Пить поцелуи,
Он, кто предпочтен пред людей сынами,
370 Высшего отца образец, взаимно
Губками, смеясь сладко, поцелуи
Воспринимает.
Коль попросишь, мать, разве в чем откажет
Сын тебе, и что он не в силах сделать
Для просящей, коль чтит одну тебя он
Честью такою?
Потому тебе досаждают люди,
Жалуясь в мольбах справедливо, если
Что-то их гнетет, лик страшась увидеть
Судии грозный.
Тем, кто на судах крутобоких бурный
Адрий бороздят и свирепых Сиртов[109]
Воды, их ведя, морякам ты блещешь
В небе звездою.
А когда уже Аквилоном парус
В клочья разнесен, и корабль во власти
Бури, лишь тебя, дивная, на помощь
Все призывают.
Лишь тебе несет немощный, богиня,
390 Все моленья, тот лишь к тебе взывает,
У кого сковал тяжкой цепью шею
Варвар — хозяин.
Сострадая, всех ты целишь, к обетам
Благосклонно слух преклонив молящих,
Милости царя, из богинь богиня,
Грешникам даришь
Вот страдаю я, заболев душою,
И тону в грехах, как в пучине моря,
Вот подавлен я и позорно цепи
400 Давят мне шею.
Дева, ты моим сострадай рыданьям;
Лишь к тебе свои обращаю взоры, —
Так услышь мои, в песне сей воспета,
Жалобы эти.
20. ПЕСНЬ О ЧУДОВИЩНЫХ ЯВЛЕНИЯХ, БЫВШИХ ПРИ КОНЧИНЕ ХРИСТА[110]
Что за дерзостный вихрь и величайший столь
Нежданно трепет все потряс?
Страх немалый наш ум полнит тревогою
И бледность заливает лик.
Феб едва лишь достиг неба срединного,
Девятый проходя предел,[111]
И мрачнее ночей зимних уж черная
Закрыла звезды пелена.
Задрожала земля в вихре чудовищном
10 И скалы сами рушатся.[112]
Виснет тяжким горбом неба громадина
И книзу вся склоняется.
И откуда такой ночи невиданной
Свалился ужас на землю?
Не погибла бы лишь в страхе природа, коль
Законы все нарушены,
Лишь громаду бы всю не уничтожили,
Распавшись, связи вещные;
Лишь бы мрак не сгубил неба сияние,
20 Земные руша крепости.
Не окутал бы все черною теменью
И не нарушил смену дня,
Мрачный Тартар не слил все сотворенное
С лишенным формы сумраком.
Коль в темнице своей тени умерших день
Теперь земной увидели б,
Ни остатка, поверь, этой махины всей
День не увидит завтрашний.[113]
Грех такой воспрети, о высочайший бог,
Создатель неба вышнего.
Всепобедная пусть доблесть спасет сей труд,
Его десницей созданный.
Что же хуже еще в бедах таких себе
Смятенный ум предчувствует?
Вот, уж сбившись с пути, ряд непостижный звезд
Ночь эту раньше требует.
Став виновницей вдруг, Феба негаданно
Собой закрыла братнин свет.[114]
Так сюда же, сюда, сколько есть в Греции,
40 В стране Халдеев[115] сколько есть
Тех, кто неба круги разные смог постичь,
Звезд ход и возвращение,
И тот месячный путь, коим идет луна, —
Предстаньте же, не мешкайте.
Осветите эфир и научите, как
Какие звезды кружатся,
Покажите исток ночи неведомой,
Коль он постигнут может быть.
Горе людям земли, рыбам и зверям, — всем,
Кто этим небом заперты,
Горе, горе вдвойне злобный готовит рок
Своей жестокой волею.
Вскоре сгибнет земля, тяжестью сдавлена
Небес, что сверху рушатся.
Ночь и ужас вдвоем лишь одного хотят:
Века кричат, погибельны,
И, распавшись, звенят скрепы исконные,
Какими все стянул сам Бог.
И луна, — широка, — не закрывает дня,
60 Замедлив светоч солнечный,
Кто, уж ныне полна, теням неведомым
Свет изливает розовый.
Слушай! гулом каким сонм огласился весь,
Какой в толпе великий страх?
Трепет мощный какой беглых объял толпу?
И что за страх у гибнущих?
О невидящий гнев, ярость бесстыдная!
О ты, народа страшный грех!
Вот неверная чернь, бога дерзнув сгубить,
Горит слепою яростью:
Кто и небо, и твердь создал, кто — море, — все
Своей рукой могучею,
Тот, к кресту пригвожден телом истерзанным,
Белеет смертной бледностью.
Жизнь убийство снесла, мертвая уж сама!
Зашло то солнце правое.
И не все ли скорбит, новый увидя грех,
Толпою злой содеянный,
И творцу своему богу сочувствует,
Отца уже лишенное?
Оттого, оттого небу день пагубный
Внезапно полный мрак принес.
И, зажата с краев, оцепенела вдруг
Орбита Феба зоркого.
Свет свой скрыла она тучею черною,
Чтоб тех не зреть погибелей.
И земля, не снеся тяжкого бремени,
Дрожит до самых недр своих;
Ах, как все, что ни есть в царстве безжизненном,
Все за царем пошло своим.
Но что б ни было то, то не касается
Всех, о Христе стенающих.
Он отнюдь не пришел, чтобы разрушить все, —
Но укрепить ослабшее.
Ждет отмщенье судьи, племя слепых, тебя,
Кто и скалы бесчувственней:
Содрогнулся сам Феб, это покрывший зло,
Твердь ощутила хладная,
Ты же, племя слепых, нагло не ведаешь,
100 Какого бога губишь ты.
21. ЭПИЧЕСКАЯ ПЕСНЬ О ПАСХАЛЬНОМ ТОРЖЕСТВЕ, А ТАКЖЕ О ТРИУМФАЛЬНОМ ШЕСТВИИ ВОСКРЕСШЕГО ХРИСТА И О ЕГО НИСХОЖДЕНИИ В АД[116]
Ясные звезды ликуют на небе своем просветленном,
Звезды, которые прежде, при Господа смерти, бросали
Отблеск дрожащих лучей, удрученные тьмою угрюмой,
Снова ликуют, быстрее притушенный блеск возвращают.
Что за злосчастная ночь чернотою теней обнимает
Все небеса? Эта ночь, убегая, под землю стремится.
Вот-вот черному мраку на страх нарождается снова
День и рождается свет, столь возлюбленный этому миру.
Да, это света творец. Диеспитер это родился,[117]
10 Тот, кому суждено тьму сей ночи ужасной отринуть.
Снова в цветенье ликует земля, пусть дары изливает,
Траур да сбросит с себя и украсится мило цветами;
Пусть начинает немедля рядить оголенные ветви
В кудри зеленые лес и себя увенчает листвою.
Стаи пернатых опять пусть начнут свои вольные песни;
Пусть модулируют сладко в эфире звучащие трели
И, успокоившись, волны пусть ярые бури утишат.
Нот с проливными дождями пусть прочь унесется далеко,
Австр многошумный вздымать перестанет свирепые волны,
20 И наконец, вся природа, исполнившись радости, новый
Облик пусть примет, себя отдавая для радостей новых.
Средь столь великих торжеств пусть пребудет и вышних сословье, —
Все собирайтесь сюда, даже больше, чем край благодатный
Жителей неба имеет, пусть все поспешают из звездных
Храмов и, легкие, пусть пелену облаков разрывают
И да придут напоследок увидеть и наши пределы.
Землям сей день ликованья и землям же новую радость
Предоставляет Христос, день, что даже и вышним неведом.
Но благодетель-отец велит на общих началах
30 Быть и земным и небесным, коль отпрыск единственный отчий
Алою кровью своей семена былого раздора
Смыл, умирая. И вот уже нет вражды совершенно,
Повода нет ненавидеть, ведь всю нашу грязь на себя он
Принял, божественное нам взамен отдавая начало.
Наше он принял, а отдал свое и, смертное взявши,
Вечное он возвратил; ведь подобный обмен применяя,
Плоть он сблизил с отцом и смешал он низшее с высшим,
Связью единой связав воедино и небо и землю.
Так, чтобы у человека он не был в презрении, призван
40 Душ святых этот хор, спустившийся с высей Олимпа;
С нами сольется он пусть, чтобы в наших пределах прославить
Этот всерадостный день и затем, после битв жесточайших,
Победоносца — царя к нам привлечь торжественной песней.
Песнь запевает небесную он, на земле мы земные
С голосом слабым сольем в ликованье земные органы.
Пусть он на лире играет, а наш тронет звучные плектры;
Тот пусть поет под кифару, наш — тронет дрожащие систры.
Здесь пусть грянет дыханьем труба, там — пусть чередует
Нежная флейта приятный напев для триумфов владыки.
50 Но ведь и наша не может ничтожною песнею муза
Не восхвалить, уклонясь, победителя Господа новых
Славных триумфов и блеск за собой не вести хороводов.
Действуй же, наша Камена, и верным всю звучность, какая
Есть у тебя, удели; ныне время велит, запевай же:
Так начинай, воспоем Иисуса великую славу.
Плющ легковесный с чела убери и священные лавром
Ты виски увенчай и оливой, что миру подруга.
Надо воспеть нам победы вождя, петь нам надо трофеи,
Ведь нашу смерть победил он в своем умирающем теле,
60 Также, ведь он, уничтожив виновника ночи ужасной,
Победоносным крестом обезлюдел владения ада
И у плененных племен сокрушил их тяжелые цепи,
Цепи, в которых в темнице держали седых патриархов.[118]
Так, когда мрачное иго с крепчайшей державою смерти,
Сам претерпев, он попрал безвинной своею кончиной,
После жестоких сражений, схвативши свой посох, которым
Иссиня черную пасть поразил он свирепого змия;
Как победитель, ликуя, средь вечного мрака к твердыне
Чешуеносной подходит, добычу спешит увести он.