– Отчего же? – слегка севшим голосом спросил Кратов.
Торрент захихикал:
– Там сейчас и без вас бурный роман, если не ошибаюсь – пятый по счёту за этот год! Мартина Верихова – вряд ли. Нелли Гомес – не думаю. Ева-Лилит Миракль…
– Чёртов бабник! – тихо, но отчётливо промолвила Рашида.
Кратов шумно прочистил горло. Торрент замолк на полуслове и уставился на него блестящими глазёнками, в которых светился жгучий интерес исследователя. Примерно так же мог бы смотреть палеонтолог на живого динозавра, ненароком забредшего на лужайку его сада.
– Пожалуй, нет, – промолвил Торрент раздумчиво. – То есть, конечно, в определённом прозаическом смысле… и всё же не следует преувеличивать. Всё зависит от исходной базы для сопоставления! – он внезапно исполнился энтузиазма. – Скажем, в сравнении с вами…
– Так-так, – ободрил его Кратов.
– Может быть, ты захочешь узнать всё от меня, а не от постороннего типа? – кротко спросила Рашида.
– Я просто хочу сопоставить гипотезы и факты, – ухмыльнулся Кратов.
– К тому же, я не посторонний тип, – запротестовал Торрент. – Я серьёзный исследователь. Единственный в своём роде кратововед.
– Кто-кто?! – вскричала Рашида.
– А зачем бы я стал вас донимать, рискуя нарушить право личности на неприкосновенность? Темой моей последней монографии была социальная реабилитация изолированной личности, или, что звучит похоже, но отличается в нюансах, регрессивная адаптация. Одно время я изучал статистику по плоддерам, где впервые натолкнулся на вас. Потом я переключился на отставных работников Галактического Братства, и в выборке снова оказались вы.
– Я не в отставке, – возразил Кратов. – Я в отпуске.
– Отпуск, отставка – какая разница!.. Важно то, что вы уже скоро два месяца находитесь на Земле и не особенно помышляете о возвращении на Сфазис.
«И действительно», – подумал Кратов.
– Я счёл, что для отслеживания социально адаптивных реакций личности нет более благодатного материала, нежели вы. И стал изучать всё, что связано с вами и вашим окружением.
– Значит, и я тоже… «окружение»? – нахмурилась Рашида.
– Почему бы и нет? – безразлично пожал плечами Торрент. – Это звучит обидно? Хотя для женщины, которой домогались Эммануил Ровнер, Мартин Сумароков и Роже Окценкнехт, причём одновременно и втуне, – составляли, так сказать, вздыхающее окружение…
– Это ещё кто такие? – с живейшим вниманием осведомился Кратов.
– Э-э… я не помню, – быстро ответила Рашида.
– Вы, госпожа Зоравица, имели серьёзные виды на сексуальный союз с объектом исследования в 125 году, – с укоризной в голосе продолжал невозможный тип. Рашида тихонько зашипела. – Вы присутствовали вместе с означенным объектом в критической точке К-125-1…
– О Боже! – взвыл Кратов. – Критические точки?!
– Я потом покажу вам динамическую карту вашей личности… – отмахнулся от него Торрент, снова обращаясь к окончательно растерявшейся женщине. – А в свете последних событий вы находитесь не просто в окружении объекта, но, говоря фигурально, на расстоянии протянутой руки.
– Дьявол! – воскликнула Рашида. – Есть на этой планете уголок, где можно спокойно и без посторонних глаз заниматься любовью с кем хочется?!
– Пожалуйста, – с готовностью сказал Торрент. – Где угодно, с кем угодно. Просто так сложилось, что ваш нынешний сексуальный партнёр мне интересен. Стечение обстоятельств…
– Трагическое! – ввернула Рашида.
– В конце концов, никого ваш союз, кроме меня, не занимает. Да и меня он привлекает главным образом, как уникальный факт взаимной регрессивной адаптации двух социально удалённых объектов.
– Вот как это нынче называется, – хохотнул Кратов. – А ты всё твердишь: судьба, судьба…
– Не вижу ничего смешного! – отрезала Рашида. – Терпеть не могу, когда заглядывают ко мне под одеяло… против моей воли!
– Поэтому-то я и здесь! – всплеснул руками Торрент. – Вот если вы дадите мне разрешение на то, что называете «заглядывать под одеяло», все нравственные конфликты окажутся мгновенно исчерпаны. У многих известных личностей были гораздо более бесцеремонные биографы! Я же отнюдь не собираюсь наблюдать за вами в самые интимные моменты… хотя, если вы позволите… – Кратов застонал. – Впрочем, не станем торопить события… а лишь присутствовать в почтительном отдалении, не исключающем, впрочем, прямого контакта…
– Кратов, с этого часа ты всегда задёргиваешь шторы! – потребовала Рашида.
– Достаточно меня уведомить… – наседал Торрент.
– Всё, хватит, – сказал Кратов, и юнец поспешно закрыл рот. – У меня такое ощущение, что я вдруг оказался в компании сумасшедших. Да и сам в одночасье слегка повредился рассудком.
– Ну и напрасно, – сказал Торрент с обидой. – Наверное, вы думаете, что я – какой-нибудь ветреный фигляр, которому нечем заняться?
– Вас удивит, насколько вы близки к истине, – пробормотал Кратов.
– Если на человеке клетчатые штаны, это ещё не значит, что он клоун, – изрёк Торрент. – И коли я стал кратововедом, то это скорее моя беда, чем ваша. И не моя даже, а всей современной социопсихологии… Вы скользите по этому миру, диковинным образом не вливаясь в него, но и не отрываясь чересчур далеко. Вам, в сущности, нет дела ни до социума вокруг вас, ни до себя в отношениях и взаимодействиях с этим социумом. А я следую за вами и силюсь понять, отчего и как это вам удаётся. Потому что некоторые так не сумели. И потерпели нравственное фиаско!
– Надеюсь, в том нет моей вины?
– Зря иронизируете! Сейчас вам покровительствует фактор «запасной двери». Вам есть куда отступать, если вдруг наступит реакция отторжения. По крайней мере, вы питаете такую уверенность… Между тем, не всякому удаётся так легко вернуться в материнскую среду обитания, как вам. Древние говорили: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Человеческие сообщества на Земле и в Галактике развиваются по разным законам и даже в разных темпах. И когда вы возвращаетесь, как вам кажется – «домой», это оказывается весьма болезненной процедурой. Рассогласование ваших ожиданий и реальных ощущений вас удивляет и раздражает. Вы пытаетесь понять, что произошло, ищете причину в себе и не находите. Тогда вы объясняете всё обычным земным консерватизмом и на том успокаиваетесь. И не видите, стараетесь не видеть, что на самом деле это ничего не объясняет, что разрыв между вами и вашими родными, людьми близкими и дальними, продолжает расти, и вас никто не понимает, и вы не понимаете ничего…
– Это я как раз понимаю, – сказал Кратов.
– В восьмидесяти процентах случаев полной реабилитации так и не происходит. А в пяти процентах доходит до суицида! Что мы видим? – в голосе недоросля прорезались занудные академические интонации. – Человечество стремительно разделяется само в себе. В недрах биологического вида «хомо сапиенс» зарождается подвид «хомо сапиенс эктос». Недаром уроженцы дальних неблагоустроенных колоний и искусственных поселений уже называют себя «эктонами» и не питают сыновних чувств к планете-прародительнице. Каковой не всегда, кстати, является Земля… Здесь, по крайней мере, всё понятно. Но и те, кто родился и вырос на Земле, а затем пережил пору созревания личности вне человеческой среды, в замкнутых и расово неоднородных сообществах Галактического Братства, как, например, вы, приобретают видовые признаки «эктонов». Попав же в естественную, казалось бы, среду обитания, они всегда испытывают необъяснимый дискомфорт. И очень часто им приходится наталкиваться на непонимание, а то и враждебность со стороны доминирующего социума. Представителям разных подвидов трудно сосуществовать. Что, к счастью, не всегда приводит к открытым конфликтам, но практически всегда – к внутренним, латентным. А выражается это в психологическом разладе и влечёт за собой самые неблагоприятные последствия. Те, кто может, покидают не принявшую их нейтрально-враждебную среду и возвращаются в Галактику. Те же, кто такой возможности лишён, находят другие способы самоизоляции. В том числе и суицид… Если бы удалось выявить все механизмы отторжения и научиться их подавлять, одновременно стимулируя процессы адаптации, разве это не послужило бы универсальным целям формирования пангалактической культуры?
– Ух ты! – неопределённо сказала Рашида.
Кратов же промолвил:
– Между прочим, ваше пристрастие к старинной восточной поэзии – тоже разновидность ментального эскапизма! – сообщил Торрент. – Отвратительное квакающее земноводное – это, разумеется, я?
– Естественно, – негромко проронила Рашида.
– Объясните мне, Торрент, – сказал Кратов. – Почему вы занялись социальными науками? А не эмбриомеханикой, скажем, или кулинарией?
– В известном смысле, поначалу это была игра случая… А вот объясните мне, почему вы, человек, выросший в сугубо заземлённой среде, среди песков и саксаулов, вдруг устремились к звёздам?
– У нас в Оронго были очень ясные тёмные ночи, – сказал Кратов. – И ещё:
Мы с братом подолгу и часто глядели на эти звёзды.
– И они казались вам далёкими и недосягаемыми?
– Именно далёкими и недосягаемыми.
– Я родился вне Земли, – сказал Торрент. – В замкнутом пространстве скучной планетарной базы «Гиппарх». Весь персонал которой состоял из двенадцати человек и не менялся долгие годы. Каждым утром я видел одни и те же лица, слышал одни и те же голоса, которые одинаковыми, стёртыми от долгого употребления словами говорили об одном и том же. Изо дня в день, изо дня в день… Большое человечество казалось мне таким же далёким и недосягаемым, как ваши звёзды.
– И в один прекрасный день вы поняли, что это только кажется.