем интерференция записывается на пленку, и пленку проявляют – так создается голограмма.
При обычном фотографировании мы по негативу можем определить, что снимали – деревья, дома, людей и т. д. Но при работе с голограммами это невозможно. Независимо от того, что фотографировали, все голограммы выглядят одинаково – это крупные узоры интерференции (moiré patterns). Но если на голограмму направить лазер, это восстанавливает переднюю часть волны и создает трехмерный образ объекта, который сфотографировали. Если мы наблюдаем образ через пленку, мы можем видеть его с разных углов, но только в ограниченном диапазоне. Также возможно сделать голограмму голограммы, это называется голограмма-проекция.
Если на голограмму-проекцию направить луч лазера, получившийся образ как будто бы зависает в воздухе по другую сторону пленки. Так что можно ходить вокруг него и рассматривать под множеством разных углов (за исключением того положения, когда заслоняется лазерный луч). Когда мы рассматриваем голограмму-проекцию под разными углами, возникает явление параллакса, т. е. кажущееся смещение наблюдаемого объекта из-за изменения нашего положения. Если у человека на голограмме очки, в них мы увидим различные отражения, воспроизводящие то, как они выглядели в исходной ситуации. Если у человека бриллиантовое кольцо, на нем будут меняться цвета граней, в зависимости от того, с какой стороны мы посмотрим на него.
Почему же оптическая голография представляет такой интерес для трансперсональных психологов? Как мы увидим, мы можем использовать ее для моделирования визионерских состояний и прояснения парадоксальных высказываний мистиков. К примеру, голограммы имеют потрясающий объем информации. В традиционной фотографии один кадр пленки содержит только одно изображение (если только мы не накладываем изображения друг на друга в художественных целях); в одной голограмме можно хранить большое количество образов.
Это можно делать двумя различными способами. В первом случае мы можем менять угол лазера с каждым из снимаемых объектов. Когда мы проявляем пленку и продолжаем освещать ее лазером, воспроизводя углы первоначальной экспозиции, каждый угол будет «выхватывать» из общей матрицы тот образ объекта, который был снят под этим углом. Информация обо всех ракурсах будет храниться в голограмме, но, чтобы их фактически увидеть, нам пришлось бы направить на голограмму луч света под тем же углом, который использовался при ее создании.
Второй способ – это создание голограммы таким образом, когда используется один и тот же ракурс на протяжении серии экспозиций различных объектов. Когда мы направляем луч света на получившуюся голограмму, все отснятые объекты появятся одновременно и займут одно и то же место. В 1970-х годах, когда я активно интересовался голографией, я провел какое-то время в Гонолулу, в голографической лаборатории Гавайского университета. В этой лаборатории создали голограмму Гавайское дитя. Это было сделано при помощи серии снимков нескольких гавайских детей без изменения ракурса лазера. Окончательная голограмма занимала место, которое обычно занимает один ребенок, но на ней была информация обо всех детях. При взгляде на нее казалось, что с нее смотрят различные лица, одно за другим, а иногда и несколько сразу.
Еще одно удивительное свойство голограмм в том, что информация на них распределяется таким образом, что она может быть извлечена из каждой части в отдельности. Если обычную фотографию разрезать на две части, половина информации будет потеряна. Голограмму же можно разделить на большое количество маленьких кусочков, и, направив луч лазера на каждый из фрагментов, мы сможем извлечь из него информацию о всем объекте. Мы потеряем в качестве изображения, но все же получим полноту образа.
Только что описанные мной механизмы можно весьма интересным образом использовать для имитации холотропных состояний. На одной из демонстраций голограммы я сидел в темной комнате, пока на проекторе показывали серию снимков нескольких людей, сделанных при разных ракурсах лазера. По мере того как при освещении голограммы лазером изменялся угол лазерного луча, я видел, как одно за другим лица появлялись из темноты, исчезали и сменялись одно другим, сильно напоминая видения психоделических или холотропных сессий.
Во время другого показа свет направлялся на голограмму нескольких людей, снятых при одинаковом ракурсе лазера, аналогично голограмме Гавайское дитя. Я видел все эти образы в месте, которое обычно занимает одно изображение. Глядя на эту составную голограмму, я видел разные лица в одной и той же точке. Это напоминало еще один интересный опыт холотропных состояний. Когда я находился в психоделической сессии, а Кристина была ситтером, в определенный момент я видел в ней всех женщин сразу. В какой-то момент она казалось милой юной девушкой, а затем вдруг превращалась в древнюю морщинистую старуху. То она выглядела как полинезийская красавица, то превращалась в средневековую ведьму. Она была подобна архетипической Женщине со всевозможными проявлениями Женственности, появлявшимися в месте, обычно занимаемом лишь одной.
Голограмма-проекция молодоженов. Хотя они и выглядят как две отдельные сущности, эта иллюзия создается простой интерференцией/наложением световых узоров.
Гавайская лаборатория, которую я посещал, предложила паре новобрачных сделать в подарок голограмму. И пара могла выбрать, какую именно голограмму. Можно было выбрать стандартную голограмму, где они представлены как два человека, жених и невеста. Это означало, что они встанут перед пленкой и будет одна экспозиция. Второй возможный вариант – голограмма, на которой они будут изображены в некоем тантрическом слиянии. На изображении будет только одно тело, но оно будет содержать образ и невесты, и жениха. Это будет сделано при помощи двух последовательных кадров без изменения ракурса лазера.
Голограмма, на которой пара новобрачных выглядит как два отдельных объекта, может быть иллюстрацией очень интересного аспекта голограмм. Давайте представим, что перед нами находится голограмма-проекция как разновидность этой голограммы. Хорошо сработанная голограмма может одурачить не только ребенка, никогда не видевшего подобное, но и образованного взрослого, не обладающего необходимой технической информацией. Они воспримут это как двух людей, два отдельных ньютоновских объекта.
Однако нам известно, что голографические образы не могут существовать сами по себе. Для создания голограммы необходимо иметь лазер; то, что придаст форму свету (в данном случае это голографическая пленка); и недифференцированное световое поле, заполняющее пространство. Схожесть двух отдельных предметов достигается за счет интерференции световых узоров. Это игра света и тени, где яркость разных точек отражает амплитуду света, создаваемую интерференцией.
Дэвид Бом – физик, занимающийся квантово-релятивистской физикой, – имея дело с парадоксами и вызовами этой дисциплины, создал голографическую модель Вселенной. С его точки зрения, материальный мир, который мы переживаем в обычном состоянии сознания, является комплексной голографической системой (эксплицированный или развернутый порядок). Его творческая матрица находится в другом измерении реальности, не доступном нашим физическим органам чувств в повседневном состоянии сознания (имплицированный или свернутый порядок). В примере голограммы новобрачных мы убедились, что воспринимать ее как два отдельных автономных объекта было бы наивно и неверно. Дэвид Бом (как и Альберт Эйнштейн) сказал бы то же самое и о нашем восприятии материального мира. Не требуется большого ума, чтобы видеть мир созданным из отдельных ньютоновских объектов. Но для того чтобы обнаружить, что это в конце концов наивное и превратное восприятие прохожего (подобно индусской майе), и понять, что на более глубоком уровне это нераздельное целое, требуется квантово-релятивистская физика, философия Уайтхеда или холотропные состояния сознания.
Почему же оптическая голография является столь полезной моделью для иллюстрации некоторых важных аспектов мистического мировоззрения? Прежде всего, основным положением многих изотерических учений, от Изумрудной скрижали Гермеса Трисмегиста, до тантры, каббалы и гностицизма, является понимание того, что каждый человек – это микрокосм, содержащий в себе весь макрокосм: как вверху, так и внизу; как снаружи, так и внутри. В обычной жизни, похоже, в этом нет ни малейшего смысла, каждому необходимо определиться. Либо ты часть – либо целое: аристотелевская логика утверждает, что ты не можешь быть чем-то и чем-то еще одновременно.
Однако это выглядит иначе в голографии. Если нас интересует только то, что можно измерить и взвесить, – а это то, чем занимается наука с тех пор, как Галилей об этом попросил, – тогда сотая часть голограммы является ее незначительной частью. Но если нас интересует не размер и вес голограммы, а информация, в ней содержащаяся, то сотая часть голограммы содержит адекватную информацию о целом. Аналогичным образом, каждый из нас – это незначительная частичка Вселенной, но на уровне переживаний мы можем отождествиться с любым из ее компонентов, и в этом смысле мы соразмерны ей. В этом случае информация о целом может содержаться в каждой его части.
На той же ноте мы можем взглянуть на еще одно высказывание мистиков: «Я знаю, что ты и я – отдельны друг от друга. Но с другой точки зрения: ты и я – едины». Если мы снова обратимся к голографической модели, мы поймем, что взгляд на два образа как часть более глубокого нераздельного единства – это более утонченный взгляд. И мы также можем заметить, что эти два утверждения комплементарны, они не являются взаимоисключающими.
В психонавтике в конечном итоге речь идет об информации, а не о материальных вещах. В холотропных состояниях, например, мы можем отождествляться с представителями иных видов. Если я имею опыт пребывания слоном, у меня будет информация о том, каково же это – быть слоном. У меня будет очень убедительное ощущение, что я стал слоном, которое будет значительно превосходить все то, что я когда-либо знал о слонах. Это не означает, что, став на весы, я буду весить три тонны. Это не имеет никакого отношения к материальному аспекту рассматриваемых явлений. Речь идет об информации об этих явлениях. И в этом смысле можно быть и частью, и целым. Можно быть отдельным и единым одновременно. Голография предоставляет очень элегантный способ решения видимых парадоксов и абсурдностей, о которых мы читаем в мистической литературе.
Итак, мы рассмотрели расширенную картографию психики, что абсолютно необходимо всякому, кто берется всерьез за психонавтику и холотропные состояния с такими целями, как самоисследование, духовный поиск, терапевтическая работа, художественное вдохновение, научный интерес или же развитие интуиции и сверхчувственного восприятия.
Как я попытаюсь продемонстрировать в дальнейших главах этой книги, описанная выше картография имеет чрезвычайное значение для любого серьезного подхода к таким явлениям, как шаманизм, обряды инициации, мистицизм, религия, мифология, парапсихология, околосмертные переживания, и психоделические состояния. Эта новая модель психики представляет не просто академический интерес. Она имеет важные революционные последствия для понимания эмоциональных и психосоматических расстройств, включая многие состояния, которые сейчас диагностируются как психотические, предлагая новые революционные возможности терапии.
Литература
Bateson, G, et al. 1956. Towards a Theory of Schizophrenia. Behavioral Science 1 (4): 251–254.
Bateson, G. 1972. Steps to An Ecology of Mind. San Francisco: Chandler Publications.
Blanck, G. and Blanck, R. 1974. Ego Psychology I: Theory and Practice. New York: Columbia University Press.
Blanck, G. and Blanck, R. 1979. Ego PsychologyII: Psychoanalytic Developmental Psychology. New York: Columbia University Press.
Bohm, D. 1980. Wholenessand the Implicate Order. London: Routledge & Kegan Paul.
Campbell, J. 1968. The Hero with A Thousand Faces.Princeton: Princeton University Press.
Campbell, J. 1972. Myths to Live By. New York: Bantam.
Capra, F. 1975. The Tao of Physics. Berkeley, CA: Shambhala Publications.
Chalmers, D. 1996. The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. Oxford: Oxford University Press.
Crick, F. 1994. The Astonishing Hypothesis: The Scientific Search for the Soul. New York: Scribner Publishing.
Foerster, H. von. 1965. Memory Without a Record. In: The Anatomy of Memory (D. P. Kimble, ed.). Palo Alto: Science and Behavior Books.
Frank, J.D. and Frank, J.B. 1991. Persuasion and Healing: A Comparative Study of Psychotherapy. Baltimore, MD: The Johns Hopkins University Press.
Gormsen, K., and Lumbye, J. l979. “A Comparative Study of Stanislav Grof ’s and L. Ron Hubbard’s Models of Consciousness.” Presented at the Fifth International Transpersonal Conference, Boston, MA, November.
Grof, S. 1975. Realms of the Human Unconscious. New York: Viking Press.
Grof, S. 1985. Beyond the Brain: Birth, Death, and Transcendencein Psychotherapy. Albany, N.Y: State University of New York (SUNY) Press.
Grof, S. 1987. Spirituality, Addiction, and Western Science. ReVision J. 10 (2), 5–18.
Grof, S. and Grof, C. (eds) 1989. Spiritual Emergency: When Personal Transformation Becomes a Crisis. Los Angeles, CA: J. P. Tarcher.
Grof, C. and Grof, S. 1991. The Stormy Search for the Self: A Guide to Personal Growth Through Transformational Crises. Los Angeles, CA: J. P. Tarcher.
Grof, S. 1998. The Cosmic Game: Explorations of the Frontiers of Human Consciousness. Albany, NY: State University of New York Press.
Grof, S. 2000. Psychologyof the Future: Lessons from Modern Consciousness Research. Albany, NY: State University of New York (SUNY) Press.
Grof, S. 2006. When the Impossible Happens: Adventures in Non-Ordinary Realities. Louisville, CO: Sounds True.
Grof, S. 2006. The Ultimate Journey: Consciousness and the Mystery of Death. Santa Cruz, CA: MAPS Publications.
Grosso, M. 1994. The Status of Survival Research: Evidence, Problems, Paradigms. A paper presented at the Institute of Noetic Sciences Symposium «The Survival of Consciousness After Death», Chicago, IL, July.
Hameroff, S. 1987. Ultimate Computing. North Holland: Elsevier Publishing.
Hameroff, S. 2012. Through the Wormhole, Science Channel, season 2, narrated by Morgan Friedman, October 28).
Hubbard, L. R. 1950. Dianetics: The Modern Science of Mental Health. East Grinstead, Sussex, England: Hubbard College of Scientology.
Jung, C. G. 1959. The Archetypes and the Collective Unconscious. Collected Works, vol. 9,1. Bollingen Series XX, Princeton, N.J.: Princeton University Press.
Jung, C. G. 1960. A Review of the Complex Theory. Collected Works, vol. 8, Bollingen Series XX. Princeton: Princeton University Press.
Jung, C. G. (ed.) 1964. Man and his Symbols. New York: Doubleday. Jung, C. G. 2009. The Red Book.
Kant, I. 1999. Critique of Pure Reason. Cambridge, MA: Cambridge University Press.
Kardec, A. 2012. The Spirits’ Book. Norwich/Norfolk: Spastic Cat Press.
Kardec, A. 2011. The Mediums’ Book. Miami Beach, FL: Edicei of America Spiritist Books, LLC.
Kautz, W. 2017. Xenoglossy: Verification of the Speech of An Unlearned Language. Paper presented at the International Transpersonal Conference in Prague, Czech Republic, September 2017.
Kennell, J. H. and Klaus, M. 1988. Bonding: Recent Observations That Alter Perinatal Care. Pediatrics in Review, 19, 4–1.
Klaus, M., Kennell, J. H. and Klaus, P. H. 1985. Bonding: Building the Foundations of Secure Attachment and Independence. Reading, MA: Addison Wesley.
Korzybski, A. 1973. Science and Sanity: An Introduction to Non-Aristotelian Systems and General Semantics. Lakeville, CT: Colonial Press.
Кuhn, T. 1962. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago, Il.: University of Chicago Press.
Laszlo, E. 1993. The Creative Cosmos. Edinburgh: Floris Books.
Laszlo, E. 1995. The Interconnected Universe: Conceptual Foundations of Transdisciplinary Unified Theory. Singapore: World Scientific Publishing Company.
Laszlo, E. 2003. The Connectivity Hypothesis: Foundations of An Integral Science of Quantum, Cosmos, Life, and Consciousness. Albany, NY: State University of New York (SUNY) Press.
Laszlo, E. 2007. Science and the Akashic Field: An Integral Theory of Everything. Rochester, VT: Inner Traditions.
Laszlo, E. 2016. What is Reality?: The New Map of Cosmos, Consciousness, and Existence. A New Paradigm Book.
Leuner, H. 1962. Experimentelle Psychose (Experimental Psychosis). Berlin: Springer Series #95.
Lommel, P. van. 2010. Consciousness Beyond Life. The Science of the Near-Death Experience. New York: Harper Collins.
Moody, R.A. 1975. Life After Life. New York; Bantam.
Moody, R.A. 1993. Reunions: Visionary Encounters with Departed Loved Ones. New York: Villard Books.
Moon, C., Lagercrantz, H., and Kuhl, P. 2010. Phonetic learning in Utero. The Journal of the Acoustical Society of America, 127, 3, 2017.
Nevole, S. 1947. O čtyřrozměrném viděni: Studie z fysiopathologie smyslu prostorového, se zvlástním zřetelem k experimentální otravě mezkalinem (Apropos of Four-Dimesional Vision: Study of Physiopathology of the Spatial Sensewith Special Regard to Experimental Intoxication with Mescaline.) Prague: Lékařské knihkupectví a nakladatelství.
Nevole, S. 1949. O smyslových ilusích a o jejich formální genese (Aproposof Sensory Illusions and Their Formal Genesis). Prague: Zdravotnické nakladatelství Spolku lékař ů a vědeckých pracovník ů J. E. Purkyně.
Offray de La Mettrie, J. 1865. L’Homme Machine (Man the Machine). Paris: Frederic Henry, Libraire-Editeur.
Penfield, W. 1975. The Mystery of the Mind: A Critical Study of Consciousness and the Human Brain. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Pribram, K. 1971. Languages of the Brain. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.
Pribram, K. 1981. Non-Locality and Localization: A Review of the Place of the Holographic Hypothesis of Brain Function in Perception and Memory. Preprint for the Tenth ICUS, November.
Riedlinger, T. 1982. Sartre ’s Rite of Passage. Journal of Transpersonal Psychol. 14: 105.
Ring, K. 1982. Life at Death: A Scientific Investigation of the Near-Death Experience. New York: Quill.
Ring, K. 1985. Heading Toward Omega: In Search of the Meaning of the Near-Death Experience. New York, Quill.
Ring, K. and Valarino, E.E. 1998. Lessons from the Light: What We Can Learn from the Near-Death Experience. New York: Plenum Press.
Ring, K. and Cooper, S. 1999. Mindsight: Near-Death and Out-of-Body Experiences in the Blind. Palo Alto, CA: William James Center for Consciousness Studies.
Sabom, Michael. 1982. Recollections of Death: A Medical Investigation. New York: Harper & Row.
Sullivan, H.S. 1953. The Interpersonal Theory of Psychiatry. New York: W. W. Norton.
Satir, V. 1983. Conjoint family therapy. Palo Alto, CA: Science and Behavior Books.
Senkowski, E. 1994. Instrumental Transcommunication (ITC). An Institute for Noetic Sciences lecture at the Corte Madera Inn, Corte Madera, CA, July.
Sheldrake, R. 1981. A New Science of Life. Los Angeles: J. P. Tarcher. Sullivan, H.S. 1953. The Interpersonal Theory of Psychiatry. New York: Norton.
Tarnas, R. 1995. Prometheus the Awakener. Woodstock, CT: Spring Publications.
Tarnas, R. 2006. Cosmos and Psyche: Intimations of a New World View. New York: Random House.
Tomatis, A.A. 1991. The Conscious Ear: My Life of Transformation through Listening. Barrytown, NY: Station Hill Press.
Verny, T. and Kelly, J. 1981. The Secret Life of the Unborn Child. Toronto: Collins Publishers.
Vondráček, V. 1935. Farmakologie duše (Pharmacology of the Soul). Prague: Lékařské knihkupectví a nakladatelství.
Vondráček, V. 1968. Fantastické a magické z hlediska psychiatrie (Fantastic and Magical from the Viewpoint of Psychiatry.) Prague: State Medical Publishing House.
Whitwell, G.E. 1999. Life Before Birth: Prenatal Sound and Music. Internet column reviewing the literature on prenatal effects of sound, http:// www.birthpsychology.com.