Эпизоды будущей войны
Война, которую усиленно готовят капиталистические агрессоры, война, на которую они уповают, как на единственный выход из тупика, эта воина, последняя ставка всех темных сил мира, война, вдохновляемая кровавым фашизмом, – будет безудержной по жестокости, по человеконенавистничеству, по бездушию применяемых врагом военных средств.
В противовес презренным подлым надеждам международной контрреволюции великий союз народов Советской страны и взращённая ими непобедимая Красная армия будут хозяевами положения в будущей войне. Свободные народы Советского союза найдут в себе достаточно сил, чтобы дать уничтожающий отпор капиталистическим варварам и этим помочь истории свершить неизбежный акт уничтожения насквозь прогнившего строя насилия и эксплоатации, кошмарной власти человека над человеком.
Передовая художественная мысль не может не предвидеть картин этой грандиозной схватки между трудом и капиталом. Писатели, и не только писатели: инженеры, авиаторы, военные специалисты пишут рассказы и повести, показывающие неизбежную победу свободного труда, радости, над озверевшими бандами врагов.
Мы будем печатать отдельные эпизоды и сплетенные единым сюжетом композиции – все, что могут подсказать воображение, знания, чутье, инстинкт советского сердца и непоколебимая вера в победу коммунизма над обреченным миром капитализма, голода и страданий.
Лев Рубинштейн
На марше
…Полковник вышел на балкон. Было уже темно и тихо. Налево тянулась та самая гряда известковых холмов, о которой утром говорил комбриг, – похожая на караван верблюдов. Полоса тумана скрывала ее очертания. В деревне были закрыты все ставни, из садиков доносился запах акации и сладкий запах каких-то незнакомых цветов.
По плитам двора, еще мокрым от недавнего дождя, прошел караульный начальник, изредка посвечивая карманным фонарем. Кто-то спросил разрешения курить и не получил его. Было так тихо, что слышно было, как на дворе лошади артиллерийского дивизиона жевали овес и в палисаднике капала вода из трубки фонтана.
Тяжелый далекий гул артиллерии, доносившийся из-за холмов целый день пока полк находился на марше, внезапно затих. Противник не то маневрировал, не то готовился к ночному бою.
Полковник вошел в помещение штаба. Это было здание сельской школы, в которой долгое время помещались разные штабы противника. Видны были следы поспешного бегства. На полу ворох золы, жженой бумаги. На столе чашка остывшего кофе и прислоненная к ней сигарета. На стеке было старательно выведено карандашом стихотворение:
«Еще Россия не погибла
Но скоро погибнет.
Что наши не вырежут,
То чума выдушит».
Дальше следовало непечатное выражение.
Полковник усмехнулся. С самого начала войны противник не занял ни пяди советской земли.
Вошел дежурный по части. Лицо у него было озабоченно, от носа к углам рта легли две глубокие складки. Он вытянулся и доложил:
– Еще смертный случай в деревне.
Полковник сделал шаг вперед.
– Кто?
– Двое детей.
– Те же признаки?
– Те же.
– Допросили родителей?
– Молчат, видимо, боятся.
Полковник прошелся по комнате.
– Еще больше усилить наблюдение за тем, чтоб никто не пил воды в ротах. За каждый глоток отвечает лично командир и медработники. Артдивизиону и конному взводу тщательно смотреть за лошадьми. Вызвать помполита. Пойдемте, я хочу посмотреть на этих детей.
Они нашли небольшом домик с черепичной крышей. Войдя, машинально сняли шлемы.
Дети лежали на кровати. Лица у них были синеватые, руки и ноги скрюченные. Пожилая крестьянка сидела у них в ногах и стонала, раскачиваясь и закрыв лицо руками. Отец молча курил трубку в углу.
– Давно? – спросил полковник.
– Два часа назад, – сказал отец и отвернулся.
– Долго это продолжалось?
– Полчаса.
– Пили?
Крестьянин пожат плечами.
Полковник еще раз взглянул на трупики. Белокурая девочка с веснушками на лице и мальчик лет восьми в деревянных сандалиях.
Полковник чуть вздохнул и сердито подергал усы.
– Надо смотреть за детьми, – сказал он, – вернуть вам их я не могу, но предупреждаю, что вода здесь в окрестностях отравлена фашистской армией. За помощью и советом в будущем обращайтесь лучше к нашим врачам. Быть может, я могу вам чем-нибудь помочь?
Крестьянин обернулся и пристально поглядел на полковника. Во взгляде его сквозила крайняя растерянность.
– Спасибо господин начальник, – сказал он удивленно, – нам уже кое-что дал господин врач. Мы очень благодарны. Вот только… табак у нас очень плох…
Полковник вынул из кармана пачку папирос «Казбек» и положил на стол.
– Спасибо, – еще раз сказал крестьянин, голос его дрогнул, – кланяюсь до ног… господин начальник…
Он низко поклонился.
– Ладно, ладно, – сердито пробормотал полковник, – ну, пошли…
Марш был трудный. Воду возили с собой в специальных цистернах-холодильниках, тщательно оберегая их от воздушных и танковых атак. Люди и кони пили определенное количество жидкости в день. За двое суток не было ни одного смертельного случая частях. Однако в деревнях умирали люди.
Один раз колонна внезапно была атакована с воздуха. Самолеты, с фашистской свастикой на крыльях, сбросили несколько бомб, начиненных странным бесцветным веществом, от которого через час пали две лошади в обозе. Из людей никто не пострадал. Колонна шла в противогазах.
Но это был не газ. Пытались найти разгадку в самих самолетах, из которых два были подбиты. Но летчики сожгли самолеты и сами застрелились. В грудах исковерканного металла, конечно, ничего нельзя было найти.
На обратном пути полковник сам обошел охранение и наблюдательные посты ВНОС. Завидев его высокую, тяжелую фигуру, бойцы выскакивали, улыбаясь. Полковника любили во всех подразделениях, любили его хитрые монгольские глаза, усы, повисшие червяками, и веселую иносказательную речь. В прожекторном взводе молодые москвичи из пополнения тихо спорили о преимуществах «3ИС» перед «Бюиком».
– А, центральный шоферский клуб, – сказал полковник, внезапно появляясь из темноты, – ну, как настроение? Кто боится?
Никто не боялся.
– Может быть, кому-нибудь охота спать?
Никто не хотел спать.
– Курить? Есть? Пивка холодного?
Курсанты засмеялись.
– Что ж это, – искренно сказал полковник, – выходит, на войне все в порядке?
– Сами удивляемся, товарищ полковник, – заметил кто-то из темноты.
– Ну-ну, ладно, – сердито сказал полковник, – я еще на вас погляжу. Это вам не «Бюик».
Хотя не было понятно, что именно не «Бьюик», но курсанты еще больше рассмеялись.
– Молодежь в порядке, – задумчиво сказал полковник помполиту, возвращаясь в штаб, – и почему это москвичи всюду говорят об автомобилях?
В 13.20 вернулся конный дозор. Он привел с собой двух пленных.
Лейтенант Аверьянов, смуглый, сухой, серьезный, «пронзительный» человек, как о нем говорили красноармейцы, отрапортовал и ступил в сторону.
Перед полковником стояли двое людей. Один высокий, с длинным худым костлявым, лицом, с огромной нижней челюстью. На загорелой щеке у него белел короткий рубец Глубокие глаза оловянного цвета холодно и высокомерно были устремлены на полковника. Казалось, в этом лице не было ничего человеческого. Только иногда под стальным шлемом, похожим на миску, в глубине узких глаз вспыхивал на секунду истерический огонек.
Полковник осмотрел его с головы до ног.
– Так-с, – промычал полковник с видом доктора, ставящего диагноз, – очень приятно… говорите по-русски?
Пленный отрицательно покачал головой.
– Тогда будем говорить по-вашему, – небрежно сказал полковник. – Куда девали погоны?
Пленный чуть вздрогнул, услышав родной язык, но ничего не ответил. Зато его спутник поднял голову. Этот второй пленный был одет в крестьянскую куртку и широкие складные брезентовые брюки навыпуск.
– Вы знаете этого человека? – спросил полковник, показывая на первого пленного.
Второй заморгал бесцветными ресницам и пробормотал, запинаясь:
– Я… я ничего… не знаю.
– Ага, – удовлетворенно заметил полковник, – должно быть, вы не местный уроженец?
Их обнаружили в разных местах: первого на опушке ближнего леса второго – в овраге у речки. При втором нашли длинный металлический ящичек с черным крестом на крышке.
Полковник вскрыл ящичек. В нем лежали шесть тоненьких нумерованных ампул, аккуратно переложенных искусственной древесной ватой.
Полковник взял одну из ампул. Второй пленный сделал невольное движение. Полковник спокойно посмотрел на него и перевел взгляд на высокого. Потом взглянул на ампулу.
– Вы еще не успели усовершенствовать это дело, – проговорил он, – что вы окажете, господин начальник отряда?
Полковник посмотрел ампулу на свет и потряс ею над столом.
– Осторожнее, – сказал второй пленный дрожащим голосом, – осторожнее, это «БЗ».
И мгновенно замолчал, съежившись пол пристальным взглядом своего спутника.
– Так, – хладнокровно продолжал полковник, – а вас как зовут?
Никто не отвечал.
– Зачем у вас эта коробка?
Человек в крестьянской куртке хотел что-то сказать, но не решался.
– Вы рядовой?
Нет ответа.
– Вы можете расстреливать нас, – сказал высокий резким, квакающим голосом, – мы все равно ничего не скажем.
Полковник внимательно посмотрел на него, подумал и сказал:
– Напрасно вы нас пугаете. Где караульный начальник?
– Здесь, товарищ полковник.
– Взять его под стражу, приставить двух бойцов. Утром доложить мне.
Высокого увели.
– Ну, теперь, – сказал полковник, поворачиваясь ко второму пленному, – ваше имя?
Пленный переступил с ноги на ногу.
– Ян Борн, – сказал он тихо.
Полковник переглянулся с помполитом.