Характерно, что в процессе полевых записей текстов повествовательного фольклора, когда от сказителя требуется замедленный рассказ и частые уточняющие повторы, песенные вставки в большинстве случаев опускаются. Стремясь облегчить запись текста, сказитель часто не исполняет песенной вставки, а лишь упоминает о ней. Таким образом, по записанным под диктовку текстам оказывается невозможным судить о степени полноты и точности текста, о подлинном художественном богатстве и содержании его, что обусловлено не только пропуском песен, по и заменой диалога косвенной речью.
Более полной и ценной представляется магнитофонная запись. В 1971 г. мне удалось зафиксировать на магнитофонную ленту около десяти сказок различного жанра от талантливой слепой сказительницы Нанухак в эскимосском селении Новое Чаплино. Почти в каждом тексте оказались песенные вставки (см. № 2, 60 и др.). Между тем некоторые тексты на эти же или сходные сюжеты, записанные мною в 1940/41, 1948 и 1960 гг. под диктовку рассказчиков, оказались совсем без песенных вставок или же со вставками в укороченном и упрощенном варианте.
Несенные вставки в эскимосском повествовательном фольклоре характерны в большей мере для коротких сказок, адресованных маленьким детям. При этом собеседником ребенка обычно выступает животный персонаж, который на обращенные к нему вопросы отвечает шуточной песенкой (см. № 29).
Пасенные вставки, исполняемые животными персонажами сказки, передаются часто не на родном языке рассказчика, а на другом диалекте или языке. Инодиалектные слова и выражения в фольклоре азиатских эскимосов встречаются также в диалоге человеческих и животных персонажей и в косвенной речи, когда сказитель употребляет слова табуированного значения или так называемые слова духов. Табуированные слова встречаются чаще всего в волшебно-мифологических сказках и шаманских преданиях.
Первые специальные записи текстов эскимосского фольклора относятся ко второй половине XIX и первой полови не XX в. В 1875 г. в Лондоне были изданы тексты гренландских сказок, записанных X. Ринком [19]. В ряда своих этиологических исследований о центральных эскимосах, особенно эскимосах Баффиновой Земли и Гудзонова пролива, публикует и комментирует серию текстов известный исследователь аборигенов американского Севера Ф. Боас. В 1924 г. Д. Дженнес публикует тексты сказок аляскинских и канадских эскимосов, собранных во время работы Канадской арктической экспедиции 1913-1918 гг. [17]. Р. Расмуссен публикует серию текстов эскимосов территориальных групп иглулик и карибу, записанных им во время его участия в работе Пятой экспедиции Туле в 1921-1924 гг. [20]. Наиболее полное и систематизированное по жанрам собрание фольклора гренландских эскимосов публикует в 1951 г. датский этнолог Е. Холтвед, дважды (в 1935-1937 и 1947-1948 гг.) совершивший длительные экспедиции к малоизученной группе полярных эскимосов Гренландии; собрание сказок Е. Холтведа опубликовано в двух томах, включающих эскимосский текст с подстрочником на английском языке и отдельно литературный английский перевод [16]. Значительное количество текстов канадских эскимосов с параллельным английским переводом в 1969 г. опубликовали З. Нунгак и Е. Арима [18]. Кроме того, тексты гренландских и аляскинских эскимосов в качестве приложений к трудам по этнографии публиковались в разное время в работах ряда зарубежных исследователей.
Запись фольклорных текстов азиатских эскимосов впервые осуществил я 1901 г. известный русский этнограф В. Г. Богораз. Его тексты были опубликованы в 1909 г. [1а] и в 1949 г. [1]. В 1954 г. вышел большой сборник сказок азиатских эскимосов с подстрочником на русском языке, составленный Е. С. Рубцовой [10]. В разное время сказки азиатских эскимосов в оригинале и переводах публиковались составителем настоящего сборника [2-9; 13], которым за многие годы лингвистических экспедиций к эскимосам было записано на разных диалектах около двухсот текстов.
В настоящее собрание включены образцы фольклорных текстов гренландских, канадских, аляскинских и азиатских эскимосов в записях X. Ринка, Д. Дженнеса, Е. Холтведа, З. Нунгака и Е. Арима, Е. С. Рубцовой, Г. А. Меновщикова и Н. Б. Бахтина.
Составитель выражает глубокую признательность профессору Б. Н. Путилову, кандидатам исторических наук М. А. Членову и И. И. Крупнику за ценные замечания по всем разделам книги, которые учтены при подготовке ее к печати..
Меновщиков Г.
Сказки и мифы азиатских эскимосов
Сказки и мифы азиатских эскимосов
1. Спор наваги и кита (пер. Меновщикова Г.А.)[3]
Навага спросила кита:
— Кто из нас дает больше пищи людям?
— Пожалуй, я, — ответил кит. — У меня мяса очень много! Добыв одного кита, целое селение будет с мясом всю зиму.
Навага сказала:
— Я тебя так понимаю: твоего мяса хватает целому селению. Но ведь не все селения добывают тебя. Да и промышлять тебя могут только богатые, а о бедных ты даже и не думаешь.
Кит ответил:
— Если тебя одну поймают, то не только взрослый, но даже ребенок не насытится.
Навага снова сказала ему:
— Хотя взрослый человек и не насытится мною одной, но, подобно тебе, я не ищу, где лучше. Бедные ли, богатые ли — всем я даюсь в руки. Наваги идет сразу много, и все люди круглый год наедаются досыта.
Как только навага замолчала, кит ушел со слезами, разобиженный. Все. Конец.
2. Ворон, жаждущий славы (Пер. Меновщикова Г.А.)[4]
Один ворон однажды запел:
Разожгите большой костер
И бросьте меня в огонь.
Да-да, да-да!
Спойте обо мне песню.
Пусть скажут обо мне:
"Голову помыл он,
В огонь прыгнул он!"
Пусть мои потомки
Всегда рассказывают обо мне!
Пусть мои потомки
Всегда рассказывают обо мне!
Кончил петь и сказал:
— Спойте же обо мне песню!
Затем ворон прыгнул в огонь и загорелся, запылал, только легкие его остались.
Другой ворон сказал:
Спойте же ему его песню, ведь не может же он сам теперь петь.
А дети ворона не пели, а плакали. Так все и кончилось. Конец.
3. Малые жители (Пер. Меновщикова Г.А.)[5]
Так было. Муха — старшина всех букашек и козявок. Однажды весной собрала муха козявок, блох, пауков, жучков и говорит:
— Сегодня я устраиваю праздник. Вот мой посох состязаний[6] в беге. Кто выигрывает, тот получит от меня дорогие подарки!
Собрались козявки, блохи, пауки и жуки на праздник.
Муха на видном месте свой посох состязаний поставила. Около посоха подарки положила, говорит:
— Вот вы, блоха и козявка, вокруг земли обойдите, а вы жук и паук, все горы кругом обойдите. Когда это исполните, придете ко мне.
Блоха и козявка первыми побежали. Перевалили через холм, обошли его кругом и с другой стороны явились к землянке мухи. Пришли, тяжело дыша, уставшими притворились.
— Ох, как вы долго шли вокруг земли! — сказала муха.
А паук и жук тем временем большую гору огибали. Это всего-навсего был небольшой холм, а они-то думали, что обходят все горы земли. Паук шел впереди, а жук устал и скоро совсем отстал.
Жук пришел последним.
Стала муха подарки раздавать. Козявке дала белую рубашку — и с тех пор козявка белая. Пауку подарила сетку — и с той поры паук стал ловить в нее комаров да мошек. А блохе муха дала свой посох состязаний. Только жуку муха ничего не дала и даже побранила его за то, что медленно бежал. Стал жук думать, отчего у него ноги плохо двигаются? С тех пор ходит он с опущенной головой, все на свои ноги смотрит.
4. Ворон и волк (Пер. Меновщикова Г.А.)[7]
Ворон катался с горы над обрывом и пел:
А-я-яли, а-я-яли, а-я-яли!
Ко-о-о-ияй, а-я-яли!
К нему подошел волк и спросил:
— Можно я с тобой покатаюсь?
Ворон сказал:
— Нельзя тебе кататься. Не удержишься, в воду упадешь!
Волк обиделся на ворона и сказал:
— Да ведь у меня когти есть, тормозить буду. Я сильный, хорошо прокачусь, не упаду!
Ворон ответил:
— Ну что же, покатайся, а я посмотрю!
Покатился волк с горы к обрыву и запел:
— Интересно, интересно, га-ге, га-ге-а!
Не удержался над обрывом, упал в воду и пошел ко дну. Через некоторое время вынырнул и стал просить ворона:
— Братец, вытащи меня! Братец, вытащи меня!
Ворон отвечает ему:
— Не вытащу тебя, ведь говорил, что упадешь!
Ледяной берег высок и крут, самому волку не выбраться. Плавает в студеной воде, просит:
— Братец, вытащи же меня!
Ворон на горе стоит, смеется:
— Не вытащу! Ведь говорил, что упадешь!
Волк замерз, совсем ослаб, плачет, вытащить просит:
— Братец, вытащи меня, ты хороший, умный, вытащи меня? Ворон смеется, спрашивает:
— Что ты мне дашь?
Волк говорит:
— Шкуру заячью возьмешь у меня!
Ворон отвечает:
— Есть у меня заячья шкура, сам зайцев убиваю.
Волк просит:
— Братец, вытащи же меня! Отдам тебе за это свое охотничье снаряжение.
Ворон спокойно отвечает:
— Есть у меня охотничье снаряжение.
Волк совсем ослаб, замерз, плачет, просит ворона:
— Сестру мою возьмешь с тремя полосами на носу[8].
Ворон сжалился, говорит:
— Эх ты, раньше что же молчал? Вытащу тебя. Только сестру отдай мне!
Вытащил волка, воду из его шерсти выжал.
Волк ворона благодарит, а в душе сердится на него, хочет отомстить ему, потому что ворон смеялся над ним.