— Как думаешь, твоя сестра будет?
— Не знаю, — с набитым ртом промычал Скип и, проглотив, добавил. — Ух ты!
— Сделать ей хот-дог?
— Можно.
Карпентер заточил еще один прутик, насадил сосиску и стал поджаривать над огнем. Скип уже успел прикончить первый хот-дог и готовил себе второй. Дейдре стояла в стороне, наблюдая со смесью любопытства и презрительной насмешки, причем любопытство преобладало. Осенние астры ее глаз, казалось, раскрылись еще больше. В своей измятой и грязной одежде она не очень-то напоминала принцессу, хотя старательно уложила волосы. Даже в свете костра их цвет наводил на мысли о лютиках.
Оболочка сосиски треснула. Карпентер положил ее в булочку и, намазав слоем горчицы и кетчупа, предложил Дейдре:
— Попробуй, золотце, вдруг понравится.
Сначала она словно бы не собиралась брать, но затем протянула руку за хот-догом. Карпентер отвернулся к костру сделать еще один — себе. Когда несколько минут спустя его взгляд упал на Дейдре, от ее хот-дога уже ничего не осталось, и она что-то шептала брату.
— О, ладно! — сказал Скип, отыскал еще один прутик и, заострив позаимствованным у Карпентера ножом, насадил сосиску. Насадив еще одну на собственный прутик, он протянул обе к костру. Когда на сосисках треснула оболочка, Скип положил их в булочки. Оба ребенка намазали хот-доги кетчупом и горчицей. Дейдре откусила от своего большущий кусок, и Карпентер отвернулся, чтобы скрыть от нее улыбку.
Он заострил еще один прутик себе, после чего, изжарив и съев два хот-дога, отправился в кухонный отсек Сэма. Нейлоновую лестницу Карпентер опустил еще раньше, чтобы детишки могли лазать туда и обратно. На электроплитке уже булькало какао, но для полноценного пикника кое-чего явно не хватало. Традиция есть традиция. А вдруг заботливая мисс Сэндз догадалась припасти и маршмеллоу? Так и есть! В глубине шкафа отыскался целый пакет плотных разноцветных зефирок. С ликованием Карпентер вынес свою добычу наружу, прихватив три чашки и кастрюльку с какао. Разлив напиток, он открыл пакет.
— Такого, детишки, вы еще не видывали.
Под их удивленными взглядами он насадил маршмеллоу на кончик прутика и протянул к догорающему пламени. Детишки смотрели во все глаза. Когда зефирка покрылась поджаристой коричневой корочкой, Карпентер снял ее с палочки и откусил кусочек.
— Недурно.
Скип уже последовал его примеру и теперь держал прутик над огнем. Дейдре подсела ближе к костру, ее глаза неотрывно смотрели на начавшее подрумяниваться лакомство.
Карпентер молча взял прутик, нанизал на кончик угощение и вручил ей. И вот она уже стоит рядом с братом, который поджаривает себе вторую порцию, и над костром покрываются золотисто-коричневой корочкой оба кусочка.
К тому времени, как огонь сошел на нет, превратившись в тлеющие уголья, маршмеллоу смели подчистую.
— Ну что, ребятки, спали когда-нибудь под открытым небом? — спросил Карпентер.
Скип покачал головой.
— Вы, конечно же, можете переночевать и внутри Сэма. Один устроится на койке, второму я постелю на полу, а сам…
— Нет, лучше снаружи. Как индейцы, — перебил Скип. — Согласна, Дейдре?
Девочка кивнула.
Света от костра пока хватало, чтобы обойтись без большого прожектора, встроенного в стальную бронированную голову Сэма, и Карпентер отправился собирать для подстилки разбросанные по земле ветки гинкго, выбирая те, что посвежее. Затем открыл багажный отсек под полом каюты. Там хранилось столько одеял, что хватило бы на небольшую армию. Притащив к лежакам из ветвей целую охапку, он застелил каждый тремя одеялами. Затем сходил в каюту за новой партией и свернул из двух по подушке, а еще положил по одному сверху, чтобы детишки могли укрыться.
К рассвету может сильно похолодать. Защитное поле не пропустит динозавра, но к ночному воздуху это не относится.
На лицах ребят читалась усталость, но когда Карпентер сказал, что пора закругляться, мальчик замешкался. Дейдре без слов выбрала одно из двух мест для ночлега, разулась, легла и натянула одеяло до подбородка. Скип наблюдал, как.
Карпентер готовит себе постель, а когда тот уселся на одеяло, опустился рядом.
— Эй, это мое.
— Я… я еще не хочу спать.
— А с виду устал.
— Да нет.
Рычание и вопли, весь вечер раздававшиеся по ту сторону защитного экрана, внезапно сменились жутким ревом и грохотом, будто заработала гигантская асфальтодробилка. Земля задрожала, крошечные язычки пламени, кое-где еще лизавшие угли костра, взметнулись вверх.
— Судя по голосу, сам старина тиранозавр, — сказал Карпентер. — Наверное, вышел перекусить парочкой ормитомимов.
— Тиранозавр?
Карпентер ни разу не видел этого чудовища во плоти, но в предыдущих путешествиях встречал его предков аллозавра и горгозавра.
Услышав описание ящера, Скип понимающе кивнул:
— Вот еще почему колонисты так жаждали отсюда убраться. Ну и жуткие же монстры у вас тут водятся, мистер Карпентер!
— В моем времени их нет. Через несколько миллионов лет вымрут. Наверно, когда-то и на Марсе жили такие.
— Нет, никогда.
— Были же и до гуманоидов какие-то формы жизни?
Скип покачал головой.
— Нет. Будь это так, наши палеонтологи нашли бы следы. На Марсе никогда не существовало другой жизни, кроме той, что сейчас, да и та только с последнего ледникового периода. А что, динозавры все вымрут, мистер Карпентер?
— Крупные — да.
— Из-за чего?
— Никто не знает, что с ними случилось. Они исчезли, когда закончился меловой период — так мы называем эту эпоху. Думали найти ответ на загадку с помощью машины времени, но так и не смогли. Когда я или мои предшественники прыгали в последние тысячелетия мелового периода, всякий раз почему-то попадали в более далекое прошлое.
— Наверняка это кью. Не хотят, чтобы вы выяснили.
Толковушки оставили слово «кью» без изменений, каки «Эридан».
— Кью?
— Они засеяли Марс гуманоидной и прочими формами жизни. Видимо, однажды засеют и Землю, судя по тому, какие вы в будущем.
— Ну, если они собираются засеять Землю людьми, почему начали с рептилий?
— Рептилии, скорее всего, эксперимент. И что-то в нем пошло не так.
Карпентер подумал о Дарвине, но вряд ли стоило распинаться, излагая теорию эволюции девятилетнему мальчишке с Марса.
— Кто такие эти кью, Скип?
— Никто не знает. По теории, они из другой галактики, но никто не знает, что ими движет. Здешние колонисты уверяли, что видели их.
— Здесь? На Земле?
Да. И люди на Марсе уверяют, что видели. А еще кью оставили следы.
— Что за следы?
— Огромные постройки.
— И ваши ученые думают, кью засеяли Марс?
— Ну, это факт.
Тут «асфальтодробилке», как видно, попался особо неподатливый участок дороги, и, судя по серии чудовищных звуков, ее двигатель приказал долго жить. Скип придвинулся к Карпентеру.
— Не бойся. Сквозь это защитное поле не прорваться даже армии тиранозавров.
— Вы женаты, мистер Карпентер?
Вопрос показался Карпентеру взятым с потолка. Не иначе, как парень схитрил, стараясь втянуть его в разговор, чтобы подольше не ложиться спать.
— Ты имеешь в виду пожизненный союз между мужчиной и женщиной?
— Да, отношения, основанные на любви и выгоде. На Марсе государство следит, чтобы в пары попадали совместимые люди.
— Но как два человека могут понять, что любят друг друга, если их, как ты выражаешься, десентиментализовали?
— Ну, вообще-то, они не могут. Вот почему государство так печется о совместимости. А вы женаты?
— Нет.
— Почему? Вы достаточно взрослый.
— Ну, понимаешь ли, на Земле будущего все несколько иначе, чем у вас на нынешнем Марсе. Государство в такие дела не лезет, и бизнес тоже, хотя, возможно, и зря. Обычно все происходит так: мужчина влюбляется в женщину, та — в него, и, как правило, дело заканчивается браком. Бывают и ошибки, тогда брак разваливается.
— Вряд ли легко достичь совместимости, если люди не десентиментализированы.
— Похоже, тут мы сплоховали.
— А что касается любви, мне кажется, вас, мистер Карпентер, давно уже должна была полюбить какая-нибудь девушка, а вы — ее.
— Иногда мужчина влюбляется в девушку, а та не отвечает взаимностью.
— И с вами такое случилось?
Дейдре повернулась на бок под одеялом. Не спит?
— Да, так и случилось, — ответил Карпентер.
Он поймал себя на том, что рассказывает Скипу о мисс Сэндз. Его будто прорвало впервые за долгие годы, и, пожалуй, слова действительно лились потоком, ведь много лет он ни с кем по-настоящему не говорил: то есть, не было никого, кто слушал бы с интересом, а не просто из вежливости.
— Девушку зовут мисс Сэндз, она хронологист в Североамериканском палеонтологическом обществе, а заодно снабженец. Ее имя Элейн, но все зовут ее Сэнди… ну, почти все. Для меня она мисс Сэндз… Следит, чтобы мы ничего не забыли, и перед стартом определяет координаты цели: сначала — время с помощью радиоуглеродного ретроскопа, потом наводит на место времяскопом. А затем она и ее ассистент, Питер Филдз, бдят, чтобы прийти на помощь, если хронографист пошлет назад жестянку куриного супа — это своего рода сигнал бедствия. Видишь ли, у нас в Америке курица традиционно служит символом страха.
— Вы ее любите, мистер Карпентер?
— Полюбил с первого взгляда.
— И что она сказала?
— Ну, вообще-то, я ей не признавался. Так и не решился. Видишь ли, мисс Сэндз — это не простая девушка, не такая, как все… а я всего лишь один из голографистов, с которыми она связана по работе. Такое чувство, будто и не замечает меня, не больше, чем какую-нибудь мебель. Здрасте, до свиданья, вот и все разговоры, да и то не взглянет. Понимаешь, к такой девушке нельзя просто так подвалить и сказать «Я тебя люблю». Ее боготворят издали и смиренно ждут, пока она смилостивится и заметит твое существование. Могу себе представить, что она ответит, если я признаюсь в любви!
— За спрос денег не берут…