— Воистину защитит! — тетка повторила его жест, но с куда большей искренностью.
— Защитит… — прошептала Ольга, следуя общему примеру. К счастью в этот раз она не запуталась и сказала правильное слово на местном языке, не путая с русским.
В небе никакого Императора не обнаружилось. Там с низким гулом пролетела некая хрень, оставляя за собой явно антиэкологичную полосу угольно-черного выхлопа. Мигала холодным светом большая звезда, неподвижно зависшая прямо над головами. Наверное, спутник или какое-то орбитальное сооружение.
Совершив обязательный ритуал, мужик не прощаясь и не удостаивая спутниц лишним словом, пошел обратно, к летающему аппарату, похожему на фантастический самолет, презирающий аэродинамику. Во всяком случае, Ольга так и не поняла, как можно летать с такими короткими, толстыми крылышками. Судя по грому и стуку, что производило в полете это ведро с запчастями, оно тоже не понимало и перемещалось исключительно божьей милостью.
Ольга тяжело вздохнула, поправила брезентовую лямку на плече. Вместе с одеждой девушке выдали перед посадкой вещмешок-баул, литров так на сто, но скарб послушницы сиротливо болтался где-то на дне торбы, не изнуряя тяжестью. Какое-то стремное будущее, подумалось ей. Это не история о торжестве прогресса, а повесть о великой стройке коммунизма. Во всяком случае, одежда, выданная каптенармусом на корабле с решетками, злой охраной и постоянными молитвами, могла сразу и без перешивки сниматься в любом фильме об ужасах GULAG и принудительного труда.
— Олла, — неприветливо сказала тетка, глядя на девушку с тем же кислым выражением лица, что и мужик.
— Ольга, — машинально поправила та и съежилась, сообразив, что снова сболтнула лишнее.
— В сопроводиловке сказано "Олла", — строго вымолвила бабища. — Значит Олла. Порядок прежде всего.
Тетка вызывала ассоциации скорее с культуристкой на пенсии. Мощная, кубическая, зверски сильная даже на беглый взгляд. И одета куда лучше Ольги, в какой-то стеганый комбез с капюшоном. Там, где анатомически полагалось быть талии, могучее пузо обтягивал брезентовый пояс с множеством инструментальных кармашков. На левом плече краснела фосфоресцирующая блямба с каким-то символом, кажется буквы "S", "K" и еще что-то.
Самолет завыл, заскрежетал, словно в его крутящуюся утробу кинули ведро гаек. И взлетел, хотя это и казалось невозможным. Ольга проводила взглядом короткокрылое угробище, подавила машинальное желание облегченно перекреститься, вместо этого на всякий случай сотворила аквилу, едва не уронив баул с плеча. Посмотрела на культуристку, ожидая инструкций.
— Пошли, — неприветливо указала тетка.
Ольга проследила за рукой в толстой перчатке. Сардельковидные персты указывали на трактор, стоявший буквально посреди мерзло-песчаной степи. Машина дымила и светила единственной фарой-прожектором.
— Как прикажете, — вздохнула Ольга, снова поправив баул.
От бетонированной посадочной площадки до трактора казалось недалеко, но пешком, да еще в больших не по размеру ботах, которые болтались на ногах как вериги — путь вышел изрядным. Внутри машины было тесно, неудобно, зверски воняло химией и бензином, который здесь называли "прометий". Но, по крайней мере, двигатель наполнял кабину живительным теплом, настолько, что девушка даже сняла шапку. Сняла варежки с обрезанными пальцами и растерла озябшие ладони. На обстриженных под корень ногтях не осталось ни крошки лака, кожа растрескалась, покрылась заусенцами.
"Ручки, мои ручки…".
— Звать меня будешь Берта, — сказала тетка, проводя сложные манипуляции с тремя рычагами и пятью маховиками. — Наставник Берта.
Машина страшно заскрипела и тронулась. Судя по тому, как трясло чудо-автомобиль, слово "амортизация" в далеком светлом будущем забыли напрочь. Любая кочка под высокими колесами передавала болезненный толчок прямо в зад пассажиру.
— Да, наставник…
— За глаза наши мудаки зовут меня Большой Бертой или БоБе. За глаза, потому что за это могу и зубы повышибать.
— Я поняла, наставник. Не буду следовать их позорному примеру.
Берта с подозрением скосила глаза на Ольгу, но девушка добросовестно отогревалась, и на лице у нее застыло блаженство котенка, посаженного на теплую печь.
— Пятьсот шестьдесят седьмая рота технического обслуживания. Браслет потом получишь. Запомни. Пять, шесть, семь.
— Да, запомнила.
— Ты младший послушник. Будешь в моей машине, подносчик баллона. Там поглядим. Работа несложная, ответственная. Но сначала три дня подготовки. Освоишь снаряжение.
— Как прикажете, — согласилась Ольга. — Буду. Освою.
Берта снова поглядела на послушницу. Глаза у бой-бабы оказались неожиданно красивыми, с очень чистыми белками, почти без кровеносных сосудиков и контрастно яркими радужками. Глаза эльфа на лице орчихи.
— Ты вообще понимаешь, куда попала? — неожиданно спросила орчиха Берта.
— Нет, — честно призналась Ольга. — Меня сюда направили с тюремного корабля.
— Тюремного? — не поняла тетка. — Ты смотри, не ляпни такое на людях.
Она фыркнула с презрительным негодованием.
— Чего выдумала, дура малорослая, монахов тюремщиками звать.
Девушка потерла пальцы, которые все не хотели отогреваться и казались деревянными.
— Извините, наставница. Я еще плохо разбираюсь в правилах, но очень-очень стараюсь! Чтобы свет Императора согрел… э-э-э… озарил мою душу! Тюре… монахи сказали, я должна искупить грехи, — Ольга помолчала и осмелилась добавить потихоньку. — Но у меня не было грехов.
— Так ты не доброволец? — казалось, Берта очень удивилась.
— Нет.
— И не штрафник?
— Нет. Я ничего не сделала, — Ольга подышала на пальцы, чтобы погреть их дополнительно. Легкий парок рассеялся по дребезжащей кабине.
— Совсем охренели, — возмутилась Берта, крутя большое колесо, обмотанное кожаным шнуром. — Скоро к нам детей будут отправлять, — она помолчала и со злостью добавила, скорее себе, чем собеседнице. — Вот скажу все коменданту, вместе жалобу напишем. Надо твое дело поглядеть.
Ольга угрелась, свернулась в клубок внутри куртки, натянула варежки обратно. Хотелось прикрыть глаза и задремать. Трактор бодро катил вперед, подпрыгивая на кочках, время от времени по кабине скользил свет фар встречных машин. С левого борта образовалось нечто, похожее на целый лес газовых факелов, очень высоких, чуть ли не на километр. С правого потянулась насыпь, совсем как железнодорожная, со щебенкой и семафорами. Хотя машина и гремела немилосердно, сам двигатель при этом гудел существенно тише обычного ДВС. Над трактором пролетел диковинный вертолет, скользнул слишком быстро, чтобы Ольга рассмотрела детали.
— Орочье дерьмо, — выругалась Берта, непонятно зачем и почему.
— А мы куда едем? — осмелилась спросить послушница.
— Пятьсот шестьдесят седьмая рота технического обслуживания, — медленно, чуть ли не по слогам, как слабоумной, пояснила бабища. — Радиальная-двенадцать.
— А там есть дадут? — тихонько пискнула Ольга.
— Жрать хочешь? — прогудела Берта.
— Ага.
— Будет, — с неожиданным добродушием сообщила тетка. — В ЭпидОтряде сорок тысяч способов подохнуть, но голодом не морят.
— А оно так и должно быть? — опасливо спросила девушка, показывая на замигавшую на приборной доске пиктограмму. Панель управления трактором отличалась строгим минимализмом, и красный символ шестерни выделялся особенно зловеще.
— Нет, — досадливо шевельнула могучим плечом культуристка. — Дух машины недоволен. Как приедем, "шестеренка" будет его ублажать и умиротворять.
Берта махнула правой рукой, словно пыталась изобразить половинку аквилы и пробормотала скороговоркой что-то непонятное. Судя по всему, загадочная "шестеренка" наставнице не нравилась. Ну вот, подумала девушка, только все показалось нормальным — и вот тебе, чтобы не расслаблялась. Нельзя забывать, они здесь все сумасшедшие, все как один. Не то слово скажешь — и привет.
Время тянулось неспешно, в кабине отсутствовали часы, за бортом установились неизменные сумерки. Ольге казалось, что трясучее путешествие длилось минут двадцать, но с тем же успехом оно могло занять и пару часов.
— Почти приехали, — сообщила Берта, лихо крутя широкое колесо.
Ольга приподнялась выше, поерзала на кресле, чья обивка прохудилась до такой степени, что превратилась в символ, идею обивки на стальном каркасе. Впереди возвышалась громада строения, разительно отличавшегося от стандартных и безликих коробок. Постройка напоминала ангар в виде половины разрезанной вдоль бочки. Над "бочкой" возвышалось несколько решетчатых башен, объединенных в один комплекс большими связками проводов и кабелей. Пучки параболических и решетчатых антенн торчали на все стороны света, некоторые вращались с разной скоростью. Всю конструкцию окаймляли красные огоньки, предупреждающие от столкновения с летательными аппаратами. Учитывая высоту сооружения, предосторожность казалась уместной.
Вокруг ангара разбегалась сложная система бетонированных полос, не дороги, а скорее "трассы", путепроводы. Когда трактор выбрался на одну такую и застучал колесами по старым плитам, Ольга заметила многочисленные выщерблены на бетонообразной поверхности. Тут явно гоняли тяжелую гусеничную технику. Сквозь тонкие стены кабины донесся протяжный механический вопль — сработала жуткая сирена. От замогильного воя дребезжали зубы и хотелось забиться в очень глубокую нору. Сирена прогудела еще раз и наступила тишина — после жестяного вопля обычный фоновый шум казался далеким и несущественным.
— Успели, — с удовлетворением заметила Берта. — Но придется поспешить. Держись.
Ольга плохо ее расслышала, в голове и ушах все еще звенело от сигнала. Поэтому когда трактор рванул вперед, как пришпоренный, скача по стыкам плит, девушка едва не прикусила язык. Ее трясло и мотало как лягушку в мяче, до горечи, подступившей к горлу.
— Приехали.
Ольга вывалилась из кабины, плохо соображая и всеми силами стараясь не блевать. Приложив немало сил, удержалась на ногах, почти не ша