– Я там был трижды…
– А кто этого не слыхал?
– Вот там, например, нет табу на убийство себе подобных… Практически все табу являются продуктами своего времени и своей культуры. И нарушения их в период актуальности воспринимаются как преступления против нравственности.
– Стало быть, намереваясь опуститься на планету из космоса, да ещё на искусственном летательном аппарате, мы выглядим в глазах орнитоидов беспардонными извращенцами, – снова развеселился и зафыркал Клавдий. – И это наверняка связано с их способностью летать!
3
В эту минуту Денис находился напротив экрана, откуда на него участливо глядела своими изумительно чёрными, слегка раскосыми глазами красавица Маринка. Гордость ксенологического стационара «Моби Дик», на связь с которой мечтали выйти все диспетчеры окрестных орбитальных баз и миссий. Но Денис пользовался исключительным правом изливать Маринке изболевшуюся душу. И на то были веские причины. Так, по крайней мере, он считал.
Он положил руки на рамку видеала. Это помогло ему вообразить, будто он приобнимает Маринку за плечи. В реальной обстановке вряд ли она позволила бы ему подобную вольность, но расстояние в пять парсеков многое упрощало. На смуглых плечах девушки блестели капельки воды – Маринка только что вдоволь набултыхалась в бассейне. Потому что на стационаре был свой бассейн. И Денис отчаянно завидовал тем, кто плавает в этом бассейне вместе с Маринкой. Она явилась на вызов, даже не успев одеться и высушить волосы. Милая черноглазая русалка…
Сейчас Денис хотел бы пожаловаться ей на злой рок, преследующий его по пятам с тех пор, как он очертя голову кинулся следом за Маринкой в Галактику, в диспетчеры – а был согласен даже в младшие подметалы, если бы только в районе «Моби Дика» нашлась такая должность. Затем он пожаловался бы на Клавдия, который не интересуется ничем, кроме своих разлюбезных пташек. На самих злокозненных птиц, которые не допускают ксенологов на планету. На Галактического Консула, что заявился к ним на базу и наверняка всем устроит разгон: «Вешаться, шагом – марш!.. Как висите, олухи?!» И, несомненно, больше всех влетит Денису. За то, что он, историк, просочился в диспетчеры правдами и неправдами, а особенно последними.
И он изо всех сил хотел бы отдалить тот момент, когда по традиции, в завершение их бесконечных разговоров, ему придётся сказать: «Я хочу к тебе». И услышать в ответ обычное: «Продолжай хотеть…»
4
Планета Альбина – под этим именем она фигурировала в земной ксенологии – была открыта разведывательным зондом-автоматом ещё в 103 году. Цивилизация Аскарвуоф, пославшая зонд и потому обладавшая исключительными правами на колонизацию, нарекла планету, естественно, по-своему, но особенного интереса к ней не проявила. Вся полученная информация об Альбине была передана в Галактическое Братство. Более тщательное изучение картограмм планеты скоро позволило сделать вывод о существовании там развитой биотехнологической культуры. Вопрос о колонизации, таким образом, сразу отпал.
Зато немедленно возник естественный вопрос об интеграции этой новой культуры в Братство.
После тактичного орбитального зондирования ноосферы Альбины были расшифрованы перехваты местных информационных потоков. Альбинцы оказались разновидностью высших форм птицеподобных. Что являлось изрядной редкостью среди традиционных классов разумных рас, к каким относились инсектоиды, рептилоиды и гуманоиды всех типов. По одной из гипотез, альбинской фауне изначально была присуща троичная осевая симметрия, характерная, в частности, для земных насекомых. Однако шестилапые ящеры и теплокровные, полностью господствуя на суше, всё же не эволюционировали в разумную расу. Им воспрепятствовал динамично развивающийся бранч рептилий, у которых ведущая пара конечностей трансформировалась в крылья. Возник обширный класс хищных птицеподобных, что безраздельно царили в воздухе и постепенно подавили все наземные формы. Искра разума, как это обыкновенно и бывает, вспыхнула не у самых приспособленных крылатых, которым не было равных в силе и скорости, а значит – не существовало и стимула к усложнению мыслительного аппарата. Думать, спасаясь от гибели, сражаясь за продолжение рода, научились мелкие твари, покрытые белыми – под цвет альбинских известняков – перьями, с плотным, надёжно уберегающим от жестоких полярных морозов пухом. Со второй парой конечностей, снабжённых цепкими подвижными пальцами. В очередной раз в галактической истории рука породила разум. Эти сильные, ловкие руки, прятавшиеся в густом нагрудном оперении, могли держать изострённый камень, палку, могли создать любое оружие для отражения атак, а позднее – и для уничтожения более крупных, но безнадёжно безмозглых летающих плотоядцев…
На Альбине обнаружена была развитая сеть всепланетных коммуникаций, велись ирригационные работы, воздвигались циклопические сооружения. Поскольку не было зарегистрировано никаких свежих или остаточных очагов радиационного заражения, высказывались предположения, что альбинцы счастливо миновали без каких-либо пагубных для себя последствий этап утилизации ядерной энергии. Очевидно, местная энергетика зиждилась на термальных источниках либо на использовании жёсткого излучения светила. Последнего здесь было в избытке.
Советом ксенологов было решено направить к Альбине миссию для установления контакта. Люди как биологически достаточно близкая к альбинцам раса составили основу миссии. (Справедливости ради нужно заметить, что немалую роль в этом сыграла и энергичная политика Фреда Гунганга, тогдашнего куратора близких к Альбине земных стационаров «Протей» и «Моби Дик». В его активе тогда ещё не было успешных контактов с орнитоидами… Спустя некоторое время всё это свалилось на плечи Кратову.)
Проследив за созданием на орбите планеты постоянной ксенологической базы, Кратов успел благополучно позабыть о ней за более неотложными делами. Он имел основания полагать, что никаких осложнений там не предвидится. За минувшие с момента открытия базы (с непременным разрезанием ленточек, битьём бутылок шампанского о стены и употреблением оного же внутрь) полтора года он разрешил два сложных межрасовых конфликта, установил контакт с негуманоидной цивилизацией биостатов в системе Райская Птица XL (причём впервые в своей практике обошёлся без посредников)… Возвратившись в Парадиз, он вспомнил про Альбину и запросил информацию о протекании контакта.
Известие о том, что контакта нет, его поразило.
Он узнал, что после бесплодных попыток достичь взаимопонимания все ксенологи вернулись на стационары и получили новые предписания. На законсервированной базе остались двое: заместитель начальника миссии Клавдий Розенкранц и диспетчер Денис Агеев. Был и третий – вертикальный рептилоид Топ. Он вписал в отчёты миссии особое мнение, согласно которому альбинцы совершенно не желают контакта, но опасаются возможных последствий своего решительного отказа могущественным расам Галактического Братства и оттого воздвигают на пути миссии всевозможные псевдотабу. Поставив себе за цель доказать это, Топ проторчал на базе три месяца, после чего улетел на свою планету – якобы для обобщения накопленного материала. Впрочем, им было заявлено категорическое намерение возвратиться в самом ближайшем будущем.
Сгорая от стыда, Кратов перекроил свои планы, передал дела заместителю и отбыл к Альбине. Попутно он учинил разнос директору стационара «Моби Дик» Россу Дэйнджерфилду за длительное молчание о провале миссии, хотя и сознавал, что значительная доля вины лежит на нём самом.
Всю дорогу до орбитальной базы он строил разнообразные гипотезы о причинах неудачи, но ни одна не пришлась ему по вкусу.
5
– Послушайте, доктор Розенкранц, – сказал Кратов. – А этот Агеев – он и впрямь историк?
Клавдий медленно увёл взгляд в сторону и зацепил его за какое-то малоприметное пятнышко на потолке.
– И впрямь, – сказал он после долгой паузы. – В прошлом. А теперь он просто диспетчер, и неплохой. По крайней мере, не мешает работать.
– Чем же вызван такой крутой излом в его биографии? Ведь он же ещё… гм… сосунок.
– Личное, – нехотя обронил Клавдий. – В жизни многое бывает.
– Пожалуй, – согласился Кратов. – Доктор Розенкранц, я хотел бы воспользоваться вашей аппаратурой.
– Сколько угодно. У нас прекрасные лингвары и мемоселекторы. Правда, я научился обходиться без них. Всё равно ничего путного они не подскажут.
Кратов плюхнулся в кресло перед пыльным экраном, несколько раз с удовольствием крутнулся и только тогда запустил мемоселектор.
– Графемы с Альбины хранятся в блоках с восемнадцатого по тысяча двадцать шестой, – сообщил Клавдий. – Информационные перехваты – с двухтысячного…
Он немного постоял в дверях, попереминался с ноги на ногу и, видя, что Кратов не обращает на него внимания, тихонько убрёл к своим карточкам.
Мемоселектор с бешеной скоростью выдавал на экран серии образов, что были приняты с планеты за полгода информационного обмена. Темп восприятия у альбинцев был гораздо выше, нежели у людей, и Кратову приходилось напрягать зрение, чтобы не упустить что-нибудь существенное. Но его выносливости хватило ненадолго. Через час он сдался и перевёл мемоселектор в режим группового логического поиска.
Мигание экрана прекратилось и на нём стали возникать образы в порядке своего поступления на детекторы орбитальной базы, параллельно с характеристиками частот их появления в альбинских передачах. Одновременно чей-то нудный голос декламировал предполагаемые смысловые толкования каждой графемы. Львиная доля выдвинутых версий принадлежала Клавдию и Топу, причём мнения их, как правило, были взаимоисключающи. Но, так или иначе, вскоре перед Кратовым предстала общая картина контакта.
Вернее, картина отсутствия контакта.
Имел место парадокс: альбинцы откровенно – что подтверждалось перехватами – выражали свою готовность к поддержанию связи с космическими пришельцами. Но на просьбу разрешить посадку кораблю ксенологов реагировали странно. На детектор обрушивалась лавина графем, недвусмысленно запрещавших вход в атмосферу планеты. Состояние орнитоидов при этом можно было охарактеризовать как натуральную панику.