Покосившись на Айвена и Фов, Миа игриво облизнула губки и произнесла низким голосом и с сильным иностранным акцентом:
— Кушать подано, дамы и господа! Угощайтесь!
Гостиная наполнилась веселым бряцанием и звоном столовой посуды. Пока Гвидо и Айвен переносили тяжелые блюда с тележки на стол, служанка подошла к камину, сняла с него серебряный канделябр и, вернувшись с ним к столу, зажгла пять красных свечей.
Затем она отошла к стене, выключила электрическое освещение, щелкнув выключателем, и гостиная погрузилась в интимный полумрак. Мерцающие свечи и огонь в камине отбрасывали розоватый отблеск на белоснежную скатерть. Он отражался в серебряных кубках и чашах и переливался всеми цветами радуги в хрустальных бокалах.
На голодный желудок Данни не стоило увлекаться вином, но она поняла это слишком поздно, когда почувствовала легкое головокружение. Приятный жар охватил все ее тело, ей захотелось слегка охладиться, и она, не отдавая себе отчета в своих действиях, оттянула верхнюю кромку платья, прилипшего, как ей показалось, к телу.
— Любопытная деталь, — прошептал ей на ухо Айвен. — На тебе нет лифчика! Как это мило!
Данни покраснела.
— С этим платьем я никогда его не ношу, — будничным тоном ответила она. — Ведь оно без бретелек!
— Так возблагодарим же за это Господа! — шутливо произнес он и поднял бокал с вином.
Смущенная его неожиданным вниманием к интимным деталям ее одежды, а также тем обстоятельством, что промежность ее стала горячей и влажной, Данни опустила глаза и притворилась, что занята исключительно едой. Куриная грудка, нарезанная тонкими ломтиками и тушенная с грибами в винном соусе, выглядела чрезвычайно соблазнительно. От запаха специй и чеснока у любого другого давно уже потекли бы слюнки. Но Данни едва прикоснулась к этому чудесному блюду, не дотронулась до салата, а налегала на красное вино, в котором не было недостатка.
— На вашем месте я бы поостерегся: оно довольно крепкое, — услышала Данни незнакомый мужской голос.
Обернувшись, она увидела, что рядом с ней стоит «скандинав». Айвен беседовал с одной из сестер-близнецов, подсевшей к нему в ожидании десерта. Данни смущенно улыбнулась.
— Вы голландец? — спросила она, глядя на его крупные белые зубы, обнажившиеся в улыбке. Ей почему-то вспомнился Тэм, с его белокурыми вьющимися волосами и такими же безукоризненными зубами, и она усмехнулась, вспомнив и другие детали.
— Нет, я норвежец, — ответил незнакомец. — Меня зовут Рэнди. А вас? Почему вы улыбаетесь? Вас смешит мое имя?
— Даниэль, — ответила она. — Но все называют меня Данни.
В уголках его синих глаз появились мимические морщинки.
— Похоже, я чем-то вас позабавил, — не унимался норвежец.
— Просто твое имя звучит очень по-английски, — пришла на выручку Данни девушка, разговаривавшая до этого с Айвеном. — Должна отметить, что оно тебе очень подходит!
Данни растерянно переводила недоуменный взгляд с рыжеволосой соотечественницы на норвежца: ее явно втягивали в какую-то непонятную словесную дуэль.
— Меня зовут Летти, а полностью — Летиция, — представилась разбитная англичанка. — А мою сестру — Розой, она сейчас болтает с Алдоусом.
— Вы местные? — спросила Данни, дружелюбно улыбнувшись. Сестрички казались ей единственными нормальными людьми в этой странной компании.
— Да, мы живем в соседней деревне, — ответила Летти. — Как только сюда приехал цирк и организовалось училище, мы с сестрой сбежали из дома.
— И сколько же вам тогда было лет? — спросила Данни, удивленная дерзким поступком девушек.
Летти посмотрела на потолок, похлопала ресницами и, наморщив лоб, сказала:
— В этом августе нам исполнится двадцать. — Она взглянула на Данни, облизнула губки и добавила: — Здесь мы второй год, выходит, тогда нам было по семнадцать, почти по восемнадцать лет.
Данни почувствовала себя совсем старой. Она давно позабыла, когда ей самой было двадцать.
— А сколько лет тебе, дорогая Данни? — спросил Айвен, словно бы угадав ее мысли.
Данни густо покраснела и ответила, решив оставаться откровенной:
— Я уже старуха, мне двадцать шесть.
— И вовсе ты не старуха, милая малышка! — Айвен нежно погладил ее по руке. — Вернее будет назвать тебя взрослой девочкой.
Завороженная его глубоким баритоном и пронзительным взглядом, Данни не смогла отвести паз. Она действительно была достаточно взрослой, чтобы не вести себя как ершистый подросток и адекватно реагировать на знаки внимания очаровательного и обаятельного мужчины.
Глава четвертая
На десерт подали ассорти из фруктов со взбитыми сливками, красиво разложенное по граненым вазочкам. Данни проглотила слюнки, жадно взглянув на лакомство, предложенное ей экзотической служанкой, и непроизвольно пощупала живот.
— Боишься располнеть? — шепотом спросил Айвен.
Данни покосилась на него и нехотя ответила:
— Да, я недавно стала контролировать вес. Мой любовник…
— Настолько глуп, что не способен оценить твои прелести, — договорил за нее Айвен. — Ты восхитительна, малышка! — Он зачерпнул ложечкой сливки с клубникой и поднес лакомство к губам девушки. — Не нужно себя стесняться!
Данни колебалась: такое откровенное ухаживание ей было внове. Не привыкла она и к тому, чтобы незнакомцы кормили ее с ложечки. И все же она послушно открыла рот и, едва лишь сочная ягода скользнула на язычок, почувствовала изысканное удовольствие. Загипнотизированная Айвеном, Данни прожевала и проглотила клубнику, позабыв на мгновение, что в гостиной находятся, кроме них двоих, и другие люди. Она утонула в бездонных васильковых глазах и даже подалась вперед, готовая припасть к его груди.
— Вы очень добры, — проговорила она, открывая рот для второй порции десерта. Зубы ее лязгнули о металл, и по телу пробежала сладкая дрожь.
Айвен положил ложечку на стол, взял салфетку и вытер ей рот.
— Я сказал только то, что думаю, — заметил он, кладя салфетку рядом с тарелкой и продолжая сверлить Данни взглядом. — Я никогда не лгу. Женщины этого не любят. Верно?
Данни рискнула. Ей безумно хотелось ему верить. Всю свою сознательную жизнь она страдала из-за своей фигуры. Метаморфоза случилась с ней в одночасье: она легла спать девочкой, а проснулась сформировавшейся женщиной. Этот редкостный феномен имел малоприятные последствия для ее незрелой психики. Внимание взрослых мужчин вселило в ее неокрепшую душу смятение. Мозг подростка не мог правильно оценить реакцию женского тела. И как только в шестнадцать лет Данни лишилась невинности, она начала напропалую трахаться со всеми парнями, решившими провести с симпатичной глупышкой время. Потом она на два года ушла в себя и воздерживалась от половой жизни, после чего познакомилась с Тэмом и стала с ним сожительствовать.
Но только теперь до нее дошло, что она так и не вкусила прелестей медленного обольщения и подлинной чувственности. Ранние сумбурные сексуальные отношения и скучные совокупления с самовлюбленным Тэмом не удовлетворяли Данни. Она поняла, что отдалась ему скорее из чувства благодарности за то, что он вывел ее из затянувшегося воздержания и одновременно избавил от тягостной похотливости; все же определенное облегчение она испытывала.
Чутье подсказывало Данни, что существует и иное, пока не известное ей, наслаждение. Именно в обществе Фов и Айвена Данни надеялась раскрыть для себя эту темную тайну…
— Извините, я задумалась о своем, — спохватившись, сказала она. — Вы, кажется, о чем-то меня спросили?
Айвен внимательно посмотрел ей в глаза и сказал, поглаживая ее ладонь пальцами:
— Я спросил, о чем ты задумалась, малышка. Уж не о волшебном ли королевстве?
— Нет, о странной земной жизни, — призналась Данни, неспособная лукавить после выпитого вина.
— И какие выводы ты сделала?
— Далеко не утешительные, — призналась Данни. — И кажется, так ничему и не научилась. Но я постараюсь наверстать упущенное.
Глаза Айвена потемнели, зрачки расширились, он хищно оскалился и раздул ноздри. Данни сообразила, что в нем пробудился зверь, и опустила глаза. Грудь ее набухла, соски просвечивали сквозь тонкую ткань платья.
К счастью, в разговор вступила Фов.
— У нас завязалась интересная дискуссия, — хрипловатым низким голосом произнесла она. — Гвидо утверждает, что по части чувственных наслаждений еще ни одна нация не превзошла итальянцев. Вы согласны с его мнением?
Айвен покосился на самоуверенно улыбающегося юного итальянца и, наклонившись к Данни, спросил:
— Пожалуй, ты тоже так думаешь, верно? А по-моему, все люди, независимо от их национальности, способны глубоко чувствовать и получать истинное наслаждение. Даже англичане, прослывшие холодными снобами.
Он подмигнул сестрам-двойняшкам, словно бы заведомо был уверен, что они его в этом поддержат.
— Ты самодовольная свинья, Гвидо! — без обиняков заявила Летти. — У вас, итальянцев, нет монополии на умение наслаждаться. Мы с Розой, к примеру, утрем нос любому иностранцу. Верно, сестричка?
Сестры многозначительно переглянулись.
Данни промолчала, предпочитая не встревать в спор.
— Ловлю тебя на слове! — воскликнул Айвен. — Назови мне шесть любых природных источников чувственного удовольствия человека! Только не сексуальных.
За столом воцарилась тишина.
— Ради Бога! — разом воскликнули сестры и уставились в потолок, будто бы там крупными буквами были написаны ответы на этот непростой, как показалось Данни, вопрос.
Роза обвела всех сидевших за столом таинственным взглядом и промолвила:
— Например, мокрая листва. Вспомните, как приятно бродить в ясное осеннее утро по парку или саду.
— А запах земли под прелыми листьями? — подхватила Летти. — Какой он пронзительный! И как приятна почва на ощупь! Вспомни, сестренка, как мы с тобой, бывало, развлекались и натирались влажной землей. Истинное блаженство!
Данни завистливо заерзала на стуле: такое никогда не приходило ей в голову! Да сестрички-то, оказывается, совсем не тихони!