– А ты думаешь, болотникам хорошо живётся? Они тоже мне жаловались. На вас, наверное. А скальникам разве приятно, когда их болотники скрадывают?! Ты умный, Бубб. Но и болотники тоже умеют думать, правда – слов у них совсем мало.
– Хэхх… Я знаю. Лешие вокруг берлог кругами ходят, между собой аукаются. Сидишь, бывало, слушаешь – и понимать начинаешь… Страшно это, Хрра-тов. Страшно, когда все умные. Идёшь на охоту, а сам думаешь: ведь и за тобой кто-нибудь да охотится! Нет, не жизнь это.
– Расскажи мне про Огненное Капище, Бубб. Мне кажется, я смогу вам помочь.
– Далось тебе это Капище! Нет, зря мы тебя вытащили. Лежал бы себе в киселе, морозил бы косточки… А пойдём-ка в угол, не то перепугаем всех своими разговорами.
Кратов приподнялся на локтях и пополз следом за Буббом, волоча парализованные ноги. Странно получилось: молния задела плечо, а отнялись ноги. Правда, утром ему почудилось лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Но потом всё прошло, и снова он вынужден карабкаться по загаженному полу огромной берлоги, будто передавленная гусеница… Бубб выждал, пока Кратов устроится на новом месте, и подоткнул под него вытертую до лоска шкуру.
– Я тогда детёнышем был, – сказал он, примащиваясь рядом. – Ты не поверишь, но добыть болотника было мне проще, чем почесаться. Выйдешь, бывало, на охоту, а он сидит на снегу и гляделками лупает. Ты к нему, а он сидит. Ну, и без хлопот подберёшься вплотную, да и хватишь дубиной. Между рогов… И лёг на сопки туман – густой, плывучий, шагу ступить невозможно. День лежит, ночь лежит… Мы с Ггахом, соутробником моим, на дерево вскарабкались посмотреть – а возле сопок из тумана струи бьют под самые облака. На третий день шаман плясать пустился. Наплясался, упал и говорит: туман долго лежать будет, нужно охотникам на ощупь добычу искать. Не найдут – все с голоду пропадём. Охотники встали и ушли в туман. К ночи только двое вернулись ни с чем. А наутро ещё двое, тоже налегке. Встретили, говорят, болотника. Только приправились его добыть, а он прыг-скок – и удрал. Они догонять – а там болотников целая стая. И, не поверишь, все с дубинами. Как затеялись наших колошматить…
– Откуда же взялись эти умные болотники?
– Подожди, не перебивай, не то забуду, с чего начал… Шаман-то наврал: через два дня туман схлынул, весь в сопки ушёл. Обрадовались мы, на радостях шамана съели, чтобы впредь не блажил попусту. Ну, думаем, сейчас добычи натаскаем, с болотниками поквитаемся. Пошли на охоту, да лесом. А там нас лешие и прихватили. И ножами пороть! А ножи у них – не то что когти, сам знаешь… И откуда они только взялись? Нет, мы всегда знали, что, мол, живут в лесу тварюшки, от всех прячутся, да так ловко, что и не углядишь. Безобидные, траву да ягоды едят. Вот эти-то тварюшки и загнали нас в берлоги, так что уха не высунешь, только по ночам.
– Но Капище-то здесь при чём?
– Уэхх уххарр! Да не было раньше никакого Капища! Были пещеры как пещеры – мы там зимовали как-то, да не понравилось: задувает сильно. Потом сосед наш по долине, Гаухх из Тупых Топоров, под кладбище их приспособил. В них-то и поселился этот липучий туман. До сих пор иногда по лесу блудит, ищет чего-то. Вреда от него никакого, только противно, как он тебя щупает за всякие места. Но к пещерам стало не подступиться. Подойдёшь – а тебя огнём в харю… Я молодой был, тоже хаживал, да вовремя отвернул. Болотники, скальники туда совались, как ровно тянет их что – все полегли. Даже русалы несколько раз приползали, ходить-то они не горазды. А в прошлое полнолуние Ггах заволновался: «Не могу, говорит, я больше так. Пойду ума наберусь и додумаюсь, как нам из этого убожества выцарапаться…» Тоже там остался.
– Что значит – ума наберусь? – насторожился Кратов.
– А то и значит! – рыкнул Бубб. – За умом все туда тянутся. Как подходишь к Капищу, так будто в башке свет зажигается. Слова всякие сами собой рождаются. А уж если до входа доберёшься – так мудрецом из мудрецов сделаешься, никто тебе не страшен будет. Да только попробуй после эту мудрость оттуда унести!.. Ггах не унёс. Болотники не унесли. По слухам, один скальник чуть было не унёс – на нашу погибель, да лишку ему перепало: по дороге свихнулся и обратно в Капище свернул. Ну, дважды счастье никому не улыбается… Надо, Хрра-тов, меру своим силам знать. Я вот унёс сколько смог, и то теперь мучаюсь, слов мне недостаёт. А ты без ног остался, хоть и поумнел.
– Не поумнел я, Бубб. И нет в Огненном Капище никакой мудрости. Там что-то другое… Может, туман этот ползучий способствует, но если есть у тебя умишко, то на пороге пещеры он обостряется запредельно. Весь ты превращаешься в сплошной ум, работающий на бешеном напряжении. И у меня такое чувство, будто тогда, стоя у входа в Капище, я нашёл разгадку всех ваших бед. Хоть и не знал даже твоей истории.
– За то ногами и расплатился, – заявил Бубб. – Знаешь, да из берлоги не вынесешь! А я – своими словесными муками. Иной раз в голову такое лезет – не объяснишь что. А тем более – зачем. Вроде обычные слова, а так ловко встанут, что переставлять жалко и хочется бормотать их без устали. Я своим самкам рассказал – они обрадовались, решили, что я новый заговор придумал от леших. Ну, разозлился я, конечно, разогнал их по углам… Охотникам да следопытам рассказал – те ни лешего не поняли. Вот послушай:
Эй вы, нечисть,
В землю вас по уши!
Я вам спою сейчас, –
Порадуетесь, поплачете
Со мною вместе.
– Я знаю, что это такое, – улыбнулся Кратов. – Никакой это не заговор, Бубб. Это называется «стихи». Послушал я тебя и вспомнил одного нашего древнего поэта. Поэт – всё едино что шаман, словами колдовство наводит. Только не злое… Звали его Татибана Акэми. Было у него:
– Стиххи, оххно… – проворчал Бубб. – Опять новые слова! Никакой башки не хватит, чтобы всё запомнить. Знал бы ты, как я с тобой намаялся, когда ты бредил! Из тебя, как из обожравшегося дерьмом дурака, так и пёрли эти диковинные слова. Особенно одно, не выговорить никак…
– Ну, и что за слово, Бубб? – рассеянно спросил Кратов.
– Погоди, язык нужно за ухо завернуть, как у болотника какого… Рра… ррхи… тьфу, леший!.. Ррах-хиосс…
– РАЦИОГЕН?!
Кратову на миг показалось, что мозг его снова, как тогда, на пороге Огненного Капища, взрывается изнутри озарением истины.
Рациоген.
Он вскинулся на локти, пытаясь встать – острая нервная боль искрой скользнула вдоль позвоночника. В глазах зарябило. Переполошённый Бубб попятился в дальний угол берлоги и растерянно присел на закемарившего охотника, что стерёг вход… Пока он награждал того увесистыми оплеухами за ротозейство, попутно вымещая на нём раздражение за свой нечаянный испуг, Кратов лежал, закрыв глаза и стиснув зубы. Снова и снова посылал мысленный приказ безжизненным, бесчувственным своим ногам, требовал подчиниться – хотя бы на чуть-чуть выйти из предательского одеревенения!
– Вот что, Бубб, – прохрипел он, обессилев. – Я должен добраться до своих друзей. Это спасение – моё и ваше.
– Должен… – передразнил тот. – Ходок из тебя – как из меня пловец. Сами мы тебя больше на себе не потащим – лешие запорют на полдороге. Лежи себе, думай! Может, что путное надумаешь, ты же думать горазд.
– Да не могу я лежать, пока вы тут жрёте один другого! – застонал Кратов. – Ну, подлые, я заставлю вас слушаться! Заставлю!..
И он снова набросился на свои мёртвые ноги, обливаясь холодным потом от приступов боли.
– Бубб, гляди! Согнулась… в колене!
Но тот сидел, отвернув мохнатую морду к прогнившей куче валежника, зажмурив теменной глаз, и бормотал заговор собственного сочинения – от трусости и душевного смятения:
Хозяйка Чёрная Земля,
Освободись от снега,
Своими силами со мною поделись,
Чтоб не свернуть мне,
Впереди завидев свет…
5
Услышав шаги в пустом коридоре, Григорий Матвеевич оторвал тяжёлую с недосыпу голову от жёсткого валика дивана. Это был Лерман, и вид его тоже оставлял желать много лучшего. Никто на кораблях миссии не мог спокойно спать и нормально питаться в последние дни, и тут не помогали ни уговоры, ни приказы, ни даже угрозы в двадцать четыре часа списать к дьяволу из Галактики на Землю.
– Вернулись два гравитра, – сказал Лерман тусклым голосом. – Из тех, что ушли в концентрический поиск. То же самое…
– Что биотехн?
– Торчит на месте. Никаких признаков жизни.
– Земляные Люди?
– Тайм-аут. Сидящий Бык донимал расспросами Большую Дубину десять часов кряду, пока тот не повалился на бок и не отключился. Ему-то что, ни заботы ни труда… Сидящий Бык вынужден был возвратиться – началась пурга. Ничего нового вызнать ему не удалось. Кратов с тремя охотниками ушёл к Каменным Людям… и растворился в воздухе.
– В самом деле, откуда Большой Дубине знать, чем закончилось это путешествие? Занятно, не правда ли: вождь Сидящий Бык интервьюирует вождя Большую Дубину! – Энграф заворочался в своём мохнатом плаще, который он употребил в качестве пледа, и сел. – В Парадизе встали все дела, – сообщил он печально. – У Кости был непростой и отнюдь не лёгкий характер, но теперь обнаружилось, что именно этой ложки горчицы нам и не хватало в нашей повседневной амброзии… Гунганг с Рошаром теребят меня о ходе поисков каждые два малых сфазианских интервала. Бурцев грозится прилететь сюда на подмогу…
– Это хорошо, пусть прилетит, – ввернул Лерман.
– …или потребовать технического содействия чуть ли не у тектонов. Собачья чета демонстративно отказывается принимать пищу – будто чуют что-то, паршивцы! Я здесь валяюсь, как бревно… – Григорий Матвеевич прищурил один глаз. – А давненько вы, коллега, не услаждали мой слух новостями от Полищука, как вы находите?