– Что случилось? – спросил Кратов грубовато.
– Вот вы злитесь, – промолвил Торрент укоризненно. – А я вам Ертаулова нашёл.
– Стаса? – ахнул Кратов. – Где он?!
– Скажите, господин Кратов, – уклончиво осведомился Торрент, – вы читали бессмертный роман классика английской литературы Герберта Джорджа Уэллса «Остров доктора Моро»? Или вы даже о таком и не слыхали?
– Слыхал, – ответил Кратов нетерпеливо. – Не читал. И кино не смотрел. А зачем мне это?
– А вот зачем… – сказал Торрент.
Часть пятаяПришедший первым
1
– Ваш ход, мастер!
Кратов открыл глаза. Оказывается, он успел задремать за то время, пока противник обдумывал, куда бы ему двинуть свои войска. И даже увидел какой-то сон, припомнить который, конечно же, сейчас вряд ли смог бы.
– Я переместил Зелёного Колдуна на чёрное поле в секторе 1025, а Красную Даму – на лужайку перед замком Трёх Секретов, – любезно пояснил Шойкхасс.
– Сильный ход, – заметил Кратов. – Вы поставили меня в затруднительное положение.
Слова были необязательны и пусты. Просто чем-то нужно было заполнить образовавшуюся паузу.
– Тактика игры и заключается в том, чтобы беспрестанно ставить противника в затруднительное положение.
– Скорее – это одно из многих маленьких удовольствий игрового процесса…
Шойкхасс выпростал из переплетения золотистых нитей, что образовывали вокруг его тела некое подобие кокона, верхнюю конечность и нарисовал на своём лице контуры улыбки. В ксенологии это именовалось корявым термином «мимиграфика». Как и у всех тоссфенхов (экономя фонетические усилия, люди величали их когда унижительным прозвищем «тоссы», а когда ласковым «тосики» – в зависимости от контекста), его яйцевидный, туго обтянутый молочно-белой блестящей кожей череп начисто лишён был мимических мышц.
– В наших мирах Зелёного Колдуна чаще называют Дремлющим Богом, – сказал Шойкхасс. – Кажется, у людей есть пословица: не будите спящего тигра…
– Собаку, – поправил Кратов. – Наши дома спокон веку охраняли эти млекопитающие. Хотя, возможно, у какого-то из народов, населяющих Землю и планеты Федерации, в пословице фигурирует именно тигр. Существовали нации, которые боготворили тигров, а собак употребляли в пищу. Какая угроза может исходить от бульонного мяса?.. К рептилиям же мы питали извечное недоверие.
– Вот как? – Длинный, оканчивающийся заботливо изострённым когтем палец начертил вертикальные линии в тех местах, где у людей находились брови. – В таком случае, вы и со мной должны чувствовать себя настороже.
– Так и есть. Разве можно чувствовать себя непринуждённо за игровым полем с таким соперником, как вы, советник Шойкхасс?
– Нельзя, – согласно покивал тот. – Я не позволю вам расслабиться. Малейшая оплошность – и вы в Зоне Забвения.
Кратов покосился на Зону Забвения. Там уже прохлаждались две его фигуры – боевой единорог и малый сфинкс.
– Ничего, – сказал он. – У меня ещё есть в запасе два трикстера.
– Один, – безжалостно напомнил Шойкхасс. – У вас остался только один трикстер. Первого вы использовали позавчера, на Эфирном Поле.
– Да, я забыл…
– Вы не забыли. Вы просто решили проверить меня. Вы не доверяете рептилиям. А мы ничего не слышали о млекопитающих вот уже несколько миллионов лет.
– И тут явились мы…
– И тут явились вы.
– …и всё опошлили, – Шойкхасс стремительно очертил скабрёзную ухмылку: он неплохо знал земные анекдоты, а чувство юмора, хотя и достаточно своеобычное, было у него почти человеческим. – Эволюция – дама капризная. Ей нет нужды всюду следовать одним путём. Как и вашей Красной Даме…
– Кстати, и вашей Пурпурной Леди…
– На Земле динозавры вымерли, а рептилии деградировали. На Тоссханне всё сложилось иначе.
– А ведь наши миры так похожи!
– Просто удивительно… Поэтому мы оба здесь.
– Исключительно поэтому.
Это была удивительная беседа. Они обменивались куртуазными репликами, цепляя одну за другую, нанизывая слово на слово, словно плели нескончаемое кружево из малозначащих событий и образов. Как будто в этом гигантском, совершенно пустом зале одновременно творилось две игры, и не разобрать было, где прерывалась одна и продолжалась другая. Красная Дама перемещалась в меловой период и приканчивала на корню стада ничего не подозревавших динозавров. Орды Чингисхана огнём и мечом прокатывались по чёрным и белым полям, чтобы сгинуть без следа в Зоне Забвения. Под высокими сводами порхало эхо экзальтированных спичей Гитлера и Сталина, перемежаемое стуком фигур по игровому полю… Шойкхасс, совсем по-человечески заложив пару конечностей (кажется, среднюю) за спину, убрёл в дальний конец зала, где за стрельчатыми окнами можно было видеть медленно разворачивающийся внизу зеленовато-голубой шар в тонком ореоле атмосферы. Кратов тоже оторвал седалище от кресла и неспешно обошёл сложившуюся композицию по периметру. «Бросить бы всё к чёртовой матери, вернуться на стационар „Протей“, залезть в горячую ванну… выпить холодного пива… уснуть и видеть сны. И пускай Пурпурная Леди сама подкараулит Красную Даму в укромном уголке Эфирного Поля и выцарапает ей зенки».
– Однако же, неплохая мысль, – буркнул он под нос.
И пихнул эту распутную бабёнку в пурпурной мантилье в сторону Трёх Секретов.
2
– Так, что у нас? – быстро спросил Моргенштерн.
– Пурпурная Леди скрадывает Красную Даму возле замка Трёх Секретов, – с трудом ворочая языком, сказал Кратов. – Зелёный Колдун прёт к Свирели, как танк. Боюсь, мой Дождевой Маг его упустил.
– Я тоже этого боюсь… – Моргенштерн запустил пальцы под жидкую бородень и почесал шею. – Наша прошлая домашняя заготовка себя не оправдала. Чёртов ящер! А где вы оставили второго единорога и малого сфинкса?
– Единорог утомлён и жуёт сено в хлеву на ферме Двенадцати Сосен. А малый сфинкс загадывает свои загадки призракам в Зоне Забвения.
– Ничего, – сказал Моргенштерн без особой уверенности. – Ещё не всё потеряно. У вас ведь есть трикстер.
– Но позиция не так плоха, чтобы пускать его в ход.
– Мы и не станем этого делать… до поры. Мы что-нибудь придумаем… с Дождевым Магом.
Моргенштерн поманил пальцем – к видеалу, воспроизводившему позицию, как её оставили игроки перед уходом на перерыв, подкатил когитр в необычной для такого рода техники форме шара. Гроссмейстер прихватил его с собой прямо с Земли, отказавшись от услуг местных кладезей мудрости. «Бен Бецалель и его верный маленький Голем…» – подумал Кратов. Натан Моргенштерн и впрямь походил на легендарного пражского раввина – если бы тот вдруг оставил опасное баловство с чернокнижием и на старости лет решил предаться радостям жизни. Кратов постоял над этой неразлучной парочкой, скептически обозревая мелькавшие на экране сценарии поведения Дождевого Мага. По его скромному разумению, это был тупиковый ход событий. Впрочем, сейчас он соображал настолько мало, что вряд ли годился Моргенштерну не то что в советчики, а и в мальчики для подавания прохладительных напитков. Поэтому он просто торчал позади, как декорация (а вернее сказать: как большой, в натуральную величину, насквозь глиняный и очень тупой Голем), усиленно моргая свинцовыми веками, и дожидался, пока не появится Урсула и не заберёт его в свои владения.
Урсула не запозднилась, молча взяла его за локоть и повлекла за собой. Они шли пустынными коридорами «Протея», и никто не попадался им навстречу. То ли все были заняты своими делами, то ли сказано было не путаться под ногами… то ли по локальному времени была глубокая ночь. Распахнулась белая дверь («Повелитель Туманов перемещается на белое поле», – автоматически отметил Кратов), заботливые руки подхватили его, во мгновение ока избавили от одежды, уложили – ложе было не мягкое и не жёсткое, а в самый раз. «Подождите, – попытался было протестовать Кратов, – мне нужно поговорить с Данбаром!» Но сопротивляться Урсуле он был не в состоянии и в лучшие времена. «Спать!» – просто прикрикнула на него эта колдунья и легонько ткнула ладошкой в лоб. Как будто заботливо подтолкнула его, стоящего на самом краю пропасти беспамятства.
И ему не оставалось ничего иного, как ухнуть в эту пропасть вниз головой. Голова налита была чугунной тяжестью и прекрасно справлялась с ролью гири.
Он закрыл глаза…
3
И тут же открыл.
По крайней мере, ему так показалось.
Но вместо Урсулы в изголовье уже сидел, аккуратно уложив пузо на колени, директор «Протея» Фергус Данбар. Огромный и уютный, в окладистой русой бороде, при располагающей к доверительным беседам лысине в венчике из пышных русых кудрей, как всегда – в ковбойке с закатанными рукавами и просторных джинсах на помочах и с расстёгнутой верхней пуговицей. И, как всегда, смотрел на него с нескрываемым любопытством.
– Однажды вы объясните мне, зачем ксенологу такие мышцы, – сказал он.
– Никто не рождается ксенологом, – улыбнулся Кратов. – Как наши дела, Фергус?
– Безнадёжны, – отвечал тот с ангельской улыбкой.
– Так же, как и вчера?
– И даже ещё хуже!
– Аминь…
Кратов пружинисто вскочил сразу на обе ноги – Данбар слегка посунулся назад, поглядывая на него, как на расшалившегося телёнка, – и подошёл к видеалу, имитировавшему распахнутое настежь окно. Сквозь наивные ажурные занавесочки пробивалось живое, тёплое свечение плывшей под стационаром планеты. Полтыщи километров до прекраснейших бескрайних лугов, поросших густой зелёной травой, до изумительных лесных массивов с изобилием целительной хвои, до спокойных тёплых морей с прозрачными изумрудными водами…
– Материковая Аркадия, – сказал Кратов.
Данбар привстал со своего кресла, заглядывая ему через плечо.
– Угу, – согласился он. – Жемчужное море, Берег Русалок.
– Они назовут это по-другому.
– Да уж наверное…
– Я даже знаю как. Я видел их карты.
– Не надо, – попросил Данбар. – Не хочу я слышать эти названия… в которых одни шипящие да свистящие.