оспешно спустился в подвал. Там он моментально увидел, что дверь его лаборатории взломана и чуть приоткрыта. Из-за нее вырывался желтый свет лампы накаливания. Разве он забыл выключить свет? Нет. Электрические лампочки были слишком новыми и дорогими, чтобы допускать подобную небрежность.
Он медленно прошел к двери и открыл ее настежь. В лаборатории никого не было. Он прищурился. Стивенсон определенно скрылся – и сделал это самым необычным образом.
У машины времени появился первый пассажир.
Глава 3
Машина времени стояла в центре лаборатории. Слабое голубоватое свечение, которое она испускала, быстро меркло. Постороннему это устройство, наверное, показалось бы низким, уродливым и перекошенным, но создатель считал его прекрасным.
Квадратная кабина имела в высоту восемь футов. Она была сделана из толстых стальных листов, скрепленных заклепками и болтами. Боковые стороны машины были скошены, чтобы облегчить вращение в четвертом измерении. В каждой стенке располагались небольшие застекленные окна, чтобы пассажир смог видеть, в какой исторический момент он попадает при низкоскоростном ручном управлении. Конечно, на крейсерской скорости в два года в минуту, пока устройство будет скользить по времени в испаренном состоянии, внешний мир будет представляться только мельтешением цветных молекул.
Под кабиной располагался двигатель, уходивший на три фута в пол. Большая часть его деталей была выполнена из тщательно обработанной нержавеющей стали, но кое-где проглядывали никель и слоновая кость, а буфера были изготовлены из промышленных алмазов.
Сердцем машины служила конструкция из перекрученных кристаллических стержней, призванных противопоставлять, концентрировать и закручивать электромагнитные энергетические поля, позволяя машине выскальзывать из временных сфер и входить в них.
Внутри кабины находился пульт управления, доступный с капитанского кресла. Кресло могло крутиться, чтобы на пассажира не влияло вращение на невероятно больших скоростях. Такая центробежная сила наверняка убила бы человека в считаные секунды. Циферблаты с обозначениями лет и дат вращались вместе с машиной, однако узлы рулевого управления и давления были установлены гироскопически, позволяя управлять устройством при вхождении в тот или иной временной пласт. Экстренный запас пищи, кислорода и одежды хранился в ящике за креслом.
Изумленный Герберт Джордж Уэллс шагнул к машине времени. Он заглянул в окошко. Кресло пустовало – значит, Стивенсон как минимум ушел из настоящего. Затем он встал на колени, открыл кожух двигателя и заглянул внутрь. Он поспешно проверил несколько контактов (там, где кристаллические стержни были соединены с пазами металлических редукторов), которые его крайне тревожили. Они оказались целы. После этого он приложил ладонь к регулятору интервалов испарения. Тот был теплым, но явно не перегрелся и не потек. Это радовало. Уэллс закрыл кожух, выпрямился и вытер ладони тряпицей.
Он обошел вокруг машины и неуверенно толкнул дверцу кабины. Она была заперта. Последние сомнения рассеялись: запиралась дверь только изнутри. Стивенсон воспользовался его машиной и вышел где-то в ином пласте времени. Поскольку беглец не знал, как отключается фиксатор обратного вращения, дверца автоматически закрылась. После заранее установленной паузы в девяносто секунд ФОВ включился – и машина вернулась в исходный час.
– Господи! Она работает! – тихо сказал Уэллс.
Он с гордой улыбкой посмотрел на медную табличку, которую только накануне закрепил над дверью. Выгравированное название гласило: «Утопия» (такое имя он дал своему устройству). Он собирался «окрестить» его бутылкой шампанского перед началом первого путешествия.
Внезапно он нахмурился и вознегодовал:
– Он приходит ко мне в дом, притворяясь старым другом и настоящим врачом, пьет мой кларет, пожирает закуски, втирается в доверие – и пользуется моей машиной времени! Чертов подонок! Да как он посмел?!
Но как Стивенсон сумел успешно управлять машиной? Неужели она настолько проста? Уэллс посмотрел на рабочий стол – и убедился, что его чертежи и диаграммы оказались не на месте: их поспешно просматривали. Вот и ответ!
Он вынул из кармана ключи, отпер дверцу кабины, вошел в нее, сел и внимательно осмотрел пульт управления. Регулятор вращения был отведен до упора на восток: приборы показывали, что Стивенсон отправился в 1979 год. Почему он выбрал именно это время? Уэллс задумчиво нахмурился. В начале вечера он предсказывал, что к концу двадцатого века на Земле наступит Утопия, однако точной даты он не называл! Он мрачно усмехнулся. По-видимому, Стивенсону она была не нужна.
Ясно, что этот человек воспользовался машиной времени, чтобы сбежать от полиции. Сев в кабину за пульт управления, он явно запутался, зная одно: раз наверху находятся полицейские Скотленд-Ярда, ему некогда медлить с выбором даты. Поэтому он установил тот же день, а год поставил первый попавшийся – и это оказался 1979-й. Уэллс нахмурился еще сильнее. Ему непонятна была логика принятого Стивенсоном решения, но какими бы соображениями он ни руководствовался, он явно ушел в не слишком далекое будущее, чтобы не столкнуться с чрезмерно большими изменениями поведения, одежды, речи и так далее.
– А вот и нет, – пробормотал Эйч Джи.
Если он сам не ошибается относительно конца двадцатого века, то в 1979 году Стивенсон будет совершенно растерян и неуместен. Этому человеку будет крайне трудно приспособиться к Утопии, где не окажется насилия и таких отклонений поведения, которые были бы ему близки. Уэллс вдруг резко выпрямился. Господи, с чего это он начал тревожиться за Стивенсона? А как же счастливые и довольные люди из 1979 года? Если прогресс техники действительно освободил их от тупого тяжелого труда, гнета консервативной политической системы и бедствий нищеты, то это будут раскованные люди искусства! Они будут любить музыку, танцы, поэзию, живопись и другие виды творчества и заниматься ими. Они будут открытыми и честными. Они примут Стивенсона как своего – и ничего не будут знать! А что, если он снова примется зверствовать, как в 1888-м и 1892-м? Если люди 1979 года не привыкли к преступлениям, они окажутся бессильными, столкнувшись с этим печально знаменитым лондонским мясником! Там воцарится паника. Сильнейшая паника.
Эйч Джи воззрился на панель управления. Ему необходимо что-то предпринять. Как можно быстрее.
Вдруг, снова разъярившись, он залез в машину и захлопнул массивную дверь. «Кровавый убийца использовал мое революционное устройство, чтобы ускользнуть от правосудия, – подумал он. – Моя машина создана и должна существовать для блага человечества, она названа в честь идеального общественного устройства!»
Тут его потрясла жуткая мысль. А что, если он создал технологическое чудовище? Если бы он не создавал этого устройства, Стивенсон не отправился бы в будущее. Это значит, что поступки Стивенсона будут лежать на его совести – а у него нет желания нести ответственность за то, что этот безумец способен натворить в 1979 году. Тут дело не только в принципах справедливости и морали, не только его личные тревога и возмущение. Это можно сравнить с тем, как если бы он был владельцем торгового судна, которое в Средние века привезло в Европу чуму.
Немного пометавшись в гневе по мастерской, он принял решение. Пусть доктор Лесли Джон Стивенсон не верит в возмездие, но Герберт Джордж Уэллс придерживается других взглядов. Ему остается только одно: поймать Джека-потрошителя и вернуть назад.
Эйч Джи решительно шагнул к сейфу, встроенному в стену лаборатории, набрал нужную комбинацию цифр и открыл дверцу. Вытащив пятьдесят фунтов, которые он хранил на случай экстренных ситуаций, он уже было начал укладывать деньги в бумажник, но замер, задумавшись. А как же миссис Нельсон? Он ведь не в Африку отправляется, откуда в случае необходимости можно отправить ей несколько фунтов из Йоханнесбурга. Нет: пятьдесят фунтов лучше оставить ей. Такой суммы ей хватит по крайней мере на шесть месяцев, а если он к этому времени не вернется… Его передернуло.
Он вернулся к рабочему столу, вложил деньги в конверт и поспешно набросал записку.
«Дорогая миссис Нельсон!
Мне надо на некоторое время уехать из Лондона. Если я не вернусь через тридцать дней, прошу Вас использовать остаток наличности, чтобы найти новое место.
С наилучшими пожеланиями,
Он сложил записку и сунул в тот же конверт, надеясь, что она выглядит не слишком зловеще. Затем положил конверт за дверью лаборатории, после чего закрылся внутри, заперев дверь. Вернувшись к сейфу, он пошарил в нем и отыскал несколько дорогих украшений, которые мать вручила ему для подарка первой родившейся дочери, когда бы это ни произошло. Он поморщился, глядя на драгоценные камни. Дети? Их и так в этом мире слишком много.
Он спрятал украшения в карман, прошел к машине времени, глубоко вздохнул (отчаянно надеясь, что этот вздох не станет для него одним из последних) и забрался в нее. Заперев дверь кабины, он сел в кресло и пристегнул ремни. Менять установку определителя временной сферы не нужно было: Стивенсон уже все указал: год – 1979, месяц – ноябрь, день – пятый.
Он синхронизировал карманные часы с часами на пульте управления, быстро подсчитав, что до 1979 года будет добираться сорок три минуты. Было 7.14 утра. Стивенсон получил не меньше полутора часов форы.
Уэллс последовательно передвинул несколько переключателей, активировавших двигатель. Низкое гудение под ногами сказало, что энергетические поля уже начали взаимодействовать, набирая скорость. Оставалось всего несколько мгновений. Небольшая лампочка на панели управления вспыхнула. Машина была готова.
Он помедлил. Ему не поздно было передумать. Стивенсон решился на это из отчаяния – а ему, Герберту Джорджу Уэллсу, совершенно необязательно нестись сквозь время. Он может остаться в настоящем и продолжить изобретать, писать и мечтать. Он может вести нормальную, плодотворную жизнь, не прыгая в неизвестность. Разве мать постоянно не укоряла его за импульсивность? Он вспомнил один из последних случаев, когда она ему выговаривала. Эйч Джи отказался готовиться к экзаменам за третий курс университета, потому что писал рассказ. Его произведение опубликовали, однако лишили стипендии и попросили больше не возвращаться на факультет.