Московские воеводы тоже называли их казаками, только «воровскими».
А в те времена воровскими людишками называли не только грабителей, но и ослушников и беглых людей, не желавших подчиняться боярской власти.
Селились казаки в глухих, непроходимых лесах, за болотами, в камышах.
В казаки шли люди бездомные, бедные, «меньшие», как говорили тогда. Не любили они богатых и знатных. Собирались в ватаги, стерегли на перевозах караваны, нападали на купцов, не щадили и царских послов, отбирали казну и товары.
Есть на Волге такое место — Самарская лука. Из воды круто подымаются утёсы. Поросли они частым лесом. В утёсах — пещеры. Удобно скрываться в них с недобрым умыслом.
Поперёк Самарской луки течёт на север малая речка Уса. На юге подходит она к самой Волге. В этом месте, близ Усы, разбили казаки свой стан. На вершинах утёсов стояли казацкие сторожевые. Смотрели, не покажутся ли где торговые струги.
Увидят караван и, пока он огибает луку, переплывут по Усе на южную сторону, переволокут свои челны в Волгу и ограбят купцов.
Гуляли на Волге казаки. Нападали на торговых людей, нападали на персидских и бухарских послов.
В 1579 году атаманы Кольцо и Барбоша собрали буйную ватагу, спустились на стругах в Каспийское море, а оттуда проплыли на реку Яик и осадили столицу ногайского ханства — город Сарайчик.
Ногайцы не могли отбиться. Взяли казаки город, ограбили его и сожгли. Возвращаясь обратно, Кольцо и Барбоша на перевозе близ Соснового острова ограбили боярского сына Василия Пелепелицына, ехавшего вместе с ногайскими послами.
Ногайцы пожаловались царю, просили утихомирить казаков. Жаловались царю и послы, жаловались и купцы.
— Житья, — говорили, — не стало на Волге от тех воровских людишек.
Царь послал на Волгу ратные отряды, приказал хватать казаков и вешать. Атамана Кольцо с товарищами осудил на лютую смерть.
Отправился на Волгу царский придворный — стольник Мурашкин. Поставил на перевозах сторожевые заставы, поймал нескольких казаков; одних повесил, других наказал плетьми. Атаманы с дружиной сумели уйти на Каму.
Казачьи атаманы Ермак Тимофеевич, Иван Кольцо, Яков Михайлов, Никита Пан и Матвей Мещеряк слыли людьми «буйственными и храбрыми». Умели и на стругах плавать и на коне биться, стрелять из пищали и рубить саблей.
Самым искусным и умелым среди них был Ермак.
Среднего роста, широкоплечий, чернобородый, он был суров и не любил, когда ему перечили.
Откуда был Ермак родом, точно неизвестно. Рассказывают, что дед Ермака, Афанасий Аленин, города Суздаля посадский человек, был очень беден. Ища себе пропитания, переехал он во Владимир. Здесь воспитал двух сыновей — Родиона и Тимофея. Кормился извозом. Случалось ему возить в Муромских лесах разбойников. Разбойников этих однажды поймали, а вместе с ними попал в тюрьму и Аленин. Просидел он недолго: бежал в Юрьевец-Польской. Здесь и умер.
Осталась его жена с сыновьями. Заработков нет, ходят босы и наги, жить нечем, хоть с голоду помирай. Услышали они как-то от бродяг перехожих, что на Каме строят именитые люди Строгановы соляной промысел, всем дают работу, всех кормят.
Переехали Аленины в строгановские вотчины. У Тимофея Аленина вырос сын Василий, бойкий, сильный, речистый. Ходил он работать на стругах по Каме и Волге. Служил одно время кашеваром и будто бы получил от товарищей кличку «Ермак».
Ермаком у волжских бурлаков назывался артельный котел, в котором варили кашу. Однако известно, что «Ермак» — это и сокращённое русское имя «Ермолай».
Работа на стругах опостылела Ермаку — ушёл он на Дон, к вольным казакам. За силу и сметливость казаки Качалинской станицы выбрали его старшиной. Дрался он с татарами, охраняя южную границу от. Астрахани до Дона, дрался на западе с поляками. Потом повёл казаков на Волгу.
Пристали к Ермаку беглые люди, стал Ермак атаманом. Разбойничал он на Волге и будто бы даже ходил на стругах в Каспийское море, где грабил персидские суда.
По приказанию Ивана Грозного войсковой атаман созвал казачий круг. Решено было поймать Ермака и его сообщников и под стражей отправить в Москву. Рядовых же казаков, разбойничавших с Ермаком, наказать плетьми при народе.
Спасаясь от царского гнева, поплыли казаки на Каму. Думали укрыться в лесной глуши.
Приехал к ним от Строгановых доверенный человек, звал служить, обещал прокорм и денежное довольствие.
Собрал Ермак своих атаманов. Говорил, что на Волгу возвращаться нельзя — ждёт их там лютая казнь. Жить на пустых местах трудно. Казаков много — неизвестно, чем кормиться, как одежду добывать. А Строгановы — люди именитые, жить за ними спокойно, никто не тронет.
Решили атаманы ехать к Строгановым.
В СОЛЯНЫХ ГОРОДКАХ
Из ночной мглы выступили угловые башни. В Орле-городе били в била, лаяли собаки.
— Поглядывай!.. — протяжно перекликались сторожа.
За деревянными рублеными стенами подымались обитые белым железом колокольницы. На земляных накатах стояли пушки, а рядом, горками, лежали каменные ядра. В больших глиняных горшках дымились угли — калить те ядра. Над главными воротами хмурил свой тёмный лик Николай-угодник.
Караульные со сторожевой двухъярусной башни увидели подплывающие струги. На стенах замелькали огни. Дробно ударил колокол. Заскрипели ворота. К берегу с факелами в руках спешили стрельцы.
Розовело небо. Предрассветный ветер колыхал огни. Струги причалили к берегу. Казаки, разминая ноги, шли к воротам. Молчаливый приказчик со связкой ключей на поясе повёл атаманов в хоромы.
Из-под резных наличников поблёскивали слюдяные оконца. К хоромам лепились людские избы, поварни, погреба, скотские хлевцы.
На крыльце атаманов встретил сам Максим Строганов. Красный, парадный кафтан с собольей оторочкой облегал его тучное тело.
Строганов поглаживал пушистую бороду и приветливо улыбался.
«Хитёр! — думал Ермак, глядя на ласковое лицо Строганова. — Ох, хитёр! Сеет рожью, а жнёт ложью».
Неловко ступая по коврам из беломедвежьих шкур, прошли атаманы в горницу.
Дубовый стол был покрыт бирюзовой атласной скатертью. По стенам висели пёстрые персидские ковры. У изразцовой печи в большом поставце блестели фляги, кувшины, чаши и кубки. Рядом в золочёной клетке на жёрдочке сидела заморская птица попугай, кричала сердитым стариковским голосом: «Не баловать, холопы!»
Строганов усадил гостей за стол. Расспрашивал атаманов об их делах. В дверях жался подьячий с оловянной чернильницей у пояса.
Угощались атаманы пивом, и мёдом, и крепкими винами. Ели осетров камских, икру астраханскую, стерлядь чусовскую, затылок лосий, окорок олений.
Пили крепкое пиво серебряными ковшами и тайком дивились часам немецкой работы. Вздыбился медный зверь единорог, держит в лапе медный шар. А в шаре том стрелки бегут -считают время от полдня и до полдня.
Рассказывал Строганов, что его обижают Кучумовы люди, работать и строиться не дают. Рассказывал, что царство у Кучума богатое и идёт оттуда путь торговый на Бухару.
— Обещался, — говорил Строганов, — сибирский хан платить ясак Москве, а не платит. Посла царского убил. Царёвым данникам разор чинит, русских мужиков забивает до смерти. А царство того Кучума не крепкое. Убил Кучум хана Эдигара и его брата, Бек-булата, забрал ханский престол. Сын Бекбулата Сеид-Ахмет подрастает, хочет отомстить за отца, грозит хану погибелью. Да данники Кучумовы, остяки и вогуличи, не горазды ему правдой служить. Обижает их хан, берёт с них ясак непомерный. А бой у татар лучной, огненного боя не знают.
Атаманы слушали молча. Думали, к чему Строганов речь клонит.
В клетке сердилась заморская птица попугай и кричала: «Батогами воров! Батогами!»
Смеялись тому крику атаманы. Строганов, усмехнувшись, просил честью служить. Обещал и одежду разную, и деньги, и запасы многие.
— А будет ваша воля, пойдёте за Камень добывать зипуны у сибирского хана-буду вам во всём помогать, наделю оружием воинским, дам и зелье, и свинец, и всякий к ратному делу запас. Молва идёт, что люди вы непокоримые, к смерти бесстрашные, к нуждам терпеливые.
Отвечал Ермак, что служилыми казаки не будут, хотят жить своей волей. А о поиске в Сибирь хотят поразмыслить.
Поселились казаки в строгановских вотчинах, несли сторожевую службу.
А в городках кипела работа.
Строгановские холопы расчищали места под пашню, жгли уголь, корчевали пни.
Рубили срубы и, заметав крышу соломой, селились в угодьях пришлые люди.
В тёмных, сырых шахтах рудокопы били кайлом железную руду. Кузнецы раздували мехи, ковали ножи, топоры, сохи, копья и разный наряд для соляного варенья.
Из озёр и колодцев черпали соляную воду, лили в большие железные лотки — цирены, соль варили.
Работа была трудная. От соли всё тело покрывалось гнойными язвами, на руках соль проедала мясо до костей. Приказчик только ходит да поглядывает: чуть кто замешкался — палкой, а если кто перечить вздумает — строптивого в дубовые колодки.
Роптали холопы на тяжкую свою долю. «Слезами,- говорили, — моемся, а горем утираемся».
Над варницами расстилался густой жёлтый дым. Соль пропитала землю. Соляные сосульки настывали по краям чанов. Солью, как снегом, замело дороги от промыслов до амбаров.
Расставив по засекам сторожевые отряды, Ермак разведывал про Сибирь. Посылал туда лазутчиков, беседовал с пленными татарами и вогуличами. Спрашивал, какой путь идёт за Камень, сколько воинов у Кучума, как дерутся и где у них крепости.
Кончалось лето. Хлеб уже стоял в скирдах. По утрам травы одевались серебряным инеем. Почернели лопухи. Желтел лист на берёзе.
Созвал Ермак казаков.
— Пойдём, — говорил, — на хана, славу себе добудем. А добра у Кучума много: на всех хватит.
Казаки согласились.
Пошли Ермак и Кольцо к Строгановым договариваться. Строгановы обрадовались. Уж очень вольно держали себя казаки: стрельцов дворовых задирали, самих Строгановых бранили, всякий запас не спрося брали. Пойдут за Камень — спокойнее будет. А повоюют ханские земли — именитым людям всё в прибыток.