Мадам Свентицкая злобно уставилась на меня, уловив, что я тоже называю молодого журналиста Эдом.
– Мой, к сожалению, промок, – ответил тот с обезоруживающей простотой.
Тогда, покопавшись в сумочке, я выудила лист бумаги, ручку и нарисовала тот значок, который обнаружила на черном диске, вылетевшем из сосуда с отрезанной головой.
– Вам известно, что это такое? – спросила я журналиста.
Как жаль, что нас разделяла мадам Свентицкая! На мгновение мне представилось – мы в автомобиле одни, красавец Эдик нежно целует меня, а затем белый шикарный лимузин увозит нас в неведомую райскую даль. На таких сюжетах и специализируется моя хозяйка Лера Свентицкая.
– Астрологический знак Овна! – выпалила увлекавшаяся астрологией великая писательница детективов.
Я перевела Эдику фразу, и он, хлопнув себя по лбу, в волнении воскликнул:
– Так и есть! Знак в самом деле похож на схематичное изображение рогов.
– А вы, помнится, говорили, что актриса… Аврора…
– Аврора Демарко, – подсказал Эдик, и я почувствовала, что мы можем составить прелестный тандем. Вот если бы только мадам Свентицкая не путалась постоянно под ногами!
– Та самая Аврора Демарко была убита… – протянула я и запнулась.
– Была убита за двое суток до своего дня рождения, который приходился на 23 марта 1939 года, – добавил с лучезарной улыбкой Эдик.
Я тотчас подхватила:
– Вы говорите, 23 марта? А солнце находится в астрологическом знаке Овна в период с… с… Одну минуту!
Покопавшись, я вытащила глянцевый журнал, быстро пролистала его и наткнулась на то, что искала. Так и есть, не только в российских, но и в американских изданиях печатают всякую астрологическую чушь. Лера ей верит, а я – нет. Она, кстати, объясняет мое неверие тем, что я – «упертая, бодливая Козерожица» (ее слова!) – ведь меня угораздило родиться в середине января, а Козероги очень упрямы, их никаким Макаром не заставить принять противоположную точку зрения. Ну, не то чтобы я совсем не верила в астрологию… Гороскопы я регулярно читаю, просто не придаю им столь гипертрофированного значения, считаю забавной, но псевдонаучной ерундой, в то время как Лера на них попросту помешана.
– Так и есть, посмотрите, – провозгласила я, подсовывая журнал Эдику.
На секунду наши руки встретились. Лера, заметившая это, грубо выхватила журнал и, закрыв его, заявила:
– Я и так могу сказать вам, что Солнце находится в знаке Овна с 21 марта по 20 апреля. Переводи, Марина!
Моя патронша не упускала случая напомнить в очередной раз, кто в доме хозяин, а кто – всего лишь секретарша. Я сообщила о ее «великом открытии» Эдику. И он сказал, что, как и покойная Аврора, тоже Овен – его день рождения приходился на 11 апреля (красавчик назвал и год).
– Я уверен, что голова, которую некто прислал в качестве подарка режиссеру, принадлежит… вернее, принадлежала Авроре Демарко, – сказал молодой журналист.
Я же была в шоке от его даты рождения. Нет, не по причине того, что он – Овен (я же Козерог, а знаки Земли не подходят знакам Огня). Я пребывала в прострации по тому поводу, что у нас пребольшая (во всяком случае, для меня!) разница в возрасте – шесть лет. Я-то думала, что от силы два, ну три годика. А так я для этого молокососа (симпатичного, но, увы, молокососа) почти что бабушка. В любом случае шесть лет, попыталась я успокоить себя, не так бросаются в глаза, как целые двадцать шесть, которые разделяют его и Леру Свентицкую.
– Вы и правда думаете, что голова принадлежит той несчастной актрисе? – произнесла я в ужасе. – Но вы сами сказали, что ее убили почти семьдесят лет назад! Г олова не могла так долго сохраниться!
Эдик пояснил:
– Вы ведь обратили внимание на то, что она была погружена в жидкость. Наверняка в формальдегид. В такой среде органические ткани могут сохраняться столетиями.
– Какой прекрасный сюжет для моего нового романа! – прервала Эдика мадам Свентицкая. – Эд, вы ведь поможете мне разработать сюжет?
И она волооко посмотрела на несчастного журналиста. Не позволяя беседе отклониться в опасную сторону, я продолжила:
– Но ведь головы, если я не ошибаюсь, «Зодиак» похитил.
– Верно, – заметил Эдик. – При аресте Джека Тейлора в его комнате была обнаружена окровавленная одежда, а в подвале – окровавленный нож. Это были очень серьезные улики, которые убедили присяжных в виновности Тейлора. Впрочем, в том, что он – убийца, никто не сомневался. Все желали одного: поимки и скорого наказания «Зодиака». Тейлор утверждал, что одежду и нож ему подложили, и защита продемонстрировала, что проникнуть как в комнату, так и в подвал его дома было плевым делом. Но, конечно, «отговоркам» никто не поверил. Интересно, что головы жертв так и не были найдены. И один из этих ужасных трофеев всплыл только этой ночью!
– Но ведь Тейлора казнили, не так ли? Тут нет никаких сомнений? – спросила осторожно я.
– В конце января 1940 года, – подтвердил журналист. – За казнью наблюдало не меньше двух дюжин человек, в том числе известный писатель детективов Квентин Мориарти, который до последнего пытался доказать невиновность Джека Тейлора.
– Марина, почему ты мне ничего не переводишь? – грозно вопросила Лера. – Или ты думаешь, я буду сидеть дурой и слушать, как ты воркуешь с Эдом?
Я внутренне застонала, подумав, что Лера могла бы жить в тридцатые годы и стать одной из жертв «Зодиака». Если бы он оттяпал ей голову, то я точно не стала бы горевать по этому поводу!
– Мы ведем речь об убийствах «Зодиака», – заявила я, пытаясь успокоить разошедшуюся писательницу. Как ни хорош был журналист, я все же не хотела потерять из-за него место личной секретарши мадам Свентицкой. Да ведь имеются и другие способы разрубить гордиев узел, мелькнула у меня коварная мысль.
– Но если Тейлора казнили без малого семьдесят лет назад, то каким образом голова одной из его жертв была прислана в подарок режиссеру сегодня? – ляпнула я.
Воцарилась короткая пауза. Эдик, взглянув на меня, проронил:
– Это и собирается выяснить полиция. Но у меня имеется несколько предположений по этому поводу…
– Мне очень интересно узнать их! – заявила мадам Свентицкая, когда я перевела ей фразу журналиста. – Не сомневаюсь, что ваши предположения, дорогой мой Эд, будут верными!
При переводе я опустила слова «дорогой мой Эд», решив, что они лишние.
– Мы можем, во-первых, исходить из того, что головы в течение семидесяти лет были где-то спрятаны и некто наткнулся на них и решил использовать для ужасной шутки, – высказал одно из предположений журналист.
Ничего себе шуточка! Хотя я, если честно, была готова, подобно нахальной распутнице Саломее, возжелавшей в качестве подарка голову Иоанна Крестителя на золотом блюде, потребовать себе ко дню рождения мозги мадам Свентицкой (в том, безусловно, случае, если таковые у нее наличествовали).
– Однако дом Джека Тейлора был обыскан наитщательнейшим образом, и полиция не нашла следов ни одной из шести голов, – продолжал репортер.
– Тейлор мог их, к примеру, зарыть, – вставила Лера.
Я едва сдержала вздох – она обращается к собственному роману «Кровавые блестки прошлого», в котором внучка натыкается на тело бабушки, зарытое злобным убийцей в огороде, на грядке петрушки.
– Мог, – согласился Эд, и я фыркнула, – однако какова вероятность того, что кто-то спустя семьдесят лет обнаружил их? Да и вряд ли бы головы были в таком отличном состоянии, проведи они столько лет в земле.
Так-то, госпожа писательница! А то думаешь, никого умнее тебя не найдется?
– Итак, версию о том, что некто наткнулся на тайник Тейлора с головами, мы расцениваем как не выдерживающую серьезной критики, – продолжил журналист. – Тогда позвольте изложить другое предположение: некто, совершавший убийства и сваливший вину на Тейлора, хранил все прошедшие годы у себя головы жертв.
Я ахнула и прошептала:
– «Зодиак» на самом деле остался непойманным? Вы это хотите сказать?
– Я уже говорил, что Тейлор клялся в своей невиновности. Улик в его деле было предостаточно, как прямых – например, окровавленная одежда и нож, – так и косвенных: показания соседей, охарактеризовавших Тейлора как нелюдимого и странного типа, помешанного на астрологии и прочих мистических вещах. Но они ведь не подтверждают, что Джек Тейлор был в действительности виновен.
– Прямо как в моем романе «Траур по архитектору воздушных замков», – провозгласила Лера и принялась пересказывать содержание своего произведения, в котором преуспевающего дизайнера подозревают в убийстве любовницы.
Автомобиль остановился, мы подъехали к отелю. Мадам Свентицкая заявила:
– Эд, буду рада, если у вас найдется время продолжить беседу.
Продолжить беседу в три часа ночи? Как бы не так! Старая мегера хочет заманить ничего не подозревающего мальчика в свой номер и напасть на него! Я немедленно должна помешать этому.
Эдуард посмотрел вопросительно на меня, и я произнесла, пользуясь своим несомненным преимуществом, то есть знанием английского:
– Мадам Свентицкая выражает вам свою благодарность и сожалеет, что вынуждена покинуть вас – у нее очень болит голова.
– Ну конечно, – произнес Эд. – Такая вечеринка запомнится до конца жизни!
– Что он сказал? – спросила меня Лера, и я, не испытывая ни малейших угрызений совести, ответила:
– Увы, он не может. Его ждут жена и трое детей.
– У Эда имеется жена и трое детей? – протянула крайне разочарованно мадам Свентицкая.
Я энергично кивнула:
– Да. И нам неприлично задерживать его, Валерия Артуровна.
Мы расстались с Эдиком, и это, признаюсь, далось мне нелегко. Однако меня утешала мысль о том, что он не достался не только мне, но и мадам Свентицкой.
Остаток ночи прошел в тревогах. Лера заявила, что боится спать одна, так как ей чудится «Зодиак», пришедший по ее душу, и мне пришлось успокаивать ее расшатавшиеся нервы, читая вслух одну из ее собственных книжек. Наконец около шести утра мадам Свентицкая заснула. Я на цыпочках вышла из ее номера, вернулась к себе и без задних ног повалилась на кровать.