– Дать водички? – участливо спросил Клавдий и на четвереньках развернулся лицом к выходу.
Гость задержал взгляд на Денисовом «галстухе» и медленно затянул молнию своей куртки под горло.
– Здравствуйте, – сказал он бесцветным голосом. – Меня зовут Константин Кратов, – он внимательно посмотрел на Клавдия. – Что вы делаете под столом? Играете в тянитолкая?
– Что я делаю? – переспросил Клавдий. – Собственно, ничего особенного… Видите ли, они не хотят принять нашу миссию.
– Давайте по порядку, – сухо сказал Кратов. – Кто – они?
– Альбинцы, – пояснил Клавдий. Помолчав, добавил: – Это такие орнитоиды. Птицы.
– Злые такие птички, – выперхал Денис.
– Злые? – подняв бровь, спросил Кратов. – На что же они злятся?
– Это в их характере, – выдавил Денис.
Кратов неопределённо хмыкнул, осторожно обогнул Дениса и внезапно присел рядом с Клавдием, упорно избегавшим вертикального положения. В полном молчании он подгрёб к себе рассыпанные графемы. «Позорище, – лихорадочно соображал Денис. – Куда бы сгинуть, чтобы никто найти не смог? Нет, теперь-то уж точно спишут на Землю!»
– Что означает этот образ? – спросил Кратов, ткнув пальцем в одну из карточек.
– Я интерпретирую это как акцентированную угрозу, – солидно заявил Клавдий.
– Тогда в сочетании с этими двумя образами его следует воспринимать как угрозу любому кораблю, который рискнёт пойти на посадку.
– Именно так. Все три графемы поступили на детектор последовательно.
– Это может быть и не угроза, – робко заметил Денис. Он оправился от шока и решил, что терять ему особенно нечего. – А предупреждение об опасности, грозящей кораблям при посадке.
Кратов всем корпусом развернулся в его сторону. «Нет, не сфинкс, – мысленно решил Денис. – Скорее, броневик. И лицо как башня броневика. Глаза – смотровые щели с пулемётными дулами внутри…»
– Вы тоже ксенолог? – осведомился Кратов.
– Отнюдь, – сказал Денис и добавил с вызовом: – Денис Агеев, историк… а ныне диспетчер орбитального комплекса.
– Историк? Странно… Ну, вам-то простительно, – пробормотал Кратов и снова уткнулся в графемы.
Денис позволил себе расслабиться.
– Я полагаю, что ксенологические ребусы не следует решать на полу кают-компании, – неожиданно провозгласил Клавдий и, умилившись собственной наглостью, громко фыркнул.
– Пустяки, – невозмутимо возразил Кратов. – Ксенологии это безразлично. Лишь бы присутствовал результат.
Чувствуя себя совершенно выбитым из колеи, Денис прошёл к заморгавшему зелёным глазком при его приближении пищеблоку, нацедил себе стакан минеральной воды, по температуре близкой к точке ледообразования, и выдул его единым махом.
«Недурная картинка, – думал он. – Прибывает на базу Галактический Консул. И вместо приветственных улыбок и пожеланий успешной работы обнаруживает там двух идиотов. Один из которых в растерянности сидит под столом, а другой от скуки и злости изготовился было лезть на стену…
Как он ухитрился причалить так неслышно? Говорят, у него корабль-биотехн, гибрид звездолёта с живой тварью, а на биотехнов автоматика реагирует слабо. Он просто вынырнул из тьмы мироздания, подобрался вплотную и присосался к свободному шлюзу, как рыба-прилипала – без мигания позиционных огней, без шума и лязга металла о металл… Чёртова автоматика, надо же так оконфузить собственного диспетчера! Ну, я ей задам профилактический досмотр!.. Да и сам тоже хорош! Ждать надо было, сидеть возле приборов, а не слоняться по пустынным коридорам, не третировать смиренного Клавдия…
И всё бы ничего, будь наши дела хоть на йоту успешнее, чтобы было чем похвастать. Но внизу, на планете с дурацким и поэтическим именем Альбина, живут разумные птицы, орнитоиды, которые не хотят принять нас в свои братские объятия. Впрочем, до птиц мне как раз нет никакого дела. В конце концов, я всего лишь диспетчер, и моя функция – со всевозможным радушием встречать и провожать всех прибывающих и убывающих. Если, конечно, они намерены заниматься работой, а не совать нос в мою трудовую биографию».
Он повторил операцию с леденящей минералкой и понял, что настало самое время поболтать с Маринкой. Маринка дежурила на огромном – не в пример этой мыльнице – ксенологическом стационаре «Моби Дик», за пять парсеков отсюда. Маринке там было хорошо, её все любили. У неё даже бывал отпуск раз в две декады, и она улетала на Землю. А он вынужден был сидеть здесь как заклятый в компании зануды Клавдия. Потому что эти чокнутые орнитоиды до сих пор не разрешали ксенологической миссии высадку на свою ненормальную планету. На кой шиш они сдались Клавдию, эти крыломашущие мизантропы? На кой шиш они сдались Топу, который улетел, и Кратову, который прилетел? И ему, Денису, который всеми фибрами души рвался отсюда улететь, а вместо того застрял здесь безвылазно и безнадёжно?!
– Я бы хлопнул дверью, – проворчал он.
– Сделай милость, – сказал Клавдий.
– Не в том смысле. Я бы на вашем месте демонстративно прервал контакт и скрылся во мраке. В Кодексе о контактах предусмотрено свёртывание переговоров в случае нежелания одной из сторон развивать их.
– Уж не штудируете ли вы на досуге Кодекс о контактах, господин Агеев? – спросил Кратов с некоторым любопытством в голосе.
– Видишь ли, Денис, – забубнил Клавдий. – Во-первых, насчёт места. Каждый из нас находится на своём месте, а не занимает чужого…
«Виват, Клавдий! – мысленно зааплодировал Денис. – В присутствии Консула ты обнаруживаешь наклонности к иронии. Да ведь это не что иное, как акцентированный пинок мне под задницу, чтобы я не совался в умные дела!»
– Во-вторых же, – продолжал Клавдий, – среди графем, то бишь образов, зарегистрированных нашим детектором, нет ни одного, указывающего на нежелание орнитоидов развивать контакт. Напротив: они и рады бы всей душой, но… Есть в ксенологии такое понятие – «табу». Непоясняемый запрет – например, как следствие какого-нибудь предрассудка. Либо потому, что объяснение самоочевидно для тех, кто означенный запрет налагает. Так вот, альбинцы отчего-то табуируют высадку на их планету. Обычно табу не препятствуют нормальному ходу контакта. Но их понимание необходимо для формирования адекватных представлений о менталитете партнёра. И пока мы не разберёмся с этим табу на высадку, полноценного контакта не получится.
– А что, если они действительно злые? – недовольно спросил Денис.
– Я догадываюсь, куда вы клоните, коллега, – откликнулся Кратов. – В Кодексе наложено более жёсткое ограничение, нежели упомянутое вами. Там говорится, в частности, что следует уклониться от контакта в случае любых попыток одного из партнёров немотивированно ограничить свободу действий другого.
Денис красноречиво развёл руками. Уклонение от контакта его вполне устраивало. В результате он мог бы хоть на время оставить опостылевшую комнату по левому борту орбитальной базы и вырваться в отпуск вместе с Маринкой.
– Но, – сказал Кратов, – в истории земной ксенологии не было ещё прецедента осознанной попытки с недобрыми намерениями ограничить нашу свободу действий. Конечно, конфликты порой возникали. Однако порождались они лишь неверной интерпретацией поведения одной из сторон. Широко известен казус Винде-Миатрикс III…
– Как же, – фыркнул Клавдий.
– Там вообще дошло до нападения на земной корабль! А потом выяснилось, что планета нашпигована самонаводящимися ракетами, не демонтированными со времён последней мировой войны. И обитатели её, вполне дружески настроенные, из кожи лезли, чтобы уведомить нас об опасности. Но одна ракета всё же сорвалась…
– И что дальше? – хмуро спросил Денис.
– Потом мы им помогли. Направили на планету взвод Звёздного Патруля, и те при помощи зондов-автоматов вынудили раскрыться все ракетные шахты.
– И их содержимое тотчас же стало взрываться, превращая несчастную планету в радиоактивную пустыню? – исторг наружу весь свой сарказм Денис.
– Отчего же? Патролмены прекрасно знали, с чем имеют дело, и загодя заморозили все боеголовки… – Кратов выждал паузу и присовокупил: – Когда я говорю «заморозили», то в самую последнюю очередь подразумеваю жидкий гелий. Очень увлекательное было времяпрепровождение… – прозрачные глаза его слегка затуманились.
Стало ясно, что отпуска не предвидится. В отчаянии Денис опорожнил ещё стакан и, булькая содержимым желудка, отправился плакаться Маринке.
– Кстати, коллега… – мягко начал Кратов.
– Клавдий Розенкранц, доктор ксенологии, – многозначительным басом отрекомендовался тот.
– …отчего вы небриты?
– Занятно, – сказал Клавдий. – Меня уже кто-то теребил по этому поводу, и не так давно. Видите ли, я хотел бы отпустить бороду. Я ещё ни разу не видел себя в бороде. Поиски разнообразия.
– Это отклонение от стереотипа.
– Да… «Отклонения от стереотипа в облике субъекта, участвующего в контакте, могут воспрепятствовать его нормальному протеканию». Но ведь это касается непосредственного контакта, который в нашей ситуации пока невозможен.
– Он может стать реальностью в любой момент.
– Полагаю, к этому моменту я успею избавиться от бороды, – Клавдий уныло вздохнул. – Если понадобится – и вообще ото всех волос на теле.
– Выдумали тоже, – проворчал Кратов. – Злые птицы… Не бывает злого разума. Объясните это на досуге вашему историку-диспетчеру.
– Как историк, он может иметь иное мнение на этот счёт…
– Как историк, он знает: злым бывает только варварство и невежество.
– А табу на высадку?
– Табу! Вспомним Винде-Миатрикс III. Вспомним Берег Эрона Хиггинса. Вспомним уйму других казусов. У нас, людей, тоже есть множество табу, и не все они суть предрассудки. Например, не убивать себе подобных.
– Как раз это табу в своё время охотно нарушалось, – хмыкнул Клавдий.
– В периоды аберрации нравственности! Варварство и невежество. Сон разума, который порождает чудовищ… Вы слыхали о сумасшедшей цивилизации Аафемт с планеты Финрволинауэркаф?
– А кто не слыхал? – пожал плечами Клавдий.