Утро 21 октября оказалось трагичным – встав по малой нужде, незадолго до восхода солнца, царь обнаружил, что Морриган не дышит, а на простыне рядом с ее ртом было несколько капель крови.
Сказать, что Эрик был в ярости – значит, ничего не сказать. Нет, у него не было истерики с громкими криками и маханием руками, но его взгляд, жгучий, полный ледяной, еле сдерживаемой злобы и жажды разрушения, даже мельком брошенный на слуг вызывал у тех острые приступы диареи. Глава больницы – Ли Гу прибыл весьма быстро, и ситуация прояснилась – в графине с десертным вином, что принесли вечером вместе с фруктами, был какой-то яд, сильный, но замедленного действия. Собственно очевидно, что хотели отравить Эрика, но он в отличие от Морриган к вину не притрагивался, так что у отравителей вышла накладка. Дальше закрутился сущий ад. На горизонте только пробивались первые лучи солнца, а в комнате царя шел во всю инструктаж всего руководства отдела контрразведки, а также начальника государственной милиции. Ребята, видимо так испугались за столь существенный промах, что сработали на славу – к вечеру того же дня были задержаны все люди, которые не то, что прикасались к кувшину, но даже знали о его существовании. В течение следующей недели перед глазами Эрика предстала очень милая картина – в сердце его державы имел место довольно обширный заговор, нити которого уходили в Никейскую империю. По итогам расследования сорок шесть человек было приговорено к смерти, еще двести, как неблагонадежных выдворили из столицы на работы в Перекопе. Дабы больше никому в голову не приходили подобные выходки, царь решил казнить заговорщиков с особым цинизмом. Первым шагом казни стало выкалывание глаз и рассечение языка. Потом им всем вливали сильное слабительное, которое основательно прочищало им кишечник, и, грубой ниткой, надежно зашивали анус. В таком виде этих заговорщиков сажали на коленях в колодки у городских ворот, вдоль дороги, идущей на Феодосию. На колодках каждого было крупно написано его имя и за что его казнят. Раз в сутки их кормили и поили, правда, не очень обильно. Первые несколько дней были относительно спокойными, а вот на четвертый некоторые персонажи стали подвывать от болевых ощущений. На десятый день умер последний, наиболее стойкий. Самым неприятным было то, что среди заговорщиков был сподвижник Эрика, что помогал поднимать сельское хозяйство – грек Филимон. В общем, назревали большие разборки в государстве. Главное в этом деле в разнос не пойти, так как совершенно точно, тот, кто хотел его отравить, параллельно мутил воду и в его землях, то есть многие ее персонажи нуждаются в профилактическом курсе лечения анально-генитальными средствами народной медицины. Каторги у него не было, беломор-канал копать негде, поэтому единственная творческая мысль, которая его посетила на стыке здравого смысл и жажды крови, заключалась в обширных земляных работах в районе Сиваша. То есть, в качестве наказания за содействие врагам товарищи будут направляться на срывание совершенно лишних песчаных кос, углубление дна и общее укрепление оборонительной линии Перекопа. Так что, новый, 1218 год Боспорское царство встретило, так сказать, в тонусе, а земляными работами в Сиваше занималось уже полторы тысячи человек.
В первые месяцы царствования все в землях Боспора ходило ходуном, что являлось не самым лучшим предзнаменованием. Более-менее улеглось только после того, как в конце февраля 1218 года пришло письмо с просьбой о помощи от его старого союзника – неудачливого правителя Болгарии Борила Асеня, который сидел запертым в своей столице войсками брата Ивана, претендовавшего на царский трон. В принципе, Эрику были до фиолетовой малины разборки между Асенями, но ситуация складывалась очень удачно для того, чтобы одним ходом прервать царствующую династию и отправить Болгарию в большую и бесперспективную междоусобную войну в борьбе за престол между не очень влиятельными претендентами. Поэтому в середине марта царь погрузил на арендованные корабли торговой компании Деметры оба батальона, прихватил с собой десяток пушек с припасом и высадился неподалеку от Варны. После долгой и разорительной гражданской войны, в которой страна пребывала вот уже около года, город принял его достаточно благосклонно и встретил открытыми воротами да припасами для войска. Мало того, выделили даже подводы за символическую плату для обозного хозяйства. От Варны царь повел свое войско к Преславлю, что находился на полпути до болгарской столицы Тырново. Шли не спеша, давая возможность Ивану оценить ситуацию и выдвинуться навстречу. В поле у Преславля, который, как и Варна, принял Эрика очень дружелюбно, царь решил готовиться к решающему сражению. Заняв удобную позицию в излучине реки Голяма-Камчии, что протекала к северу от города, войска стали ее укреплять. Администрация города, видя такое дело, прислала в помощь бригаду из двухсот рабочих с лопатами и тачками, а также снабжала войска свежим продовольствием. Так Эрик простоял до 29 марта, когда пришло известие из Тырново о том, что Иван Асеня взял город, убил своего брата и, узнав о вторжение германца, идет к нему навстречу в предвкушении великой победы, на которую вполне резонно рассчитывал. С новым царем Болгарии шли дружины Галицкого и Волынского княжеств, числом в семь с половиной сотен воинов, причем не абы какие, а в латных доспехах. Так же с ним шел конный отряд венгров, числом в пять сотен, при кольчугах, шлемах, луках и саблях. Это не считая собственного войска, ядро которого составляла его дружина в четыреста пятьдесят два воина, укомплектованная латными доспехами, и наемный отряд арбалетчиков при доспехах, числом в неполные восемьсот человек. Еще около двух тысяч составляли вооруженные слуги, которые были снаряжены акетонами, простыми шлемами, щитами и копьями. То есть всего в распоряжение Ивана было практически пятьдесят семь сотен человек, из которых две с лишним тысячи были не дилетантами своего дела. Получалось примерно поровну. Но тут всплыл наш старый, добрый друг и тезка Асеня – Иоанн Ватац. Он прибыл по распоряжению императора и вел армию числом около пяти тысяч человек. Никейская империя выставила пять сотен катафрактов, тысячу двести легких всадников и две тысячи триста легких пехотинцев – лучников, на помощь Ивану. Иконийский султанат – четыреста сипахов и шестьсот легких кавалеристов, что были вооружены только копьями и щитами. Действующий султан Иконии Арслан III посчитал для себя оскорбительным быть вдали от столь увлекательного дела, как разгром Эрика. Старые враги, что очень характерно, всегда напоминают о себе вовремя. Таким образом, после соединения у города Авли, что юго-западней Преславля, Иван Асеня уже располагал армией в девять с половиной тысяч человек, в числе которой было две тысячи тяжелых кавалеристов и три с половиной тысячи разного рода стрелков. В общем – внушительно. Эрик же располагал двумя неполными батальонами и неполной артиллерийской ротой при десяти пушках, то есть суммарно имел в наличии около трех тысяч человек, а это в три раза меньше, при том, что у врага было далеко не ополчение. В общем и в целом его решение отрывать систему полевых укреплений оказалось весьма прозорливым, ибо битва предстояла непростая.
Царь Боспора выстроил целую систему полевых укреплений. Заняв территорию, ограниченную с флангов и тыла рекой Эрик разместил на внешнем периметре, протяженностью порядка тысячи шагов, три фронтальных редута по двести шагов в длину, пятьдесят в глубину и высотой вала в два человеческих роста. Получилось солидно, тем более, что в каждом располагалось по две укомплектованные площадки для пушек и три полные роты. На удалении ста шагов был отрыт еще один редут, только практически квадратный, со стороной в двести шагов. Он предназначался для обоза, резервной роты и размещения ставки, также, тут располагались оставшиеся четыре пушки. Само собой редуты окружал небольшой ров, глубиной в полкорпуса человека. 5 апреля 1218 года в поле перед редутами появился первый разъезд армии Ивана, а еще через два дня подошла и она вся. Запирать и пробовать брать царя измором они решили ненужным делом, так как тот своим поведением демонстрировал страх перед превосходящим войском благословенного Ивана Асеня, что божественным проведением привел огромную армию для разгрома этого нечестивца. И вот, с первыми лучами солнца 8 апреля войска болгарина стали строиться, а священники истошно причитать о благословлении их на ратный подвиг. Смешным было то, что мусульмане из Иконийского султаната совершенно не смущались православным благословлением, видно сочли, что лишним оно точно не будет. Через два часа такой свистопляски начался первый акт этого действа. План Эрика был прост как вареное яйцо – арбалетным и артиллерийским огнем отбить атаки противника, и вынудить его отступить. А дальше как получится. Планировать особенно при таком раскладе было сложно. Первыми пошли ополченцы из Бессарабии, которые должны были прикрыть подход на дистанцию обстрела лучников. Их задача была проста – максимально расстроить и измотать войско Эрика перед решающей атакой достаточно солидной тяжелой кавалерии. Царь не ожидал большой битвы, а потому на каждую пушку было по тридцать выстрелов картечью и по сто – ядрами. Так что медленно поползшую к редутам пехоту стали обстреливать ядрами сразу все десять пушек. Для того чтобы огонь был достаточно точным, все поле разметили небольшими красными камнями, которые отчетливо просматривались в мелкой и редкой траве, а также пристреляли, на что ушло около сотни ядер. Бить стали с отметки в тысячу двести шагов. Эффект получился, но не сказать чтобы сильно шокирующий. Дело в том, что с тринадцатого года пушки стали появляться в разных концах Средиземноморья, как христианского, так и исламского, поэтому их хоть и пугались, но реагировали относительно спокойно. Да и повреждений они ядрами наносили не сильно много. Пехота шла медленно, дабы не сломать строй, поэтому, пока она подобралась к редутам на 70 шагов и вражеские лучники смогли начать массированный обстрел, пушки смогли сделать по десятку выстрелов, суммарно убив или ранив сотни полторы человек. Эрик приказал на картечь пока не переходить, дескать нет ее, и ждать появления кавалерии, поэтому с дистанции в с