Теперь уже для меня не синий с красным – самое важное противостояние, а черный с белым. Чернота и свет. Это касается всего последнего моего периода, последнего времени. Моя картина «Белая точка» – самый наглядный и вместе с тем парадоксальный пример. Это черный квадрат Малевича, абсолютно черный квадрат, и в середине этого черного квадрата – маленькая беленькая точка. Она глубже черного и как бы светится сквозь черную толщу. В этом смысл картины. В «Черном квадрате» Малевича проблема ведь тоже состоит в том, что непонятен сам черный квадрат. Что это? Черная дыра? Или, наоборот, черный предмет на белом фоне? Однозначно невозможно разрешить. В этом для меня смысл картины Малевича. В моей картине такого совсем нет. Черный квадрат у меня представляет некую толщу, глубину черноты. И сквозь эту глубину идет к нам оттуда из-под черного белый свет.
Можно вспомнить и другие картины: «Откуда я знаю куда», например. «Откуда я знаю» белыми буквами написано поверх черного. «Куда» уходит в глубину черноты и написано маленькими буквами, в перспективе сокращая весь текст, и в глубине «Откуда» как бы свет зажигается. Или возможен другой вариант понимания: текст как бы исчезает в черноте, потому что он написан на верхнем крае картины и читается сверху страницы, как полагается, постепенно сокращаясь и уходя в черноту к середине, а снизу навстречу поднимается белый свет на освещенной асфальтовой дороге с разметкой, белыми разделителями, указывающими дорогу в этой черноте. Передний план освещен оттуда же, откуда освещены верхние буквы, тоже уходящие в черноту, в ней исчезающие. Есть два варианта, но я предпочитаю тот, что уходит все-таки в некий свет, наглядно свидетельствующий, что не чернота в основе.
Большое значение для меня имеют мои картины с дверью. На одной просто дверь из комнаты, в которой я как бы присутствую в этой черноте, а в ней белая полоска, и еще кое-где белые точечки. Дверь, щель в двери, чуть-чуть приоткрытая дверь, и оттуда из-за двери белый-белый свет идет и освещает немного передний план, переднюю черноту. На второй картине – реальная комната, с предметами в интерьере, створка двери, открытой в нашу сторону, вполне рельефной, материальной. Она пропускает оттуда белый свет, за дверью все белое.
Вот эти две картины, мне кажется, для меня основные, не только за последнее время, но это в каком-то смысле итог, вывод, полученный в результате многих лет работы. Вера в то, что в основе белый свет. Для меня это как религия. Я верю в это, абсолютно убежден. И для меня свет – это Бог. Он в основе всего и есть, в основе всего мира. Без этого невозможно существование. Так я понимаю, так я верю. Я думаю, что свет есть и в начале, и в конце – везде. Но просто темнота – это уже наше пространство, в котором мы живем. Мы на самом деле находимся в темноте. Нам лишь кажется, что пространство вокруг нас освещенное. Я думаю, что никогда никакой черноты в основе не было. Изначально был свет, а потом сам свет создавал черноту. Там, где его недоставало, не хватало, получалась эта чернота. И она была необходима, конечно. Белое без черного сейчас уже не мыслится, без этого контраста получается серое нейтральное пространство или поверхность. Смешанное черное с белым – это серое, важный цвет, важная тональность.
Наташа
До сих пор я рассказывал не о личных, а только о своих рабочих проблемах, а теперь скажу и о них. Первые мои две женитьбы оказались неудачными. Моя третья женитьба – на Наташе Годзиной – совсем иная история. Наташа играет очень большую роль в моей жизни.
Первый раз я увидел Наташу, когда был в гостях у моего друга. Он только что на ней женился. Однажды я пришел к ним, она лежала больная в постели, с рыжими волосами, раскрасневшаяся, с высокой температурой. На меня произвело сильное впечатление то, что она такая розовая и сияющая, несмотря на болезнь. Долгое время мы с ней практически не общались, потому что тогда она работала по вечерам в музее Бахрушина, проводила экскурсии, читала лекции о театре, занималась классическим балетом. Вечера у нее были заняты, а у меня, наоборот, свободны. Ко мне приходили читать стихи мои друзья (Всеволод Некрасов, например), разговаривали в мастерской. У Наташи не получалось участвовать, и мне казалось, что ей не нравится то, что я делаю, ей не хочется меня видеть. Естественно, я не настаивал ни на чем. Когда ее муж умер (сердечная недостаточность), Наташа продолжала жить со свекровью, в прошлом балериной Большого театра. Атмосфера у них в доме сохранилась очень приятная, и мы с Олегом Васильевым часто их навещали, а потом я и один заходил. Тогда, кстати, я написал картину «Улица Красикова»: это была дорога от метро к Наташиному дому.
В 1978 году обо мне уже появились публикации, упоминали в передачах радиостанции «Голос Америки». На Венецианской биеннале 1978 года (38-я Венецианская биеннале, состоявшаяся в 1978 году, была международной выставкой современного искусства с участием 26 стран. – Прим. ред.) в одном из разделов была афиша, в которой был использован фрагмент моей давней картины «Горизонт». Эта информация дошла до Москвы, и многих участников выставки вызывали в КГБ. Мои друзья посоветовали мне уехать на время из Москвы. Олег Васильев со своей семьей снимал маленький домик в академическом поселке научных работников, можно было там жить летом и зимой. Решили меня отправить туда.
Зима, выпал невероятно густой снег. Мы с Олегом в это время иллюстрировали очередную книжку, а после работы бегали на лыжах по лесу, время от времени выезжая в Москву по делам, и навещали Ольгу Михайловну с Наташей. Наташа однажды согласилась приехать в свой выходной день к нам. Я нарисовал очень подробную схему, как от станции железнодорожной (Ахтырка, около Абрамцева по Ярославской железной дороге) дойти до дома пешком. И схема была, и расписание поездов. В назначенный день я долго ждал ее на платформе: поезд ушел, а Наташа не приехала. В те годы Наташа нередко опаздывала… На станции негде укрыться, холодно, следующий поезд нескоро. Ну, думаю, в другой раз приедет. Я вернулся к Олегу, начали работу. И вдруг стук. Глядим в окно, а там Наташа, замерзшая, страшно уставшая, добралась с большим опозданием, потому что поезд отменили. Выйдя на станции и услышав от какой-то тетки, что я ждал и не дождался, она решила идти самостоятельно. Но оказалось, Наташа забыла дома план. Конечно, она зрительно его помнила, с какой стороны елочки и дома, и ориентировалась по следам моих лыжных ботинок. Только потом поняла, что в памяти отразился зеркальный рисунок. Пройдя дома, елочки, большое поле, Наташа вышла к ручейку и по следам пыталась понять, куда двигаться дальше. Перед ней высилась гора, а следы исчезли. Она знала, что возвращаться не сможет, потому что безумно устала. Наташа вскарабкалась на эту гору и пошла по деревне узнать путь к железной дороге. Она искала дачное управление и вдруг увидела, как в каком-то домике идет дым из трубы, заглянула, а там мы сидим у окна и рисуем.
В доме у нас было тепло, готовился обед. Я хотел нарисовать Наташу, сделать набросок хотя бы с натуры: на переднем плане центральной площади академического поселка красивая молодая женщина в зимней одежде, а на заднем плане статуя Ленина с надписью: «Мысли и дела Ленина вечно живы». Противопоставление двух начал присутствует, но оно как бы на заднем плане, а на переднем – впервые у меня – живая женщина, живой человек. Называется картина «Наташа».
Эта картина сыграла для меня большую роль, в какой-то степени изменила характер моей работы. Дело в том, что Наташа стоит на фоне памятника Ленину, засыпанного снегом, там и не разберешь, Ленин – не Ленин, кто там стоит… А тексты написаны на плакате: «Ленин жив вечно». И мы видим, что от этой вечности уже ничего не осталось. Бросается в глаза Наташина фигура. Нормальная женская фигура, очень современная, что оказалось самым важным в конце концов. Ну и еще там интересно, что при всей социальной загруженности картины вся она наполнена розоватым морозным светом. И свет – во‑первых, личное, лирическое присутствие, и во‑вторых, со стороны, конечно, можно думать, что это свет надежды. Как бы вся природа противостоит нелепости мертвой фразы, будто Ленин жив вечно.
Наташа сначала расстроилась, что портрет получился на фоне Ленина. А смысл как раз заключался в том, что живая человеческая фигура размещена на переднем плане, а за ней – какие-то призраки, деревья, туман. Наташина фигура – единственная абсолютная реальность, которая противостоит иллюзорному миру. Картина «Наташа» была куплена в России и увезена за границу.
Мы провели день на даче, а потом вместе возвращались в Москву. Доехали на поезде, затем пешком до метро. На станции Комсомольская сказал: «До свидания». Я не проводил Наташу до дома, повел себя некрасиво. Положение оказалось трудное, потому что я был в нее влюблен. Два раза в жизни я уже основательно ошибся, поэтому в этот раз либо все должно сложиться навсегда, либо надо уходить. Я понимал, что если пойду вместе с Наташей, то уже всё – оттуда мне не вырваться. Буду обречен на женитьбу. Повел себя скверно. Наташа потом приехала позировать ко мне в мастерскую в Москве. И тут я уже признался в любви и сделал предложение. Наташа сказала: «Ну какое это имеет значение. Будет штамп или нет – какая разница». Я на это ответил: «А если мы поедем в отпуск, нас в одном номере в отеле не поселят, потому что мы не супруги». Этот довод оказался простым и убедительным.
Дальше все разворачивалось довольно стремительно: у нас была помолвка для друзей, на которой сообщили, что мы теперь пара. Предложение я сделал в конце марта, объявили уже в мае. 14 июля была назначена официальная свадьба. Когда мы пришли в загс подавать заявление, оказалось, что у меня с собой только одно свидетельство последнего развода, а предыдущего не было. И мы обманули государство! Я написал, что второй раз женюсь, и Наташа второй раз выходила замуж. Никто больше никаких документов от нас не потребовал. Пока мы долго ждали открытия после обеденного перерыва, пошли гулять на Ленинские горы и сели на свежевыкрашенную скамейку. Вся моя кожаная куртка стала в зеленую полоску от этого сиденья. Но полосы стерлись. Нам тогда в голову не приходило, что 14 июля – это день взятия Бастилии. Друзья (в основном бородатые художники, которые произвели сногсшибательное впечатление на общественность) в загс приехали с подарками. Наташа опоздала на полтора часа,