Наталья ИгнатоваError. Сбой программы
Она вошла в ложу с опозданием. В здешнем свете это считалось хорошим тоном. Действие уже шло вовсю, и главный герой мужественно соображал, как же так вышло, что он влюблен в женщину, которую сам же зарубил собственным же топором.
Ладно, грех жаловаться, спектакль был поставлен недурно. Да и автору пиесы стоило отдать должное. В общем, что режиссер, что сценарист, что труппа — все своей громкой славы заслуживали. В зале плакали не только дамы, и Зверь наслаждался, аккуратно изымая эмоции.
Хорошая драма. Тот редкий случай, когда актеры забывают о том, что они всего лишь играют роли. То есть, действительно забывают. По-настоящему. Настолько, что даже читающий в душах вампир готов им поверить.
И тут вошла она.
Зверь краем глаза уловил движение в пустовавшей до этого ложе, покосился туда без особого интереса… И напрочь позабыл о спектакле, о зрителях, о дурочке Анжелике. Даже эмоции забирать перестал. Своих вдруг в избытке стало.
Она была прекрасна.
Она была действительно прекрасна. Совершенна. В настоящем совершенстве должен быть какой-нибудь изъян, неровность, щербинка, за которую цепляется душа и, в мучительном восторге, не может сразу сорваться с этого крючка.
И не сразу не может.
Зверь видел ее глаза, удлиненные к вискам, огромные и сумасшедшие.
Щербинка. Эта женщина безумна. Она прекрасна и в душе у нее хаос, и отвести от нее взгляд нет ни сил, ни желания.
Да что это такое? Что происходит, черт побери?!
Он вздохнул и отвел глаза, уставившись на сцену. Там что-то происходило. Герои жили, зрители сопереживали, эмоции окутывали зал плотным цветным облаком.
Плевать. В себя бы прийти.
Зверь почувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд, несколько секунд выдерживал его, стиснув зубы и пытаясь вникнуть в действие, потом сдался.
Она смотрела с любопытством и ожиданием. Улыбнулась. Чуть кивнула, давая понять, что заметила и отметила в переполненном зале именно его, Зверя… и что ведет он себя как-то не так, не так, как должен бы…
Только вернув поклон, Зверь сообразил, что нахлынувшие эмоции спрятал за привычно наведенным пологом. Спасибо Учителю. Пошла наука впрок. И все, что она может разглядеть — это ровный интерес к премьерному спектаклю, и, может быть, легкое любопытство к ее собственной персоне. Легкое. Так, скорее, для приличия. Все-таки, красивая женщина появилась. И, наверное, не абы кто. Ложа-то правительственная.
Полные алые губы шевельнулись, и тут же рядом с ней возник некто, демон или полукровка. Согнулся, прислушиваясь к словам госпожи.
Зверь тоже прислушался. Точнее, присмотрелся. Науку чтения по губам еще никто не отменял. Тем более, по таким губам. По ним читать одно удовольствие, наслаждение просто — следить за движениями, за проблесками белых зубов в сладкой, чувственной влажности. Только представить себе, что этих губ можно коснуться, поцеловать, почувствовать, как они ответят на поцелуй…
«Стоп! — сказал себе Зверь, усилием воли успокаивая заколотившееся сердце, а заодно призывая к порядку весь оживившийся организм, — стоп! Отставить! Воображению — спать! Команда «умри», понял, ты, Казанова недоделанный!»
У него получилось. Почти. Ну, достаточно, чтобы соображать, а не фантазировать.
— …вон тот красивый мальчик, — говорили ее губы, — да вон же, взгляни, смуглый блондин, скуластый такой. У него в глазах огоньки, видишь?
— Чародей, госпожа моя, — сообщил демон.
— Я вижу, что чародей, — ее черные длинные брови недовольно нахмурились, — я хочу знать, кто он, откуда и чем занимается.
— Будет исполнено, госпожа моя.
Демон согнулся еще ниже, видимо, поклонился. Потом выпрямился и убрался из ложи.
Почти сразу туда вошли двое. И Зверь едва удержался, чтобы не зажмуриться — так больно стало глазам. Как будто хлестануло по сетчатке ослепительным светом шоковой гранаты. Один из вошедших — высоченный, мрачный, казалось, действительно сиял. Свет исходил от золотых волос, от синих, очень ярких глаз. От снежно-белого смокинга. Свет. Неземной. Нечеловеческий.
«…как от отца Грея, — сообразил Зверь, — отворачиваясь, но краем глаза продолжая следить за ложей, — как от святого».
Да. Только отец Грей не ослеплял своей святостью. Свет его был мягким и добрым, и теплым. Иногда хотелось закрыть глаза и раствориться в этом тепле. Поверить.
Верить этому было страшно.
Она говорила о чем-то с великаном. О чем-то, понятном лишь им двоим.
Тот, кстати, не кланялся. Он просто оперся рукой о спинку ее кресла, и слушал, склонив голову. Один раз улыбнулся. А когда она, закончив, протянула ему руку, он лишь подержал ее ладонь в своей. И улыбнулся снова, укоризненно и с легкой насмешкой.
— Упрямец, — сказала она.
Золотоволосый прижал руку к сердцу. Кивнул и ушел.
Только теперь Зверь разглядел второго — черного и пейсатого, как есть еврея, причем из закоренелых, то есть, такому самое место было бы в зелотах, или у каких-нибудь страшных израильских коммандос. И чтоб звание не меньше полковника. По сравнению с сияющим великаном, черный впечатления не производил, зато сейчас видно стало, что и он — мужчина крупный. Только не вверх, а в стороны. Причем, сразу во все. Этакий носатый шкаф. Весь в черном.
Еврей уселся с ней рядом, она прильнула к нему, взяла под руку, склонила голову на плечо. И Зверь тут же переименовал его из еврея в «Жида».
Она что-то говорила, Жид что-то отвечал. Зверь не слушал, точнее, не вчитывался. Во-первых, не интересно, во-вторых, подслушивать все-таки нехорошо.
А минут через двадцать в ложу явился давешний демон. С поклоном протянул своей госпоже тонкую стопку листков.
— Расскажи на словах, — приказала она, брезгливо отодвинув бумаги, — еще не хватало мне читать во время премьеры.
— Он вампир. Охотник. Называет себя Эрихом, — заговорил слуга, — среди местных известен под кличкой Вантала. Получил это прозвище за то, что охотится в одиночку. Во всяком случае, никто не припомнит, чтобы он был в чьей-то команде, и сам он утверждает, что не работает ни на одну из семей. Свою принадлежность к какому-либо из кланов скрывает, и выяснить ее до сих пор не удалось.
— А пытались? — поинтересовалась она.
— Пытались, — кивнул демон, — Вантала — экстраординарный охотник, и, разумеется, его личностью тут же заинтересовались.
— И что в нем особенного?
— Удачливость. Выйдя из Глубоких земель, он сразу продал сто жизней, оцененных позже по категории экстра. К категории экстра относятся жизни бессмертных, экзотов или девственников. В пакете, проданном Ванталой была сотня жизней экзотических бессмертных существ, не достигших половозрелости.
— Детей, — выдохнула она.
Зверь подавил желание втянуть голову в плечи. Ну, детей. И что? Если дети, так их уже и убивать нельзя?
— Детей, — подтвердил демон, — сотня — это очень много. Он отдал весь пакет практически за бесценок. Исходя из этого, можно предположить, что в запасе у него есть еще, как минимум, столько же. Скорее же всего, значительно больше. Кстати, обосновавшись в столице, Вантала не стал связываться со скупщиками. Вместо этого устроился техником в автомастерскую «Драйв».
— Техником? — она удивленно выгнула брови.
— Старшим смены, — тут же уточнил демон, — и, кстати, уже успел заслужить известность среди гонщиков-экстремалов. Ему прочат второй приз в Больших гонках. Первый, разумеется, снова возьмет Бегемот.
— Техником, — ее губы произнесли это слово так, что Зверю вновь пришлось призвать себя к порядку, — ты слышал, сэр Агар? — она подняла глаза на Жида, — слесарь. А ведет себя так, как будто он принц крови.
— А он и есть принц, — Жид пожал плечами, и Зверь едва не подпрыгнул в кресле, — будущий Темный Владыка.
— Да что ты? — она наконец-то отвела взгляд от своего носатого приятеля, — этот мальчик — хозяин Санкриста?
— Будущий, — напомнил Жид, — он, вообще-то, в бегах. Любящие родственники уже все ноги в поисках сбили, и хоть бы капельку его это обеспокоило.
— Зачем же он убегает? Не хочет стать Темным Владыкой?
— Представь себе — нет.
— Неужели быть техником лучше?
— Кто его поймет? — Жид поправил прядь волос у нее над ушком, и Зверь глухо зарычал, — У мальчика золотые руки, ледышка вместо сердца и компьютер вместо мозгов. Я не брался бы судить, что для него лучше, а что хуже.
— Подожди, — несколько секунд ее глаза неотрывно смотрели на Зверя, и тому вновь пришлось делать вид, что он полностью поглощен пьесой. Полог искрил, но держался, — Санкрист, — повторила она, — значит, он и есть тот самый Волчонок? Правнук…
— Если ты о Дрегоре, то таки да, это он.
— Тогда понятно, — она задумчиво кивнула.
— Что тебе понятно?
— Понятно, почему я ему не интересна. Как это ты говоришь: ноль эмоций, фунт презрения. Уже полчаса как я сняла полог, мужики в зале кончают один за другим, Артур, ты видел, и тот предпочел убраться. А этот скуластенький, хоть бы почесался.
— Но Дрегор против соблазнения не возражал, нет?
— Именно, что не возражал, — она вздохнула. Округлости грудей, под сильно декольтированным платьем, поднялись и опали, и Зверь мучительно позавидовал своему легендарному прадеду.
— Не понял, прости.
— Дрегор не поддался чарам, ему просто захотелось переспать с Лилит. Есть у него женщина? — она требовательно взглянула на демона.
— Женщина и мужчина, — тот сверился с бумагами, — да, женщина — оборотень, актриса, сегодняшняя дебютантка.
— Ах, вот как, — Лилит царственно взглянула на сцену, где Анжелика, в роли главной героини, учиняла своему возлюбленному скандал со слезами и битьем посуды, — мордашка ничего. А между ушками у нее что-нибудь имеется?
Демон дипломатично пожал плечами:
— Если желаете, я составлю доклад.
— Желаю, — сообщила Лилит, — а мужчина? Любовник?
— Нет. Оба гетеросексуальны.