Поблагодарив портье, Чуешев надел шляпу со слегка расширенными полями и вышел на улицу. В гараже, на который указал старик, ему предложили — не в качестве аренды, а как бы для долгосрочной апробации — на выбор «Ситроен трекшн авант» 38-го года выпуска и «Опель Олимпия» 36-го года.
— Что бы вы взяли сами? — спросил Чуешев.
— «Ситроен», — отрезал механик. — Все, что надо, здесь есть: передний привод, скорость до сотни, мотор сильный. Он поновее. К тому же мы его недавно довели. А с «Опелем» надо еще повозиться. Но кто-то любит немцев.
Чуешев отсчитал сумму залога и взял малиновый «Ситроен». Там же, в мастерской по соседству, он сделал дубликат ключа от своего гостиничного номера.
Первым делом он поехал в адресное бюро в Трим-ли. Назвав имя третьего «спящего» и его прежнее место жительства, он стал ждать, когда девушка вернется из картотеки с результатом. Сидевшая рядом с ним хрупкая старушка, прикрывшая лицо темной вуалью на шляпке, вдруг уставилась на него.
— Боже мой, молодой человек, — всплеснула она ручками, — как вы удивительно похожи на мою покойную сестру! Она была старше меня на два года, бедняжка. Всего на два года. Манера говорить, жесты. Невероятное сходство. Жаль, вы не видели, как хороша она была в гробу, моя Марта. Вот в профиль, — старушка подняла вуаль и отодвинулась, чтобы лучше его разглядеть, — одно лицо! Может быть, у нас с вами общие корни? Вы не знаете Роже Шлеппеншнайдера? У него винокурня под Берном. Хотя, нет, со Шлеппеншнайдером у нас, слава богу, нет кровной связи. Он просто ухажер моей кузины. Ужасный человек, ужасный. Склонен к пьянству, к чревовещанию. Что она в нем нашла, я не понимаю? Вам бы он не понравился.
— Мадам, помилуйте. — взмолился Чуешев, но его спасла вышедшая из картотеки девушка, держа в руке формуляр.
— Господин Хоппе?
Он поднялся ей навстречу.
— Вы разыскиваете Томаса Вайля? Вынуждена вас огорчить. К сожалению, господин Вайль не сменил адрес. Он скончался два месяца назад. А по его адресу теперь живут другие люди, может быть, родственники. Вам нужна карточка?
Некоторое время Чуешев сидел за рулем «Ситроена», не заводя двигатель. «Минус один, — думал он. — Минус один. Остались двое: Кушаков-Лис-товский, флейтист, русский, и Леон Каспер. Ладно. Теперь проще».
Днем он побывал в обувном магазине на Бан-хофштрассе, чтобы обсудить поставки финской обуви, о чем было условлено заранее. Толстый, усатый управляющий, натужно сопя, рассматривал фотографии ботинок и женских туфель, отмечая понравившиеся модели желтыми чернилами. Чуешев обнаружил в себе квалифицированные познания в укреплении берцов, формировании каблука и выборе материала для жесткого задника. Подробно обговорив условия поставок, они условились подписать соглашение через пять дней. На прощание управляющий даже угостил его маленькой рюмкой кирша, что для прижимистых швейцарцев дорогого стоит. Таким образом, с деловой точки зрения появление Конрада Хоппе в Цюрихе было оправданно.
Затем он забежал на вокзал, абонировал ячейку в камере хранения, в которой оставил небольшой бумажник.
Пообедал он поздно, в уютном ресторанчике на
Хельветиаплац, расположившись на террасе в окружении молодых спортсменок, съехавшихся сюда,
чтобы отдохнуть после велопробега. Он даже полюбезничал с одной из них, загорелой красоткой Ингрид, которая не отвела своих голубых глаз от его прямого взгляда. Поболтали о спорте, о летнем отдыхе на озерах.
«А если «чистые» оба?» — вдруг подумал он. Тогда — тупик. Тогда затянется надолго. И на третьего
не свалишь. Если, конечно, информация свежая. А если — нет?..
Адрес Леона Каспера был ближе к его гостинице, в районе Ауссерзиль, между рекой Зиль и железной дорогой. Чуешев решил оставить машину возле «Гумберта» и пойти туда пешком, предварительно забежав в отель, чтобы с тысячью извинений вернуть ключ от своего номера, который он якобы забыл отдать, когда уходил.
Уже темнело. Каспер работал в районной администрации и скорее всего мог быть дома. По пути
ему встретился военный патруль, который проверил его документы. Фонари не зажигались, улицы освещены были лишь горящими окнами, отчего всё кругом обрело привкус таинственной недосказанности. Попахивало речной тиной. Звенели цикады. В синеющем небе беззвучно чертили зигзаги летучие мыши.
Каспер занимал половину небольшого дома с отдельным входом через палисадник, густо засаженный кустарником и цветами. Оплачен дом был отчасти деньгами, полученными от советского резидента в бытность службы Каспера поездным диспетчером на железной дороге, что, по понятным причинам, интересно любой разведке.
В окнах первого этажа горел свет. Просунув руку между штакетинами, Чуешев открыл калитку и по вымощенной розовым камнем дорожке прошел к дому. Тихо постучал в дверь.
Открыл Каспер — он узнал его по фотографии, увиденной в Москве. В жизни Каспер выглядел моложе, никак не дашь пятидесяти четырех. На нем был стеганый халат, надетый прямо на сорочку с повязанным галстуком. Аккуратная прическа, явно подкрашенные волосы. Под носом — выходящая из моды щеточка усов a la Гитлер. Слегка надменное выражение лица от высоко поставленных бровей и оттопыренной нижней губы. В руке он держал венчик для взбивания яиц: будучи убежденным холостяком, Каспер готовил сам.
Он удивленно уставился на Чуешева:
— Вы кто? Что вам угодно?
Чуешев снял шляпу.
— Если не ошибаюсь, господин Каспер?
Каспер сделал шаг наружу и посмотрел в стороны.
— Да, — ответил он. — А что вам нужно?
— Не пугайтесь, — приветливо улыбнулся Чуе-шев. — Дело в том, что я где-то потерял портмоне. Вы случайно не находили?
Каспер нахмурился. Он сразу узнал пароль и без заминки тихо ответил:
— Пожилая женщина отнесла его в бюро находок. Проходите. Давненько от вас никого не было. Сюда, пожалуйста.
Они прошли в просторную кухню. Каспер сдвинул занавески. По стенам были развешаны всевозможных размеров и форм термометры. Каких тут только не было: и в виде венецианской гондолы; и средневекового замка; и различных существ — от змеи до спящей кошки; и зонта, раскрывающегося на «тепло» и сворачивающегося на «холод»; и с маятником, и с часами.
— Есть будете? — спросил Каспер. — Готовлю омлет с беконом.
— Нет, спасибо, я на минуту. — Чуешев заинтересованно разглядывал термометры. — С таким арсеналом вы никогда не замерзнете.
— Хобби, — пояснил Каспер. — Все швейцарцы что-нибудь коллекционируют: жуков, марки, открытки, бабочек. Я собираю термометры.
— Коллекционирование — большая роскошь в наше время.
— Что вы имеете в виду?
— Мне кажется, война и собственность суть вещи несовместные.
— Ошибаетесь, уважаемый, — Каспер снял халат, — как раз война-то и создает самые крупные и дорогие собрания. Войны проходят, а коллекции остаются. Но на термометры, к счастью, это не распространяется. Слушаю вас.
Чуешев не стал садиться, тем самым показав, что времени у него мало. Он засунул руки в карманы и повернулся к Касперу.
— Собственно говоря, у меня к вам совсем небольшое поручение, — сказал он и приблизился к хозяину. — Возможно (это не обязательно, но возможно), завтра или даже сегодня ночью к вам обратится человек. Его зовут Кох. Людвиг Кох. Он назовет пароль. И добавит: я ищу Хоппе. Хоппе — это я. Конрад Хоппе. Я остановился в отеле «Гумберт Берг». Это недалеко от вас, в Ведиконе на Маргари-тенвег. Восьмой номер. Так вот, направьте его ко мне. Дайте адрес. Скажите, что речь идет о новейшей разработке самолета-снаряда Фау. Запомнили или повторить?
— Не надо. Я запомнил. «Гумберт Берг». Восьмой номер. Фау.
— Очень хорошо. Проблема в том, что завтра я уеду. И буду ждать в течение часа: с десяти до одиннадцати вечера. Потом — всё. Ключ будет у портье, это ничего не значит, я буду в номере. Если Кох не придет (запомните — только Кох), просто забудьте наш разговор и нашу встречу. Договорились?
— Конечно. Это не сложно.
— Да вы не напрягайтесь, — ободряюще улыбнулся Чуешев. — Дело-то пустяковое.
— А я и не напрягаюсь. Просто. — Каспер поджал губу и сделался слегка похож на французского бульдога. — Не знаю, известно ли вам, но у меня нет никаких отношений с местными. здесь. то есть — с вашими. Давно уже нет. Я отвык. — Он поднял голову: — Но я всё сделаю, как вы сказали. Не беспокойтесь. — Прикрыл глаза и повторил еще раз: — «Гумберт Берг». Восьмой номер. Завтра. С десяти до одиннадцати вечера.
Поскольку инициатива возобновления переговоров исходила, как полагал Шелленберг, от «Интеллид-женс Сервис», место первой встречи определил Майер. Это был особняк, арендованный им в пригороде Цюриха с помощью стоматолога из Ризбаха Анри Бума. Старый, вместительный дом ничем не выделялся среди окружающей застройки, разве что своей обыкновенностью и заросшим, скрытым от посторонних глаз, неухоженнным садом. К преимуществам относился просторный задний двор, где могло разместиться до четырех автомобилей. Хозяева эмигрировали, дом сдавался через третьи руки.
Несколько дней в особняке жил Теодор Остенза-кен, чтобы соседи привыкли к тому, что дом обитаем, и появление в нем гостей не выглядело подозрительным. Барону здесь не нравилось. Он откровенно скучал: слонялся без дела по комнатам, жег камин, пытался читать, слушал радио. Пару раз даже напился.
В полдень «Мерседес» Хартмана свернул в распахнутые ворота особняка в Винтертуре. Поставив машину возле красного кабриолета «Хорьх-853», принадлежащего Остензакену, Хартман и Мари направились к входу, на пороге которого их ожидал долговязый, сутулый дворецкий в сером в полоску пиджаке с торчащим из него воротничком «виндзор» под виндзорский узел черного галстука. Согнувшись еще больше, он с учтивым видом пригласил гостей внутрь. Из каминных кресел к ним поднялись Остен-закен и только что прилетевший из Берлина Майер, который, дабы не распалять себя изнутри, делал вид, что видит Хартмана в первый раз.