«Если», 1998 № 08 — страница 15 из 31

С чего начинается работа специалистов, если они берутся вести кампанию? В первую очередь, это объективный анализ электоральных предпочтений населения. Как показывает практика, данные социологических служб и центров имеют обыкновение оказываться приятными для заказчика в ущерб объективности. Одновременно проводится ревизия организационных ресурсов, которыми располагает (или думает, что располагает) кандидат. На основании исходных данных и с учетом индивидуальных особенностей кандидата вырабатывается стратегия — генеральный план кампании. Часто от кандидата и его окружения приходится слышать: «Да есть у нас стратегия. В голове…» Конечно, определенные представления о том, как должна вестись кампания, имеются у каждого. Например, выдвинуться, создать штаб, собрать подписи, зарегистрироваться и выиграть. За каждым кандидатом имеется опыт его предыдущей политической деятельности Однако отсутствие четкой линии, доведенной до всех активных участников кампании, ведет к тому, что любой сбой в работе может повлечь за собой хаос, а то и полностью парализовать работу штабов.

Вообще, в ходе выборов обычно задействуется целая армия людей, которые должны работать согласованно. При этом даже если в прошлом они участвовали в подобных мероприятиях, опыта у них явно недостаточно. Соответственно, перед привлекаемыми профессионалами стоит задача в форсированном режиме (а как правило, приглашают их в последний момент) организовать «переподготовку» штабных активистов и инструкторов. А параллельно еще и создать механизм эффективного контроля за их деятельностью. Так как центральный штаб должен координировать работу штабов местных, необходима особая форма оперативной отчетности, которая бы позволяла в кратчайшие сроки определять зоны, нуждающиеся в усилении.

Естественно, в поле внимания имиджмейкеров оказывается взаимодействие кандидата со средствами массовой информации, работа по корректировке его образа. Если это необходимо, кандидата учат правильно вести себя на публике, помогают избежать вредных привычек и сорных слов. Специалисты готовят сценарии встреч с различными категориями населения и создают ситуации, в которых кандидат прилюдно проявит себя с наилучшей стороны. Они инспирируют информационные поводы, благодаря которым имя кандидата на протяжении избирательной кампании появляется в теле- и радиоэфире и на страницах периодической печати.

Помимо всего прочего, перед специалистами стоит задача контроля за расходованием имеющихся финансов. И это, пожалуй, самое трудное, поскольку значительная часть сторонников рассматривает бюджет выборной кампании чуть ли не как свой личный карман, не задумываясь о приоритетах кампании. На долю приезжих профессионалов обычно отводится работа с оппонентами, которая включает все — от разведки и контрразведки до организации помощи «нужным» соперникам. Кроме того, приходится внимательно следить и за своими, чтобы вовремя успеть остановить какую-нибудь широкомасштабную глупость.

Конечно, надо отдавать отчет, что выборные технологии работают не сами по себе, а в обязательной связке с кандидатом. И противопоставить пустое место по-настоящему сильному и популярному сопернику практически невозможно.

ДЖЕНТЛЬМЕНТСКИЙ НАБОР

Первый формально необходимый шаг — сбор подписей. Цена каждой колеблется в зависимости от «уровня бедности» данной территории от 0,4 до 2 долларов. Чтобы собрать и проверить тысячи подписных листов требуется большое число подготовленных людей. Начать с того, что некоторые сборщики, чтобы не особенно утруждаться, берут домовые книги, выписывают адреса и фамилии, а затем сами же и расписываются. С подписными листами обычно связана масса курьезов. В 1995 году мне приходилось видеть листы, в которых напротив подписи стояло слово «умерла» или «в 1991 году выехал на ПМЖ в Израиль». Или приходят подписные листы из одной нашей северокавказской республики — все подписи проставлены одним человеком. «Как — не положено? — удивляются местные активисты. — У нас всегда глава семьи за всех расписывается». А одна из партий вообще использовала сохранившиеся с 1993 года листы от избирательной кампании в ГД. И ничего, сошло. Главное — сдать вовремя. Страна у нас большая, раскачиваются медленно. В некоторых регионах во время последней президентской кампании подписные листы продолжали поступать даже после того, как состоялся первый тур голосования.

Крайне ответственный участок предвыборной борьбы — работа с избирательными комиссиями. Сойти с дистанции можно из-за элементарного незнания тех или иных нормативных актов. Но главное начинается после регистрации, когда кандидат получает формальное право на ведение предвыборной агитации Хотя, если честно, то запрет на предвыборную агитацию до момента регистрации весьма условен. Действующий политик всегда может заявить, что никого не агитирует, а просто выполняет свои обязанности. Политик начинающий докажет, что знакомится с проблемами населения и предприятий и т. д. Нельзя лишь совершать формальные действия: клеить листовки, вывешивать плакаты и призывать к голосованию.

Арсенал средств предвыборной борьбы имеет как явное, так и тайное оружие. С одной стороны, это вполне традиционные методы — кампания «от двери к двери», официальная программа поездок и встреч кандидата, наглядная агитация и регулярные выступления в прессе. С другой стороны, набор инструментов и методик, область использования которых в боксерской терминологии можно определить как «ниже пояса». Несмотря на непрекращающиеся призывы к цивилизованным формам борьбы, соблазн применить запрещенные (но очень эффективные) приемы обычно побеждает. Иногда вопреки здравому смыслу. В первую очередь, это относится к «войне компроматов» и распространению слухов. Зачастую разнузданное обливание грязью оппонента ведет к прямо противоположному результату, но убедить экзальтированных сторонников кандидата, что их действия принесут только вред, бывает очень непросто.

К числу «неприличных», но постоянно используемых средств, относится и классическая провокация, вплоть до засылки «казачков». Задача — вывести основного соперника из равновесия, заставить его делать глупости, а затем при помощи средств массовой информации придать им гипертрофированное звучание.

Иногда дело доходит до крайностей административного характера Так, например, если нельзя помешать выступлению вредного, с точки зрения властей, кандидата по телевидению, можно на несколько часов оставить без света весь город.

СКАЧКИ И СКАЧКИ

В любом состязательном процессе обязательно присутствует азарт, и выборы не исключение. Задача кандидата и его команды превратить избирательный процесс в увлекательное, насыщенное драматизмом театральное действо. Задеть за живое, заинтриговать избирателя, превратить его в участника представления и, наконец, заставить делать ставки. Вспоминается один забавный случай, когда выборы мэра небольшого города выиграл кандидат, который «во первых строках» своей программы сообщил, что снимет с поста сержанта ГАИ — грозу местных автолюбителей.

Иногда, пытаясь привлечь внимание к своему клиенту, местные консультанты слишком увлекаются Одному в общем-то сильному кандидату присоветовали, как стать ближе к народу: надо, мол, заходить в пивные. Насколько мне известно, выстрел оказался холостым.

Лозунгом простонародья времен Римской империи было «хлеба и зрелищ». Выборы в современной России — это и хлеб, и зрелище. Остается только пожелать, чтобы в этом театре было побольше талантливых профессиональных режиссеров и чтобы зритель не скучал.



В молодости Перикл очень боялся народа: собой он казался похожим на тирана Нисистрата; его приятный голос, легкость и быстрота языка в разговоре этим сходством наводили страх на очень старых людей. А так как он владел богатством, происходил из знатного рода, имел влиятельных людей, то он боялся остракизма и потому не занимался общественными делами, но в походах был храбр и искал опасностей. Когда же Аристид умер, Перикл с жаром принялся за политическую деятельность. Он стал на сторону демократии и бедных — вопреки своим природным наклонностям. В городе его видели идущим лишь по одной дороге на площадь и в Совет. Он отказался от приглашений на обеды и от всех такого рода дружеских, коротких отношений… Перикл, чтобы не пресытить постоянным своим присутствием, появлялся среди народа лишь по временам, говорил не по всякому делу и не всегда выступал в народном собрании, но приберегал себя для важных дел, а все остальное делал через своих друзей и подосланных или других ораторов.


Плутарх. «Сравнительные жизнеописания».

Коллектив авторов
БОЕВАЯ СТАНЦИЯ

*********************************************************************************************

Благодаря издательству «АСТ» поклонники фантастики получили возможность познакомиться с операциями Боевого Флота Альянса. И, наверное, многие читатели с грустью закрыли последнюю книгу серии, прощаясь с полюбившимися героями. Однако неугомонный Билл Фосетт и отважный Дэвид Дрейк, редакторы-составители серии, обратились к известным фантастам с предложением создать новую эпопею — на этот раз посвященную Боевой Станции космофлота. Писатели с удовольствием поддержали эту идею. Сегодня журнал «Если» публикует наиболее значительные эпизоды из летописи, повествующей о славных деяниях космического форпоста Земли.

*********************************************************************************************

Билл ФОСЕТТ
ПРОЛОГ

— Похоже, эти парни и не подозревают, что их колымаги шумят на всю галактику, — проворчал техник, протягивая руку к регулятору громкости. Звук гиперпространственного двигателя приближающегося корабля стал тише: теперь это был уже не оглушающий вой, а всего лишь невыносимый визг.

— Что ж, по крайней мере, мы знаем, что они не пытаются прокрасться незаметно, — всматриваясь в экран, отозвался лейтенант.

Двоим дозорным, несшим сейчас вахту на мостике крейсера Флота «Петр Великий», происхождение и цель ревущего космического корабля были неизвестны. Но это не особенно беспокоило наблюдателей. Эпсилон Шлейна был в техническом отношении безусловно окраинным миром, но с самого окончания войны с Семействами не произошло ни одного сражения на расстоянии парсеков от Эпсилона: мало кто из космических соседей был настолько безрассуден, чтобы бросить вызов двум тысячам миров Альянса. Кто бы ни находился сейчас в брюхе этого дребезжащего летучего корыта, он вряд ли собирался нарываться на неприятности.

Прошло три минуты. Все еще неопознанный корабль перешел в трехмерное пространство; он приближался со скоростью, близкой к световой, и несся прямо на звезду системы.

— Не мешало бы притормозить, — задумчиво произнес техник. Словно услышав его слова, незваный гость начал снижать скорость.

Показания шкал и дисплеев на контрольной панели изменились, указывая на новый тип излучаемой энергии: гости силились остановиться при помощи магнитного двигателя!

— Merde alors! — изумился лейтенант — Они что, и в самом деле?..

— Да, — подтвердил техник. — их субсветовой двигатель сыграл в ящик.

Пальцы техника стремительно заскользили по клавишам, вызывая на экран все новые данные. Неожиданно он остановился и повернулся к своему молодому командиру:

— Похоже, на перехват у нас не больше трех минут. В противном случае можно не беспокоиться.

Лейтенант лихорадочно соображал. Для запуска магнитного двигателя «Петра Великого» понадобится по крайней мере две минуты. А то и больше: как назло, сегодня дежурил лишь сокращенный технический расчет. Нет даже времени связаться с капитаном Прими сейчас лейтенант неверное решение, и это будет концом его карьеры. Ах, если бы неизвестный корабль оказался частной яхтой какого-нибудь сенатора Альянса…

— Вперед, — стараясь казаться уверенным, приказал он. — И прикажите занять места согласно боевому расписанию.

Пока крейсер шел на помощь незнакомцу, лейтенант пытался соотнести энергетический профиль и внешний вид гостя со всеми известными типами космических кораблей. Это не привело ни к чему.

Перехват выполнили на удивление легко и успешно. Спасенный корабль, как оказалось, не был вооружен и относился к типу, забытому уже в эпоху последней Великой Империи. Прибыло это допотопное сооружение из области густого скопления звезд, окружавших массивную черную дыру в самом сердце галактики. Эта область, известная как Звездный Центр, была населена сотнями рас, живущих на планетах, расстояние между которыми было настолько мало, что исчислялось лишь долями светового года. Несмотря на близость цивилизованных миров, там не существовало ни настоящих военных традиций, ни даже единого правительства. А при столь плотном расположении звезд не было нужды в разработке эффективного гиперпространственного двигателя. Потому-то, когда представители нескольких рас отважились на отчаянное путешествие вдоль спирального рукава, им пришлось положиться на наивысшее достижение своей технологии — наивный экспериментальный двигатель, использовать который не позволил бы ни один механик Флота.

Цель почти самоубийственной миссии посланцев заключалась в следующем: пришельцы искали помощи. Их рассказ поразил переводчиков.

Прибывшая недавно из другого спирального рукава раса ихтонов один за другим уничтожала миры Звездного Центра. О захватчиках почти ничего не было известно, кроме того, что завоеванные миры они начисто лишали всех природных ресурсов. Живые существа уничтожались с безжалостным равнодушием. Посланцы осажденных миров доставили сотни записей, демонстрировавших опустошенные планеты. Именно здесь, по соседству, пытались найти защиту посланцы, но ихтоны опередили их. Картина мертвых миров была ужасна. В безумной надежде гонцы на утлом космическом суденышке продолжали свой путь, пока не обнаружили Альянс — и Флот.

Их сообщение было встречено со смешанными чувствами. Прошло почти полвека со времен войны с Семействами, но Альянс не забыл этого ужаса. Потерпевшие поражение миры Семейств вошли в состав Альянса, но раны не успели зарубцеваться. А сейчас внезапные визитеры из Звездного Центра предлагали Флоту схватиться со страшным противником не угрожающим покуда ни одному из миров Альянса.

Последовавшие за этим политические дебаты были долгими и жаркими. Одни считали, что возможность нападения ихтонов — дело далекого будущего. Другие указывали, что каждое новое завоевание ихтонов только укрепляет их могущество; господствуя над Звездным Центром и владея ресурсами густонаселенного ядра галактики, ихтоны будут непобедимы. Третьи вообще ни в каких ихтонов не верили и предупреждали оппонентов об искусно подстроенной ловушке.

Окончательное решение неизбежно должно было стать компромиссным Было решено отправить к Звездному Центру несколько кораблей Флота. За месяц, используя карты пришельцев, разведчики должны были собрать необходимую информацию.


Перевел с английского Сергей СМИРНОВ

Дэвид ДРЕЙК
ВСТРЕЧА С ВРАГОМ

Овальные мембраны вдоль четких, как у рыбы, боковых линий ихтона затрепетали, когда существо начало извиваться в удерживавших его на столе креплениях. Два динамика располагались по бокам от обзорного экрана, на который смотрел сержант Дрессер в комнате наверху. Один из громкоговорителей пищал на границе с ультразвуком, а из другого слышались тихие раскаты статических разрядов.

— Что означает этот писк? — напряженно спросил Дрессер.

— Это просто шум, — ответил техник-4 Родригес, отводя взгляд от монитора. — Можно назвать это стоном. Ничего для программы перевода.

Он надеялся, что Дрессер не будет вмешиваться, потому что тому вообще нечего было здесь делать. По крайней мере, так решило бы начальство. Пока ихтон находился в одиночестве, задание Родригеса состояло в том, чтобы в случае чего опрыскать его усыпляющим газом. Если бы существо, не дай Бог, повредило свое драгоценное тело, пришлось бы дорого расплачиваться.

Губы Дрессера пересохли, а ладони, напротив, вспотели, и ему приходилось вытирать их о брюки. Новая форма казалась легкой по сравнению с той, что он носил во время последнего задания на PC 781. Система жизнеобеспечения разведывательного судна удаляла пот и другие выделения тела после каждой вахты, но машины ничего не могли поделать со страхом, который пропитывал его одежду…

Безумием было думать об этом сейчас. Надо было остановить поток воспоминаний.

— Вы нездоровы, сержант? — Техник снова отвернулся от монитора.

— Не беспокойтесь. — громко произнес Дрессер. — Со мной все в порядке.

— Конечно, отвратительный урод, — равнодушно заметил Родригес.

В вертикальном положении ихтон был бы добрых три метра в высоту. Тощее серое тело существа казалось немощным, внешний скелет поблескивал По контрасту шесть конечностей, выходивших из груди, были мясистыми, словно состоящими из липкого желе, — хотя внутри них проходили хитиновые трубки. Сейчас они извивались в невидимых креплениях.

— Я только теперь как следует рассмотрел его, — тихо произнес Дрессер.

Он не понимал своего состояния. И снова вытер руки.

— Вот как? — удивился Родригес. — Но ведь вы поймали его, не так ли? Я имею в виду… вы понимаете: не этого, а настоящего.

Свет переливался на фасеточном глазу ихтона, когда существо бессмысленно перекатывало голову из стороны в сторону.

— Не было ничего легче, — сказал Дрессер. Уголок его губ искривился в улыбке. Это была первая шутка, которую он позволил себе с тех пор, как полтора месяца назад корабль-разведчик приземлился на планете герсонов.

Ихтон на экране расслабился. Один из динамиков жалобно завизжал; другой спросил лишенным эмоций голосом.

— Где?.. Где я?

— Конечно, изловили его мы, — сказал Дрессер. — PC 781, наше судно, наша команда. Только… я по-настоящему не смотрел на него, понимаете? Мы связали его и подвесили в сохраняющем поле перед тем, как стартовать. На разведывательных судах, знаете ли, негде устраивать зверинец.

Отдельные короткие свисты разделяли производимые ихтоном звуки. Голосом, аналогичным голосу пленника, транслятор произнес:

— Пожалуйста, расслабьтесь. Крепления нужны только для вашей безопасности. Когда вы успокоитесь, мы их снимем.

— Это адмирал Хорварт, руководитель проекта, — со знанием дела заявил Родригес. — Ни черта не смыслит в медицине и биохимии, но, безусловно, может сколотить для проекта команду из медиков первой величины.

Дрессер был погружен в воспоминания. Он сказал:

— Когда мы сели, я смотрел на экран, и там был этот город, Герсон. Он оказался…

Томсон находилась у главной консоли, наблюдая за планетой, приближавшейся к PC 781 с неторопливостью брошенного ватного шарика. Время от времени девушка шевелила пальцами над панелью управления, не прикасаясь к ней.

Снижение происходило изнуряюще медленно, но другого выхода не было. Разведывательное судно могло уцелеть, только прячась от наблюдательных систем ихтонов. Турбулентные потоки и тепло, вызванное трением при быстром спуске, указали бы прямо на них.

— Ну и паразиты! — пробормотал Кодрэс.

Дрессер и Кодрэс не страховали Томсон. Вероятность того, что ей придется перехватить управление у искусственного интеллекта, равнялась одной миллионной, а вероятность того, что человек вообще может справиться в случае отказа искусственного интеллекта, была и того меньше.

Кодрэс рассматривал ближайшую колонию ихтонов — огромный пузырь голубого света, простиравшийся на километры в стратосферу. Твердыни ихтонов начинались с полусфер магнитного поля. Мощность потока была достаточной для разрыва молекулярных связей в ракетах и поглощения всего излучения энергетического оружия. По мере роста каждой колонии защитное поле расширялось.

Поперечник колонии достиг уже сотни километров. Ее рост не остановился бы до тех пор, пока магнитные стены не уперлись в поля других крепостей ихтонов.

Разведывательное судно дрожало и раскачивалось: искусственный интеллект тщательно имитировал турбулентные потоки свободного воздушного пространства, но стабилизированное компьютером изображение на экране Дрессера оставалось абсолютно неподвижным. Это был город средних размеров — примерно пятнадцать тысяч жителей, если здесь уместны человеческие понятия о плотности населения.

Здания имели в основном закругленные очертания. Палитру составляли оттенки уцелевшего пейзажа, подсвеченные дорожным покрытием ослепительно желтого цвета. На расстоянии город вызывал ассоциации с полем съедобных грибов

Самое высокое из сохранившихся строений поднималось приблизительно на десять метров. Зазубренные обломки башни красноречиво свидетельствовали о мощи оружия захватчиков.

Колонна ихтонов прошла через поселение. Оружие агрессоров, разновидность их защитных полей, пробило путь сквозь центр населенной области и истерзало большую часть города.

— Зависаем, — предупредила Томсон.

— Вот что интересно, — сказал Дрессер. — Они не нападали на это поселение. Оно просто оказалось здесь, и они прошли сквозь него вместо того, чтобы обогнуть.

— Они уничтожили крупные города, используя бомбардировку антиматерией, — сказал Кодрэс. — Можно представить себе масштабы разрушенного, прежде чем этот город попался на их пути. Конечно…

— Посадка! — сказала Томсон.

Из посадочных двигателей PC 781 полыхнуло пламя — дважды сильно, когда они еще находились в двадцати метрах от поверхности, потом слабо и ровно, чтобы как можно меньше воздействовать на грунт. Нет смысла путешествовать невидимкой сквозь сотни километров атмосферы, а потом выбросить, подобно сигнальному флагу, облако пыли.

При посадке судно содрогнулось, Дрессера кинуло на эластичные ремни. Его дисплей продолжал показывать разрушенный город.

Оружие ихтонов стреляло шариками размером со спичечную головку, которые генерировали расширяющиеся энергетические сферы. Индивидуальное оружие имело дальность всего около трехсот метров, но его действие было разрушительным — в особенности на небольшом расстоянии, где плотность магнитной энергии была высока. Энергетические сферы действовали подобно атомным ножницам, разрывая молекулы всего, к чему прикасались. Даже на максимальной дальности, где формировались светящиеся шары диаметром в метр, они могли поражать все живое.

Доказательством тому были трупы мохнатых обитателей планеты, лежавшие в развалинах, подобно обгоревшим игрушечным медвежатам.

— Это герсоны, — сообщил Дрессер своей команде. — Местные жители. Одна из рас, просивших помощи у Альянса.

— Слишком поздно, — пробормотал Кодрэс. Его худые бледные руки танцевали над панелью управления, поворачивая изображение крепости ихтонов на дисплее. С любой точки обзора голубое сияние было совершенным и пугающим, как жар сверхновой звезды. — Нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову на «Хоукинг» и отправить рапорт.

Это был первый полет Дрессера на PC 781 — предыдущий командир перешел в оперативный отдел. Томсон и Кодрэс служили на судне и раньше. С ними иногда удавалось ладить, а иногда — нет. На этот раз он был с ними не согласен. Оба напарника слишком опасались друг за друга.

— Мы не вернемся, пока не справимся с нашей задачей, — коротко сказал Дрессер. Он поднял датчики — тонкие, как волос, световоды, потом развернул на высоту двадцать метров над PC 781 камуфляжный чехол. Его дисплей немедленно начал показывать изображения продуваемой ветром пустыни.

Открывшаяся территория еще не была обработана ихтонами. Когда-нибудь она тоже будет покрыта генераторами поля, столь мощными, что способны изгибать свет. Под своей неуязвимой броней ихтоны будут добывать руды. Оставленная захватчиками планета превратится в шлак и пепел.

Томсон попыталась вытянуться в своем узком кресле. Ее руки дрожали, но это могло быть реакцией на напряженное бездействие у панели управления.

— Нам нечего здесь делать, — сказала она. — С этой планетой покончено. Нам даже некуда поместить уцелевших — если, конечно, тут уцелел хоть кто-нибудь.

Блеск колонии ихтонов окрашивал восточную часть неба в нежно-голубые тона ложного рассвета. До восхода здешнего солнца оставалось еще несколько часов. Нижняя часть экрана представляла собой карту, составленную по данным, собранным датчиками PC 781 во время спуска.

— Командование послало нас не за уцелевшими, — сказал Дрессер. Он старался говорить спокойно, чтобы не потерять самообладания. — Нам приказано доставить живого пленника.

— Мы не можем захватить пленного! — возразил Кодрэс, возможно, несколько более громко, чем ему хотелось. — То, что может взорвать эти экраны… — он указал на крепость ихтонов на дисплее: его пальцы растворились в голографическом светящемся тумане и снова вынырнули оттуда, — распорет планету до самого ядра и выпустит магму наружу. Нам нужно убираться отсюда!

— Они продолжают основывать колонии, — сказал Дрессер.

Он поднял датчики на десять метров выше и сузил угол обзора с полной панорамы до пяти градусов. Верхнее изображение дернулось Голубое сияние заполнило почти весь горизонт.

Пять машин ихтонов ползли по местности. Деревья волнистыми полосами окаймляли то, что когда-то было возделанными полями. Теперь большая часть земли заросла кустарником.

— …примерно на расстоянии двадцати единиц, — продолжил Дрессер. Он видел, как впивались в него взглядами подчиненные. Но за операцию отвечал он, и PC 781 должен был выполнить свое задание — Мы возьмем скиммеры и устроим засаду.

— Отправимся на судне, — произнесла Томсон пересохшими губами. — Нам потребуется огневая поддержка.

Дрессер покачал головой, не отводя глаз от дисплея.

— Судно сразу заметят, — сказал он. — Вы, ребята, будете в тяжелых костюмах с АПОТ-оружием. Этого вполне хватит.

— Смотрите! — крикнул Кодрэс, указывая на дисплей Дрессера.

Семейство герсонов выскочило из рощи деревьев перед самой колонной ихтонов. Там было четверо взрослых, пара подростков и пушистый детеныш на руках самки, пытавшейся поспевать за остальными.

Орудийная башня передней машины повернулась в сторону уцелевших…

— Что с вами, сержант? — обеспокоенно спросил Родригес.

Дрессер скрестил руки на груди и сильно напряг мускулы.

— Ничего, — ответил он.

Ихтон затих. Голос из динамика произнес:

— Не пытайтесь использовать свое сознание, чтобы контролировать мускулы. Тело вам не подчиняется.

— Вы не представляете себе их жестокость, — сказал Дрессер.

— Нет, они не жестокие, — возразил техник. — Жестокость бывает только осознанной. Разве жестоки клопы? А ихтоны обращаются со всей Вселенной, как мы — с месторождением никелевой руды.

Мембраны ихтона заверещали через левый громкоговоритель. Канал перевода прогремел:

— Где я, черт побери? Томсон! Кодрэс! Что случилось с судном? Отвечайте!

— Подмозг вашего клона будет управлять мускулатурой, сержант Дрессер, — произнес голос из динамика на стене. — Вы не можете преодолеть этот жестко встроенный контроль, поэтому просто расслабьтесь и дайте ему возможность заниматься своим делом.

Слова были сжатыми и грубо механическими; освещение комнаты хаотически мигало на нескольких длинах волн.

— Где моя команда? — крикнул Дрессер. Он спустил ноги с края койки, на которой очнулся, и попытался встать. Ноги не слушались. Он упал, ощутив грудью упругость пола.

— С вашими людьми все в порядке, сержант, — произнес голос. Транслятор скрежетал, как пила по кости. — И с вашей личностью тоже. Память вернется через несколько минут

Она уже возвращалась. Воспоминания приходили разрозненными кусками, не вязавщимися с реальностью. Образы, возникавшие в мозгу Дрессера, были отчетливыми, но статичными. Неподвижность поражала, в ней недоставало начальной стадии движения — именно того, что способен был видеть Дрессер фасеточными глазами своего нынешнего тела.

Но он вспоминал…

Герсон мужского пола — самый высокий, хотя даже он был ниже полутора метров — обернулся и поднял «противотанковое» ружье. Остальные члены семейства неосмотрительно отстали от него. Подростки держались вместе, а самка с детенышем по-прежнему замыкала шествие.

— Откуда у него такое вооружение? — пробормотал Кодрэс. — Глядя на эти трупы, я полагал, что медведи воюют заостренными палками.

Машины ихтонов двигались на воздушных подушках; для преодоления препятствий на дороге они не имели даже такой тяги, какой обладал колесный транспорт. Башенное орудие передней машины извергло поток зарядов, напоминающий цепочку огней. Полоса растительности исчезла в ярких вспышках.

— В конце концов, сумели же они послать корабль к Альянсу, — пробормотал Дрессер.

Кустарник и расщепленное дерево лениво горели. Ведущая машина ихтонов устремилась в образовавшийся пролом.

Герсон выстрелил. Желтая реактивная струя накрыла двадцать метров кустарника и всколыхнула деревья на другом конце поля. Сверхзвуковая ракета врезалась в машину ихтонов — точнее, не в машину, а в слабое голубое сияние защитного поля вокруг экипажа. Разноцветные лепестки взрыва с грохотом отскочили от центрального белого ядра Машина откатилась назад на своей подушке из поддерживающего воздуха. Ракета, расплющенная и раскаленная добела, скользнула на землю, не прикоснувшись к корпусу цели.

Башня повернулась. Герсон понял, что должно произойти. Он кинулся в сторону в отчаянной попытке отклонить поток ответного огня от своей семьи. Его голова и бесполезное оружие распались на составляющие их атомы, когда мощное башенное орудие поразило цель с короткого расстояния.

Стрелок ихтонов продолжал вести огонь. Заряды проносились над полем, оставляя дымные бреши в зарослях кустарника. Уцелевшие герсоны бросились на землю, когда началась стрельба. Когда орудие переместилось, один из подростков подскочил, размахивая единственной оставшейся рукой. Не успев сделать и десяти шагов, кричащая жертва снова упала.

Орудие смолкло.

Колонна вступила на поле. Передняя и задняя машины, по-видимому, составляли конвой и несли мощное вооружение. Вторая и третья были намного крупнее и весили не меньше сотни тонн каждая. На них не было заметно вооружения, но их защитные экраны были настолько плотными, что контуры машин расплывались в сферах голубого света. Четвертая, средних размеров машина, похоже, тоже не была вооружена.

Дрессер классифицировал машины по назначению в соответствии со своими знаниями и опытом: грузовик для снабжения колонии в пути и пара транспортеров, защищенных, как боевые корабли, — для перевозки яиц или личинок к месту нового поселения.

Колонна ихтонов двигалась по прямому, как стрела, пути. Какое-то время Дрессеру казалось, что уцелевшие герсоны, — если они остались — были забыты. Но вскоре грузовая машина и задний конвой покинули колонну и остановились.

Самка вскочила и бросилась бежать. Она успела сделать только три шага, прежде чем ее ноги и земля под ней исчезли в красной вспышке. Воздух над стволом орудия дрожал от жара.

Боковая панель грузовика скользнула в сторону, и защитный экран перед дверью потемнел. Двое ихтонов вышли из машины. Тяжелые защитные костюмы скрывали контуры их тел.

— Крупные, паразиты, — сказала Томсон. Ее руки метались над панелью управления.

— Нам троим предстоит перебить всю их армию? — спросил Кодрэс.

Дрессер подумал: «Это не армия. Размеры этих тварей не имеют значения — мы не собираемся бороться врукопашную».

Он громко произнес:

— Разумеется

Один из ихтонов швырнул безногую самку — тело уже перестало дергаться — в сумку, которую тащил за собой. Другой быстро повернулся и ударил по кустарнику дугой светящихся точек. Хотя и не такие мощные, как у машин, заряды пронзили заросли. Ветки и толстые сучья осели волной, словно лопнувший надувной матрац

Ихтон с сумкой неторопливо осмотрел просеку. Он собрал тела или части тел еще трех жертв.

— Не надо… — прошептал Дрессер.

Вооруженный ихтон навел оружие. Прежде чем он успел выстрелить, самка с детенышем на руках вскочила на ноги.

— Не надо…

Вместо того чтобы стрелять, ихтон шагнул вперед и протянул конечность. Он схватил самку за плечо трехпалой кистью и потащил ее к машине. Второй двигался позади, тяжело волоча полную сумку

Дрессер перевел дыхание, которое он сдерживал слишком долго.

— Теперь расслабьтесь, сержант Дрессер, — произнес механический голос. — Пусть подмозг управляет вашими движениями.

Дрессер встал на ноги — свои четыре ноги. Его глаза уставились в потолок. Хотелось зажмуриться, но глаза не закрывались. А ведь когда-то у него были веки…

— У вас хорошо получается, сержант, — льстиво произнес голос. — Теперь я открою дверь в конце помещения. Просто выйдите в коридор. Не торопитесь.

Правая передняя нога ударилась о стол, но на сей раз Дрессер не упал. Он был в ужасе. Сержант попытался сконцентрировать свое сознание на чем-нибудь, кроме движения ног. Дверь качнулась на него.

Это напоминало свободное падение. Но Дрессер знал, что из психического вакуума приземления не существует.

Родригес манипулировал системой управления. Экран разделился. Его правая половина показывала спину неуклюже входившего в дверь клонированного ихтона, а левая — демонстрировала приближающееся существо спереди.

— Ему придется предстать перед начальством, — пробормотал техник. — Хорварт и доктор дель Прато. Готов спорить, вы никогда не рассчитывали лично встретиться с адмиралом и главным биохимиком, не правда ли, сержант?

Дрессер что-то проворчал.

Родригес снова прикоснулся к панели. Правое изображение теперь представляло собой интерьер больничной палаты на три койки, включавшей в себя хорошо оборудованный кабинет. Коренастая женщина адмирал сидела за столом из натурального дерева. Ее левое ухо украшала серьга в виде черепа с перекрещенными костями, правого уха не было вообще. Справа от Хорварт сидел румяный человек в гражданском, борода которого переходила в баки.

Дверь палаты была заблаговременно удалена, а верхняя часть дверной рамы вырезана. Но несмотря на это, ихтону, ковылявшему по коридору, дверной проем был явно низок.

— Почему они не разбудили его здесь? — спросил Дрессер. Он сделал недовольный, почти протестующий жест в сторону палаты.

Родригес бросил взгляд на разведчика.

— Гм… — сказал он. — Они просто не знали, как вы… как он будет вести себя после пробуждения, понимаете? Меня посадили сюда для обеспечения безопасности…

Техник осторожно побарабанил пальцами по боковой стенке отдельного пульта. Отсюда можно было управлять оружием, поражавшим видимую на экране цель.

Ихтон замешкался в дверях, пытаясь опустить плоскую голову. Это ему не удалось; существо опрокинулось вперед, как оступившаяся на краю ямы лошадь.

— Ничего страшного, — быстро произнесла Хорварт. — Скоро вы освоитесь.

— Он действительно неуклюжий, — заметил Родригес, не спуская взгляда с груди клона. — Тело взято прямо из резервуара для выращивания клонов. Его мышцы не имеют тонуса.

Техник поморщился, наблюдая, как существо пыталось встать.

— Конечно, эти жуки могут вообще оказаться очень неповоротливыми.

— Те, которых я видел, — напряженно ответил Дрессер, — двигались очень ловко.

Передняя машина ихтбнов начала выбираться из сухого каньона; нос последней нырнул в его дальний конец.

Искусственный интеллект разведывательного судна спланировал засаду. Он оценил цель, территорию, расстояние и имеющиеся силы — точнее, их нехватку — и определил, что с семидесятипроцентной вероятностью кто-нибудь из разведывательной команды уцелеет в этой операции.

Искусственный интеллект считал, что шансы захватить живого ихтона составляли менее одной десятой процента; но не это в первую очередь занимало умы разведчиков — даже Дрессера.

Неумолимое движение колонны вело ее к пустынной территории, находившейся, по расчетам искусственного интеллекта, в двух минутах пути.

Истерзанная ветром пустошь, зажатая между двумя наклонными пластами твердого песчаника, была углублена редкими ливнями. Вода образовала желоб длиной в пол километра. Пересохшее русло было достаточно прямым, чтобы Дрессер мог простреливать его с той возвышенности где он находился в своем скиммере.

Конечно, ихтоны могли легко обогнуть каньон, но у них не было оснований для этого. Как успел понять Дрессер, эта раса не имела привычки огибать что-либо.

— Команда, — приказал он находившимся в отдалении людям. — Начали!

Кодрэс и Томсон вели огонь с каменистых склонов по каждому из флангов. Их оружие черпало энергию из Моря Дирака, лежащего под Вселенной реального времени, поэтому дистанция — менее трехсот метров в любом случае — не имела значения.

Проблемы могло вызвать поле обзора. У Дрессера было всего два человека на флангах, они могли нанести прямые удары только по передней и задней машинам колонны. Неглубокий каньон позволял разведчикам видеть и огромные транспортеры, но грузовик снабжения скрывался за острыми краями склонов.

Излучение А-потенциального оружия было невидимым, но при соприкосновении с ним магнитные экраны конвойных машин вспыхнули ослепительным светом. Визор в шлеме Дрессера заблокировал вредные излучения и отфильтровал зрительные помехи. Сержант продолжал отчетливо видеть неповрежденные машины в центре огненного шторма.

А-потенциальное оружие могло сфокусировать практически безграничную мощность на магнитных экранах, но излучение не могло проникнуть сквозь экраны. Машины колонны замерли. Разведчики прекратили обстрел. Их источники передавали энергию экранам, чтобы она безобидно стекала обратно в Море Дирака, но как только лучи АПОТ будут перенаправлены, оружие снова придет в боевую готовность

— Мины, — сказал Дрессер в шлемофон. — Давайте!

Госсамер, мощная взрывчатая смесь, помешенная разведчиками на дне каньона, сработала. Возникла зеленая вспышка, скала вздрогнула, через мгновение донесся гром.

Взрыв расплющил обе машины конвоя, прежде чем швырнуть их вверх.

Хотя экраны грузовика оставались неповрежденными, ударная волна отбросила машину на стену каньона. Грузовик отскочил назад и приземлился на бок. Его защитный экран яростно шипел, пытаясь оттолкнуть гладкий камень. Генераторам недоставало мощности, чтобы подвесить машину в воздухе, а грунт не поддавался.

Масса и магнитные экраны защитили транспортеры яиц. Огромные машины накренились. Но признаков повреждения на них заметно не было. Первый транспортер перебрался через обломки машины конвоя. Водитель второго свернул вправо. Носовые орудия, существование которых невозможно было обнаружить прежде, начали поочередно вести огонь по каменным стенам каньона.

Дрессер попытался прицелиться. Нос переднего транспортера был направлен прямо на него. Сдвинувшаяся панель открыла ствол орудия, которое, казалось, способно пробить брешь в тысячетонной скале. В жерле гигантской пушки без труда уместился бы человек.

Кодрэс поймал машину ихтонов своим оружием АПОТ. Излучение пригвоздило транспортер к месту, как булавка мотылька. Влажный блеск экранов померк. Дрессер ударил продольным огнем из барабанной ракетной установки по незащищенной цели.

Установка производила два выстрела в секунду. Для такого опытного стрелка, как Дрессер, не составляло труда удерживать оружие во время коротких выстрелов, несмотря на возникавшую значительную отдачу, хотя ствол и был открытым с обоих концов Вылетавший с высокой скоростью газ вызывал резкий рывок трубы.

Первая ракета Дрессера разорвалась на стволе орудия ихтонов. Две следующие поразили нос транспортера — отдача отбросила Дрессера и подняла точку прицела. Сержант опустил ствол ниже и снова выстрелил, проникая в глубь машины ихтонов сквозь повреждение от первого выстрела. Шлем приглушал разрывы и предохранял сетчатку его глаз от ярких вспышек.

Зеленовато-желтый огненный шар взвился над задней частью транспортера намного дальше того места, куда попадали ракеты Дрессера. Генераторы защиты наконец отказали. Теперь оружие Кодрэса вырезало из машины округлые куски.

Дрессер перевел прицел на другой транспортер.

Двое ихтонов выпрыгнули из бокового люка транспортера, замершего в луче оружия Томсон. Кодрэс, массивный и округлый в тяжелом костюме, являвшемся частью АПОТ-системы, стоял на скале, готовый поразить машину, защиту которой заземляла Томсон

Дрессер выпустил три ракеты в широкий бок транспортера. Зеленые вспышки оставили в броне метровые пробоины. Ихтоны одновременно обернулись и начали палить в Кодрэса

Скала под разведчиком превратилась в сгусток высокотемпературного газа. Заряды ихтонов были выпущены на расстояние, где вспышка расширялась уже некогерентно и миниатюрные генераторы теряли свою эффективность. Если бы Кодрэс не стрелял в этот момент, его АПОТ-костюм мог защитить его от ослабленного воздействия…

Но угол для стрельбы одновременно означал брешь в защите. Цепи в АПОТ-костюме замкнулись и взорвались, разбрасывая светящиеся капли песчаника.

— Корабль! — крикнул Дрессер в шлемофон. Он метнул пару ракет с контактными взрывателями в образованное предыдущим выстрелом отверстие. — Пошел!

Корабль PC 781 поднялся из своего укрытия. Искусственный интеллект должен был выполнять полетный план, разработанный им самим. Дрессер мог вмешаться в планы машины, но у него не было времени..

И в любом случае он мог погибнуть в течение тех пяти минут, которые потребовались бы кораблю для прибытия.

Светло-серый дым валил клубами из двух нижних пробоин в транспортере. Из верхнего отверстия вырывалось пламя.

Транспортер беспомощно скользил по склону, иссеченному его собственными снарядами. Передняя половина машины все еще была заэкранирована, но сквозь голубое сияние экрана все отчетливей проступало багровое зарево.

Томсон азартно взвизгнула, нанося удар по двум тварям. К удивлению Дрессера, индивидуальная защита ихтонов отразила луч.

Дрессер нажал на рычаг под своим левым сапогом, чтобы запустить скиммер: необходимо создать в скале магнитное поле той же полярности, что у днища маленькой машины.

Скиммер подпрыгнул на сантиметр вверх, сбив прицел Дрессера Последняя ракета из его магазина прошла слишком высоко Средняя часть транспортера начала прогибаться.

— Не увлекайтесь, Томсон! — крикнул Дрессер. — Нам нужен пленник!

А-потенциальная энергия оружия Томсон, преобразованная в свой аналог в реальном времени, с легкостью преодолела зашиту ихтонов. Скала под ними сначала расплавилась, потом превратилась в дымное облако пыли и наконец стала расширяющимся огненным шаром. Огонь поглотил ихтонов, как пушинки, попавшие в пламя газовой горелки.

— Томсон! Нам нужен пленник!

Скйммер, подпрыгивая, понесся вниз. Руки Дрессера торопливо вставляли новый магазин в ракетную установку. Ихтоны перемещались и вели огонь.

— Убейте этих гадов! — визжала Томсон.

Передняя часть подбитого транспортера, как перегретая фольга, начала сминаться под своей магнитной защитой. Высоковольтные разряды заплясали по плитам, дырявя металл, как грибки дырявят кожу плохо забальзамированного трупа.

— У… — прорычала Томсон, когда АПОТ-луч ее оружия направил пучок дымного красного неба из другой вселенной в глубь транспортера. Задняя половина машины взорвалась с оглушительным грохотом.

Из-за движения скиммера Дрессер не ощутил сотрясения грунта. Воздушная волна, подобно горячему кулаку, вбила жар в его легкие и чуть не закрутила его машину, как подброшенную монету. Автоматическое управление скиммера стабилизировало положение с быстротой, недоступной человеку, и отключилось. Дрессер снова нажал на стартер.

— Мерзавцы! — ревела Томсон, мчась на своем скиммере в поисках новой цели.

Взрыв снова швырнул перевернутый грузовик снабжения на стену каньона. Магнитный экран отказал; одна из стенок машины была сорвана ударом о скалу. Из пробоины вывалились живой ихтон в снаряжении и содержимое грузовика. Другой ихтон остался в разбитой машине, наколотый, несмотря на защитный костюм, на кусок трубы.

Порции протеина, упакованные в прозрачные пакеты весом около килограмма, усеяли дно каньона. Самка герсона была переработана только наполовину. Ее ноги и нижняя часть мохнатого туловища торчали из приемной воронки в глубине грузовика. Аппаратура остановилась от удара.

Детеныш лежал на земле среди пакетов с питанием, слабо шевеля пухленькими ручками.

Томсон выстрелила со скиммера. Она не могла видеть грузовик снабжения, но датчики ее костюма безошибочно определили, где находится цель. АПОТ-луч расщепил скалу, как молния сухое дерево.

Глыбы песчаника взметнулись в небо. Поврежденный грузовик сжался и исчез, словно скульптура из дыма.

PC 781, беззвучней облака, проплывал мимо Томсон. Посадка судна была запрограммирована в центре каньона, поскольку команда не имела возможности транспортировать пленника в другое место.

— Корабль! — меняя план, скомандовал Дрессер. — Вниз! Сейчас!

Уцелевший ихтон поднялся на ноги. В двадцати метрах от него, вызвав ливень искр, Дрессер остановил скйммер и нажал на спуск.

Ракетная установка не сработала. Зарядный рычаг заклинило во время взрыва транспортера: в камере не было ракеты.

Детеныш заплакал. Ихтон крутанулся, как танцор и испарил младенца в ослепительной вспышке.

PC 781 опустился на краю каньона между Томсон и ихтоном. Томсон не стала бы стрелять в свое судно — но если бы она и решилась на это, А-потенциальная защита корабля сберегла бы ихтона: задача разведчиков состояла в доставке пленника.

Дрессер перезарядил ракетную установку и выстрелил. Боеголовка разорвалась на магнитной защите ихтона. Зеленая вспышка отбросила тварь на каменную стену.

Дрессер выстрелил снова, вбивая ихтона в камень еще раз. Орудие вылетело из трехпалой руки существа.

При третьем выстреле Дрессера треугольная выпуклость на груди их тона расплавилась, голубое свечение зашиты померкло.

Ихтон распростерся с неуклюже переплетенными конечностями Дрессер выскочил из скиммера и бросился к пленнику, размахивая механическим резаком.

Мир окрашивался во все цвета спектра, словно кто-то менял цветные фильтры перед глазами Дрессера. Но беспокоиться об оптике шлема было некогда. Голос Томсон, выкрикивающий проклятия, тоже то замирал, то становился громче. Может быть, повреждение находилось не в шлеме, а в черепе Дрессера? — оборудование Флота способно выдержать зверские удары, а вот личный состав по-прежнему конструируется по старым стандартам…

Ихтон запищал. Дрессер полоснул концом своего двадцатисантиметрового резака по бронированной спине существа. Материал не был металлом, но оказался достаточно твердым, чтобы вращающиеся навстречу друг другу алмазные головки резака завизжали.

Дрессер не собирался рисковать, помещая пленного с продолжавши ми функционировать устройствами защитного костюма даже в сохраняющую камеру PC 781. Пусть потерпит! Умные головы на «Хоукинге» справятся с сеткой мелких порезов, которые резак оставит на хитине и теле. На деликатное обхождение не было времени, даже если бы Дрессер не хотел причинить этой твари боль. Но он хотел.

Вместе с заключенным в новое тело Дрессером в помещении находились два человека. Один из сидящих за столом был одет в синее, другой — в белое. Дрессер не мог определить их пол.

— Когда ваше сознание окончательно воссоединится с клоном тела, сержант, — произнес механический голос, — вы достигнете нормальной подвижности. То есть — нормальной для ихтона.

Части рта (как же они называются?) человека в белом двигались. Дрессер помнил; это означало, что человек говорит

— Я хочу прямо сейчас сказать вам, сержант, что Альянс да и вся разумная жизнь в галактике в долгу перед вами. Вы очень отважный человек.

Голос и его направление были теми же — громкоговорители на столе, но теперь двигался другой рот. Переводящая система в столе облекала человеческую речь в форму, доступную Дрессеру.

Теперь, когда он сосредоточился, стали слышны и сами слова: слабый рокот, похожий на отдаленную артиллерийскую стрельбу. Рокот был бессмысленным и едва различимым. Ихтону пришлось наблюдать, чтобы понять, кто из двоих говорит…

Зато смотреть было легко. Дрессер видел всю комнату, не поворачивая головы. Он замечал каждое движение, каким бы слабым оно ни было — раздувание ноздрей при вздохе, расширение и сужение зрачка, подрагивание ресниц. Новый мозг Дрессера получал изображения от более чем сотни фасеточных глаз и анализировал различия между ними.

— Еще до начала операции было очевидно, что численность противника огромна, — продолжил Синий. — Теперь мы понимаем, что ихтоны, кроме того, располагают внушительным вооружением. В некотором отношении…

Стол перевел покашливание Синего как серию статических разрядов.

— Да. Во всяком случае оно внушительно

Трудность заключалась в том, что все, видимое Дрессером, было движением. Фон исчезал на расстоянии около десяти метров. Даже ближайшие объекты казались пятнами, пока не изменяли положение. Хотя Дрессер знал-помнил о физических различиях между мужчинами и женщинами, он не мог разглядеть детали, и у него отсутствовала гормональная подсказка, которая бы помогла определить пол индивидуумов его вида.

Господи, его вида.

— Вас высадят неподалеку от того места, где был захвачен оригинал, сержант Дрессер, — продолжил Синий.

Машинный перевод раздражал нервные окончания Дрессера своей сжатостью. В словах отсутствовали гармоники, которые делали настоящую речь истинным удовольствием независимо от ее содержания.

— У вас не возникнет никаких трудностей при внедрении в войска ихтонов, — вмешался Белый. — Естественные черты распознавания настоящие.

Дрессер неожиданно вспомнил последнюю сцену огненной битвы в каньоне. Теперь он воспринимал ее через чувства его нынешнего тела Ихтон выскочил из атакуемой неизвестно откуда машины…

Звуки и движение поблизости, угроза.

Оборот и выстрел, прежде чем успеет нанести удар противник.

— Я не насекомое! — закричал он. — Я не могу! Я не буду убивать детей!

— Сержант, — сказал Белый. — Мы понимаем ваше состояние…

— Хотя, конечно, вы согласились на это добровольно, — вставил Синий.

— … но когда ваше сознание полностью объединится с телом, в которое оно скопировано, — продолжил Белый, — раздвоение не будет столь болезненным. Я понимаю, что это такое. Я представляю себе ваше напряжение. Я обещаю, что вам будет лучше.

— Сержант… — произнес Синий. — Я буду говорить прямо. Мы надеемся, что вы найдете слабое место в защите ихтонов. Если вам это не удастся, миссия «Стивена Хоукинга» обречена на провал. И все формы жизни, по крайней мере, в этой галактике, тоже обречены.

— Кроме самих ихтонов, — добавил Белый.

Машина не могла передавать интонации; память сообщила Дрессеру о важности сказанного и исчезла.

В его сознании закрутился калейдоскоп плоских образов: разрушенная деревня; неудержимо растущие зловещие купола километрового диаметра; ихтон — во всех отношениях похожий на тело Дрессера, стреляющий в плачущего детеныша.

— Я не смогу жить ТАК! — закричал Дрессер.

— Это только временно, — сказал Синий. — Самое главное — чтобы ваш мозг объединился с телом. Скоро вам будет легче.

— Я думаю, что вам следует прямо сейчас начать работу над программой, — сказал Синий. — Я немедленно приглашу офицеров-совет-ников Вы увидите, что мы приняли все меры, чтобы уменьшить риск.

Синий продолжал говорить. Дрессер мог думать только о маленьком герсоне, похожем на ожившего игрушечного медвежонка.


Перевел с английского Сергей СМИРНОВ

Билл Фосетт
БОЕВАЯ СТАНЦИЯ

Как показала война с Синдикатом Семейств, снабжать корабли Флота, находящиеся в сотнях парсеков от своих баз, было делом непростым Поначалу решить эту задачу пытались, создавая сотни баз и ремонтных центров которые должны были разворачиваться вслед за продвигающимися вперед подразделениями Флота. Эту концепцию отвергли после сборки одной такой модульной базы, когда была подсчитана ее стоимость.

Следующее решение предполагало создание подвижного модуля, способно поддерживать Флот. Таких конструкций требовалось меньше, и они были более эффективны. Для станции диаметром в несколько километров требовались самые мощные гиперсветовые двигатели. Сконструировать их удалось только благодаря последним открытиям, сделанным объединенными усилиями ученых Альянса и Синдиката. К сожалению, стоимость такой подвижной станции была колоссальной. Предложение о постройке первой станции было сделано более тридцати лет назад, но и оно, и другие аналогичные предложения Флота отвергались Сенатом Альянса одиннадцать раз в течение последующих двадцати лет. В итоге все разработки были отложены, но не забыты. К ним возвратились, когда возникла необходимость послать Флот на расстояние в полгалактики. Интендантская служба Порта Тау Кита предложила построить серию из семи баз. Финансирование всего лишь одной было утверждено с незначительным перевесом голосов.

К ужасу беженцев, для завершения строительства подвижной базы потребовалось почти три года. Сборка этой подвижной базы началась в окрестностях Тау Кита, когда кто-то наконец сообразил, что база должна быть способна защищать себя. Она смогла бы действовать впереди фронта Флота, а не позади него. Это бы повысило расходы, но увеличило ее «живучесть». Сенат не одобрял это дополнительное увеличение стоимости. Но под давлением общественности в конце концов компромисс был достигнут. Станция должна быть вооружена, но почти половина ее площадей передавалась для частного использования. За это корпорации и консорциум незов были обязаны возместить часть стоимости и предоставить ряд строительных бригад. Работы продолжались, и подвижная база стала боевой станцией Флота.


Перевел с английского Сергей СМИРНОВ

Кристофер Сташефф
ДЕТИ ГЛОБИНА

В молодости человек по прозвищу Глобин был главарем банды халианских пиратов на Баратарии, и его именем пугали непослушных детишек всего Альянса.

Позже, став главой крупного торгового объединения, он не забыл бывших сообщников. Под его руководством халиане, отдаленно напоминающие больших хорьков, внедрялись в Альянс, главенствующее положение в котором занимали люди.

Теперь Глобин состарился и устал. Конечно, он вовсе не выглядел дряхлым старцем, ему было только восемьдесят, а люди его эпохи обычно доживали до 130, сохраняя полную силу, — но Глобин чувствовал себя старым. И утомленным. И, главное, он испытывал скуку.

Он был удовлетворен тем, что организовал на Баратарии стабильное правительство, которое оставалось бы жизнеспособным и демократичным и без его участия. Но в последнее время он все чаще чувствовал себя бесполезным и ненужным.

Из настольного динамика раздался голос Плазмы, его секретаря:

— Глобин! Есть новости!

Глобин мрачно вздохнул, возвращаясь к будничным заботам.

— Да, Плазма?

— На западной окраине галактики появился новый корабль — его тип никому не известен. На требование назвать себя он отвечает невразумительной тарабарщиной.

Глобин нахмурился:

— Интересно, конечно, но вряд ли это жизненно важно для благополучия Баратарии.

— Совершенно верно, Глобин. Я думал, что это может заинтересовать лично вас.

Глобин улыбнулся. Плазма был его бессменным помощником и знал, что за внешностью государственного деятеля скрывался подросток, не задавленный бюрократической лавиной.

— Ты прав. Откуда он взялся?

— Из внутренней части галактики, Глобин.

— Из внутренней! Это может оказаться интересным! У тебя есть видеозапись?

— Не для прессы, — в голосе Плазмы было скрытое веселье.

Дело в том, что Баратария давно уже получила доступ к шифру охранных систем Альянса, пребывающего в блаженном неведении по поводу этого прискорбного факта.

— Давай ее сюда. — Глобин развернулся на кресле к экрану.

На экране возникло небо, усеянное искорками — звездами. Одна сияла намного ярче других, и Глобин протянул руку к пульту, чтобы увеличить изображение. Яркая искорка росла и росла, пока не заполнила экран — несколько цилиндров, соединенных вместе кольцом. Это напоминало связку старых консервных банок. И они действительно казались очень древними — исцарапанные и избитые бесчисленными метеоритами, опаленные неведомым пламенем. Этот корабль прошел очень долгий путь — и, похоже, пришельцы не хотели тратить много энергии на силовые экраны. Или не умели их создавать.

Изображение сопровождалось голосами дежурного офицера, заметившего корабль, и его командира.

— Что там у тебя?

— Страшные показатели радиации, капитан. Наверное, у них вышла из строя зашита.

«Или, — подумал Глобин, — у них ее вообще не было — как у ранних ракет, которые имели защиту только между двигателями и самим кораблем. Зачем экранировать от радиации пустое пространство?»

— Возможно, они пользуются неочищенным топливом, — послышался голос командира.

Глобин задумчиво кивнул. Если эти существа не позаботились о разработке более совершенных двигателей, они могли использовать даже уран-235. Зачем добывать более тяжелые элементы, если сойдут и легкие?

Что-то еще беспокоило его. Почему пять отдельных цилиндров? Допустим, один для двигателей, но зачем остальные четыре?

У него зародилось слабое подозрение. Не могло ли находиться на борту несколько форм жизни? Необходима ли различная окружающая среда для разных видов? Или…

Глобин был заинтригован и понимал, что не успокоится, пока все не выяснит. Он должен узнать об этих пришельцах все, что возможно, каждую подробность. Ему было давно знакомо это чувство, схожее с чувством голода, которое заставило его учиться, потом погнало на поиски миров Торговцев. Оно же двигало им, когда он внедрялся в коммерческую деятельность Альянса и искал там место для Баратарии.

Он надеялся, что этот голод принесет пользу его народу.

Когда через час Плазма вошел с бумагами для подписи, он обнаружил, что Глобин все еще сидит перед экраном, глубоко задумавшись.

Конференция окончилась; делегация Халии удалилась, а ее глава задержался, чтобы побеседовать с Глобином перед отбытием. Как только он вышел, появился Плазма.

— Пришельцы пришвартовались к западной охранной станции, Глобин! Я записывал это в течение двух часов! Они пытаются установить контакт!

Глобин уставился на него, собираясь с мыслями. Потом он нахмурился.

— Пришельцы? Почему ты называешь их пришельцами, когда в Альянсе так много рас?

— Они действительно пришельцы, Глобин! Существа, которых мы никогда не видели раньше! — Секретарь повернулся к экрану на стене, включил его и выбрал нужный канал.

Глобин подошел к столу.

— Давай сначала взглянем, что происходит сейчас. Плазма! Начало я посмотрю потом.

Он сел в кресло, и на экране появились уже знакомые цилиндры. Они удерживались у причала только магнитными захватами; поскольку кислородная атмосфера могла повредить пришельцам, переходный модуль не был установлен.

За его спиной Плазма произнес:

— Истребители приблизились к нему для осмотра и обнаружили пришельца, плавающего на тросе, с поднятыми руками и открытыми ладонями. Они решили, что это знак мира и отбуксировали корабль к станции. Я уверен, что даже сейчас его держат на прицеле несколько орудий.

«И на каждого пришельца направлено реактивное ружье», — поду мал Глобин, потому что верхушка одной из гигантских банок откинулась, и четыре фигуры в скафандрах шагнули из нее. Один из них выглядел более или менее человекообразным, но был настолько широким и толстым, что казалось, будто его надули. Другой стоял на четырех ногах, но имел еще две конечности спереди и длинный отросток, напоминающий хвост.

Хвост? Разумное существо должно было распрощаться с ним еще в далеком прошлом. Еще один пришелец стоял на шести ногах, а последний не имел их вообще. Безногий был самым маленьким, не более метра в длину — именно в длину, потому что его скафандр располагался горизонтально и парил в пространстве, поддерживаемый каким-то полем.

— Детали! — Глобин нажал рубиновую кнопку на столе, и изображение увеличилось. Он поманипулировал джойстиком, и шлем заполнил метровый экран. Шлем заиндевел, но Глобину удалось увидеть морду и большие грустные глаза. Лицо принадлежало существу, похожему на медведя, но очень доброго медведя. Глобин понимал, что это нелогично, но ощущал симпатию к чужаку.

Глобин сдвинул джойстик вправо, и медвежье лицо скользнуло в сторону, уступая место шлему кентавроподобного существа. Глобин разглядел глянцевитые округлые челюсти и тусклые глаза над ними, заставившие Глобина содрогнуться — существо могло быть разумным, но совершенно чуждым человеку.

Он еще раз передвинул джойстик и снова вздрогнул. Шлем шестиногого существа располагался перед телом, а не над ним, огромные глаза были прозрачными и выпуклыми. Клыки и шерсть занимали все остальное пространство.

Глобин прислушался к бесстрастному голосу диктора.

— Напоминающее медведя существо изобразило структуру атома кислорода; кентавроподобное и паукообразное существа представили аналогичные изображения молекул метана. Все они производили звуки, указывая на схемы, и компьютер связал эти звуки с названиями элементов. Из этого мы делаем вывод, что медведь дышит кислородом, хотя, судя по инею, он привычен к значительно более высоким температурам, чем расы Альянса.

Глобин сдвинул джойстик вниз и в сторону — и пережил потрясение. Горизонтальное существо не имело шлема, только две прозрачные линзы, внутри которых находились антенны. Одна из конечностей сжимала изображение молекулы — нет, двух молекул, как заметил Глобин. Он прищурился, увеличил изображение еще немного и разглядел второй рисунок — это был атом кремния.

Глобин изумленно уставился на него.

— Значение второго изображения, представленного четвертым пришельцем, неясно, — произнес комментатор.

Но для Глобина оно было совершенно понятным. Существо жило в кислородной атмосфере, но состояло из кремния. Рассматривая этот живой органический компьютер, он почувствовал, как по спине забегали мурашки.

Однако сколько нового можно узнать, изучая подобное существо!

Похожий на медведя пришелец прикоснулся к своей груди и прокудахтал что-то вроде: «Герсон. Герсон».

— Вероятно, пришелец говорит о себе, — пробормотал комментатор.

— Но что это? Его имя или название его расы?

Кентавроподобное существо дотронулось до груди и просвистело: «Сильбер». Шестиногий пришелец указал на себя и напоминающим скрежет металла голосом сообщил: «Итсзхлкт». Другой голос, богатый и звонкий, произнес: «Экчарток».

Рука горизонтального пришельца начала медленно, очень медленно, приближаться к его телу. «Интересно, каким способом он производит звуки», — подумал Глобин.

В это время на экране появился комментатор.

— Эти события вы видели в записи, после чего пришельцы находились в постоянном контакте с учеными Альянса был составлен самый элементарный словарь…

Снова появилось прежнее изображение.

— …путем сопоставления звуков с картинками простейших объектов, — произнес голос комментатора, — и несложных действий. Получив тысячу таких слов, компьютер-переводчик смог вступить в диалог с пришельцами, обмениваясь с ними описаниями и истолкованиями более сложных понятий. Когда обе стороны изучили по пять тысяч слов завязался осмысленный диалог.

Глобин кивнул головой. Он был так сосредоточен, что забыл о присутствии секретаря. Любопытно, что они извлекли из этой беседы?

— Четверо пришельцев являются представителями четырех различных видов, — объяснял комментатор. — И наши компьютеры изучили четыре различных языка и еще один, пятый, вероятно, общий для них. Согласно заявлению гостей, они относятся к четырем из множества других рас, населяющих ядро галактики.

Глобин поразился. Какой же путь проделали эти существа?

Тридцать тысяч световых лет. Приблизительно. Плюс — минус тысяча.

На экране появился человек в скафандре и задал вопрос:

— Зачем вы прилетели сюда?

Компьютер-переводчик взвыл и засвистел.

Похожий на медведя гость что-то прорычал в ответ. Компьютер перевел.

— На нас напали враги. — Медведь нажал кнопку на своем табло, и изображение атома кислорода исчезло. Табло мигнуло и потемнело. На нем появилась целая флотилия кораблей, двигающихся без видимого порядка, хотя Глобин инстинктивно чувствовал присутствие закономерности. Он прикоснулся к джойстику, чтобы увеличить изображение на «карточке», и обнаружил, что конструкция кораблей даже отдаленно не напоминала известные ему типы. Она почему-то раздражала его, вызывая одновременно дурные предчувствия и страх.

— Они прибыли из северо-западного спирального рукава. — перевел компьютер медвежий рык. — Все попытки вступить с ними в контакт потерпели провал; они просто не отвечают. На общем языке мы называем их «ихтонами», то есть разрушителями.

Картина изменилась — теперь странные корабли приближались к коричнево-желтой планете.

— Сначала, — произнес компьютер, — они поселились на нескольких необитаемых планетах. Там были разреженные кислородные атмосферы и примитивная растительная жизнь, но разумные существа отсутствовали. Мы, естественно, оставили их в покое, но установили датчики наблюдения. Через десятилетие мы обнаружили, что эти планеты кишат миллиардами ихтонских рабочих. Грунт был срыт до скального основания, кругом громоздились горы отвалов, а все формы жизни были уничтожены… Потом они покинули использованные планеты и напали на миры, населенные разумными расами.

На экране возникла сцена битвы, орда насекомоподобных существ теснила группу рептилий, вооруженных чем-то вроде мушкетов, стрелявших световыми вспышками. Кадр выхватил одного из толпы нападавших. Глобин содрогнулся; существо походило на чудовищный гибрид саранчи с игуаной. Его тело покрывал твердый внешний скелет, состоявший из подвижных пластин. Существо опиралось на четыре конечности, а еще двумя держало оружие, похожее на трубку с грушей на конце. Каждая «рука» имела по три пальца. Голова, как у саранчи, с крошечными холодными глазками.

Не то чтобы существо вызывало страх, но его вид полностью противоречил представлению Глобина о разумных существах, а равнодушная жестокость, с которой оно сражалось, напоминала поведение механизма.

Существо нырнуло в толпу себе подобных; сцена растаяла, движение восстановилось, и Глобин увидел, как на группу рептилий накатилась волна агрессоров. Замелькали хитиновые панцири, лапы, извивающиеся хвосты, и когда орда пронеслась, от рептилий не осталось и следа.

— Это лишь ничтожная часть передового отряда ихтонов, — объяснил герсон. — Но даже их хватило, чтобы уничтожить колонию рептилий на планете. То же самое произошло с моей родной планетой и мирами трех остальных видов. На захваченных планетах ихтоны истребляют все высшие формы жизни, в особенности разумные, а потом начинают эксплуатацию природных ресурсов.

Возникло изображение многомильной песчаной пустыни.

— После нашествия орды ничего не остается, — сообщил герсон — Все живое погибает.

Экран померк; Глобин передвинул джойстик, чтобы еще раз взглянуть на пришельцев. Переливающийся голос сильбера произнес:

— Четыре расы объединились, чтобы защитить наши миры. Нам удалось совместными усилиями приостановить вторжение ихтонов, но за это пришлось дорого заплатить. Мы знали, что не сможем сдерживать их долго без посторонней помощи — поэтому разослали десятки кораблей, подобных этому, со средами обитания для представителей каждого из наших четырех видов, чтобы отыскать помощь. Ихтоны, видимо, разгадали наши планы, они атаковали наш корабль, когда мы покидали планету. Схватка была короткой и яростной, и наш корабль получил повреждения, но нам удалось прорваться. Мы добрались до вас от ядра галактики всего за четыре месяца.

— Четыре месяца? — удивился Плазма. — Значит, у них был поврежден двигатель, раз они не смогли сделать это за пару недель?

— Думаю, нет, — сказал Глобин. — Они, похоже, гордятся, считая четыре месяца отличным результатом. По-моему, их сверхсветовой двигатель крайне примитивен. В конце концов, звезды в ядре расположены очень плотно, и нет нужды в совершенном двигателе, если расстояния не превышают пару световых лет.

— Ваша помощь, — пробренчал экчарток, — нужна не только нам. Мы считаем, что ихтоны захватили все обитаемые планеты в своем спиральном рукаве; завоевав миры ядра, они начнут продвигаться по другим спиральным рукавам. Рано или поздно они найдут и ваши миры, а тогда они станут практически непобедимы; их будет не миллиарды, а миллиарды миллиардов. В ваших интересах уничтожить эту нечисть сейчас, когда она еще далеко от вас, — и мы просим вас оказать помощь четырем расам, которые долгое время существовали в мире, а теперь вынуждены учиться воевать.

— Но люди и халиане тоже не преуспели в военном искусстве. — отметил Глобин. — Отнюдь не преуспели.

Его не заинтересовали дебаты, развернувшиеся в Совете Альянса; решение было очевидным. Поэтому он совсем не удивился, когда через три дня в его кабинет ворвался Плазма с криком:

— Глобин! Война!

Глобин на мгновение замер. Потом коротко приказал:

— Экран! Быстро!

— Сейчас! — Плазма кинулся в другую комнату, и на экране появилось изображение зала заседаний, где происходили ожесточенные дебаты.

— Сенаторы встретились на исполнительной сессии, как только бы ли представлены предварительные отчеты, — сказал комментатор. Учитывая страдания рас ядра, было принято решение оказать им помощь в борьбе с ихтонами.

Глобин цинично усмехнулся:

— Вряд ли это чистый альтруизм.

— Естественно, — согласился Плазма — Флот, бездельничающий в мирное время, не самый желательный сосед? Я не хотел бы иметь их базу на Баратарии и не желал бы, чтобы их законы заменяли решения нашего правительства.

— Ты прав, — подтвердил Глобин.

Между тем перед Ассамблеей уже выступал адмирал, сверкая боевыми наградами и галунами.

— Мы предлагаем построить ряд мобильных баз. Каждая база могла бы ремонтировать, обслуживать и даже строить боевые корабли. С помощью самых мощных гиперпространственных и гравитонных двигателей они могли бы передвигаться почти со скоростью истребителя. Их масса позволит проходить сквозь такие гравитационные возмущения, как звезды, находясь в гиперпространстве. Столь мощные возмущения разорвали бы более слабое поле. Эти боевые станции должны быть достаточно большими, чтобы иметь собственные экосистемы, способные снабжать их экипажи водой и пищей неограниченно долго.

— Он говорит об искусственных небесных телах! — восхищенно пробормотал Плазма.

Поднялся сенатор, прерывая выступление представителя Флота.

— Это будет непозволительно дорого, адмирал! Одно лишь строительство такой боевой станции стало бы страшным ударом по нашей и без того истощенной экономике, а ее содержание разорит Альянс.

— Как я уже сказал, достопочтенный сенатор, станция будет самодостаточной, — ответил адмирал. — Не только в плане запасов, но и экономически. Сырье будут приобретать на местах торговые корпорации. Для этого часть помещений станции отойдет в аренду корпорациям и даже независимым торговцам.

— Глобин, ты слышишь?! — воскликнул Плазма. Глобин не отвечал, взволнованно наблюдая за происходящим.

— Для начала мы построим только одну боевую станцию, — продолжил адмирал. — Этот пробный экземпляр мы отправим к ядру, чтобы оказать помощь сражающимся против ихтонов расам. Мы снабдим станцию сотней кораблей с командами, а также командой и обслуживающим персоналом для самой станции. Списанные корабли могут быть использованы при строительстве подобной мобильной базы. Таким образом, нынешний состав Флота в мирах Альянса может быть уменьшен почти на десять тысяч кораблей и на двадцать процентов всего личного состава.

По залу прошел ропот; политики, поглядывая друг на друга, подсчитывали, сколько проблем, связанных с содержанием Флота в мирное время, может быть решено — и сколько новых рабочих мест создаст сооружение станции

— Враг будет разгромлен вдали от дома. — заключил адмирал. — И присутствие Альянса утвердится среди дружественных рас ядра.

Изображение зала заседаний исчезло, и на экране появился комментатор.

— На внеочередной сессии состоялось заседание тайного совета, — сообщил он. — Президент выступил сегодня с поразительным заявлением.

На экране возникло лицо президента сената. Он стоял перед гигантским сюрреалистическим зданием гражданского правительства Альянса. Его освещенные окна сверкали сквозь водопад, сбегавший по фасаду сооружения. «Исключительно эффектное место для выступлений», — отметил про себя Глобин.

— Мы решили откликнуться на просьбу рас ядра о помощи, — сказал президент. Но в умеренных размерах — мы пошлем только один базовый корабль.

Глобин хмыкнул.

— Но этот корабль, — продолжал президент, — будет размером с небольшую луну и сможет «принять на борт» треть нынешнего личного состава Флота. Здесь будет размещена и значительная часть кораблей Флота.

Глобин оживился.

— Такое судно нужно, конечно, еще построить, — заметил президент. — Оно будет называться «Стивен Хоукинг». Стоимость будет такой же астрономически большой, как и его задачи, но правительство Альянса оплатит только часть строительства.

— Он не сказал, какой именно будет эта часть, — отметил Глобин

— Многие университеты уже подали в совет прошения, чтобы им было предоставлено место на кораблях Флота для астрономов, физиков и ксенологов, — продолжил президент. — Они выразили готовность взять на себя расходы, связанные с их деятельностью.

Конечно, большая часть этих университетов поддерживалась правительственными фондами — но Глобин согласно кивнул; в таком случае Альянсу не придется нести дополнительные расходы. Университеты возьмут деньги из своих исследовательских фондов. Они, конечно, станут просить у Альянса дополнительного финансирования, но вряд ли получат.

— Однако наибольшую долю средств мы ожидаем получить от коммерческих компаний, — произнес в заключение своей речи президент

— Галактика велика и содержит много новых ценных ресурсов; торговые компании заинтересованы в их поиске и разработке. Несколько крупнейших компаний уже обратились к Альянсу с просьбой предоставить им права на эксплуатацию новых ресурсов, которые могут быть обнаружены Флотом. Конечно, Альянс отказался, поскольку мы поддерживаем свободную торговлю и, следовательно, не предоставляем привилегий монополиям. Но любая коммерческая компания, желающая арендовать место на новом сверхкорабле, получит на это право, хотя плата будет очень высокой, — и благодаря этому мы, вероятно, сможем финансировать большую часть экспедиции.

— Нас это интересует, Глобин? — спросил Плазма. Не получив ответа, он повернулся и произнес более настойчивым тоном: — Что ты думаешь об этом?

Он увидел, что Глобин застыл у своего стола с сияющими глазами и слегка приоткрытым ртом.

Совет Баратарии был охвачен волнением. Одни вскакивали со своих мест и отчаянно жестикулировали. Другие выдвигали более осмысленные требования, которые Глобин мог слышать со своего председательского места.

— О чем ты говоришь, Глобин? Ты не можешь отказаться от руководства Советом!

— Как Совет сможет функционировать без тебя, Глобин?

— Ты нужен Халии!

Глобин сохранял невозмутимый вил, стараясь не показать, как он тронут, и напоминая себе, что Совет стал для него тюрьмой. Когда они успокоились, он начал говорить, и тут же наступила полная тишина. Тогда он повысил голос:

— Мне нелегко покидать вас, друзья, но это необходимо. Слава Халии должна приумножаться; процветание Баратарии превыше всего. Но ничто не стоит на месте. Если другие компании получат доступ к новым ресурсам и новым рынкам, а Халия — нет, мы потеряем нашу долю в коммерции Альянса; наша торговля в конце концов угаснет.

— Верно, Глобин! Именно поэтому ты должен продолжать руководить нами!

— Среди вас выросли новые вожаки. — Глобин заметил, как встрепенулись партийные лидеры. — Старики должны уступить дорогу молодым, а ветеранам следует использовать свой опыт в новых начинаниях. Я займусь снаряжением исследовательской партии на «Стивене Хоукинге», которая будет путешествовать на его борту, чтобы открывать новые миры, смотреть на новые небеса и обнаруживать новые ценные ресурсы.

Снова поднялся шум.

Успокоившись, они предприняли еще одну попытку отговорить его, но Глобин оставался непоколебимым — и постепенно увлек их своими чарами, передал свой энтузиазм, свою увлеченность идеей. Один за другим члены Совета переходили на его сторону.

В конце концов они единогласно проголосовали за его отставку, проведение новых выборов и вложение средств в боевую станцию.

— Мне это не нравится, Антон! — произнес Брад Омера, гражданский управляющий персоналом, сердито глядя на своего военного коллегу. — Они могут называть себя торговцами, но если вы копнете жителя Баратарии поглубже, то обнаружите пирата!

— Возможно, Брал, — согласился командор Бранд. — Но они платят хорошие деньги и проводят серьезные исследования. Во время такой миссии я предпочел бы пирата с Баратарии отряду десантников

— Но Глобин! Сам Глобин! Главный злодей Альянса! Король пиратов!

— Он бывший глава государства на планете, входящей в Альянс, — в голосе у Бранда прозвучали металлические нотки. — И он человек.

— Вы хотите сказать — человек-предатель! Он изменил своей расе и навсегда останется изменником!

Бранд не стал возражать, только заметил:

— Он очень опытный руководитель и блестящий стратег.

Но в глубине души он сам предпочел бы не иметь с Глобином дела.

Со времени голосования в сенате прошло два года, когда корабль с Баратарии поравнялся с боевой станцией и завис над ее южным полюсом. Он вплыл в эту гигантскую пасть и приблизился к переходному туннелю. Короткий выхлоп из носовых двигателей остановил судно. Буксировочные устройства ответили своим выхлопом, подводя горловину туннеля к креплениям шлюза корабля.

Находящийся на борту Глобин с усмешкой наблюдал за этим процессом на экранах.

— Как мило! Задняя дверь!

— Ничего подобного, — нахмурился Плазма. — Это южный полюс большой сферы, только и всего.

— Да, большой порт на южном полюсе! Задняя дверь для торговцев!

Глобин засмеялся, зная, что когда-то давно он был бы уязвлен и встревожен такой бестактностью. Однако теперь это только веселило его и заставляло испытывать легкое презрение к офицерам Флота, управляющим станцией. Он знал себе цену и догадывался, что люди Флота быстро научатся ценить своих халианских коллег.

Шлюз зазвенел, состыковавшись с большим переходным туннелем, и механический голос со «Стивена Хоукинга» известил их, что шлюз заполняется воздухом и скоро будет готов к приему пассажиров

Имея в своем распоряжении сотни преданных воинов-торговцев, огромные запасы пищи, драгоценные кристаллы с Баратарии и электронные компоненты, Глобин был готов к встрече с командующим «Стивена Хоукинга». Конечно, многие из этих кристаллов и электронных компонентов при соответствующем соединении превращались в мощное оружие, и каждый халианин имел собственный арсенал среди личного имущества, но «Стивен Хоукинг» был не обязан знать об этом, и Глобин не собирался поднимать этот вопрос во время предстоящей беседы с командиром Брандом.

Его насмешила огромная надпись на двери лифта, связывающего палубы, выделенные Баратарии, с остальным миром. На стандартном земном и халианском она гласила: «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

Плазма нахмурился:

— Они думают, что мы не умеем читать на их языке?

— Лично я не испытываю подобных затруднений, — заверил его Глобин. — В вольном переводе она означает: «Пиратам вход воспрещен».

Дверь скользнула в сторону, отпертая отпечатком его пальца — Глобин был единственным жителем Баратарии, имевшим на это разрешение, — и он шагнул вперед в сопровождении Плазмы. Пока они скользили по украшенной световыми композициями шахте, Глобин размышлял, успели люди окрестить его палубы «пиратским гнездом» или нет.

Они вошли в приемную, в которой было холодно и неуютно, как в склепе.

— Шеф Деррик, — поклонился, вернее, обозначил поклон командор Бранд. — Я приветствую вас от имени «Стивена Хоукинга».

Позади него стоял первый помощник и с отвращением смотрел на Глобина.

Глобин удивленно поднял бровь; он так редко пользовался своим именем, что ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что обращаются к нему. Он предпочел считать халианское обращение «я приветствую вас» комплиментом, хотя понимал, что его пытались оскорбить — ему прямо указывали, что его присутствия не желали. Он неторопливо ответил на поклон, наклонившись вперед лишь на дюйм — слишком мало, чтобы приветствовать своего адмирала, однако достаточно, чтобы показать, как это делается.

— Приветствую вас, командор Бранд. Экспедиция с Баратарии благодарна за предоставленное нам место на «Стивене Хоукинге».

Антон Бранд понял укор и покраснел. Ему хотелось возразить Глобину, но каждое слово было формально правильным — гости с Баратарии действительно занимали физическое место на «Стивене Хоукинге», но не имели его в переносном смысле. Вместо этого Бранд только предупредил:

— Надеюсь, нам не придется встречаться слишком часто, шеф торговцев, чтобы улаживать конфликты с персоналом, — он намекал, что Глобину лучше позаботиться, чтобы их вообще не было. — Поэтому давайте договоримся, что вы будете действовать в рамках задания, выполняемого «Стивеном Хоукингом», и будете давать советы, только когда вас об этом попросят.

— Разумеется, — пробормотал Глобин. — Такими были условия нашего контракта, и мы, конечно, будем выполнять их.

— В таком случае беседа окончена. — Командор Бранд коротко кивнул. — Желаю вам извлечь пользу из этого путешествия, шеф Деррик

Глобин поклонился точно так же, выдавив из себя улыбку. Повернувшись к Плазме, он обнаружил, что тот взбешен и явно не прочь подраться.

— Плазма, — тихо, произнес Глобин, и халианин с трудом перевел дух и побрел за Глобином к лифту. Беднягу трясло от бешенства.

Когда двери лифта закрылись за ними, Глобин засмеялся. Блики света придавали его чертам устрашающий вид, а смех постепенно перешел в гомерический хохот.

Плазма возмущенно уставился на него.

— Как вы можете веселиться, Глобин? Ведь он оскорблял вас!

— Нет, не совсем. — Глобин задыхался, пытаясь справиться с приступом смеха. — Да, он пытался, я не сомневаюсь в этом, но ему только удалось продемонстрировать свою невоспитанность. Не обращай внимания, Плазма, — у него мало ума и еще меньше настоящей чести.

Плазма изумленно уставился на Глобина, покачал головой и тоже рассмеялся. Он подумал о предстоящей и, несомненно, столь же неприятной встрече с управляющим Омерой.

Дни и недели пролетали быстро. Они могли показаться скучными, но Глобин следил за тем, чтобы его офицеры занимались со своими подчиненными боевой подготовкой и обучали их бизнесу и бухгалтерскому учету. Он часто останавливался в учебном отсеке, наблюдая за тренировками, и сам разъяснял тонкости финансовой деятельности молодежи, которая ловила каждое его слово. Их целеустремленность, энтузиазм, неутомимость заставляли его чувствовать себя моложе Глобин набрал воинов из молодых халиан, которые не помнили войну с Семействами и знали о ней только по рассказам стариков, но эти истории наполнили их жгучим стремлением к славе. Они мечтали вернуться домой богатыми и знаменитыми. Глобин наблюдал за тем, как они тренировали свой ум и тело, и его сердце преисполнялось гордостью.

Они просили его обучить их технике борьбы без оружия, но Глобин отказался из-за своего возраста. Однако они видели, что он тоже тренируется, и еще сильнее стремились подражать ему во всем.

— Но как нам могут одновременно понадобиться знания боевых искусств и коммерции, Глобин? — спросил его Плазма. — Мы собираемся торговать или сражаться?

— Мы должны быть готовы ко всему, — ответил Глобин. — Невозможно предвидеть обычаи чужих рас.

Сам он, однако, не думал, что им придется столкнуться с враждебным отношением. Принципы коммерции казались ему такими же незыблемыми и универсальными, как законы физики. Верно ли это, ему предстояло узнать.

Боевая станция ускорилась и перешла в гиперпространство, покидая планету — родину герсонов. Все обитатели «Стивена Хоукинга» были подавлены и возмущены ужасами, которые они увидели на этой некогда цветущей планете. Это превзошло их самые худшие ожидания. От планеты остался безжизненный остов. Ихтоны пришли и ушли, и после них остался лишь шлак.

В своих отсеках посланцы герсонов метались в отчаянии, думая, как помочь немногим уцелевшим, обнаруженным людьми с «Хоукинга». Все остальные возмущенно обсуждали увиденное.

— Злобные твари! Какая безжалостность! — Плазма был вне себя от возмущения.

— Это дикость, — с каменным лицом согласился Глобин, — Планета полностью опустошена. Она больше не пригодна для жизни.

— А посланцы герсонов — благородные существа, — заметил Плазма. — Добрые и отважные. Ужасно, что погибла такая прекрасная раса!

— По крайней мере, некоторые выжили и догадались включить радиомаяки, увидев наших разведчиков.

«Сколько еще выживших продолжали прятаться на мертвой планете, обреченные на медленную смерть от голода», — подумал Глобин. Бранд выделил слишком мало времени для поиска уцелевших; он был слишком разозлен, слишком стремился ввязаться в бой,

— Какое настроение у наших бойцов? — спросил Глобин.

— Они возмущены и волнуются. Молодые воины в ярости от того, что им не позволили принять участие в экспедиции на планету.

Он негодующе фыркнул:

— Может быть, Бранд подумал, что мы будем там воровать? Разве мы не можем, согласно контракту, посещать любую планету, у которой делает остановку «Хоукинг»?

— Можем, — признался Глобин. — Но было бы политической ошибкой думать о своих интересах в разгар такой трагедии. В конце концов, по контракту мы занимаемся поиском ресурсов, представляющих коммерческий интерес.

— Ресурсы! — возмущенно воскликнул Плазма. — На этой ограбленной планете? Что здесь осталось?

— Уцелевшие, — пробормотал Глобин. Он сам был слишком потрясен нечеловеческой жестокостью ихтонов.

Но, с другой стороны, они действительно не были людьми.

Требовался новый термин — «нечувствующие». Вид, способный к такому бездушному уничтожению, едва ли мог претендовать на наличие чувств. Безразличные ко всему, кроме своих целей, они, скорее, напоминали природную силу, стихийное бедствие. Глобин задумался, было ли понятие «чувство» чем-то большим, чем способность мыслить.

Плазма продолжал сокрушаться.

— А какие истории рассказывают уцелевшие! Гигантские машины уничтожения, передвижные шахты и перерабатывающие фабрики, которые стерли все следы их цивилизации, разрушили все святыни, все произведения искусства!

— И полное отсутствие кодекса воина, — челюсти Глобина сжались

— Даже не похоронить мертвых! Просто засунуть их в эти перемалывающие все машины! Что говорят об этом молодые бойцы. Плазма?

— Что они могут говорить, Глобин? Они так же возмущены, как и мы; они так же разозлены и потрясены, как и всякое чувствующее существо! Они уже говорят о возмездии, хотя пострадала не их раса!

«В посланцах герсонов мы видим свои лучшие черты. — предположил Глобин. — И судьба нашего мира перекликается с возможным поражением Халии; не удивительно, что они испытывают желание мстить, как за свой собственный дом».

«Стивен Хоукинг» появился из гиперпространства, за несколько дней погасил свою скорость и вышел на орбиту Песчаной планеты (очень приблизительный перевод с языка ее обитателей — почти единственных — экчартоков). Было похоже, что посланцы оказались последними представителями этой расы.

Пришелец издал высокий, резкий звук, когда на экранах в комнате совещаний «Хоукинга» возникли один за другим виды пустынной, безликой равнины

— Значит, ваш мир не всегда был таким? — произнес капитан Чейвер, глава ксенологов Флота, стараясь сформулировать вопрос как можно мягче.

— Нет, никогда! — ответил ровный, лишенным окраски голос транслятора, но звуки, издаваемые экчартоком, были колючими, как гравий; его тело вибрировало. — На этой широте были горы, озера и реки.

Но теперь нельзя было увидеть ни воды, ни гор; то там, то здесь попадались широкие разломы, где титанические механизмы вскрыли скальную породу, чтобы добраться до минералов. Все было неподвижным.

— Ихтоны побывали здесь и ушли, — сказал кентавроподобный сильбер. — Ничто не может уцелеть на их пути; вся жизнь уничтожается. Они «просеяли» этот мир, чтобы извлечь из него все, последнюю унцию минералов. Даже их собственные выделения идут в переработку, из них извлекают каждую молекулу, которую можно использовать; остаются лишь отходы их отходов. — Он указал, почти дотронувшись до экрана, на гладкую темную поверхность, блестевшую на солнце.

— Нам нужно приземлиться и произвести поиски, — мрачно сказал Чейвер. — Может, один, или десяток, или даже сотня не были замечены ихтонами.

— Вы не найдете там ничего, ничего! — пропищал экчарток. — Ихтоны ничего не пропускают; они забирают каждый грамм, каждую крупинку. — Неожиданно он замер и замолчал,

Сильбер шагнул вперед и дотронулся до него.

— Он застыл, — произнес транслятор. — Его костюм позаботится о нем.

Капитан Чейвер заметался, придя в отчаяние от потери.

— Что с ним?

— Шок, — ответил Глобин. — Он в коме, и системы жизнеобеспечения, находящиеся в костюме, будут его поддерживать.

Чейвер посмотрел на него с яростью.

— Откуда вы знаете? Это не ваша специальность!

— Личный опыт, — ответил Глобин. — Я узнаю причины и симптомы.

Чейвер побагровел, но паукообразный пришелец проскрежетал:

— Он прав.

И капитану пришлось подавить раздражение.

— Мы должны обыскать планету! Мы должны сделать хотя бы это!

— Конечно, — пробормотал Глобин. — Конечно, должны.

Чейвер повернулся к нему:

— Вы не имеете отношения к этому делу, шеф торговцев! Вы останетесь на борту корабля!

Терпение Глобина лопнуло.

— Я хочу воспользоваться пунктом нашего контракта об условиях высадки, капитан. Согласно условиям договора, при отсутствии боевых действий мы имеем право сопровождать любую экспедицию на поверхность любой планеты, посещаемой «Хоукингом», с целью поиска ресурсов для торговли.

Глаза Чейвера сузились.

— Ваш контракт? Что вы собираетесь делать на этой планете?

— Как что? То, что записано в контракте, — заявил Глобин. — Искать ресурсы.

— Но здесь не осталось никаких ресурсов!

— Тем не менее мы имеем право на поиски, — настаивал Глобин.

Их взгляды встретились. Глобин нисколько не смутился. Наконец Чейвер отвернулся со злобным выражением лица.

Глобин позволил себе слегка улыбнуться, небрежно поклонился и направился к лифту. Плазма последовал за ним, демонстрируя раздражение, которое подавил в себе его начальник.

Когда за ними закрылись двери, Глобин сказал:

— Подготовь партию для высадки.

Чейвер прижал свой шлем к шлему Глобина; он не хотел говорить по радио, чтобы его не могли подслушать:

— Вам не стоило присоединяться к экспедиции.

— Стоило, — возразил Глобин. — Я таю, что такое потребность отомстить.

Чейвер сердито посмотрел на него сквозь стекло.

— Здесь некому мстить за экчартоков, шеф торговцев.

— Верно, — согласился Глобин. — Но следует собрать информацию которая, возможно, пригодится нам, когда мы встретим ихтонов.

Чейвер поджал губы.

— Контракт позволяет вам только искать сырье для торговли.

— Мы займемся этим, — заверил его Глобин. — Обязательно займемся.

Из его шлемофона послышался голос:

— Глобин! У вас все в порядке?

Подняв голову, он увидел Плазму и дюжину молодых халиан позади него. У них не было оружия, не считая стальных когтей на концах перчаток скафандров. Глобин улыбнулся Чейверу, и эта улыбка не была приятной. Потом он повернулся к тем, кого считал своими приемными детьми.

— Все нормально, Плазма, — мы с капитаном Чейвером обсуждаем порядок действия личного состава. Занимайте места в вездеходе

— Вы пойдете за нами, — отрезал голос Чейвера в его наушниках.

— Разумеется: тыловая охрана, — весело ответил Глобин. — Всегда последние.

Низкое рычание по закрытому каналу связи Баратарии наполнило шлем Глобина. Молодые халиане впервые видели опустошения, произведенные войной.

— Но это не было войной. — Плазму передернуло. — Это была хладнокровная переработка жизни в смерть

— Они не могли защищать себя! — говорил один молодой халианин другому. — Когда у них не стало орудий и кораблей, они превратились в самых медленных, маленьких и слабых существ!

— Но твердых, — возразил его товарищ.

— Твердых и хрупких, — вмешался третий.

— Но куда они все подевались? — настойчиво спрашивал первый. — Попали в рабство или погибли?

— Если погибли, — сказал второй, — то где тела?

Некоторое время они молчали, обдумывая вопрос. Потом первый спросил:

— Глобин, где тела?

Глобин был уверен в своей гипотезе, но ему не хотелось говорить.

— Я могу только предположить.

— Расскажите, мы просим вас! — сказал второй.

Поколебавшись, Глобин указал на голую землю, окружавшую их.

— Видите, как блестит?

Все потрясенно молчали Потом юный голос нерешительно спросил:

— Вы хотите сказать, что они размололи их останки и разбросали по поверхности?

Глобин молчал.

— Глобин, — продолжал настаивать первый. — Они их размололи?

— Хуже, — ответил, уступая, Глобин. — В конце концов, они были кремниевыми существами, а чистый кремний является основой электронных схем.

На этот раз молодежь замолчала надолго. Наконец один заговорил голосом, полным ужаса.

— Вы хотите сказать, что они расплавили их, а части тел, которые были им не нужны, рассыпали по земле?

— Это только предположение, — напомнил Глобин.

Ему ответило низкое рычание, которое было вызвано не тревогой или раздражением, а нарастающим гневом.

— Какими же чудовищами должны быть эти ихтоны, если они так мало ценят разумную жизнь! — воскликнул один.

— Конечно, чудовища! — сказал другой. — Надеюсь, мы скоро повстречаемся с ними!

— Целая планета взывает о возмездии, — согласился третий.

Глобин отметил то, что не было сказано. Несомненно, вид побежденных существ, перемолотых в пыль, напомнил им школьные рассказы о Халии, поверженной Флотом. Он не был даже уверен, что его молодые воины догадывались об источнике своей злобы, но не сомневался, что причина была в этом.

Прозвучал сигнал.

Удивленный Глобин посмотрел вниз.

— Глобин! — крикнул Плазма. — На детекторе жизни появилось отраженное изображение!

— Я вижу, — отозвался Глобин. — Оно очень слабое, но это не ошибка.

Плазма поднял голову и увидел, что остальные вездеходы удаляются.

— Они проходят мимо! — завопил он. — Неужели они так спешат, что не могут потратить несколько минут на поиски живого существа?

Глобин надавил подбородком на переключатель передачи, расположенный внутри шлема.

— Шеф торговцев — капитану наблюдения. Наш детектор жизни принимает сигнал с северо-запада.

— Он слишком слаб, — ответил Чейвер. — Мы можем отнести его к фоновому шуму.

Глобин снова взглянул на след.

— У него повторяющаяся форма, хотя частота намного ниже, чем у любых известных нам форм жизни. Необходимо проверить.

— Сами ищите его! — отрезал капитан. — Нам нужно осмотреть всю планету! Мы не можем метаться из стороны в сторону при каждом случайном сигнале!

Плазма заворчал, шерсть на его загривке поднялась.

У Глобина свело скулы.

— Как скажете, капитан, — он отключил передачу и кивнул Плазме

— Запад — северо-запад.

Плазма нажал на ручку управления, и вездеход свернул в сторону от маршрута экспедиции.

— Клянусь звездами, если бы он сейчас оказался передо мной, я бы…

— Эй вы, с Баратарии! — голос капитана Чейвера щелкал, как кнут.

Какого дьявола вы это сделали?

Глобин включил передачу

— Выполняем ваше указание, капитан, ищем источник сигнала самостоятельно.

Возникла пауза, и Плазма насмешливо зашипел.

— Хорошо, отправляйтесь ко всем чертям, — бросил капитан.

Глобин поспешил отключить канал связи, чтобы капитан не услышал слова Плазмы.

— За такую грубость он заслуживает смерти от пяти ран! — отрубил его секретарь.

— Заслуживает, — согласился Глобин. — Но дело не только в том, что он не выносит нас; ему страшно — ему и его людям неуютно в долине смерти.

— Здесь нет никакой долины, — проворчал Плазма. — Есть только бесконечная равнина.

— И бесконечная смерть, — добавил Глобин.

— Как мы отомстим им, Глобин?

— Обнаружив уцелевшего, разумеется. — Глобин склонился над экраном. — След становится слабее, Плазма, — мы проскочили. Возвращайся.

Вездеход сделал полукруг.

— Прием устойчивый, — Глобин нахмурился. — Мы, должно быть, едем по кругу, в центре которого находится он.

— В центре ничего нет, кроме горы шлака, — возразил Плазма.

Глобин присмотрелся; иссиня-черный шлак блестел на солнце.

— Стеклянный блеск, — отметил он. — Должно быть, это кремний.

— А разве на этой планете есть что-нибудь еще?

— Там может прятаться существо, состоящее из кремния, — заметил Глобин. — Там оно не будет страдать от недостатка пищи. Плазма, сворачивай к этой куче.

Плазма, нахмурившись, развернул вездеход и вскрикнул от радости — сигнал начал усиливаться.

У горы стекловидных отходов сигнал стал довольно мощным. Когда Глобин вернулся и посмотрел на экран, то обнаружил, что последний вездеход экспедиции уже скрылся за горизонтом

— Что теперь, Глобин? — спросил Плазма. Позади него переговаривались члены отряда.

— Мы постепенно срежем его по кускам, — ответил Глобин. — Не спеша, дети мои, и аккуратно — не расчлените нашего друга, разрушая его тюрьму.

Они начали стачивать вершину холма лазерами. Через пятнадцать минут Глобин, опасаясь нанести повреждение, велел прекратить работу.

— Плазма, — сказал он, — поднимись на вездеходе на гребень и сообщи показания детектора.

Плазма послушно скользнул в машину. Она начала подъем и, достигнув вершины, остановилась.

— Сигнал ослабевал по мере подъема, Глобин!

— Значит, он находится под этой кучей, — сделал вывод Глобин. — Нам нужно не срезать, а пробивать туннель. Возьмите, дети мои, портативный детектор и копайте.

Трое юных халиан быстрее других подбежали к куче, но потом остановились в нерешительности.

— Какие инструменты использовать, Глобин?

— Те, с которыми вы родились, — ответил Глобин. — Если наткнетесь на что-нибудь твердое, остановитесь и воспользуйтесь детектором. Начинайте. Сначала к центру.

Четверо подошли к холму с разных сторон. Полетел грунт; их далекие предки рыли норы, преследуя добычу, и халианские дети копались в земле для удовольствия так же, как дети человека лазают по деревьям. Пятый обходил их с портативным детектором, который передавал информацию на главный экран в вездеходе.

Они прокопали радиусы, напоминающие спицы колеса, — первые четыре туннеля, потом стали пробивать ходы в образовавшихся секторах. Огромная масса над ними могла бы обвалиться, если бы они прорыли слишком много, но детектор указывал им, где рыть, и Плазма сам прокопал последний ход к нужной точке. Он углублялся очень осторожно и вскоре коснулся когтями чего-то твердого. Аккуратно, крайне бережно, он выкопал это и вытащил на поверхность.

…Он был продолговатым и имел плоскую нижнюю часть. Его антенны были сложены. Он был без сознания, но детектор жизни показывал, что именно он являлся источником сигнала.

Халианские воины восторженно завопили, а Глобин включил передачу.

— Шеф торговцев — капитану наблюдения.

— Какого… Что еще, пират? — взорвался капитан — В какой грязи мы должны копаться теперь?

Молодые халиане недовольно заворчали.

Глобин помахал им рукой, улыбаясь, но глаза его недобро блеснули.

— Это мы копались в куче грязи, оставленной ихтонами, и нашли живого экчартока. Он без сознания, но излучает мозговые ритмы.

Несколько секунд канал связи молчал. Потом капитан бросил:

— Возвращаемся по вашему сигналу. Держите канал открытым.

— Включи наш радиомаяк, Плазма, — сказал Глобин. — За свою грубость капитан заслуживает того, чтобы послушать этот нестерпимый визг.

Его дети ответили ему шипящим смехом, но в их тоне присутствовала злость.

— Как мы отплатим ему за грубость, Глобин?

— Спрячь свои когти, Плазма, — посоветовал Глобин. — Его растерянность является достаточным наказанием, но еще хуже для него, что именно пираты с Баратарии оказались правы и проявили большее сострадание, чем люди. Возвращаемся на вездеход с нашим призом, мои рыцари.

— Кто такой «рыцарь», Глобин?

— Ты, Плазма, и все вы. Рыцарь — это отважный и доблестный воин, совершающий благородные поступки, как мы сегодня.

Плазма обернулся и нахмурился:

— Почему вы не садитесь в вездеход, Глобин?

— Подожди немного. — Глобин вытащил кирку и начал отбивать от горы шлака образец, кусок породы размером с кулак. Он вернулся к вездеходу, сел на место и, сдвинув брови, уставился на стекловидный камень.

— Зачем вы взяли с собой этот булыжник, Глобин?

— Я сказал им, — ответил его начальник, — что мы будем искать ресурсы, и нам нужно что-нибудь привезти с собой. — Но его сосредоточенный взгляд говорил о том, что он сделал это не только для оправдания.

Плазма заметил это:

— Что тревожит вас, Глобин?

— Не тревожит, Плазма, а интригует. Почему экчарток прятался под кучей шлака?

— Разве не ихтоны завалили его, чтобы он не убежал, пока они занимались другими делами?

— Думаю, что нет, Плазма, я действительно верю, что они использовали мертвые тела в качестве сырья, хотя это ужасно. Нет, он спрятался, и, исходя из формы его тела, я предполагаю, что он такой же хороший землекоп, как и ты, хотя значительно более медлительный. — Глобин поджал губы и задумался. — Зачем кремниевой форме жизни прятаться под кучей шлака? Ради еды, конечно, потому что в ней есть кремний… но нет ли здесь еще чего-нибудь? Аорта, передай мне детектор радиации.

— Возьмите, Глобин. — Молодой воин протянул датчик. Детектор громко затрещал.

— Трансурановые элементы, — объяснил Глобин на борту «Хоукинга». — Радиоактивные отходы для них, но потенциальное топливо для нас. Их реакторы и двигатели, должно быть, очень примитивны, если они выбрасывают такие сокровища. Хорошо, что мои воины, были в скафандрах, потому что только скафандры спасли их от облучения.

Его главный физик кивнул, наблюдая за сотрудниками, производившими десятки опытов с привезенным образцом.

— Это конкреции, вплавленные в кремниевый шлак.

— Из подобного можно извлечь энергию?

— Да, — тихо сказал ученый, — Да, огромное количество энергии, Глобин. Если бы не количество шлака, содержащего эти конкреции, эти кучи взорвали бы всю планету. Возможно, ихтоны использовали большое количество реакторов- размножителей.

— Вероятно, так. — ответил Глобин. — Но их собственная технология слишком примитивна, чтобы они могли использовать это сырье.

Он улыбнулся. — Что ж, теперь мы, по крайней мере, знаем, какой бизнес можем делать на нашем враге.

— Бизнес? — Ученый изумленно посмотрел на него. — Какой бизнес, Глобин?

— Все очень просто, — сказал его начальник. — Мы находимся здесь, чтобы разыскивать ценные ресурсы, не так ли? А что может быть более ценным, чем шлак ихтонов?

Он, посмеиваясь, отвернулся, чтобы посмотреть на результаты тестов.

— Верно, — выдохнул ученый. — Когда вы сообщите об этом командору Бранду?

— Когда запасы топлива начнут истощаться, — ответил Глобин.

Он станет более сговорчивым, тогда-то мы и назовем свою цену.

— Вы не можете снабжать собственных союзников по грабительским ценам! — запротестовал ученый.

— Конечно, могу, — ответил Глобин. — Не зря же он называет нас пиратами!

— Вы, конечно, не поверили, что они занимаются только поисками уцелевших экчартоков, Антон! — Брад Омера был вне себя от возмущения.

— Конечно, нет, — согласился командор Бранд — Зачем же тогда им потребовалось строить настоящее перерабатывающее предприятие на планете? И зачем они доставляют на борт огромное количество шлака в больших контейнерах?

— Этого Глобин совершенно не скрывает. Он говорит, что когда они находят блок, который предположительно содержит экчартока, то берут его на корабль для аккуратного извлечения.

— Вы считаете, что можно доверять словам Глобина? — Бранд повернулся к Дэвиду бар Ментрону, главному технику боевых станций. — Мистер бар Ментрон, какое оборудование они у вас заказали?

— Всего лишь механическое долото с очень острым лезвием, сэр, — ответил бар Ментрон. — Но оно размещено в раме, которая гарантирует, что лезвие не соскользнет, а также имеет устройства для регулирования силы удара с точностью до эрга.

— Подобное оборудование нужно, чтобы постепенно скалывать камень, — сказал нахмурившись Омера. — Цель — не повредить живое существо, замурованное в нем. — Он обратился к бар Ментрону. — Расскажите о специальном помещении, которое вы оборудовали для них.

— Специальном помещении? — встревожился Бранд.

— Это просто радиационная камера, сэр. Лаборатория для работы с радиоактивными материалами. Ничего необычного для подобного помещения — обыкновенная защита, свинцовое стекло, замки…

— Радиационная камера? — Бранд чуть не свалился со стула. — Зачем она им? Что они делают — работают с трансурановыми элементами?

— Они сказали мне, что шлак и экчартоки радиоактивны — Бар Ментрон пожал плечами.

Бранд успокоился.

— Что ж, это похоже на правду. Я бы тоже стал радиоактивным, проведя несколько месяцев под горой радиоактивного шлака.

— Да, но именно поэтому они спаслись в этих кучах шлака, — заметил Омера. — Очевидно, экчарток может использовать радиацию в качестве резервного источника питания, поглощать ее и преобразовывать в электричество — единственный вид энергии, необходимый для их жизни во время комы.

— Любопытно, какую эволюцию прошла эта раса, — пробормотал Бранд. — Что с тем, первым? Он уже может говорить?

— Он еще очень слаб, — Омера раздраженно покачал головой. — Вы Действительно позволили пиратам опередить вас, командор.

— Да, я знаю, — проворчал Бранд. — Я задал Чейверу хорошую взбучку за то, что он не проследил за этим сигналом, и у него выработалась привычка разыскивать все, что дает малейший сигнал на детекторе. Он реабилитировал себя, найдя еще шестерых экчартоков — в грудах кварцевых обломков, а один находился в спячке под солончаком, который, вероятно, не был замечен захватчиками. Но дело в том, что на месте Чейвера я поступил бы, скорее всего, точно так же — двинулся дальше в поисках чего-нибудь более очевидного. След на детекторе жизни был настолько слабым, что мог принадлежать земляному червю.

— Или спящему экчартоку, — добавил Омера.

— Да, — сказал бар Ментрон. — Но посланец экчартоков не сказал нам, что существа его вида могут впадать в спячку.

— Это вполне понятно — как только он увидел эту планету, то потерял сознание. Но факт остается фактом: именно пираты, а не люди Флота обнаружили первое живое существо под грудой шлака.

— Теперь еще двоих, и они находятся в том же состоянии, что и пер вый, — в спячке.

— Вот как? — Омера резко развернулся. — Почему никто не сообщил мне об этом?

— Сообщение поступило совсем недавно, а эти двое сейчас направляются в изолятор. Глобин утверждает, что они извлекли их из одной глыбы шлака в своей мастерской. Говорит, они были прижаты друг к другу, как бы символизируя инь и ян.

— Эти шлаки имеют пол? — спросил Омера.

— Экчартоки, — тихо поправил его бар Ментрон. Его тон был очень мягким, но Омера покраснел.

— Конечно, экчартоки. Прошу прощения.

— Теперь, когда посланец придет в себя, у него будет компания, — задумчиво произнес Бранд. — И я думаю, не стоит вмешиваться в действия Глобина, раз он нашел еще двоих. Интересно, однако, действительно ли ему нужно перемалывать так много шлака только для того, чтобы найти парочку экчартоков.

— Думаю, он слишком осторожен, — вздохнул Омера. — Хотя, конечно, куча шлака растет. И они принесли огромное количество контейнеров — и это ради двух экчартоков?

— Они говорят, что другие глыбы имели следы радиоактивных включений, которые обманули их детекторы, — объяснил Бранд.

— Они говорят, они говорят! — проворчал Омера. — Я отдал бы годовое жалование, чтобы пойти туда и наверняка разузнать, чем они занимаются.

— Тогда пойдем. — Бар Ментрон пожал плечами. — Глобин не препятствует посещениям.

— Разумеется, — бросил Омера. — Кто без особой необходимости сунется в пиратское гнездо?

Плазма остановил таймер и кивнул.

— Задание выполнено за шестнадцать секунд, Глобин. Если кто-нибудь пожелает заглянуть сюда, мы уберем лабораторию до его прибытия,

— И вообще, здесь почти не на что смотреть, — улыбнулся Глобин.

— Мы делаем только то, о чем говорили — разрезаем на части вызывающие подозрение глыбы, чтобы посмотреть, нет ли внутри чего-нибудь ценного.

— Конечно, — согласился Плазма. — Правда, сокровищем чаще всего является кусок почти чистого трансуранового элемента, а не экчарток — но кто об этом знает? — Он повернулся к Глобину. — Не потребуется ли такое же, как у нас, оборудование тем, кто останется на планете?

— Нет, спящие экчартоки выжили до нашего прибытия, но они могли бы не перенести нашего способа спасения без оборудованного госпиталя. Они могут подождать в шлаке возвращения «Хоукинга».

Плазма кивнул.

— Когда боевая станция отправится на поиски ихтонов?

— По словам Бранда, через два дня. Он считает, что к этому времени Чейвер и другие спасатели закончат розыски уцелевших. — Глобин улыбнулся. — Но по какой-то причине они, похоже, согласны оставить кучи шлака пиратам.

— Тем, кто добровольно останется перерабатывать шлак, будет угрожать большая опасность, — напомнил ему Плазма.

— Не такая уж и большая — у них будет наше самое быстрое курьерское судно, и им приказано грузиться на борт и улетать, как только они заметят приближение врага.

Но Плазма увидел, что Глобин нахмурился.

— Что же в таком случае вас тревожит?

— Выполнят ли они приказ? — сказал Глобин. — Допустим, я не позволю им оставить у себя излучатели и генераторы силового поля.

— Ни один халианин не расстанется со своим оружием, Глобин. Вы знаете это. А работы должны продолжаться — в этих кучах шлака могут оказаться экчартоки и трансурановые элементы.

— Да, работу прекращать нельзя, — вздохнул Глобин. — И мне придется запастись терпением. В конце концов, ихтоны ушли — и, скорее всего, не вернутся на пустынную планету. Нет, конечно, нет.

Но ему не нравилось это «скорее всего».

«Хоукинг» был в пути уже два дня, когда секретарь как-то нерешительно сообщил Брину Те Мону, что его хотят видеть.

— Отошлите его к координатору научных работ. — Физик даже не поднял головы от экрана с трехмерной моделью очень сложной молекулы. — Для этого и нужны важные «шишки» — оберегать нас, занимающихся конкретным делом, от разных бездельников.

— Он хочет увидеться лично с вами, сэр.

— Скажите ему, что я направляю его лично к координатору Крэю.

— Сэр… это шеф Деррик.

Глобин? — Те Мон удивленно поднял голову. — Что нужно от меня королю пиратов?

— Он не сказал, сэр, только упомянул, что это касается некоторых предметов, найденных им во время поисков экчартоков.

— Все наоборот. Он обнаружил экчартоков, когда искал что-нибудь, что можно продать. — Но Те Мон все же поднялся из-за стола. — Я встречусь с ним. Всегда мечтал посмотреть на него. — Он действительно мечтал об этом с детства — Те Мону было только сорок, и он слышал легенды о Глобине.

Глобин ждал его в маленькой аскетичной приемной. Когда вошел Те Мон, он встал.

— Господин ученый! Как хорошо, что у вас нашлось время…

— Но у меня его немного, — оборвал его Те Мон, пристально разглядывая Глобина. — Чем могу быть полезен, шеф торговцев?

Глобин неторопливо вытащил из кармана небольшой кошелек и вы сыпал на ладонь полдюжины драгоценных камней. У Те Мона захватило дух при виде игры граней.

— Очень симпатично, — сказал он. — Они, конечно, были неограненными, когда вы их нашли?

— Да, вы правы. Я кое-что обнаружил, когда экспериментировал с ними в своей лаборатории. Похоже, они обладают некоторыми странными свойствами.

— Не представляю себе, какими, кроме способности вскружить голову светской львице.

— Они делают лучи света когерентными, — сказал Глобин, — и при небольшом притоке энергии усиливают эти лучи в пять раз.

Те Мон уставился на камни, потом схватил один. Прищурившись, он посмотрел сквозь него.

— Вы понимаете, что это означает?

— Конечно, — сказал Глобин. — Основной элемент ручного бластера, значительно мощнее существующих.

— Мы сейчас же проведем эксперимент. — Те Мон снова взглянул на Глобина, хмурясь и взвешивая камень на ладони. — Они, разумеется, предназначены для продажи?

— Разумеется, — проворчал Глобин.

— Удача, Глобин? — спросил Плазма у своего начальника, выходившего из лифта.

— Удача, — подтвердил Глобин. — Свяжись с колонией на Песчаной планете. Скажи, чтобы они добывали эти камни.

«Хоукинг» вышел из гиперпространства у мира сильберов, плывшего в пустоте, подобно голубой гемме, перечеркнутой огненными линиями и окруженной мернаюшими точками.

— Их атакуют! — крикнул наблюдатель.

— Боевые посты! — приказал Бранд, и по «Хоукингу» разнеслись звуки сирены. Пилоты и стрелки устремились к своим кораблям; артиллеристы расположились у огромных орудий на боевых постах.

В «пиратском гнезде» команды молодых халиан, возбужденно переговариваясь, садились в трехместные истребители, которые были скорее оружием, чем кораблями.

— Глобин! Разве они не позволят нам участвовать в сражении? — настойчиво спрашивал Плазма. — Клянусь, что, если они не дадут разрешения, наши горячие головы взорвут замки и ринутся в бой!

— Попроси их запастись терпением. — Глобин не отводил взгляда от экранов, демонстрировавших ход битвы. — Они не доверяют нам, Плазма, и все мы знаем это. Они обратятся к нам, только если попадут в отчаянное положение.

На экране были видны орды серебряных искорок, круживших у планеты и коловших рубиновыми лучами орбитальные станции защиты. В это время значительно более крупные серебристые стрекозы обрушивали столбы огня на саму планету. С планеты вели ответный огонь; то там, то здесь стрекоза начинала светиться, когда ее силовые поля поглощали энергию гигантских наземных орудий, и вспыхивала, превращаясь в звезду, когда ее экраны не выдерживали нагрузки.

— Возможно, они амфибии, — пробормотал Глобин. — Но эти сильберы умеют драться.

Однако они проигрывали — ихтоны превосходили их вооружением.

— Сколько кораблей в этой орде? — спросил Плазма.

— Тысячи, — ответил Глобин. — Слушай!

— …лишь незначительная часть, как сообщил наш союзник, герсон, — говорил голос Бранда с экрана. — Настоящий большой флот состоит из сотни тысяч кораблей. Должно быть, они решили, что для такой маленькой планеты не потребуется крупных сил.

— Они были правы, — прошипел Плазма.

— Но они не могли знать о «Хоукинге», — заметил Глобин. — Смотри! Приближается Флот!

Желтые лучи обрушились на корабли ихтонов. Они дрогнули и начали беспорядочно отступать; корабли взрывались один за другим, освещая яркими вспышками вечный мрак.

Против своей воли халиане восторженно закричали.

Но ихтоны быстро опомнились; половина их истребителей отделилась, чтобы сражаться с новым противником. Корабли Флота начали вспыхивать и взрываться. Потом суда ихтонов, объединившись в группы по три, начали охотиться за отдельными кораблями. Боевые корабли Флота быстро перегруппировались и стали наносить удары с флангов, тесня превосходящие силы врага.

Но это создало брешь в круговой обороне, куда прорвался мощный корабль ихтонов в окружении более мелких. Кормовые орудия обстреляли их, но слишком поздно — лишь несколько погибло в огне.

Изображение сместилось — колонна ихтонов двигалась прямо на «Хоукинг»!

— Батареям вести огонь, как только противник окажется в зоне поражения, — приказал Бранд. — Подразделения охраны, вперед!

Заклубились тучи москитов, заполняя весь экран и атакуя противника по двое и по трое.

— Нам нужна помощь, командор, — произнес напряженный голос

— Мы не можем так рано использовать резервы, — отрезал Бранд.

Глобин протянул руку и нажал на клавишу.

— Говорит шеф торговцев. У меня пятьдесят кораблей с пилотами и стрелками, рвущимися в бой.

Возникла долгая пауза; потом Бранд бросил:

— Ладно, пираты! Но не ждите награды за это!

Зубы у Плазмы оскалились и, честно говоря, у Глобина тоже, но он только сказал:

— Выпускайте корабли.

Сотни голосов радостно завизжали. Огромный шлюз открылся, и халианские корабли покинули базу.

Положение изменилось; истребители баратариан кружили около уцелевших кораблей ихтонов. Тем пришлось снизить скорость и вступить в бой — их крейсер неожиданно оказался в одиночестве, без малых судов охраны.

Золотое пламя батарей «Хоукинга» охватило его. Экраны вспыхнули, но выдержали.

Дюжина халианских москитов понеслась на этот свет.

Из орудий крейсера вырвались лучи, заставляя уворачиваться халианские корабли, которые стреляли сквозь отверстия в экранах, открытые противником для ведения огня. Три отважных корабля крутились слишком близко и очень скоро ярко вспыхнули — но три других поразили цель и едва успели ускользнуть, когда крейсер превратился в огромный огненный шар.

К победным крикам присоединился голос Бранда. Потом он признал:

— У вас чертовски хорошие воины, шеф торговцев!

— Это моя гордость, — согласился Глобин, но к его радости примешивалась скорбь по трем погибшим экипажам.

Маленькие истребители уничтожили последний нападавший на «Хоукинга» корабль. Удалось ускользнуть лишь нескольким ихтонским суднам; остальные были испепелены.

Восторженные крики разносились по огромным помещениям «Хоукинга». Их перекрыл голос Бранда:

— Уничтожьте оставшиеся корабли! Не дайте им сообщить о нас своему командованию!

Сверкающие москиты погнались за отступающим врагом и легко одолели его — ихтоны добивались успеха благодаря беспощадной методичности и численности, а не скорости.

Глобин зачарованно смотрел, как гасли последние рубиновые вспышки и уцелевшие истребители поворачивали назад к «Хоукингу». В его сердце в равной мере присутствовали радость победы и скорбь по отважным юным пилотам, которые никогда не вернутся домой.

Голос Бранда прозвучал ближе и более мягко, чем обычно, и Глобин понял, что командующий говорил по закрытому каналу связи.

— Ваши погибшие воины будут удостоены всех прощальных почестей, шеф торговцев. Я горжусь тем, что они были на борту моего корабля.

Глобин включил передачу и ответил:

— Спасибо, командор.

Но он не был уверен, что это уважение когда-нибудь перерастет в Доверие.

— Зачем вас вызывает Бранд, Глобин? — спросил Плазма, когда они поднимались в лифте.

Глобин пожал плечами.

— Может быть, для того, чтобы поздравить нас с победой или поблагодарить за верность. — Но он предчувствовал, что эта встреча должна была оказаться проверкой их верности, а не признанием ее.

На этот раз командор шутил и откровенно любезничал, что показалось Глобину удивительным, хотя и скучным. Бранд пригласил его сесть и даже предложил кофе. Беседа наконец коснулась недавней битвы и расхода энергии — и Бранд перешел к делу.

— Мы истратили огромное количество топлива во время этого сражения, Глобин, а это была лишь мелкая стычка. Вы понимаете, что у нас имеются значительные запасы и непосредственной опасности пока не существует, но это напоминает нам о том, что необходимо регулярно пополнять хранилища.

— Верно, — согласился Глобин. — Но это было известно с самого начала, не так ли, командор? Ведь на «Хоукинге» даже есть горное оборудование.

— Вы правы, — признал Бранд. — Проблема заключается в обнаружении источников сырья. Слухи всегда распространяются быстро, шеф торговцев, хотя в данном случае я признаю, что они в большей степени основываются на догадках, чем на фактах…

— Общеизвестно, что слухи ничего не значат, командор, — произнес Глобин с улыбкой. — Однако какой же ходит слух?

— Что вы и ваши пи… баратариане обнаружили источник энергии и накапливаете запасы.

Глобин улыбнулся шире:

— Это так.

— Рад слышать. — Глаза Бранда заблестели. — И вы готовы поделиться запасами с «Хоукингом»?

— Разумеется, командор. — Глобин слегка выпрямился. — Но вы понимаете, что мы деловые люди…

Когда двери лифта закрылись за Глобином и Плазмой, Бранд встал и потряс головой, пытаясь прийти в себя после названной цены.

Омера тоже был потрясен, но сказал:

— Командор, в конце концов, они — пираты, вы сами знаете.

— Шеф торговцев! — затрещал интерком на столе Глобина. — Связь с шефом торговцев!

Глобин напрягся; прямая связь но его интеркому означала, что был использован аварийный канал.

— Шеф торговцев слушает

— Мы только что получили сжатое сообщение из колонии на Песчаной планете! Они обнаружили соединение ихтонов, движущееся к ним из района ядра!

Глобин сидел неподвижно в течение двух секунд, этого хватило Плазме, чтобы вмешаться.

— Есть ли основания считать, что их целью является наша колония? Откуда они узнали о ее существовании?

— Из наших сеансов связи с ними по нескольку раз в день. Им оставалось только определить направление сигнала. Несомненно, именно поэтому наши колонисты послали сообщение, сжатое менее чем до одной секунды.

— Но зачем ихтонам преследовать их? Планета опустошена!

— Возможно, это месть, — ответил Глобин. — Способ нанести нам удар в незащищенное место. Может быть, для того, чтобы ослабить «Хоукинг». Или они достаточно хорошо расшифровали наш язык, чтобы понять: наши рабочие добывают топливо. В любом случае мы должны помочь им. Всем командам кораблей приготовиться к бою!

— Но командор Бранд…

— …знает, у кого топливо, — закончил фразу Глобин. — Предоставьте это мне. Плазма!

— Да, шеф?

— Командора Бранда, пожалуйста.

— Сию секунду.

Это произошло не так быстро, но все же всего через несколько минут Голос Бранда был настороженным, но совсем не враждебным.

— Шеф торговцев?

— Да, командор.

— Ваш секретарь утверждает, что вы хотите обсудить со мной важное дело.

— Да, командор. На нашу колонию на Песчаной планете или уже напали, или вот-вот нападут.

— И наши запасы топлива пропадут! — мгновенно сделал вывод Бранд. — Но мы не можем бросить сильберов, потому что ихтоны снова накинутся на них, как саранча!

— Я понимаю. Прошу разрешения на немедленную отправку всех кораблей Баратарии к Песчаной планете.

— Разрешение дано, — мгновенно ответил командор. — Я пошлю дредноут, чтобы усилить ваши боевые порядки.

— Спасибо, но… — медленно произнес Глобин.

— Меня удивляет ваш отказ, — бросил Бранд. — Вам не требуется поддержка?

— Нет, если мы не сможем командовать боевой единицей.

Несколько секунд царило молчание. Потом Бранд сказал:

— Капитан «Империуса» переходит в ваше подчинение. Вас это устраивает?

— Вполне. — Глобин улыбнулся; его глаза заблестели. — Спасибо, командор. Мы отправляемся.

Он щелкнул выключателем, и Плазма нахмурился.

— Что вы имели в виду, говоря «мы», Глобин? Вы ведь, конечно, останетесь на «Хоукинге»?

— Когда мои воины рискуют жизнью? — Глобин покачал головой. Я должен сам наблюдать за боем, Плазма. Я полечу на нашем крейсере «Марко Поло» — но я полечу!

Песчаная планета появилась на экранах, но в ее окрестностях не кружили серебряные точки.

— Где же ихтоны, Глобин? — спросил Плазма.

Холодный ужас охватил Глобина.

— Неужели они нас опередили! — Он включил связь. — Глобин — всем капитанам! Приземляйтесь в районе расположения колонии и готовьтесь к бою! Ихтоны могут быть уже там!

— Верно, — простонал Плазма. — У наших воинов было только одно орудие!

— Верь в них, — мрачно произнес Глобин. — Они умеют сражаться.

Однако он был полон тревоги.

— Корабль флота «Империус» — шефу торговцев, — неожиданно прозвучал серьезный голос. — Мы только что перешли в нормальное пространство и находимся приблизительно в одной астрономической единице от Песчаной планеты. Какие будут указания?

Глобин с удивлением почувствовал, что ему стало легче.

— Выйдите на орбиту планеты, чтобы защищать нас от резерва ихтонов. Я думаю, что первая волна уже на земле. Мы спускаемся. Спасибо

— Прыгаем! — услышал он, прежде чем связь прервалась.

— Гиперпространственный прыжок на одну астрономическую единицу? — изумился Плазма. — Так близко от планеты? Это исключительно опасно!

— Верно, — мрачно сказал Глобин. — Но капитан знает, что мы нуждаемся в нем сейчас — и рвется в бой. Наши новые союзники заслуживают уважения.

Его секретарь отвернулся к экрану и проворчал:

— Если бы им можно было доверять.

— Я согласен с тобой, — заверил его Глобин. — Но нашему флоту был нужен базовый корабль, и очень хорошо, что…

— Противник! — прозвучал вопль из громкоговорителя.

Коготь Плазмы ударил по клавише, и на экране появилась картина: полдюжины сигарообразных кораблей с гранеными корпусами обстреливали рубиновыми лучами огромную кучу шлака и то, что казалось засыпанной песком равниной. Им отвечали желтые вспышки, и каждый корабль окутывался сияющим туманом, когда его экраны поглощали энергию световых копьев.

— Баратариане дорого продают свои жизни! — крикнул Глобин. — Первый, Третий, Пятый и Седьмой корабли — в атаку! Второй и Четвертый остаются в резерве! — Он выждал секунду, пока прекратится ропот протеста, и бросил: — Шестой приземляется позади кучи шлака, чтобы подобрать уцелевших!

На самом большом экране было видно, как, подобно охотящимся соколам, понеслись корабли. Внутренний голос Глобина запаниковал: «Что я делаю, пытаясь управлять сражением? Я торговец и политик, а не генерал!»

К счастью, пилоты не слышали его. Лучи света устремились вниз, поражая корабли, а Шестой продолжал стрелять, даже исчезнув за кучей шлака. Пять кораблей ихтонов сияли, как огоньки свечей, и Глобин заметил точки, сновавшие по песку между кораблями ихтонов и кучей шлака. Они высадили войска!

Потом пронзительно закричал наблюдатель:

— Глобин! Атака из космоса!

— Огонь! — автоматически распорядился Глобин, Плазма переключил изображение, и на экране появились три увеличивающихся двояковыпуклых шестиугольника, устремившихся к кораблю Глобина. Экран ослепительно засиял, потом потемнел, когда автоматические датчики скомпенсировали свечение силового поля, поглотившего энергию огня противника; экран замигал.

— Их лучи пульсируют, они нестабильны, — пробормотал Глобин, вглядываясь в изображение на экране.

Корабль содрогнулся, и кто-то из команды закричал:

— Экраны перегружены! Нас подбили! Пробоина в средней части грузового отсека!

Они не остались в долгу, и скоро один из шестиугольных кораблей засиял, как драгоценный камень, став сначала красным, потом оранжевым, затем желтым. Наконец он исчез в белой вспышке.

Но два других продолжали обстреливать крейсер Глобина импульса ми энергии, и палуба содрогалась от ударов В рубку поступали тревожные сообщения.

— Пробоина в средней части пятого отсека! Повреждена задняя часть боевой рубки! Поврежден нос — вышло из строя третье орудие!

Глобин ощутил прилив грусти, поняв, что орудийный расчет только что погиб, но его взгляд оставался прикованным к экрану, на котором его уцелевшие пушки изливали всю свою энергию на два оставшихся корабля.

Неожиданно еще один луч перечеркнул экран из угла в угол, и корабль ихтонов засиял всеми цветами радуги, превращаясь в расширяющееся облако.

— Спасибо, «Империус»! — крикнул Глобин, нажав пальцем на клавишу, а его команда издала победный клич. Последний вражеский корабль развернулся, пытаясь сбежать, но лучи «Марко Поло» преследовали его, хотя противник метался из стороны в сторону, как подстреленный заяц. Внезапно появившийся «Империус» изрешетил своими лучами оставшийся корабль ихтонов. Тот закрутился на месте, вспыхнул всеми цветами радуги и взорвался.

— Рад оказать вам эту услугу, — ответил «Империус».

Команда кричала от радости, и Глобин присоединился к этим крикам. Потом, когда его воины успокоились, он воскликнул:

— Дети мои, вспомните об оставшихся на планете!

Главный экран показывал события, разворачивавшиеся внизу. Одного баратарианского корабля не было видно. Два других метались и ныряли, не позволяя лучам с шести кораблей противника сфокусироваться на них. Они наносили ответные удары по противнику, от которых экраны неприятельских кораблей светились все ярче Второй и Четвертый корабли присоединились к битве, набросившись сообща на один из кораблей ихтонов. Шестой метался взад и вперед, вверх и вниз вправо и влево, играя в прятки у кучи шлака и непрерывно изрыгая огонь. Лучи оружия ихтонов рассекали пространство, где только что был Шестой, превращая шлак в раскаленную лаву. Воины ихтонов от ступали от потоков, продолжая стрелять по какой-то цели в куче. Глобин похолодел при мысли об отчаянном смельчаке, полузасыпанном смертоносным радиоактивным шлаком, который вел неравный бой с осаждающими его жуткими тварями.

Другая группа воинов уворачивалась от лучей, которые, казалось били прямо из земли. Их оружие поливало огнем песок, но им не удавалось поразить цель.

— Шеф торговцев, — сказал «Империус». — Я могу обстреливать землю из двух излучателей, не прекращая наблюдение за космосом.

— Вы уверены, что они не заденут моих людей? — спросил Глобин.

— Да, если вы прикажете своим судам не пролетать непосредственно над кораблями врага, поскольку я нахожусь прямо над ними.

Как будто услышав его, корабль ихтонов выстрелил прямо вверх. Два истребителя баратариан воспользовались возможностью подлететь и обстрелять его в упор — он взорвался, перегруженные экраны не смогли поглотить удар.

— Хорошо. Всем судам избегать квадрата 8-70.

На экране два его корабля круто повернули в сторону.

— Огонь! — рявкнул Глобин.

Два луча скрестились на корабле ихтонов. Некоторое время он сверкал, как бенгальский огонь, потом вспыхнул и исчез. Все ихтоны, находившиеся на земле, ринулись к двум оставшимся кораблям Глобин отметил, что если он не мог слышать их канал связи, то они не могли слышать его. Потом он заметил двух ихтонов, неподвижно стоящих у кучи шлака.

— Увеличь эту парочку, — приказал он Плазме, и на экране появились две крупные фигуры ихтонов. Глобин с отвращением рассматривал эту помесь ящерицы с насекомым

Ноги этих насекомых увязли в расплавленном шлаке, который при ближайшем рассмотрении больше походил на смолу, чем на лаву.

Тем временем «Империус» взорвал два последних корабля ихтонов.

Песок был усыпан пеплом погибших ихтонов, а вдали от эпицентра взрыва лежало несколько хорошо сохранившихся тел.

— Отлично, «Империус»! — крикнул Глобин. — Тысяча благодарностей! Теперь у нас есть тела и два пленника для ученых!

— Всегда к вашим услугам, — ответил «Империус». — Ваши воины благородны и отважны, шеф торговцев. Теперь я понимаю, почему ваш корабль называется «Марко Поло».

На земле баратариане перевязывали раны и подсчитывали свои потери. Девять баратариан погибло, трое из них были шахтерами. Потеряно два небольших истребителя. Но зато было уничтожено по крайней мере пятьдесят пехотинцев ихтонов и шесть кораблей со всеми их экипажами, а «Империус» возвращался домой с богатой добычей, четырьмя трупами ихтонов и двумя пленниками.

Догадка Глобина оказалась верной — баратарианские шахтеры даже пе пытались помешать ихтонам совершить посадку, а бросили все свои силы на создание гигантской ловушки. Они переделали свой единственный бластер так, чтобы им можно было управлять дистанционно, и спрятали его в куче шлака вместе с источником энергии — он чуть не взорвался, но все же сдержал противника. Куча, конечно, состояла из уже обследованного шлака — ни один спящий экчарток не пострадал во время сражения. Сами шахтеры ушли в землю в буквальном смысле слова — построили укрытия, укрепленные пятифутовым слоем цемента. Они спустились в них при первом сообщении о появлении кораблей, отказавшихся назвать себя. Колонисты самостоятельно уничтожили десяток ихтонов и продолжали обстреливать корабли врага, пока не пришла помошь.

«Это потребовало огромного мужества», — думал Глобин, прикалывая медали к их мундирам. Потом он вручил командиру нашивки ново го звания, отметив абсолютно правильный выбор тактики, а также инициативность, находчивость и умение руководить.

Теперь Глобин возвращался на «Хоукинг» вместе с Плазмой на одном из маленьких истребителей. «Марко Поло» остался на орбите у Пе счаной планеты с остальными воинами, которые временно охраняли ценные трансурановые элементы, половина которых была перегружена на «Империус». Глобин предоставил Флоту топливо без предварительной оплаты, но он был уверен, что перед ним не останутся в долгу.

И оказался прав — и люди, и халиане толпились у посадочного отсека «Хоукинга», и когда Глобин шагнул из шлюза, раздались много численные крики радости. Оставшиеся дома баратариане составляли лишь малую часть толпы; остальное пространство заполняли люди, радостно приветствовавшие прибывших.

Глобин остановился, удивленно моргая, его захлестнула волна эмоций, когда он осознал, что наконец стал героем для своей собственной расы — людей.


Перевел с английское Сергей СМИРНОВ

Билл Фосетт
СТИВЕН ХОУКИНГ

Построенную станцию назвали «Стивен Хоукинг» — в честь ученого Первой Эпохи, теории которого послужили основой для разработки деформационного привода. Станция представляла собой шар диаметром более пяти километров. Она покинула космическое пространство Альянса, имея на борту десятитысячный смешанный экипаж из офицеров Флота и гражданских служащих. Также на борту находились все члены космического корабля чужаков, с которого все и началось. Сам корабль давно был отправлен на слом.

«Хоукинг» был столь огромен, что во время строительства трое монтажников заблудились в путанице сотен корабельных палуб и уже умирали от голода, когда их совершенно случайно обнаружили. Чтобы такое больше не повторялось, декоративные покрытия каждой палубы окрасили в различные цвета радуги — начиная от огненно-красного и кончая глубоким фиолетовым. Каждый цвет содержал пять основных уровней и до пятнадцати дополнительных, обозначавших код субпалубы. Флот размещался в основном на верхних палубах — от красной до желтой, а гражданский персонал — в противоположной части корабля, начиная с голубого цвета и вплоть до индиго. Фиолетовый почти полностью занимали складские помещения, наполненные товарами для бартера с множеством чуждых рас, населявших Звездный Централ. Ядро «Хоукинга» представляло собой трехсотметровый цилиндр, расположенный по оси корабля, в котором размещались тяжелый гипердвигатель и магнитные движки. Все входные шлюзы находились вдоль корпуса станции.

Кроме того, вдоль обшивки корабля размещались двести пятьдесят шесть крупноапертурных лазерных пушек. Управление ими осуществлялось с главного боевого мостика в центральной части красной палубы. Еще двадцать четыре пушки были установлены дополнительно для испытаний нового прицела с использованием методики виртуальной реальности. Кроме того, имелись десятки ракетных шахт и склады, на которых хранился ракетный боезапас, состоявший из тысяч и тысяч ракет, предназначенных для использования станцией и кораблями. Контингент Флота состоял из трехсот кораблей, среди которых преобладали разведчики и легкие истребители, постоянным контролем за ними занималась сотня штабных офицеров целыми сутками напролет.

Путешествие к Звездному Централу заняло восемь месяцев, и когда «Хоукинг» прибыл на место, с родной планетой герсонов все давно было кончено. Большинство обитателей погибло еще два года назад в тщетной попытке защитить свой родной дом, а за оставшимися вели охоту ихтоны. С орбиты не было видно никаких признаков жизни, и создавалось впечатление, что несколько десятков герсонов находившихся на борту боевой станции, были последними представителями своей расы. Специалисты, внимательно исследовавшие обстановку в оставленных ихтонами развалинах, делали заключения на основании полученной передовыми кораблями-разведчиками информации.

Судя по всему, ихтоны и расы Альянса развивались в разных галактических спиральных ветвях. Теперь трудно определить, как долго уже они. шествуют по галактике, уничтожая все на своем пути, но множество обнаруженных в последнее время выжженных дотла планет ясно свидетельствует, что это длится не одно тысячелетие. Можно предположить, что за это время ихтоны поднабрались опыта и стали настоящими мастерами своего дела.

Внешне ихтоны представляют собой нечто среднее между земными насекомыми и млекопитающими. Туловище заключено в очень прочный экзоскелет, множественные конечности содержат внутренние кости, покрыты мехом и имеют некоторое сходство с руками и ногами земной гориллы или альтарианского шермета. Лапы о трех пальцах исключительно сильны и способны выполнять очень тонкую работу. Предполагается, что ихтоны откладывают яйца, однако о процессе их размножения ничего не известно.

Как и остальные известные разумные расы, ихтоны обладают индивидуальным сознанием. Хотя и кажется удобным свойственные земным насекомым черты переводить на ихтонов, это заблуждение. У ихтонов по-видимому, полностью отсутствует коллективное сознание или подобные ему связи между различными особями, хотя они и стремятся организовывать группы и очевидно, обладают более высокой степенью общественной интеграции. Возможно, в процессе принятия решений ихтонами их врожденные инстинкты играют значительную роль. Несколько особей, которых удалось захватить в плен, первоначально казались совершенно не способными существовать в принципиально иной общественной среде. Возможно, именно она и является основным побудительным мотивом ихтонов к деятельности во всех формах. Другим средством, позволяющим им удовлетворять свои инстинктивные потребности, является интеллект, вполне сопоставимый по мощи с человеческим. Высокий уровень инстинктивной мотивации может объяснить нам, почему ихтоны, с которыми, в принципе, можно установить контакт, совершенно не способны понять чувства других рас, планеты которых захватывались ими и нещадно разграблялись. Все пленные не могли ответить на вопрос, почему их раса действует подобным образом — они просто не понимали вопрос. Но все, кому доводилось встречаться с ихтонами в бою, уяснили на собственном опыте, что такие особенности в мотивации деятельности не делают их менее опасным противником.

Тысячекратному превосходству противника в численности экипаж «Хоукинга» мог противопоставить лишь немногие преимущества; одним из них были более совершенные подпространственные двигатели. Ихтоны, как и все обитатели Звездного Централа, использовали очень примитивные — по стандартам Альянса — двигатели. Почти неделя требовалась кораблю ихтонов, чтобы пройти расстояние, которое самый медленный торговый корабль Альянса класса «Инди» покрывал за день. Самые современные разведчики Флота двигались в подпространственном режиме в десять раз быстрее, чем аналогичные корабли ихтонов.

Хотя собственно разведывательные корабли ихтоны не использовали. Возможно, их общественные инстинкты не терпели малых пространств и длительной изоляции одиночного полета. Но, скорее всего, подавляющее превосходство в живой силе позволяло им вообще обходиться без разведки. По мере того как армада материнских кораблей с личинками будущих колонистов в окружении кораблей сопровождения продвигалась от системы к системе, ихтоны неизменно высылали вперед небольшую группу, состоящую из нескольких крейсеров.

Но превосходство Альянса в передовой технологии сводилось на нет полным нежеланием большинства союзных рас осознать угрозу, исходящую от ихтонов. Представителей Флота это приводило в полное отчаяние. Даже те, кто понимал эту опасность, зачастую предпочитали самостоятельно готовиться к обороне своих планет если война не угрожала им в близком будущем, и ограничивались чисто символическим участием в совместных действиях, направляя крошечные отряды в объединенные силы «Хоукинга». В конечном счете заправляли на «Хоукинге» представители одной расы. Их очевидное желание организовать все системы Звездного Централа в единое сообщество часто воспринималось местными лидерами как гораздо большая угроза, чем какие-то далекие ихтоны.


Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Роберт Шекли
КОМАНДИРОВКА НА ЛЮМИНОС


Фрэнк Рашмор направлялся в голубой конференц-зал, где должен был получить новое задание. Он, как и тысячи других офицеров не самых высоких чинов, был внутренне готов к нему, поскольку устал от неопределенности и ожидания решения своей судьбы высокими чинами в роскошных апартаментах на верхних палубах «Хоукинга». Светило ему назначение на дальний форпост, расположенный на небольшой, затерянной в дебрях галактики планете, где ему предстояло дождаться появления ихтонов, а затем сделать отчаянную попытку ускользнуть в последний момент. Могли его также послать в одну из боевых групп, развернутых в разных местах с целью задержать продвижение ихтонов к Родным мирам.

— Эй, Фрэнк, постой.

Фрэнк узнал голос торговца Оуэна Стейджинга, с которым был давно знаком, и обернулся. Крупный и видный мужчина, с широкой грудью и приплюснутым носом боксера, чем-то походил на готового к бою быка. Был он грубоват, циничен и не стеснялся в выражениях, но при этом умудрялся поддерживать хорошие отношения со всем экипажем. Фрэнку Оуэн тоже нравился, хотя он никогда не доверял ему полностью и не разделял его взглядов на жизнь.

— Куда спешишь? — спросил Оуэн.

— Вызвали на совещание, — ответил Фрэнк,

— Давно пора.

— Ну знаешь, это всегда не сразу делается, — сказал Фрэнк.

Оуэн неопределенно пожал плечами

— Как думаешь, куда тебя пошлют? — спросил он.

— Пока я знаю об этом не больше твоего. — ответил Рашмор.

— Ошибаешься — мне кое-что известно, — загадочно ответил Оуэн Стэйджинг.

— Ну и куда же? — спросил Фрэнк.

— Что об этом говорить, пока что это только предположение, — лениво ответил Оуэн. — Давай-ка лучше пропустим по рюмочке, после того как получишь назначение. Предлагаю встретиться в баре у Ротифера, согласен? Есть у меня к тебе деловое предложение; думаю, оно тебе понравится.

Фрэнк с раздражением посмотрел на Оуэна. Вечно этот торгаш делает вид, будто знает нечто важное. Хотя кто его разберет — может, он и вправду сумел разнюхать что-то важное? Некоторым всегда удается держать нос по ветру и знать наверняка, где высшее начальство планирует провести следующую операцию против ихтонов.

— Ладно, в баре так в баре, — сказал Фрэнк и поспешил в голубой конференц-зал.

Небольшая, рассчитанная на 500 мест аудитория была заполнена лишь наполовину. Это было круглое помещение без всякой роскоши, освещавшееся мягким рассеянным светом, как и большинство помещений «Хоукинга». Все здесь казалось тусклым, пасмурным и уныло-официальным. Фрэнк занял свободное место в одном из передних рядов между бородатым офицером-артиллеристом и женщиной, которая, судя по форме, работала кладовщицей. Обоих он прежде определенно не видел Было что-то странное в том, что, сколько ни живи на «Хоукинге», всегда можно было наткнуться на совершенно не знакомого тебе человека. Даже после пяти лет службы на корабле Фрэнк толком не знал никого, кроме десяти — двадцати человек, с которыми приходилось общаться непосредственно по долгу службы. Хотя подавляющее большинство территории «Хоукинга», а также склады, магазины, офисы и предприятия были открыты и доступны для всех, люди стремились жить в основном в своих секциях, общаясь только с теми, с кем связывала работа или дружба.

Неожиданно бородач повернулся к нему.

— Вы Фрэнк Рашмор, если не ошибаюсь?

Фрэнк посмотрел на него. Офицеру было за шестьдесят, как и Фрэнку. У него был тот усталый и несколько циничный взгляд, который некоторые офицеры приобретают за долгие годы, посвященные исключительно военной службе. В служащих поощрялась всецелая поглощенность своим узким участком работы, а флегматичность и нелюбознательность были самыми подходящими для специалиста качествами. Однако только любопытство, хотя бы самое примитивное, удерживало человека от превращения в бездушную машину.

— Привет, — произнес артиллерист. — Меня зовут Свейн Доррин.

У него было широкое лицо с аккуратно подстриженными волосами, и только щетина на подбородке выдавала в нем последователя Дагу — загадочного культа, снискавшего некоторую популярность среди персонала Флота в последние годы. Доррин. однако, не выглядел религиозным фанатиком. Он смотрел на Фрэнка скучающим и рассеянным взглядом пресыщенного и давно переставшего удивляться чему бы то ни было человека.

— Уже знаете, куда вас пошлют? — вежливо поинтересовался он.

— Со мной это не обсуждали, — ответил Фрэнк, не желая продолжать разговор. Однако он не нашел подходящего повода и, чтобы не показаться невежливым, спросил в ответ:

— А вы знаете?

— Конечно, — сказал артиллерист, — командир назвал меня лучшим специалистом по системам управления огнем класса С, так что никаких зон боевых действий — светит мне педагогическая работа. Меня посылают на резервную базу в системе Гринчарли, буду обучать молодежь.

— Я рад за вас, — сказал Фрэнк.

— Спасибо, — поблагодарил Доррин, не обращая внимания на иронию в голосе. — А куда же пошлют вас, Фрэнк?

— Откуда вам известно, как меня зовут? — спросил Фрэнк.

— Я частенько видел вас во время учебы в Академии на Денебе XI. В те времена вы были отличным стрелком.

Фрэнк знал, что и в самом деле считался хорошим офицером, добросовестным и исполнительным, но недостаточно ярким и заметным, чтобы достичь высоких чинов. Его имя никогда не появлялось в списках на досрочное продвижение по службе, и каждое очередное звание приходило к нему в положенный срок, не раньше. Он уже отслужил 29 лет, а что получил взамен? Вечные полеты и перелеты, осточертевшие интерьеры космических аппаратов, странные и причудливые планеты, множество женщин, о встречах с которыми он забывал на следующий день, а они — в следующую минуту. Это было почти все, что дала ему служба на Флоте, и он порой изумлялся, как быстро пролетела жизнь. Пенсионный возраст приближался, а он так и не решил, что же делать дальше — уходить на пенсию после тридцати лет службы или продлить контракт, С одной стороны, шла война, и покидать Флот в такое время было не очень-то красиво, С другой стороны, Флот все время где-нибудь и с кем-нибудь воюет — надо же когда-то подумать и о себе. Фрэнк полагал, что человек обязан что-то сделать для себя, хотя и весьма смутно представлял себе, что именно.

Артиллерист хотел еще поговорить о давних временах, но в зал вошел офицер кадрового отдела и начал зачитывать приказ. Звали кадровика Джеймс Гилрой; уже много лет именно он зачитывал приказы о новых назначениях, спускавшиеся из отдела боевого планирования Флота.

Внезапно Фрэнк услышал, как Гилрой прочел его имя, и мысли немедленно прекратили свое рассеянное блуждание.

— Мистер Рашмор, вам надлежит направиться на новое место службы в сектор 43. Лейтенант Мембрино ждет вас в кабинете 1 К; от него вы получите всю необходимую информацию и сопроводительные документы.

У Фрэнка все оборвалось внутри. Он только что вернулся из трехмесячного полета на одноместном корабле-разведчике, и теперь ему вполне заслуженно полагался небольшой отпуск, который он предвкушал провести в притонах Травянисто-Зеленой палубы «Хоукинга». Но он молча встал, принял приказ и, отдав честь, вышел из конференц-зала

Поджидавший его в кабинете 1 К лейтенант Мембрино оказался очень молодым — на вид чуть старше 20 лет. Лицо его с маленькими усиками было сплошь усеяно прыщами,

— Вы мистер Рашмор? Вот ваши документы. — Он протянул Фрэнку небольшой черный портфель и услужливо открыл его. Внутри были звездные карты, пачка компьютерных распечаток и приказ с заданием. В отдельном запечатанном конверте находились инструкции.

Из приказа Фрэнк узнал, что ему предстоит направиться на планету Люминос и предъявить местным властям свои полномочия посланника военной базы «Стивен Хоукинг». После этого он должен был добиться полного доверия со стороны аборигенов и известить их о том, что планете угрожает опасность скорого нашествия ихтонов. К приказу прилагался обзорный доклад с информацией о положении дел в секторе, Люминос находился как раз на пути приближающегося Флота ихтонов.

— Не понимаю, — сказал Фрэнк, — зачем надо вообще кого-то посылать туда, чтобы передать эти сведения. Можно было бы просто послать им информационно-звуковую торпеду?

— Они могут не обратить на нее внимания, — ответил Мембрино. — Цивилизация на Люминосе еще очень молода, и сарьянцы не очень освоились с тонкостями межзвездной политики. Их электронная промышленность отстает от нашей на целое поколение; они даже не овладели атомной энергией. Лишь недавно они обнаружили существование других разумных существ в галактике. Если мы пришлем сообщение, это лишь запутает их. Но если вы появитесь на своем корабле, оснащенном техникой, которая превосходит все, что они смогли придумать за тысячи лет, и сами сообщите им это…

— Понял вас. — прервал его Фрэнк. — Их положение в самом деле опасно?

— Как ни прискорбно, по нашим расчетам их планета лежит прямо на пути продвижения ихтонов.

— Сколько у меня времени до появления противника?

— По-видимому, недели три; возможно, месяц. Времени достаточно, но вам придется пошевеливаться, мистер Рашмор, чтобы успеть все сделать и не влипнуть в неприятности.

Ресторан Ротифера был одним из самых изысканных увеселительных заведений на корабле; посещал его преимущественно «высший свет» экипажа «Стивена Хоукинга», то есть высшее начальство Флота и разбогатевшие торговцы. Фрэнк часто проходил мимо его нарочито скромного входа на Травянисто-Зеленой, украшенного пластиковой пальмой — копией с эмблемы элитарного земного «Сторк-Клуба». Он никогда не заходил внутрь, и не потому что не мог позволить этого — пропустить рюмочку в «Ротифер» мог каждый. Просто он всегда стремился находиться среди равных и в присутствии богатых людей и высокопоставленного начальства чувствовал себя не в своей тарелке.

Оуэн Стейджинг ждал его за столиком возле небольшого танцевального подиума. Танцевать здесь начинали обычно гораздо позже — даже оркестра еще не было. В зале было почти безлюдно, если не считать Фрэнка со Стейджингом и одной или двух парочек, забившихся в укромные уголки, да еще старавшегося не бросаться в глаза официанта в черном смокинге, который, бесшумно двигаясь, разносил заказы.

— Садись, Фрэнк, — весело поприветствовал его Стейджинг своим приятным низким голосом. На нем была рубашка из какого-то переливающегося материала, украшенного разноцветными блестками — для его возраста это было уж слишком. Часы его — настоящий Аббот — не только показывали время, но и контролировали все жизненные функции организма, обнаруживали любые отклонения от нормы и давали рекомендации по их устранению. Если добавить к этому автоматический учет возрастных изменений, то Аббот мог весьма успешно заменить собой личного врача.

На исходе своих пятидесяти лет, высокий, несколько полноватый, с крупными мясистыми чертами лица и гладкими коротко подстриженными светлыми волосами, Оуэн выглядел пышущим здоровьем человеком в полном расцвете сил. Улыбка, то и дело появляющаяся на его лице, производила впечатление искренней — правда, только на первый взгляд. Было в нем что-то неуловимо неприятное. Возможно, все дело в пристальном взгляде, оценивающем собеседника с точки зрения конкретной утилитарной пользы. Да, скорее всего, дело было именно в этом, подумалось Фрэнку, — но в данный момент Стейджинг был сама любезность. Он придвинул стул для Фрэнка и лихо щелкнул пальцами, подзывая официанта.

Когда подошедший официант с поклоном подал ему карту вин, Оуэн даже не взглянул в нее.

— Попробуй, Фрэнк, «Вдову Клико» 94 года. Метрдотель даже не знал, что здесь есть такая роскошь, пока случайно не наткнулся на бутылки в дебрях складов Фиолетовой палубы. Дороговато, конечно, но уверяю тебя — оно стоит каждого потраченного цента.

— Мне пива, — сказал Фрэнк официанту.

В компании с торговцем он чувствовал себя неловко, но терпеливо сносил неудобства в угоду их приятельским отношениям. Они провели вместе множество приятных вечеринок за время длинного перелета из Звездного Централа. Оуэн был всегда очень любезен и не скрывал своего интереса к Фрэнку.

— Ну. так куда же тебя направили?

— Получил назначение на Люминос, — ответил Фрэнк.

— Люминос? — Торговец на секунду задумался. Он прищурил свои желтые глаза и через мгновение широко распахнул их. — Люминос, как же! Это чуть ли не на линии фронта, да?

— Возможно, — хмуро ответил Фрэнк.

— Конечно, Фрэнк, конечно! Я ведь замаскированный тараканий шпион — как это ты сразу не заметил?

— Да ладно, перестань, — ответил Фрэнк, — о таких вещах всегда лучше помалкивать.

— Все равно я уже знаю об этом, — продолжал Стейджинг. — Так значит, тебя посылают на Люминос? Но это же совершенно бессмысленно.

— Ну, кто-то же должен предупредить их, — сказал Фрэнк.

— Но почему именно ты? Это же несправедливо, Фрэнк. Ты только что возвратился из долгого одиночного полета. А до Люминоса тебе придется добираться неделю. Снова в одиночном полете на разведчике, и когда ты прилетишь туда, то ничем не сможешь им помочь. Сарьянцы на Люминосе не захотят разговаривать с тобой, даже узнав о грозящей им опасности. Торговцев там не будет, поскольку планета находится в зоне военных действий.

— Кто-то должен делать и такую работу, — ответил Фрэнк. — В конце концов, именно поэтому Флот и находится здесь. Мы должны предупреждать любую разумную расу, которая окажется на пути ихтонов.

— Они же не смогут убрать свою планету с пути армады ихтонов!

— Я знаю, — ответил Фрэнк, чувствуя правоту Стейджинга, но упрямо продолжил. — Все равно, мы должны дать им шанс.

Оуэн Стейджинг откинулся в кресле и поднял свой высокий запотевший бокал; кубики льда тонко звякнули

— Одно мне непонятно. Фрэнк: какая тебе выгода от всего этого?

— А почему я должен стремиться к какой-то личной выгоде?

— Оставь свою иронию, Фрэнк! Я думаю, что человечество многим обязано тем мужчинам и женщинам, которые сражались за их жизнь и свободу. Двадцать девять лет отдал ты службе на благо цивилизациям — и что получил взамен? Еще одно малоприятное и бессмысленное задание.

— Ладно, хватит, — возмутился Фрэнк, — а то еще посоветуешь предъявить иск о компенсации. Служба во Флоте — почетная служба; я многим ей обязан.

— Не спорю. — ответил Оуэн, — но есть какая-то ирония судьбы в том, что для тебя это опасное, скучное и неинтересное задание, а я мог бы извлечь из него существенную прибыль.

— О чем ты?

— Если бы я отправился на Люминос, — объяснил Оуэн, — то мог бы провернуть очень выгодное дело, которое мне только что подвернулось.

— Если у тебя это на уме, то заруби себе на носу — я не имею ни малейшего желания брать тебя с собой в сорок третий сектор, — ответил Фрэнк. — На Люминос я отправлюсь один. Да ты и сам знаешь законы; торговцам запрещено появляться в зонах боевых действий.

— А я и не собираюсь туда лететь, — ответил Оуэн. — Люминос скоро станет весьма опасным местом. Отказываться от всех удовольствий в обмен на возможность рискнуть жизнью, — это не по мне. Война — твоя профессия. Мое призвание — бизнес. Я хочу получить прибыль с твоей помощью и предлагаю тебе войти в долю.

Фрэнк спокойно посмотрел на улыбчивое лицо Стейджинга. Нечто подобное он и ожидал. С того самого момента, когда торговец только начал обхаживать его. И в принципе, у Фрэнка не было никаких возражений. Ему нравился Оуэн, его грубые шутки и вольные манеры. И если торговец действительно хотел завоевать его расположение, то ничего плохого Фрэнк в этом не видел.

— Прибыль? — с абсолютно бесстрастным лицом проговорил Фрэнк. — Не понимаю, о чем ты ведешь речь, Оуэн.

Засунув два коротких пальца в нагрудный карман, торговец выудил оттуда мешочек из коричневой замши, завязанный хитроумным узлом. Развязав узелок, он аккуратно вытряхнул содержимое наружу. Из мешочка на стол выкатилось нечто, внешне напоминавшее морскую гальку. Но никакая галька не могла бы излучать такое пульсирующее розовато-огненное сияние. От одного взгляда на драгоценный камень Фрэнк ощутил легкое головокружение; внезапно он почувствовал, что погружается в странный голубоватый полумрак. Его сознание уплыло куда-то очень далеко от тела и теперь находилось вблизи чего-то в высшей степени необычного, имени чему он не знал.

— Что это за чертовщина? — спросил он.

Оуэн сдвинул камень на середину стола.

— Это огненный камень Грея, — пояснил он, осторожно коснувшись его пальцем. — Одна из редчайших вещей во Вселенной — психоотражающий минерал, способный усиливать или преобразовывать душевное состояние человека. Обрати внимание, как меняется его цвет когда я подношу руку. Для каждого, кто его носит, он излучает свое неповторимое сочетание цветов. Ученые до сих пор не могут объяснить этот феномен.

— Никогда ни о чем подобном не слышал, — увлеченно произнес Фрэнк.

— А все потому, что ты не интересуешься новостями моды, — продолжал Оуэн. — Кольца с этими камнями вызвали небывалый ажиотаж в модных салонах. В этом году нет украшения престижнее — по крайней мере, так утверждает журнал «Мода гуманоидов Вселенной».

Фрэнк взял камень и сразу же ощутил, как тот пульсирует в его руке.

— Они, что, очень редки? — поинтересовался он.

— В год их добывается всего несколько сотен. Можешь себе представить, какую цену предлагают за них ювелиры.

— И где их добывают? — спросил Фрэнк.

— Долгое время это оставалось загадкой, и только в прошлом году было точно установлено, что все эти камни добыты на Люминосе.

— На том самом?

— Именно, — ответил Оуэн. — Как видишь Фрэнк, если бы я оказался там, то занялся бы торговлей этими камнями. Я располагаю десятками каналов, по которым мог бы сбывать каждый добытый там камень.

Наступила долгая пауза.

— А почему ты считаешь, что я захочу что-то сделать для тебя? — нарушил наконец молчание Фрэнк.

— Что плохого в том, чтобы нам стать партнерами? Прибыль — пополам.

— Но я же должен что-то предложить им в обмен на эти камни?

— У меня есть кое-что из того, что потребуется сарьянцам в ближайшее время.

— Ты имеешь в виду виски? Огненную воду в обмен на огненные камни?

— Нет, — ответил Оуэн, — хотя не исключено, что в их ситуации это наилучший выход. Я говорю о действительно необходимой для них вещи, учитывая складывающиеся обстоятельства.

— Ну и что же это?

— Я имею в виду двигатели для космических кораблей, мой друг. Это то, что сарьянцам сильно понадобится, так как очень скоро дьявольская орда ихтонов свалится на их головы.

— Где ты достал ракетные двигатели? — спросил Фрэнк.

— Мой кузен работает в управлении по реализации устаревшей военной техники, а у него есть друг в подразделении по модернизации. Они только что начали заменять компоненты L5.

Фрэнк прекрасно знал, что L5 являлись ключевым компонентом систем для создания защитного силового поля. Вместе с деструктором холодного синтеза они позволяли перемещаться в пространстве со сверхсветовой скоростью. Это были довольно старые модели, производившиеся уже почти десять лет Фрэнка удивило не то, что устаревшая модель заменялась на новую, а то, как быстро Оуэн наложил на них лапу. Он должен был закупить их через несколько часов после списания, до того, как крупные планетные дилеры получат шанс участвовать в торгах.

Или он каким-то образом умудрился остаться единственным покупателем?

— И что же ты собираешься делать с L5? — спросил он Оуэна.

— Я же сказал, — ответил Оуэн, — что собираюсь передать их тебе, в качестве груза. Я останусь здесь, на «Хоукинге», и буду ждать твоего возвращения. Ты поместишь эти двигатели в трюм — там для них места вполне достаточно. У меня их всего тридцать один, и каждый из них весит не более ста килограммов. Ты привезешь их на Люминос, где они превратятся в самый ходкий товар, как только ты объявишь сарьянцам о содержимом твоего трюма. После этого ты обменяешь двигатели на драгоценные камни по максимально возможному курсу. Затем привезешь камни назад, и мы оба неплохо заработаем.

— Хорошенькое дельце получается, — сказал Фрэнк без особенного энтузиазма.

— А самое важное — наш договор вполне открытый и честный.

— Ты, кажется, забыл, что я офицер Флота, а не штатский.

— Нет закона, который бы запрещал офицеру Флота торговать и получать за это прибыль.

— Как раз именно такой закон и есть.

— А, этот, — сказал Оуэн. — На этот запыленный клочок бумаги никто давно уже не обращает никакого внимания.

— Я обращаю, — сказал Фрэнк.

— Вот за это ты мне и нравишься, Фрэнк, — сказал Оуэн. — Ты честный парень, а это значит, что я могу положиться на тебя Поэтому я собираюсь погрузить тридцать один очень дорогой двигатель в трюм твоего корабля без всяких расписок. Я знаю тебя, Фрэнк, и знаю, что ты будешь абсолютно честен со мной.

— Не возьму я твоих двигателей, — ответил Фрэнк, — и это мое последнее слово.

— Ты что, боишься оказать гуманитарную помощь?

— С каких это пор продажу двигателей ты стал называть гуманитарной помощью?

— Потому что, продавая их, мы с тобой оказываем сарьянцам помощь; а эти несчастные создания отчаянно нуждаются сейчас в любой поддержке.

— Почему бы в таком случае не отдать им эти двигатели даром?

— Но я же заплатил за них, — объяснил Оуэн. — Я не смогу делать добрые дела задаром.

— Не нравится мне наживаться на чужом несчастье. — сказал Фрэнк.

— Тогда раздай свою долю на милостыни, я тебе мешать не буду, — ответил Оуэн. — Только будь уверен — свою долю я возьму себе. Серьезно, Фрэнк, это единственный реальный путь помочь сарьянцам. Ты дашь им шанс защитить себя и нанести ответный удар по ихтонам.

Сама предложенная идея не очень понравилась Фрэнку, но он нашел логику безупречной. Поразмыслив хорошенько, он согласился, что, продав двигатели сарьянцам, хоть что-то сделает для них. К тому же это ничем не противоречило полученному им заданию предупредить сарьянцев о нависшей над ними угрозе нападения. Пожалуй, он мог бы принять план Оуэна — выполнить порученную миссию, а заодно и обеспечить себя в старости. Что уж такого страшного в том, чтобы немного подзаработать? Все к этому стремятся. Почему он должен быть исключением? И что плохого в том, чтобы стать партнером Оуэна Стейджинга?

— Ладно, черт с тобой, — сказал Фрэнк. — Я согласен.

Оуэн Стейджинг протянул ему большую рыжеволосую лапу

— Позвольте пожать вашу руку, партнер, — церемонно произнес он.

Люминос оказался небольшой планетой, расположенной в центральном районе галактики. Несмотря на высокую плотность планетных систем в этом регионе, он располагался вдалеке от ближайшей разумной цивилизации и не участвовал в торговом и культурно-технологическом обмене, а следовательно, еще не разработал и не освоил полномасштабную технологию космических полетов. Несмотря на это, сарьянцы — разумная раса, обитавшая на Люминосе, — были уже на пороге космических путешествий, когда представители Альянса впервые вошли с ними в контакт.

После долгого и скучного полета в космосе планета наконец проявилась на экране в виде сине-зеленого шарика, покрытого вуалью белых облаков. Фрэнк попытался связаться с планетой по радио, но никакого ответа не получил. Он развернул корабль и пошел на посадку, медленно теряя высоту и одновременно сбрасывая скорость. Вскоре он увидел города и железные дороги — обычный признак наличия цивилизации. Сарьянцы пока не делали никаких попыток связаться с ним, не отвечали на его позывные и вообще ничем не выдавали своего присутствия.

Корабль Фрэнка уже летел в плотных слоях атмосферы, когда радио внезапно ожило.

— Что это летит? — поинтересовался чей-то голос на диалекте сохо, наиболее распространенном в области Звездного Централа.

Фрэнк представился служащим Флота, откомандированным звездной базой «Стивен Хоукинг» на планету Люминос в качестве специального посланника для передачи крайне важной информации.

Некоторое время на другом конце царило полное молчание.

— Минуточку… — произнес затем неизвестный сарьянец. Последовала новая пауза, длившаяся не менее нескольких минут. Фрэнк продолжал снижать скорость. Он был опытным путешественником и прекрасно представлял себе, какая суматоха царит сейчас внизу. Что поделать — это типично для молодых цивилизаций, у которых мало опыта общения с представителями других рас. Каждая раса, вступавшая в космическую эру, испытывала потрясение, когда обнаруживала другие формы развитого интеллекта. Но это было еще полбеды. Хуже всего, что другие формы интеллекта часто приносили с собой проблемы, к которым никто не был готов. По-видимому, так же обстояло дело и с сарьянцами.

— Минуточку, я получаю инструкции… — вновь раздалось в эфире Снова последовало молчание, но затем послышался тот же самый голос.

— Мы приготовили для вас посадочную площадку. Сейчас мы собираем представителей со всей планеты для организации встречи.

— В этом нет никакой необходимости, — ответил Фрэнк. — Я прилетел, чтобы передать крайне срочную информацию, и могу сообщить ее любому ответственному лицу.

— Мне-то какое дело до этого, — ответил голос. — Я всего лишь обычный аэродромный диспетчер.

Внизу, на аэродроме собралась огромная бушующая толпа. Она заполнила все взлетно-посадочные полосы за исключением той, что была предназначена для корабля Фрэнка. Полицейские тщетно пытались навести некое подобие порядка.

После посадки и отключения двигателей Фрэнк позволил маленьким гусеничным тягачам подъехать к кораблю. Они отбуксировали корабль к тому месту на поле, где расположились поспешно возведенные трибуна и смотровые площадки для публики. На аэродроме яблоку было негде упасть, когда наконец в люке показался Фрэнк. От трапа его корабля к центральной ложе трибуны вела ковровая дорожка.

Местные жители походили на собак породы «эрдельтерьер», но с большой примесью гиены. Вместо когтистых собачьих лап у них были ладони с оттопыренным большим пальцем. Фрэнк не страдал предубеждением к непохожим на него созданиям — терпимость к многообразию давно уже стала непреложным законом во всем галактическом сообществе. Для сарьянпев же ситуация была в диковинку. Они таращились во все глаза на Фрэнка и приглушенными голосами обменивались впечатлениями.

— Наверное, его предком была мартышка, как ты считаешь?

— Может быть, бабуин.

— Интересно, а какого цвета у него задница? Тоже разноцветная, как у бабуинов?

— Джеро, потише, а то гость услышит.

Ничего необычного в поведении сарьянцев и их комментариях не было. Типичное поведение для молодой и недостаточно развитой расы, впервые увидевшей представителя одной из высших галактических цивилизаций.

Между тем в церемонии встречи как будто что-то застопорилось. Сарьянцы в парадных костюмах стояли, неловко столпившись вокруг него, и, похоже, не имели никакого представления, что же надо делать дальше. Но Фрэнка смутить этим было не так-то просто — процедура первоначального контакта была разработана очень давно и превратилась в формальность. Фрэнк вышел вперед на два шага и, подняв руку с раскрытой ладонью в универсальном жесте миролюбия, громко и отчетливо произнес:

— Приветствую вас! Я принес вам послание дружбы из дальних миров! Вы уже слышали о существовании других цивилизаций в нашей галактике, не так ли?

— Слышали, слышали, — прервал его самый старший из присутствовавших сарьянцев.

— Во Вселенной существует множество обитаемых миров, которые населены самыми разными разумными существами. Не все они настроены дружелюбно по отношению к другим расам. Более того, я уполномочен заявить…

Он остановился, потому что старший сарьянец поднял руку в другом универсальном жесте, похожем на тот, которым судья останавливает речь адвоката при нарушении процедуры.

— Что случилось? — спросил Фрэнк.

— Похоже, что вы собираетесь поведать нам нечто очень серьезное, — сказал сарьянец.

— Да, именно это я и собирался сделать; надеюсь, вы разделяете мое мнение о том, что нашествие расы кровожадных насекомых является серьезным делом.

— Я должен попросить вас, — продолжил сарьянец, — не делать никаких заявлений в данный момент.

— Но почему? — возразил Фрэнк

— Потому что мы присутствуем на торжественной церемонии встречи галактического посланника. Она должна быть завершена. Затем мы можем перейти к информационно-ознакомительной фазе наших отношений. Сейчас вы не сможете передать вашу информацию, так как здесь нет никого, кто мог бы вас выслушать.

— Но вы-то здесь, — резонно заметил Фрэнк.

— На нашем языке моя должность называется «гектатор второго класса». На вашем языке это означает, что я разношу по домам всякую макулатуру. Просто немыслимо вручать официальное послание лицу моего ранга.

— Ну давайте тогда я сообщу ее вашим компаньонам. — Фрэнк жестом указал на двух стоявших неподалеку сарьянцев.

— Ничего не выйдет. Это мои помощники, и их ранг еще ниже.

— Но я обязательно должен кому-то объяснить суть дела. Как насчет того, что я обращусь ко всем здесь присутствующим? — Фрэнк махнул рукой в сторону большой толпы гиеноголовых эрделей, наблюдавших за происходящим со смотровой площадки, высунув языки.

— Толпа всегда собирается, когда происходит что-то интересное, — ответил гектатор. — Но они пришли посмотреть на зрелище, и их не интересуют ваши высказывания. Это не их работа.

— Послушайте, — сказал Фрэнк, — я должен кому-то передать важную информацию и побыстрее убраться отсюда.

— Это не так просто, — ответил гектатор. Он задумался. — Вы можете описать вашу проблему на бумаге, а я прослежу, чтобы она попала к кому-нибудь, кто знает, что с ней делать.

Фрэнк колебался. Все равно его задание выглядело достаточно бессмысленным, но после минутной внутренней борьбы чувство долга победило. Он считал себя обязанным лично донести до сарьянцев опасность ихтонского вторжения, нависшую над их планетой. И кроме того, на борту его корабля находились двигатели…

— Я возвращаюсь на корабль, — сказал Фрэнк. — Мне надо как можно быстрее передать кому-нибудь мое сообщение. Если вы не найдете способ это сделать, я буду транслировать свое сообщение по всему городу через громкоговоритель.

— Это ничего не даст, — сказал гектатор. — Никто не будет вас слушать. Любые вопросы обсуждаются и объясняются населению уполномоченными лицами.

— Поймите, это крайне срочное дело.

— Ну хорошо, подождите здесь. Я попробую выяснить, чем вам можно помочь.

Гектатор подошел и пошептался с небольшой группой сарьянцев, стоящих у края трибуны. Спустя некоторое время он вновь подошел к поджидавшему его Фрэнку.

— Завтра к вам пришлют специального посланника для переговоров.

— Вы сказали им, что это очень срочное дело?

— Да, но они не готовы полностью доверять сказанному вами, слишком все это неожиданно…

На следующее утро к нему прибыл официальный представитель. Прежде чем Фрэнк успел что-либо произнести, чиновник в предупреждающем жесте поднял вверх мохнатую лапу с розовыми подушечками пальцев.

— Вы должны понять, — произнес он, — что мы, чиновники, не управляем здесь ничем. Люминос придерживается анархии. Но народ хочет иметь вождей, за которыми можно следовать туда, куда хочется идти, и ругать их, когда они совершают ошибки. Поэтому мы назначаем кого-нибудь на должность вождя, и все сразу упрощается.

— Ваши местные традиции меня не волнуют. Я лишь хочу передать вам крайне важное сообщение.

— Я понимаю, но я не тот, кому вы можете его сообщить.

— То же самое мне говорил и гектатор.

— И был совершенно прав. Можете представить себе, что начнется, если вопросы государственной важности станет решать гектатор?

— Тогда почему я не могу сообщить его вам?

— Потому что я не уполномочен принимать важные сообщения.

— А кто уполномочен?

— Я думаю, что лучше всего вам переговорить с Рахулой.

В течение нескольких последующих дней Фрэнку довелось узнать, что у сарьянцев существует множество чрезвычайно утомительных церемоний. В основном, они состояли из разнообразных поклонов и поз с обязательной улыбкой на лице. Сарьянцы проявляли исключительную осторожность, хотя ее вряд ли можно было назвать подозрительностью. Очевидно, особым умом они не отличались. Они продолжали бросать на Фрэнка недоверчивые взгляды, как будто никак не могли поверить в его реальное существование. Первые страницы их газет пестрели сообщениями о нем — совершенно нелепыми: все факты в них перевирались до неузнаваемости, с утомительной скрупулезностью разбирались поведение и внешний вид посланца из далекого будущего и честно сообщалось, что именно местным эрделям в нем не нравилось.

С первой минуты своего появления Фрэнк пытался обсудить с сарьянцами нависшую над ними угрозу, но те не проявляли никакого желания говорить на официальные темы или углубляться в важные вопросы.

— Поймите нас правильно, — говорили ему все наперебой, — нам доставляет чрезвычайное удовольствие принимать вас здесь, на нашей планете. Если бы вы знали, какая это для нас честь — если вам, конечно, известно значение этого слова… Однако, прежде чем начать обсуждение проблем межзвездной политики, мы должны достроить зал для межзвездных конференций. Вот тогда у нас будет достойное место для встречи представителей иных рас.

— Поймите, дело не терпит отлагательства, армада завоевателей неуклонно продвигается вперед… — пытался возражать Фрэнк, но его никто не принимал всерьез. Единственным, кто вроде бы проявлял какой-то интерес к его словам, был Отнар Рахула.

Отнар Рахула принадлежал к высшему слою местной аристократии, и с его мнением вынуждены были считаться. Он был красив на свой, сарьянский манер. Его уши, всегда внимательно приподнятые, говорили о породистости и благородстве — это верно как для людей, так и для других тварей.

Рахула был неизменно любезен, но Фрэнка смущало одно обстоятельство. Он никак не мог понять, какую должность или пост занимает Рахула в сарьянской властной иерархии. Внешне он производил впечатление важной персоны, и другие сарьянцы относились к нему с исключительным почтением, но он никогда не был занят никакими делами. Спрашивать об этом прямо у сарьянцев считалось дурным тоном, и Фрэнк решил поинтересоваться у слуги Дрэмхуда, который приносил ему обед.

— Какую должность занимает Рахула в правительстве? — задал вопрос Фрэнк.

— Должность в правительстве? — озадаченно переспросил Дрэмхуд.

— Ну да. Я вижу, что все правительственные чиновники считаются с его мнением. Но у него вроде бы нет никакой официальной должности

— Понял, что вы имеете в виду, — ответил Дрэмхуд. — Должность Рахулы не официальная, а естественная.

— Как это?

— В этом году Рахула является Образцовым Сарьянцем.

Из дальнейших расспросов Фрэнк узнал, что у сарьянцев сложилась модельно-ролевая структура общества. Каждый год верховные иерархи нации, должным образом выбранные методом газетных опросов, уединялись в древнем монастыре высоко в горах. Там, посовещавшись, они принимали решение, кто будет ролевой моделью года для жителей Люминоса. Рахула был избранником этого года, носителем образцового облика сарьянской культуры, которому стремились подражать все остальные сарьянцы.

Эта традиция, как узнал Фрэнк, имела некоторые интересные особенности. То, что делал Образцовый Сарьянец, хотели делать и все остальные. Его убеждения мгновенно становились убеждениями остальных, а мысли — думами всех местных эрделей. Но если что-то казалось ему несущественным, того же мнения искренне придерживалась и вся планета.

Прошла уже неделя с момента его прибытия на Люминос, а Фрэнк так и не смог добиться какого-либо отклика на свои предупреждения о грозящей сарьянцам опасности ихтонского вторжения. Его упоминание о привезенных двигателях было выслушано с вежливым безразличием. Итог подвел Рахула, с которым Фрэнк сидел в кабине своего корабля, куда пригласил гостя на чашку чая.

— Мы только-только подошли к идее научно-технического прогресса, — объяснил Рахула, — и наконец начинаем осознавать силу научных идей и радость творчества. Это подобно тому, как если бы мы вдруг проснулись и поняли, что стоим на пороге эры галактической истории. Неожиданно перед нами раскрылись радостные светлые горизонты — и тут вдруг появляетесь вы и начинаете говорить о какой-то опасности.

— Прошу прощения, — ответил Фрэнк, — если благодаря мне вам пришлось понять, что вы просто бараны, которых ведут на заклание.

— Я понял смысл вашей метафоры, — сказал Рахула, — но в данном случае речь идет не о том. А может, именно об этом — не знаю. Мне понятно одно: не совсем красиво с вашей стороны появиться здесь посланцем всесильной космической цивилизации и тут же начать пугать нас нашествием каких-то хищных тараканов.

— Так вы все-таки обратили внимание на то, о чем я талдычу вам всю эту неделю? — удивленно воскликнул Фрэнк.

— Да, конечно. Но, честно говоря, Фрэнк, ваша новость слишком серьезна, чтобы принять ее всерьез. И кроме того — если и в самом деле нужно что-то предпринимать, то вам и карты в руки!

— Возможно, я не сумел правильно обрисовать положение — ответил Фрэнк. — Мы с нашими союзниками делаем все возможное; война не на жизнь, а на смерть с ихтонами длится уже не один год.

— Может быть, все это и в самом деле очень серьезно, — недоверчиво произнес Рахула.

— Но ведете вы себя совершенно несерьезно, — заявил Фрэнк.

— И это все, что вы хотели мне сказать?

Фрэнк отрицательно покачал головой:

— Я пригласил вас на корабль для того, чтобы еще раз попытаться убедить в исключительной опасности. Медлить нельзя, существование вашей расы под угрозой.

— Проще предположить, что вы несколько преувеличиваете угрозу, исходящую от ихтонов, — ответил Рахула, — или же что вы пьяны, наглотались наркотиков или просто сумасшедший. Нам трудно поверить, что целая раса может быть уничтожена в течение пары недель со дня начала вражеского нашествия и мы не сможем ничего с этим поделать. Придут ихтоны — ну что же, мы заключим с ними сделку. Мы неглупая раса и как-нибудь вывернемся.

— Мысль о том, что с ихтонами можно договориться — это прекраснодушная иллюзия. Я вам кое-что покажу, — сказал Фрэнк и коснулся панели управления. Послышался ровный гул хорошо заправленных моторов, и Рахула удивленно приподнялся в кресле. Большой чуб светлых шелковистых волос, собранных в узел у него на лбу, распрямился с шорохом змеи, выползающей из своей старой кожи.

— Вы запустили двигатели! — вскричал он.

Приглашаю вас немного прокатиться, — спокойно произнес Фрэнк.

Люки космического корабля захлопнулись с громким лязгом, и послышался гул множества оживших механизмов. На панели управления стало вспыхивать и гаснуть множество красных и зеленых индикаторов, но вскоре их свечение стало ровным.

— Но я не хочу никуда лететь!

В кабину ворвался шум генераторов и высокий писк вспомогательных моторов; на индикаторных транспарантах над панелью управления зажглись яркие надписи. Среди внезапного гула и грохота можно было различить слабые пощелкивания электронных устройств.

— Немедленно выпустите меня из корабля! Через пятнадцать минут у меня назначена важная встреча, — потребовал Рахула.

— Вы должны собственными глазами увидеть то, что я хочу вам показать, — ответил Фрэнк. — Думаете, даже с насекомыми сможете договориться? Сейчас я вам покажу, что представляют из себя планеты, по которым прошли орды ихтонов.

— Но я не просил вас ни о чем подобном! — возмущенно воскликнул Рахула; корабль, не обращая никакого внимания на его гневные тирады, пробил верхние слои атмосферы Люминоса и исчез в бездонной мгле космического пространства.

Чтобы выйти к выбранному Фрэнком месту, потребовался всего лишь один подпространственный прыжок. Этим местом была система одинокой планеты и трех ее спутников, обращавшихся вокруг красного карлика.

Еще издали по глубокому сине-зеленому цвету появившейся в поле зрения планеты Рахула понял, что она имеет кислородную атмосферу, а значит, на ней существует жизнь. Но по мере приближения становилось ясно, что все живое было стерто с лица планеты. Когда корабль перешел на бреющий полет, Рахула с удивлением обнаружил, что в воздухе совершенно нет птиц. Корабль пролетел над высушенным дном когда-то существовавшего на планете океана; воду ихтоны цистернами вывезли в другие свои владения. Местность почти полностью превратилась в пустыню, покрытую многокилометровыми шрамами карьеров; безжалостные механизмы перемололи древнейшие граниты в мелкую пыль в поисках ценных ископаемых и редкоземельных элементов, и теперь огромные клубы пыли поднимались в воздух, обволакивая горные массивы грязной густой пеленой. Время от времени в глаза бросались мелкие озерца, не полностью уничтоженные осваивавшими свою новую планету ихтонами. Увеличенное изображение показывало, что вода в них заражена вредной флорой.

Они проносились над самой поверхностью на высоте верхушек деревьев, но ни одного дерева уже не осталось. Под ними миля за милей с гипнотизирующим постоянством проносились печальные пейзажи каменистой и опустошенной, тоскливо однообразной земли. Этому пейзажу, монотонному и ужасающему, казалось, не было конца, и наконец Рахула не выдержал:

— Все, Фрэнк, достаточно; вы меня убедили. Что это за планета?

— Она называется Гервазия; это сестра родной планеты герсонов, по которой тоже прошли орды этой космической саранчи. Теперь их не отличить друг от друга.

На обратном пути к Люминосу Рахула большей частью молчал, погруженный в раздумья. По миганию его блестящих карих глаз можно было судить о напряженной работе мысли. Когда они приземлились на взлетном поле Дельфинума, столицы Люминоса, Рахула повернулся к Фрэнку.

— Сколько у вас корабельных двигателей, которые вы собирались нам продать? — спросил он.

— Тридцать один, — ответил Фрэнк.

— И что вы хотите получить за них?

Фрэнк глубоко вздохнул:

— Мы с моим партнером хотели бы получить по десять огненных камней за двигатель.

— Так много? Нам понадобятся годы, чтобы найти требуемое количество.

— Ладно, согласен на пять за штуку. Если вы все возьметесь за дело, то сможете раздобыть их за несколько недель.

— Возможно, — не стал торговаться Рахула. — Но мы не можем по-прежнему тешить себя напрасными иллюзиями. Ихтоны приближаются, и теперь нельзя терять даром ни секунды.

— И не нужно. Я передам вам двигатели прямо сейчас, если вы пообещаете уплатить за них, как мы и договорились, по пять камней за двигатель.

— Согласен, — произнес Рахула, — а теперь нам нужно срочно вернуться в Дельфинум. Нужно найти транспорт для их перевозки.

— Неужели вы настолько уверены, что все согласятся с принятым вами решением? — удивился Фрэнк. — Что никто не будет выступать против покупки двигателей?

— Я убежден, что принял правильное решение, — ответил Рахула. Значит, и все остальные сочтут его правильным. В этом суть нашего общества.

Фрэнк только с завистью вздохнул.

Сразу же, как по мановению волшебной палочки, все сарьянцы внезапно прониклись ощущением страшной угрозы — контраст с их прежней веселой беспечностью был поразителен. Спустя всего лишь несколько минут после разговора Фрэнка с Рахулой благодаря странной местной форме телепатии, немедленно подкрепленной экстренными выпусками газет и телевизионными передачами, сарьянцы все до одного знали, что на них готовятся напасть ихтоны, шестилапые насекомые — самые свирепые и кровожадные существа галактики. Все они уже были информированы о заключенной Рахулой сделке: «Двигатели за огненные камни» — и все как один одобряли ее.

Сарьянцы прислали несколько тяжелых грузовиков, чтобы забрать компоненты тридцати одного двигателя L5. Их перевезли в индустриальный комплекс, расположенный в одном из пригородных парков столицы. По радио и телевидению Фрэнк слышал об организации широкомасштабных поисков огненных камней. Быстро организованные экспедиции, не медля ни минуты, отправились в самые удаленные районы планеты, где прежде находили огненные камни, в поисках принимало участие множество жителей планеты, и на снабжение и обеспечение партий была затрачена немалая часть ресурсов планеты. Вскоре стали поступать первые камни. Рахула считал себя персонально ответственным за данное Фрэнку обещание, а значит, и каждый сарьянец чувствовал себя лично обязанным сполна вернуть долг. Пожалуй, это был наиболее обеспеченный кредит в истории финансов.

На несколько дней Фрэнк смог выбросить из головы все проблемы, связанные с предстоящей войной. Он посетил все достопримечательности планеты — в том числе такие широко известные, как перевернутый водопад в Лесном Гроте, согнутый вулкан в Пойнт-Хьюго и Дворец для танцев из стекла в городе Ангельское Бедро. Возможно, другие планеты этого сектора галактики славились чудесами, от которых куда сильнее захватывало дух, однако в этих чувствовалось своя особая прелесть. Фрэнку особенно полюбился Лесной Грот с живописными рощами плакучих ив. Смириться с тем, что в скором времени эта планета неизбежно будет уничтожена ихтонами и превратится в одну из безжизненных глыб, которых так много осталось на их пути, было просто невозможно

Сарьянцам потребовалось восемь дней, чтобы собрать нужное количество драгоценного товара. 155 камней, собранных вместе, создавали вокруг себя необычайно сильную ауру. На специальной церемонии Фрэнк принял огненные камни — от своего имени и от имени Оуэна Стейджинга.

На следующий день за Фрэнком заехал на автомобиле Рахула; вместе они отправились на предприятие, где компоненты закупленных сарьянцами двигателей устанавливались на новенькие истребители. Когда Фрэнк узнал, что сарьянцы намерены до последнего оборонять свою планету, удивлению его не было границ. До этого он был твердо уверен, что правящая клика, в первую очередь, постарается спасти собственную жизнь, ускользнув на построенных кораблях, — ему не раз приходилось быть свидетелем этого. Такое поведение было типичным для большинства рас галактики.

Но не для сарьянцев. Они молниеносно и наилучшим образом подготовили свою планету к активной обороне. Под воздействием нависшей угрозы они создали огромное количество обычных истребителей, снабдив их усовершенствованными реактивными двигателями. Эти силы предназначались для обороны в атмосфере. Для войны в межпланетном пространстве они разработали специальные корабли, оборудованные двигателями, проданными Фрэнком. Просматривая чертежи кораблей, Фрэнк заметил несколько ошибок. По счастью, все они оказались незначительными, и он смог их исправить на месте.

Вскоре к Фрэнку прибыла информационная торпеда. Его непосредственный начальник капитан Чарльз Мардейк требовал сообщить время возвращения Фрэнка. В ответе Фрэнк доложил, что ситуация на Люминосе до конца еще не прояснилась. Сарьянцы активно готовятся к обороне, и его присутствие здесь было бы очень полезным. Абсолютной уверенности в нападении ихтонов на Люминос пока еще нет, так что он планирует задержаться здесь на некоторое время.

В то же утро к Фрэнку на корабль доставили еще одну, только что обнаруженную информационную торпеду. Она была направлена службой дальнего наблюдения Флота; в ней сообщалось, что флот ихтонов слегка изменил маршрут движения после столкновения с большой планетой, лежавшей на пути их движения. Мощные генераторы гравитационных пучков, установленные на этой планете, повредили часть кораблей ихтонов.

«Главные силы минуют вас, — говорилось в послании, — но, к со жалению, на этом хорошие новости кончаются».

Далее сообщалось, что несколько эскадрилий ихтонов отправились на разведку флангов в поисках пригодных для освоения планет. Одна эскадрилья направлялась прямо к Люминосу. По данным разведки, в ее составе от пяти до десяти крейсеров класса «Стоун». Время в пути — от трех недель до месяца.

Сообщение оглушило Фрэнка. Он уже начал было надеяться, что им еще может повезти и ихтоны просто не заметят Люминоса — но теперь никаких иллюзий не оставалось. Даже пять крейсеров обладали такой боевой мощью, что практически не было разницы, вся ли армада или только пять кораблей нападут на Люминос. Корабли ихтонов намного превосходили все то, что удалось в спешном порядке построить сарьянцам; к тому же обитатели Люминоса не имели никакого боевого опыта.

Но сарьянцы готовились самоотверженно сражаться, и молоденькие пилоты кораблей, оснащенных оуэновскими двигателями, были полны отваги и рвения. Они наизусть выучили тактические приемы, описанные в учебных руководствах, но одной теоретической подготовки было слишком мало, чтобы противостоять опытному и очень опасному противнику. Сарьянцам требовалась настоящая боевая подготовка.

Неожиданно для самого себя Фрэнк решил: пора брать дело в свои руки. Через Отнара Рахулу он объявил, что, начиная с сегодняшнего дня, будет лично проводить занятия по стратегии и тактике космической обороны. Недостатка в желающих не было. Сарьянцы обучались всему на лету. Вскоре Фрэнк стал проводить учения с боевой стрельбой в тропосфере Люминоса. Часто меняя учебные экипажи, так, чтобы корабли не простаивали ни одной лишней секунды, Фрэнк смог обучить большую группу сарьянских пилотов тактике космического боя. Тем временем гражданское население тоже не теряло времени даром; оборонные предприятия работали днем и ночью. До расчетного времени появления ихтонов оставались считанные дни.

Вскоре прибыла еще одна информационная торпеда. В ней содержалось сообщение от Оуэна Стейджинга.

«Фрэнк, — писал он, — не понимаю, чего ты там копаешься. Ты должен немедленно возвращаться. Немедленно! Ты уже сделал все, что мог, и даже намного больше. Теперь пора уносить ноги. И не забывай, что ты еще должен доставить мне половину этих камней. Камни, конечно, подождут, но ты и в самом деле должен срочно возвращаться обратно. Не забывай, что теперь ты мой партнер, и у нас впереди великое будущее!»

Когда прибыло послание Оуэна, Фрэнк отдыхал в своей каюте. Сразу вслед за ним поступил сигнал с орбитальной станции дальнего обнаружения; радары засекли передовые корабли эскадрильи ихтонов.

Фрэнк поднялся и щелкнул переключателем герметизации люков. На душе у него было тяжело, как никогда. В самом деле, пришла пора уносить ноги — нравится это или нет. Он и так тянул до последнего. Офицеры Флота не имеют права поддаваться эмоциям. Ему приказано было возвращаться, и он не может ослушаться приказа.

Фрэнк направил свой корабль в пояс астероидов, располагавшийся по соседству с орбитой Люминоса. Множество каменных обломков самого различного размера представляли собой достаточно эффективную маскировку, хотя безопасней всего было бы сразу же уйти в подпространство; однако искушение понаблюдать, как поведут себя в бою его ученики, победило.

Радары дальнего обзора сообщали о продвижении ихтонов в глубь планетной системы; им удалось опознать пять крейсеров; это были корабли нового класса, более компактные, чем крейсера класса «Стоун», и с меньшим уровнем защиты. По-видимому, индустрия ихтонов столкнулась с серьезными трудностями, раз уж им пришлось перейти к производству менее совершенных моделей. Но даже такие крейсера продолжали оставаться исключительно грозным оружием.

Выстроившиеся в линию корабли ихтонов столкнулись с защитниками Люминоса, образовавшими оборонительное построение в виде трех полушарий. Вспыхнули лучи лазеров, и защитные поля осветились всеми цветами радуги. В первые пять секунд семнадцать кораблей сарьянцев превратились в облака плазмы, но и нападавшие понесли существенные потери: два крейсера были уничтожены полностью, а третий серьезно поврежден и вышел из боя. Сарьянцы продолжали сражаться.

Командиры оставшихся кораблей учились мгновенно. Есть вещи, которые можно освоить только в настоящем бою. Ни самые толковые руководства, ни работа на тренажерах не могут заменить того, что постигается новичком в первой атаке.

Третий корабль ихтонов ненадолго пережил первые два; пошедший в разнос маршевый двигатель превратил его в раскаленную огненную каплю. Но два оставшихся упрямо продвигались вперед. Группа сарьянских кораблей, ведомая Отнаром Рахулой, окружила четвертый крейсер ихтонов. Маленькие корабли облепили громадину крейсера, подобно осиному рою. Молнии электрических разрядов плясали в бешеном фейерверке на его защитном поле в тех местах, куда попадали энергетические заряды. Казалось, само пространство накалилось в этой дикой свистопляске. Защитное поле задней полусферы осажденного корабля ихтонов наконец не выдержало, и хотя ихтоны попытались установить аварийную защиту, торпедный залп зашедшего ему в хвост Отнара Рахулы не оставил им никаких шансов. Несколько ослепительных вспышек пронзили тьму космоса. Обреченный крейсер еще пытался отвечать огнем своих орудий, но взорвавшийся подпространственный двигатель мгновенно превратил его в облако стремительно расширявшейся плазмы.

Охваченный любопытством Фрэнк по-прежнему висел в астероидном поясе.

Тем временем последний уцелевший корабль ихтонов начал сбрасывать скорость. Цвет реактивной струи его двигателей изменился с золотисто-желтого на вишнево-красный. Корпус корабля сотрясался от перегрузок резкого торможения, но ему как-то удалось выровняться, и он начал быстро погружаться в атмосферу Люминоса. Наземные пушки и ракетные установки открыли бешеный огонь. В воздух поднялась эскадрилья реактивных истребителей. Окрашенные в блестящую черную краску с белыми полосками на обтекателях и хвосте, эти хрупкие машины пытались забраться все выше и выше, чтобы оказаться в задней полусфере противника, пока их двигатели не начинали захлебываться от недостатка кислорода, и они откатывались назад в более плотные слои атмосферы. Спускавшийся навстречу корабль ихтонов двигался со скоростью, недостижимой для истребителей сарьянцев. Тогда защитники планеты изменили тактику: истребители перестроились и начали атаковать крейсер на встречных курсах. Разреженный воздух заполнился инверсионными следами ракет, снаряды и ракеты отскакивали прочь от мощного защитного поля крейсера. Корабль ихтонов выровнялся, закончив фазу торможения, и полностью восстановил свою маневренность. Его командир, казалось, понял, что реактивные самолеты сарьянцев практически бессильны перед его мощной защитой.

Не отвлекаясь больше на булавочные уколы истребителей, он переключил свое внимание на поверхность планеты. Лучи мощных лазеров ударили по расположенному внизу городу, превращая в развалины целые кварталы. Столб густого черного дыма взметнулся ввысь. Корабль ихтонов замедлил движение и приготовился к очередному этапу операции. Следовало уничтожить все живое, летающее, плавающее или ползающее. Затем выкачать и забрать с собой все ценные минералы планеты и все, что может быть полезно.

Против хорошо защищенного крейсера истребители были бессильны. Фрэнк понял, что наступил его черед. Он включил двигатели, хотя что-то внутри подсказывало ему, что он не должен этого делать. Его послали сюда, чтобы предупредить местную расу, но вовсе не для того, чтобы ввязываться в сражение — умирать за них не входило в его задание. Но события развивались слишком быстро, и эти мысли не успели оформиться в его мозгу. Теперь спасти положение могли лишь его мгновенные действия. Он не успел осознать, что его толкнули в бой те самые убеждения, которые привели во Флот.

Фрэнк поймал в прицел корабль ихтонов и выстрелил. Как он и предполагал, мощное защитное поле крейсера отклонило ракеты, и корабль ихтонов дал ответный залп. Фрэнк увернулся от приближающихся ракет, не надеясь на мощь своей защиты. Спустя мгновение он увидел, что крейсер рванулся к нему. В уме он молниеносно просчитал возможные тактические варианты; выхода не было, ситуация казалась тупиковой.

Предпринять он уже ничего не мог — кроме одной, старинной тактики, применявшейся в далекие времена судами, плававшими по воде. Это был неслыханный прием в практике современного космического боя, но обстоятельства делали его единственно возможным. Если уж все равно суждено погибнуть, то лучше забрать с собой в небытие и противника.

Фрэнк перевел корабль на ручное управление и направил свой разведчик прямо на крейсер ихтонов. Он завороженно наблюдал, как вражеский корабль растет, постепенно заполняя собой все пространство обзорного экрана и превращаясь из маленького пятнышка в исполинскую громаду. Он почувствовал, как напряглись его нервы в предчувствии удара. И вдруг…

И вдруг нечто, похожее на огненный метеор, ударило в борт крейсера. Для Фрэнка это было промыслом божьим — чудом спасения. Он не сразу понял, что мысль о таране пришла в голову не только ему. Крейсер и атаковавший его истребитель сарьянцев бесшумно взорвались, распустившись огненным цветком, переливающимся всеми цветами радуги и, казалось, заполнившим собой все пространство. Через некоторое время от него не осталось и следа.

— Неплохо сработано, старина, — произнес Оуэн Стейджинг. Этот разговор происходил неделю спустя, когда Фрэнк уже вернулся на «Хоукинг», сдал отчет и ожидал дальнейших распоряжений. Также, но уже по собственной инициативе, он послал срочный запрос в Звездный Централ.

— Джентльмены, — обратился он к членам комиссии по разбору проведенного рейда, — мы должны помочь сарьянцам в их борьбе против ихтонов. Я убедительно прошу вас рассмотреть возможность поставки им современного вооружения в значительно большем объеме чем это делалось ранее.

— Но ведь их силы не столь велики, — возразил один из членов комитета.

— Согласен с вами, сэр, — ответил Фрэнк, — но они не бросят нас и будут сражаться до последнего. А это дорогого стоит в наше время.

Первый этап помощи был одобрен тут же, на совещании. Фрэнка чествовали как героя, когда он вернулся на «Хоукинг», и тому были веские причины. Во-первых, он совершил дальний рейд в область галактики, контролируемую ихтонами. Но что более важно, он помог дружественной цивилизации победить в схватке с врагами. Пусть это была небольшая победа, но успех был нужен в это трудное время, чтобы поднять боевой дух после множества понесенных поражений.

Фрэнк не собирался обсуждать эти вопросы с Оуэном Стейджингом когда они встретились вновь, но на этот раз в «Ваху», обычной таверне Второй Зеленой палубы, которая была излюбленным местечком Фрэнка.

— Вот что мне удалось выручить за твои двигатели, — сказал он Оуэну, вынимая из ранца замшевый мешочек, плотно набитый огненны ми камнями.

— Я доволен тобой, партнер, — сказал Оуэн, прикинув на вес содержимое драгоценного груза. — Хотя ты чуть было не запоздал с возвращением.

Фрэнк неопределенно пожал плечами:

— Я хотел бы получить задаток от своей доли прямо сейчас и лучше чеком.

— Конечно, о чем речь. Я выпишу его прямо здесь, — довольно произнес Оуэн и вынул чековую книжку из кармана. — Сейчас почти никто не пользуется чеками, но я знаю, что тебе это нравится. Тебе не по душе эти новомодные штучки. После продажи добавлю еще.

Фрэнк взглянул на чек и, сложив, сунул его в карман.

— Для начала хватит, — сказал он. — Но только для начала; боюсь, вся затея обойдется тебе несколько дороже, чем ты думаешь, Оуэн.

— Я тебя не понимаю, Фрэнк. Мы же договаривались: прибыль пополам И это было весьма щедро с моей стороны — сразу предложить тебе столько.

— Теперь это будет стоить три четверти.

— Пошел ты к черту! — Оуэн вскочил из-за стола Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он схватил тяжелый хрустальный бокал и угрожающе двинулся на Фрэнка.

— А вот этого делать не надо, — спокойно проговорил Фрэнк. — Ты же не сумасшедший, чтобы нападать на офицера Флота.

— Твой контракт истек вчера, — прорычал торговец.

— Верно, но позавчера я его продлил.

— А как же наша договоренность! Ты же собирался уйти в отставку и стать моим партнером!

— Люди иногда лгут. — ответил Фрэнк. — Это твои слова, Оуэн.

— Что ты хочешь мне доказать, Фрэнк? Зачем тебе столько денег?

— Корабли и оружие дорого стоят. Пока флотские бюрократы решат, чего и сколько нужно послать сарьянцам, я пошлю им немедленно все, что потребуется.

— Ты хочешь потратить мои деньги на оружие для этой Богом забытой планеты?!

— И твои, и свои.

— Признаюсь честно, Фрэнк, мне тебя не понять

— А вот я хорошо тебя понимаю, — спокойно ответил Фрэнк. — Таких, как ты, — большинство. Вы не понимаете правил игры, называемой жизнью.

— Может быть, — ответил Оуэн. — Уж тебя-то мне понять просто невозможно. Но я надеюсь, Фрэнк, мы сможем продолжить наше сотрудничество. — Он протянул руку. — Ты не обиделся?

Фрэнк пожал протянутую руку.

— Конечно, нет, — сказал он.

Фрэнк проводил долгим взглядом удалявшуюся фигуру Оуэна. Нет, никогда он не понимал этих торговцев. Но времени предаваться размышлениям не оставалось. Нужно было срочно заказать оружие и проследить за его отправкой.


Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Билл Фосетт
БЕЗВЫХОДНАЯ СИТУАЦИЯ


Совещание было коротким, а выводы — очевидными. «Стивен Хоукинг» провел уже более двадцати боевых операций, из которых почти всегда выходил победителем. Он спас от уничтожения — хотя и временно — свыше десятка планет. Но выиграть войну в целом явно было невозможно. «Хоукинг», сколько бы у него ни было союзников в Звездном Централе, просто не мог остановить нашествие ихтонов. Ему удалось достичь временного успеха, тысячи кораблей ихтонов были уничтожены — при том, что Флот потерял лишь несколько десятков судов. Этого, однако, было совершенно недостаточно. У противника их все равно оставались многие десятки тысяч, да к тому же ихтоны успели захватить невероятно много планет и теперь могли строить но вые корабли гораздо быстрее, чем Флот успевал уничтожать их.

Требовалось другое решение, но для этого было необходимо гораздо лучше изучить самих ихтонов. Да и времени почти не оставалось. В Звездном Централе еще оставались незараженные планеты, и нужно было спасти их ценой любых затрат и любых жертв.


Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Джанет Моррис
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШИ


В одно мгновение сержант Дрессер расстался со своим телом. В следующее мгновение его уже не было — осталось лишь чувство потери Свобода. Боль. Облегчение. Странное неудобство. Необычные возможности. Смущение. И чувство господства.

Господства. Он должен стать хозяином своего тела. Своих эмоций. Всей своей жизни. И выполнить приказ.

Но это было выше его сил. Он заблудился, дважды заблудился в непроходимых джунглях. Лианы опутали его руки, ноги, лицо, пытаясь навсегда поймать его в капкан.

Дрессер ощутил горечь и одиночество. Он был бос и наг. И брошен на произвол судьбы.

Дыхание его стало очень громким, пульс неритмичным, а шаги — неуверенными.

Где же остальные?

Он бешено замолотил руками перед собой, пытаясь вырваться из плена лиан. Ему нельзя было оставаться в этом капкане. Здесь, в этой липкой паутине… Стать добычей волосатых хищников этой вонючей, прогнившей планеты…

Если ему удалось вырваться, не рухнув на землю, значит, он может бежать. Но бежать, не падая, было просто невозможно, особенно в тусклом свете местного светила, в жаждущих пожрать его джунглях. Если он упадет, что-то в то же мгновение выпрыгнет из мрака, и с ним все будет кончено.

Он даже присвистнул от страха. Бешеный стук сердца гулко разносился по всему его телу. Такой исполненный первобытного ужаса звук мог издавать кто угодно, но не солдат.

Контроль. Контроль. Нужно взять себя в руки. У него внезапно нестерпимо зачесалась голова, и он запустил пятерню в волосы…

Сержант Дрессер неподвижно замер на месте. Затем сосчитал, сколько у него рук. Их оказалось на две больше. Голова вновь зачесалась.

Нельзя забывать, кто ты и что ты теперь. Нельзя терять контроль над собой.

Дрессер добровольно пошел на задание — слишком ужасное, чтобы о нем можно было рассуждать спокойно и здраво. Теперь ему предстояло смириться со страшной мыслью: он перестал быть человеком.

Прислушиваясь к непривычно гулким ударам сердца, Дрессер почувствовал неудержимый приступ рвоты; голова продолжала зудеть, а леденящий душу свист никак не прекращался.

Затем он вспомнил, что на голове у него больше нет волос: то, что ему очень хотелось почесать, на самом деле было антеннами. Зуд становился просто невыносимым — как и страшный, парализующий волю, сводящий его с ума писк, который издавали трущиеся друг о друга антенны.

Он должен был справиться с этим. Звук, исполненный такого. животного ужаса, мог кого угодно свести с ума.

Он продолжал оставаться солдатом — пусть даже солдатом-насекомым. Выхватив десантный нож, он стал рубить свои собственные антенны у самого их основания. Страшная боль пронзила мозг…

От приступа острой боли он внезапно потерял сознание. Наконец боль полностью победила его. Кровь залила глаза; предметы стали одновременно тускло-невзрачными и зловещими на вид.

А это было уже кое-что.

Дрессер упал на колени и так и остался стоять, уставившись на нож, который по-прежнему сжимал в руке. Он был покрыт кровью. Его собственной кровью.

Лезвие ножа тускло мерцало в его серой руке — отвратительной лапе насекомого. Но нож оставался ножом, как и везде в галактике, а может быть, и во всей Вселенной. Нож был нужен ему, и он готов был смотреть на мир сквозь фасеточные глаза, пока рука продолжала сжимать острый клинок.

Он по-прежнему солдат. Ему нужно почувствовать себя здесь, как дома. Если только это возможно.

Почувствовать себя, как дома. Ползти. Проползти сквозь жирную темную грязь, полную скрытых опасностей и приятно пахнущую чем-то сладким и одновременно соленым. Найти своих. Найти свое место среди них.

И сохранять самоконтроль. Не забывать о долге.

Ему требовалось вспомнить, кто он и что он теперь. Он так и остался сержантом Дрессером, но не мог сказать об этом. Он не мог произнести ни одного слова. И слышать их не мог. Не мог издать даже необходимые для этого звуки.

Так что же должно делать насекомое, чтобы найти дорогу домой?

Встать, вот что нужно.

Он солдат. Он должен исполнить свой долг.

Нужно подняться, прежде чем из джунглей выскочит какая-нибудь дрянь и ее челюсти сожмутся вокруг него. Нужно найти остальных. И выполнить поставленную задачу — любой ценой.

Он получил приказ — самый важный в его жизни. Возможно, ни на чьи плечи прежде не ложилась подобная ответственность.

Немало его товарищей по оружию полегло, чтобы он мог сейчас оказаться здесь.

В памяти всплыли отрывочные фрагменты боя, ослепительные вспышки взрывов, которые одновременно манили и отталкивали его, дом, враги. Опознавательные знаки своих. Трассы вражеских машин.

Господи Иисусе, что же делать?

Он находился в теле врага; его забросили сюда как раненого пилота, покинувшего погибший корабль.

Что может быть хуже — человек в образе насекомого. А может, даже не человек, а насекомое с человеческими мыслями в голове?

Он встряхнулся и вновь почувствовал острую боль в покалеченных антеннах.

Он поднял голову к небесам и выкрикнул свое имя так громко, как только мог.

«ДРЕССЕР! — хотелось закричать ему. — ТЫ ДОБИЛСЯ СВОЕГО, БЕЗМОЗГЛЫЙ КРЕТИН! ПОНЯЛ ТЕПЕРЬ, КУДА ПОПАЛ?»

Но ничего не произошло.

Он попытался еще раз — изо всех сил — промычать свою безмолвную мольбу, обращенную к небу. Где-то там, наверху, его однополчане ждут от него информации. Он обязан сохранять самообладание и выполнять поставленную задачу

А может, попробовать по-другому?

Внезапно он услышал свой собственный голос, пронзительно взвизгнувший:

— ГРИИЛ!

Он прокричал это трижды, а затем уронил голову, чтобы стряхнуть заливавшую глаза кровь. Зеленую кровь. Гриил. Гриил. Гриил.

Что же это должно означать?

Если бы его голова не раскалывалась от боли, а кровь не заливала лицо, он начал бы в отчаянии колотить лбом о землю.

Чертов дурак. Ну кто тебя тянул в добровольны? А, Дрессер? Ну почему именно ты?

Он никак не мог вспомнить почему, да это его не очень-то заботило. Ему очень захотелось сейчас же выйти на связь с «Хоукингом», услышать свое имя. И встретить кого-нибудь, кто мог бы узнать его.

Но он и сам знал, кто он такой.

Он был сержантом Дрессером. И если он правильно сыграет свою партию, то вернется с войны настоящим героем. Кто-то говорил ему об этом, когда он первый раз очнулся в этом теле «Все в порядке, сержант, ты по-прежнему человек, — сказал голос. — Мы возвратим тебе прежний облик за считанные минуты».

Теперь его звали Гриил. понял он наконец. Это имя знало его тело. По длинному туловищу проходила приятная вибрация при его звуках, в груди возникло ощущение тепла — впервые за все время, что он находился в этом кошмарном царстве теней. И впервые он почувствовал себя в безопасности. Гриил.

Братья, идите сюда. Это я, Гриил! Гриил здесь!

Живой. Целый и невредимый. У него есть, что рассказать, есть темное пятно внутри, исполненное мудрости Такой мудрости, с которой не знаком еще никто. Пируйте со мной, пируйте с моими знаниями, выслушайте все удивительные истории, которые я могу вам рассказать.

Дрессер вложил нож в ножны, прикрепленные к поясу, и потащился дальше, чувствуя прилив свежих сил и держа голову высоко поднятой, чтобы кровь больше не заливала глаза.

Он хорошо понимал, что оставляет на земле кровавый след, привлекающий хищников, которыми эти джунгли просто кишат; нужно было спешить и срочно найти родной отряд.

Он был солдатом, и куда бы ни забросила его судьба, продолжал оставаться им. Об этом знали обе его души. И оба сердца одинаково переживали из-за того, что он излучает вокруг себя почти осязаемый страх.

Одна из антенн стала короче и окостенела. Ее покрывала запекшаяся кровь.

Ни в коем случае нельзя терять контроль над собой. По крайней мере, над своим телом — ужасным, отталкивающим, заключенным в жесткий экзоскелет.

И вдобавок с шестью ногами.

Нужно было поскорее выполнить задание, а затем вернуться домой Избавиться от невыносимо противного тела и стать живой легендой всего человечества на многие годы вперед.

Постепенно он приобретал так необходимые опыт и сноровку. Конечно, это задание ему по силам. Хотя оба его естества — и прежнее, и приобретенное — чувствовали себя здесь очень неуютно.

На окружающий его мир сержант никак не мог посмотреть глазами человека. Небо казалось не голубым, покрытым рваными белыми облачками, а темно-серым, зернистым и каким-то нездоровым.

Значит, он уже перестал быть человеком. Ну и что с того? Если бы это задание было простым и несложным, его бы мог выполнить к го угодно.

Теперь ему срочно требовалось найти гнездо — или что-то в этом роде. Найти своих сородичей. Доложить командиру, что Гриил прибыл…

Дрессер повернулся на месте, и здоровая антенна яростно закачалась, а обрубок другой лишь несколько раз судорожно дернулся, но он все-таки смог уловить слабо доносившееся бормотание, легкий аромат родного дома, мускусный запах самок и тепло горячего металла.

Все это было чертовски странно…

Теперь человеческое тело казалось ему роскошной наградой, право на которое трехметровому насекомому-солдату еще предстояло заслужить.

Он вытер рукой заливающий глаза пот и увидел перед собой страшную и отвратительную конечность. Однако определив, где находится его дом, он почувствовал себя немного лучше.

К тому же его ноги сами собой постепенно научились ходить. Голова еще болела, и он наклонил ее в сторону, чтобы не причинять лишнюю боль поврежденной антенне. Рана сильно смахивала на боевое ранение. Сородичам он сможет объяснить, что шлем, скафандр и почти все личное оружие потерял во время жестокой — не на жизнь, а на смерть — битвы со слизняками.

М-да. В некотором смысле все это было правдой. В одном сержант Дрессер был уверен — никто из насекомых не догадается, что в облике ихтона в их ряды проник враг, ставший теперь неотъемлемой частью Гриила.

Нет, успокаиваться еще рано. Не теряй самообладания. Не забывай о задании.

Какому же идиоту первому пришла в голову мысль внедрить к противнику агента в облике ихтона?

Раньше он даже не представлял себе, насколько трудно передвигаться по зарослям — но теперь наконец вышел на правильную, хорошо помеченную дорогу. Сильно пахнущая нить Ариадны ярко блестела прямо перед ним; четыре ноги двигались совершенно свободно, в привычном ритме. Теперь Дрессер знал, куда нужно идти. Ему удалось найти чистое пространство, даже не думая об этом.

Сейчас было важно все. Он не понимал, каким образом найти дорогу домой сквозь джунгли, как попасть к родному подразделению. Он тонул в океане неведомых, чужих желаний и мотивов.

Разобраться в них мог только Гриил. Только он мог помочь сержанту Дрессеру выжить в этом причудливом мире. Как же его не предупредили об этом на инструктаже?

Нельзя быть и одним, и другим одновременно — тем более человеком и инопланетным насекомым, чье тело хранит личностную память, запечатленную в каждой клеточке тела. Нельзя также надеяться выжить, воспринимая себя как разведчика в образе насекомого. Но Дрессеру все равно предстояло сделать именно это. Иначе он просто погибнет здесь.

Сержант не представлял себе, что нужно делать дальше. Это знал только Гриил. Дрессер не мог нормально видеть. Гриил — мог.

Дрессер медленно тонул в липком мраке чужих воспоминаний; его Начала охватывать паника. А паника моментально лишает человека возможности действовать рационально — даже просто сомневаться.

Контроль, не теряй контроль над собой. Управляй своим телом.

Сделай для начала… хотя бы шаг.

И этот шаг… УДАЛСЯ!!! Сержант Дрессер вслепую шагнул, а потом стремглав понесся вперед.

К черту раздвоенность сознания, от которой можно свихнуться, к черту призраки сумасшествия. Скорее домой. Там помощь. Там сородичи. Он склонил голову набок, чтобы ослабить боль, толкавшую его домой.

Гриил хорошо знал эту дорогу — в свое время он сам помогал строить ее. Она оказалась широкой и свободной от плесени, столь изобильно покрывавшей поверхность этой планеты.

Он мог бы теперь даже поставить идентификационную подпись своего лагеря.

Хорошо бы сейчас оказаться дома — по крайней мере, среди братьев по оружию, под защитой в их доме… таком далеком от его собственного.

Брат, как же ты потерял свое оружие?

Он вновь пересказал историю своего побега от слизняков.

Расскажи о том, как тебя пленили, о твоем триумфе и побеге.

А теперь, братья и сестры, все вместе:

песнь доблести, песнь побега, песнь возвращения!

Наш доблестный Гриил опять с нами!

Сестра РиСкрии, твой возлюбленный командир отделения вернулся!

Под голубым навесом собирались братья, чтобы устроить славный пир и спеть. Кружком вокруг них застыли вооруженные боевые машины и глубоко зарытые двигатели их домов и очагов. Братья и сестры из расы космических путешественников завели удивительную песнь: все, кто нашел свой дом здесь, на далеком берегу галактики, пели о новом доме и о том, что остался далеко позади. Затем были спеты и боевые гимны о новой родине, за которую они должны были сражаться — и победить. Все вместе они прославляли сотни павших героев — и одного воскресшего из мертвых.

На почетном месте сидел Гриил и тоже пел песнь о своей борьбе и о постигшем его несчастье. Изувеченная антенна слегка покачивалась голос его был тихим и скорбным, как и у каждого солдата, когда радость победы омрачена тяжестью утрат.

Он был единственным участником сражения, кому посчастливилось остаться в живых. Он не испугался сразиться с ужасающим противником и победил его.

На жертвенном пиру, посвященном павшим героям и славным гимнам, в его сердце поселилась радость. Было питье, и была хорошо знакомая пища. Каждый вкусил душ погибших друзей, исчезнувших навек братьев и сестер. Спасти их души могла лишь эта церемония.

Бессмертие — это удел мертвых. Оно осязаемо присутствует на поминальных тризнах, и от этого каждый кусок священной еды становится особенно сладок. Каждый участник пира долго смакует плоть погибших братьев, прежде чем проглотить очередной кусок.

На этот пир лишь Гриил пришел с нечистым сердцем, и его расщепленная душа буквально вопила об искуплении греха. Но перед лицом собратьев, предков и вечности Гриил не изменил свою песнь.

Враг находился внутри него и смотрел на этот мир его глазами. Этот враг не имел ни малейшего представления, насколько пленительной может оказаться песнь погибшим героям. Для его изгнания требовался другой, еще более таинственный ритуал, однако теперь враг затих и не подавал признаков жизни.

Это была родина Гриила, его планета. И именно ему, Гриилу, предназначалось место за столом героев.

На длинной золотой скатерти перед ним лежали сердца, глаза, головы и руки сотен ушедших от них навсегда героев. На медных подносах отдельно лежали мозги и языки павших.

Четырехсотое подразделение Матери Среи возносило пир в честь своих павших, поедая их останки; у Дрессера появилось странное и непристойное желание присутствовать вместо Гриила на этом ужасном испытании.

Только в момент жертвенной тризны павшие получали возможность поселиться в душе каждого, оставшегося в живых.

Тела героев, которые успели унести с поля боя, лежали на столе.

Гриил наконец-то оказался дома. Горе ему, если бы его не было сейчас здесь и он потерял бы шанс поглотить мясо своего возлюбленного взводного — право съесть его мозги и глаза принадлежало ему.

Затем начались рассказы о его возлюбленном. Каждый из присутствовавших за столом должен был подняться и добавить к рассказу что-то свое. После тою как рассказы кончились, тела героев предстояло съесть — и тем самым перенять частичку их мудрости и накопленного опыта.

Учись сердцем. Ничто и никто не забывается — павшие объединяются со всеми живущими душами.

Гриил исполнился силы и мудрости, каких не имел прежде.

Песни, пляски и долгие молитвы заставили всех присутствовавших забыть о поражениях. Не подлинная история Гриила о случившемся с ним, а рассказанная вместо нее ложь вошла в сердца всех присутствовавших.

Хотя он и чувствовал себя неловко, Гриил не мог поступать иначе. Он съел глаза командира, и в этот момент взгляды всех за столом были устремлены на него.

Его сестра РиСкрии, возглавляющая подразделение Матери Среи, смотрела на него мягким и приветливым взглядом.

Гриил почувствовал вкус души умершего командира В этот момент командиром стал он.

Перед ним лежала самая большая порция мозгов прежнего взводного.

О таком роскошном подарке он и помыслить не мог, и пристыженный Гриил совсем уж было собрался поведать свою истинную историю, но Дрессер пресек его желание, сковав сердце страхом.

Не теряй самообладания. Сохраняй контроль.

Угроза была совершенно реальной Борьба, происходившая в душе, заставила его вздрогнуть. Это было предупреждение. Достаточно на секунду ослабить контроль над фантомом, поселившимся внутри него, и он погибнет. Правда, тогда же погибнет и фантом. Ну и что?

Тогда все запахи и чувства, все воспоминания и подарки его братьев и сестер — все будет утрачено навсегда; достаточно ошибиться хоть раз. Никто не притронется к его останкам. Он будет обречен на одиночество и всеми забыт, и от него останется лишь разрушенный гниющий каркас. Он погрузится в небытие.

Ужас, охвативший Гриила, невозможно описать словами. Его можно сравнить только со страхом пропасть без вести, потерять своих друзей, исчезнуть для своих сородичей, для своей истории — оказаться вне времени и пространства.

Гриил мог бы стерпеть это жесточайшее наказание, если бы Дрессер и в самом деле вселился в него, а не был бы просто плодом воспаленного воображения.

И в самом деле, этот Дрессер наверняка был вымыслом, фикцией Только его воспаленной фантазией и ничем иным! Гриила окружали его друзья, в сердце билась боевая песнь. В его жилах текла кровь древних героев, павших миллионы лет назад.

Охватившие Гриила горе и отчаяние вылились наружу в длинной песне. Он съел все останки бывшего командира до последнего кусочка, превратившись в единое целое со своим предшественником; на его лицо легла мертвенная печаль.

Воспоминания стали невероятно отчетливыми, и в их свете перед глазами Гриила прошла вся его жизнь. Сражения, в которых противник применял чудовищное оружие. Жестокий и бессердечный противник. Непоколебимая твердость, когда крошится броня и страшно кричат погибающие бойцы.

И легкое, приятное дуновение мира.

Смерть прошла сквозь него и, как обычно, придала сил. Он взглянул ей в глаза и начал новую песнь — торжественный гимн возвращения к жизни; его братья и сестры вторили ему.

Вы могли сделать гораздо больше ошибок, — должен был сказать командир, и Гриил произнес эти слова; собравшихся охватил восторг, чуть подернутый меланхолией. Сородичи, потерявшие своих друзей, крепко обнялись друг с другом, а почтенная сестра РиСкрии взглянула ему в глаза, затем поднялась на четырех ногах и поклонилась ему.

Он сделал в ответ то же самое.

Такое приглашение отвергнуть было невозможно — немногие воины удостаивалась подобной чести. Эту ночь им предстояло провести вместе — во славу павших и особенно в память об их командире, чья душа теперь поселилась внутри Гриила.

Их дети вылупятся из яиц такими же отважными героями, как их отец.

Он не закричал от радости и не запел торжественную песнь. Придет лень, когда его потомки вновь уйдут с этой залитой кровью планеты в бескрайние черные просторы Вселенной и начнут охоту на жестоких бездушных слизняков.

Но враг тоже будет вечно жить в потомках Гриила.

Если он действительно сожрал своего противника и тот поселился в нем, с ужасом подумал Гриил, тогда ему нужно найти способ избежать РиСкрии, сколь бы почетной ни была оказанная ею честь. Но это обесчестило бы память о его дорогом ушедшем командире, и Гриил перестал быть командиром, едва успев стать им.

Он очень хотел жить и очень хотел РиСкрии. Только их дети узнают правду о том, что же на самом деле произошло с ним.

Если всемогущая сестра пожелает, наутро она откусит ему голову.

Если это случится, тогда его вина отчасти падет и на нее.

Если Гриил удовлетворит ее и она позволит ему жить, как позволила в свое время предыдущему командиру, тогда ему окажут еще большее почтение. По крайней мере до тех пор, пока не вылупится потомство. А что потом?

Время покажет.

История всегда права, и любая истина откроется со временем. Его дети будут драться со слизняками с удвоенной ненавистью оттого, что Гриилу пришлось носить их фантом в своем сердце. Война превратится в крестовый поход против врага, привидением укрывшегося в сердце героя.

Но это привидение, в свою очередь, породит таких же призраков и в душах его детей; так будет продолжаться многие миллионы лет.

Он понимал, что истину скрыть невозможно; в этот момент четыре ноги РиСкрии мягко коснулись его тела. Он познал экстаз, который может испытать лишь один воин из многих тысяч.

И Гриил познал огромный и совершенно безнадежный риск страсти, ибо от одной лишь всемогущей сестры зависело, останется ли он в живых на следующий день. Но в ее жарких объятиях даже жизнь значила меньше, чем возможность заслужить право остаться в живых.

Все тело налилось силой, но наконец оно не выдержало нестерпимого напряжения, и он весь излился внутрь всемогущей сестры. В этот момент Гриил познал все тайны блаженства, получил награду превыше всех наград, почет, который трудно вообразить. В момент наивысшего наслаждения он стал подлинно бессмертен.

Последний раз доверившись судьбе, он покорно ждал приговора, не в силах пошевелить даже антенной и тяжело дыша.

Если сестре будет угодно уничтожить его, он превратится в пищу для своего же потомства; но сопротивляться этому Гриил был не в силах. Даже если бы попытался.

Но Гриил и не думал об этом. Теперь он был не только солдатом, но еще и отцом потомства и понимал, что не может быть судьбы почетнее этой.

Жаль только, что дух этого слизняка Дрессера проникнет в души невинных детей и с самого рождения растлит их; хотя, может быть, этого и не случится.

РиСкрии тяжело поднялась на ноги и обернула к нему лицо. Ее фасеточные глаза блестели невиданным светом. В них отразился Гриил — нет, множество крошечных Гриилов; столько же будет у него потомков — великих воинов, готовых драться с врагами не на жизнь, а на смерть.

Поднявшись на задних ногах над Гриилом, РиСкрии начала свою песнь.

Она пела только для него; жизнь показалась Гриилу исполненной сокровеннейшего смысла. Ему не о чем было жалеть. Вместе с ним тот же экстаз пережили и души бывших командиров, пребывавших теперь в нем.

Позднее, когда уже почти рассвело, всемогущая сестра покинула его. Истощенный и вздрагивающий Гриил, умирая от блаженства, так и остался лежать под голубым навесом, устремив взгляд в небо.

Правильно ли он поступил? Не обесчестил ли себя? Не превратит ли распространенная им зараза будущих героев в презренных трусов?

И не проявил ли трусость он сам?

Даже смертельно опасная страсть РиСкрии не убила его. Так чем же была эта ночь на самом деле? Величайшим моментом в истории его племени — или самым позорным? Первым шагом на пути возрождения былого могущества его племени — или первым шагом в пропасть вырождения?

Вскоре он сможет увидеть результаты. Став командиром, он с жертвенной пищей вобрал в себя всю мощь длинной, уходящей в тьму прошлого череды своих предшественников. Он сумел выжить, несмотря ни на что, вопреки всему.

РиСкрии оценила силу и героизм и сочла его достойным жить.

История — это история лишь бытия, а не небытия. Теперь он, Гриил, стал отцом истории и ее творцом.

Отцом.

Немногие удостаивались такой чести.

Он хотел затянуть победную песнь, но был настолько утомлен, что не смог издать ни звука. Вдобавок его по-прежнему терзали сомнения и страхи. Проклятая тварь вновь ожила. Она появилась в мозгу В сердце. В душе.

Проклятый слизняк Дрессер.

Эта дрянь хотела уничтожить его детей.

Он не мог припомнить, чтобы пил его кровь или пожирал мясо, но тем не менее тот сидел внутри, словно осколок.

К тому же Дрессер оказался даже сильнее, чем возлюбленный командир; он был более настойчив и требователен, вынуждая Гриила встать и уйти в ночь, за пределы голубого навеса, где враг смог бы начать свою дьявольскую работу.

А планы у слизняка были и в самом деле поистине дьявольскими. Это нечто под названием Дрессер хотело сделать так, чтобы потомство Гриила никогда не появилось на свет. Более того, он хотел, чтобы эта планета перестала давать пищу его соплеменникам. И перестала быть домом для них.

Их желания были противоположны. Он хотел, чтобы повсюду восторжествовали проклятые слизняки, обувь которых забрызгана кровью друзей и братьев Гриила. Он хотел, чтобы во Вселенной жили одни слизняки.

Нечто под названием Дрессер, очутившееся в его сердце и разуме обладало чудовищной силой. Он собирался употребить его, Гриила, как послушный инструмент для удовлетворения своих желаний.

Гриил разрывался на части. Теперь, когда он ослабел, Дрессер перехватывал каждую его мысль.

Не теряй контроль над собой. Помни о задании.

Нет!

Не теряй контроль над собой. Помни о задании.

Гриил сделал это. Теперь он стал командиром. А вскоре станет и отцом.

Не теряй контроль над собой. Помни о задании. Доложи в центр. Выберись отсюда, разведай обстановку. Найди транспорт. Затем — на энергетическую станцию. На корабль. Изучи технические возможности. Найди уязвимые места. И предупреди о них своих.

Нет.

Спать.

Нет.

Ты умер, проклятый таракан.

Нет, я возродился вновь.

Наоборот, ты умер. Мы вырастили тебя в лабораторном танке.

Нет. Нет. Нет!

Гриил чуть не закричал от страха. Он почувствовал себя пленником, хотя тюрьма находилась внутри него самого.

Его тело не принадлежало ему.

Из глубин сознания поднялся страх, который чуть не захлестнул его целиком. Гриил находился на волосок от поражения в своей битве с Дрессером — дьяволом, поселившимся в нем.

В душе его раздался пронзительный крик о помощи, но сам он не произнес ни звука.

Помогите…

Он не мог даже пошевелиться… сопротивляться больше не было сил Он не мог принести в свой родной дом смерть и разрушение. Ведь недавно он стал отцом…

Гриил взмолился о смерти. Пусть лучше они умрут оба, прямо сейчас. Он попытался задержать дыхание и усилием воли остановить сердце.

Усилием воли он стал замедлять частоту сердечных сокращений.

Сердце, остановись. Помоги мне умереть.

Умри… только утащи с собой в небытие этого дьявола.

Умри, умри… умри… умри…

Гриил снова взмолился о помощи…

И вдруг Гриил почувствовал, что командир услышал его, как всегда слышал его призыв. Командир, чей мозг он съел так недавно, прошел через множество испытаний — в том числе и через смерть. Теперь он больше не хотел умереть. Затем появился еще один предок; он также был готов бороться за жизнь.

Целая армия предков в желудке Гриила поднялась на борьбу с угрожавшим их бессмертию дьявольским духом.

Ставкой в этой борьбе была жизнь его детей…

Как известно всем живым существам, жизнь колеблется на весах.

Не теряй контроль. Помни о задании.

Помогите…

Души предков заговорили в серлне Гриила. Их речь вдохнула новые силы в его ослабевшее сердце. Он решил сражаться до последнего.

Не теряй контроль. Помни о задании.

Помогите…

Он владел особой мудростью — черным знанием врага, поселившегося в его душе. РиСкрии пожалела его для грядущей битвы.

Теперь борьба, только борьба. Не теряй контроль. Смерть — это лишь заслуженная награда, и достигнуть ее можно лишь славными и героическими поступками.

Но она не убежище от истины.

Если Гриил не будет повержен привидением своего врага, когда-нибудь он вспомнит все. А значит, сейчас ему нельзя умирать. Сейчас он слишком взволнован, измучен и испуган для этого.

Ему предстояло довести до конца битву с новым страшным противником. Когда она закончится и дети вновь смогут жить спокойно, когда не останется никаких врагов, а вся пища будет съедена — тогда все потомство сможет вспомнить о врагах-слизняках, которые благодаря судьбе стали историей, известной Гриилу.

После жертвенной тризны командир Гриил стал достаточно мудр и смог понять, что дух Дрессер на самом деле был подарком, а не наказанием. И хотя лишь его сердце и лишь обитающие в его теле души знали об этом, информация о злейшем враге позволила бы его сородичам наконец одержать решающую победу и навсегда смести слизняков с лица Вселенной. Или мы их, или они нас.

Невзирая на усталость, он поднялся на ноги. Пора было получить новый скафандр и выбрать новое оружие.

В первую очередь, сейчас нужно было составить план борьбы с врагом.

Пока враг не ударил первым.

Гриил поднялся на ноги, но закачался на месте. Неожиданно его душу заполнило странное сомнение.

Он с трудом сделал три шага по направлению к открытой двери, затем четвертый. И упал в изнеможении.

Боль в антенне стала просто адской, сердце тоже сильно болело. Страсть РиСкрии высосала все его силы.

Начать битву прямо сейчас было выше его сил.

Сперва нужно хорошенько выспаться, подождать, пока организм ус войт обильную пищу. Нужно хоть немного восстановить свои силы.

Спать. Спать.

Сон — это самое мирное состояние, которое только можно вообразить; он забудет о своей вине. Гриил захотел вернуться на жертвенную площадку, но это было выше его сил. Он захотел избавиться от беспорядка в голове, но петь не мог. Гриил решил, что нужно найти РиСкрии и предупредить ее, что дети могут оказаться… не совсем нормальными.

Но он не мог даже этого.

Теперь Гриил был в безопасности, его окружали родные лица. Теперь он должен был выспаться, а затем на свежую голову вновь обдумать ситуацию. Вся надежда на сон. Последние силы стремительно иссякали. Во сне фантом сержанта Дрессера будет совершенно не опасен — бредовое сновидение, не более. После отдыха он сможет показать себя настоящим командиром, равных которому еще не было.

Гриил нуждался в крепком сне, он вполне заслужил его. Он просто забыл, что подобное пиршество не проходит бесследно. Даже величайшие полностью лишались сил. Вот в чем смысл испытанного им экстаза, граничащего с безумием. Вот почему любовный акт превратился в ритуал смерти.

А как же иначе? Откуда брались бы новые сородичи?

И как могли бы выжить сильнейшие?

Так что если дьявол и в самом деле поселился в нем, его зло будет поглощено мудрым временем — зло всегда поглощается и превращается в добро.

Не стоило бояться за судьбу детей.

Позаботиться следовало лишь о своей собственной.

Дрессер был настолько счастлив, когда выбрался из лагеря, что будь чем свистеть — засвистел бы. Такое задание могло скрутить в бараний рог кого угодно — поневоле забудешь, что добровольно вызвался на него.

Злость не проходила. Сейчас он с закованными в броню конечностями крушил непроходимые джунгли на своем пути, с головокружительной скоростью вгрызаясь в чащу на одноместной машине.

При каждом нажатии на гашетку, расположенную на панели управления бронированным джипом, из стволов двух пушек вырывались маленькие огненные шарики.

Дрессер проложил в лесу несколько новых, ведущих в никуда просек, однако так и не получил ответа ни на один вопрос. Он смог оценить возможности оружия, используемого ихтонами, но совершенно не понял физических принципов, на которых оно основано.

А найти специалиста-инженера было бы непросто. Среди сородичей Гриила имелись прирожденные ученые, поскольку информация передавалась из поколения в поколение при помощи наследственной памяти. Однако Гриил не принадлежал к их числу.

Он был бойцом — для ихтона это означало, что особь рождалась с определенным типом тела, предназначенным для выполнения именно этой задачи, и определенным складом мышления. Познаний Гриила хватило бы лишь на то, чтобы заменить при необходимости неисправный блок на исправный. Или же съесть куски сгоревшего оборудования…

Воспоминание об оргии, на которой насекомые в качестве фирменного блюда пожирали своих лучших друзей, вызвало у него приступ тошноты.

Дрессер переключил джип на максимальную скорость и еле успел остановиться, чудом не врезавшись в толстые стволы деревьев перед собой. Рулевого колеса не было; в кабине имелось две пары сцеплений — всего четыре педали.

Сержант изо всех сил старался не задумываться о деталях. Если не вспоминать о лишней паре ног, то все сойдет. Механическая память мускулов сослужила ему хорошую службу. Инструкторы, готовившие его перед заброской, неплохо потрудились.

Подрулив к «дороге», сержант Дрессер въехал на нее. Он был почти уверен, что знает, куда она ведет.

В самом деле, ребята из Управления научно-инженерных исследований потрудились на славу. Все, что требовалось от доставшегося ему тела, оно выполняло само, без сознательного контроля Складывалось впечатление, что в нем установлен своеобразный автопилот, передававший управление телом разуму насекомого всякий раз, когда это требовалось.

Но как же ему доложить теперь о том, что произошло между ним и РиСкрии этой ночью? Что теперь их потомство будет знать о людях так же много, как Гриил?

Черт, этого еще не хватало.

Ну да ладно, решил наконец сержант, об этом пока лучше не думать. Чего не знаешь, того не объяснишь. Руководство Флота меньше всего интересует, что случится, если вырастет новое поколение насекомых, которому по наследству перейдут приобретенные Гриилом у сержанта Дрессера сведения. Суть всей миссии состояла как раз в том, чтобы никакого нового поколения ихтонов не было.

А о чем думать вообще не следует — так это о вечеринке, на которой пирующим подавались на стол их собственные братья.

Возможно, лучше всего отправить на «Хоукинг» доклад — вместе с требованием забрать его домой.

Точнее, не домой — на корабль. Слово «дом» — из чужого словаря Ихтоны не могли возвращаться домой, если однажды им довелось покинуть его. Вся их история представляла собой непрерывное движение в пространстве, бесконечный поход к неведомому. Домом для них становилось то место, в котором они делали временную остановку. По-видимому, большей части отправляющихся в странствия кораблей так и не удается найти подходящей планеты. И в этом случае ихтоны просто поедают друг друга, пока не останется последний — и лишь ради того, чтобы сохранить свой род.

Такова история этой расы. Сотой Матери и ее отряду несказанно повезло, им выпал необыкновенный выигрыш — подходящая планета.

Здесь они и останутся до тех пор, пока подросшие потомки не отправятся в свой путь к звездам, покинув дом…

Дрессер ожесточенно встряхнул головой в шлеме. Нужно найти способ контролировать типично ихтоновский образ мысли — иначе проснется Гриил и причинит массу хлопот.

Пусть он лучше поспит.

Хотя это тоже не выход. Выполнить столь сложное задание без его помощи, без его опыта будет практически невозможно.

Как бы там ни было, Дрессер хотел лишь одного — бежать отсюда, да поскорее. Когда он вернется, то сможет сообщить информацию куда более серьезную, чем та, за которой его, собственно, и посылали — реальный потенциал частей и боевые возможности, боевое планирование, размещение подразделений, районы сосредоточения, долговременные планы действий и стратегия…

Нетрудно догадаться, как к его словам отнесутся эксперты, которых при разведке всегда ошивается видимо-невидимо…

ОНИ ВЕДЬ СОВСЕМ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ О НАСЛЕДСТВЕННОЙ ПАМЯТИ!

Эта мысль внезапно с такой ясностью вспыхнула в мозгу Дрессера, что он чуть не врезался в огромное дерево у обочины дороги. Иначе они просто не послали бы его сюда!

Значит, им ничего не известно… Дрессер вновь запустил двигатель джипа: сначала поставил на педаль заднюю правую ногу, затем нажал на зажигание правой передней; оттолкнулся левой передней, после чего подкачал насос левой задней, пока не выровнял машину… Здорово.

Да, на «Хоукинге» и не подозревают о таком сюрпризе. Не знают, что из простого рядового он стал командиром отряда. И не понимают, что тем самым внедренный ими разведчик превратился в агента влияния.

Где-то здесь, в условленном районе, должна находиться рация. Дрессер мог ориентироваться в принятой у насекомых системе координат и переводить ее в свою собственную в уме практически мгновенно. Теперь нужно было поскорее разыскать рацию.

Если в этой войне преимуществом обладает тот, кому известны используемые противником энергоисточники и технологии — тогда придется уделить пристальное внимание их вооружению, и в этом случае его заберут обратно на «Хоукинг».

«Если же руководство решит, что фундаментальное преимущество заключается в понимании вражеской психологии, а также в возможности получать информацию о планируемых операциях — тогда мне придется застрять здесь надолго», — обреченно подумал Дрессер.

Он не терял надежды убедить руководство в своей правоте. Слишком это по-человечески — надеяться изучить вражескую тактику через Длинную цепочку испорченного телефона, на одном конце которого надолго застрянет он сам.

Вражеские стратеги в большинстве своем давно были мертвы и существовали лишь в подсознании их потомков. У насекомых нет иного выхода, кроме как стоять здесь не на жизнь, а на смерть. Они просто не могут уйти — кораблей, на которых они прилетели сюда, давно уже не существует. Они сами пожрали свои межзвездные корабли, чтобы сделать из них необходимые для утилизации планеты устройства. И теперь останутся здесь до тех пор, пока не вырастет достаточно потомства. чтобы завершить грандиозную работу, а затем выстроят новые корабли, чтобы продолжить свою галактическую экспансию.

И будущее поколение вновь уйдет к звездам на новых кораблях.

Дрессер почувствовал, что боль вернулась к нему; вторая душа Гриила начинала просыпаться, и Дрессеру с трудом удавалось управлять зрением и конечностями.

Не бойся, Гриил, спи. Все нормально.

В памяти всплыли картины целых облаков кораблей, покидавших неизвестную планету. Когда они полностью оттеснили на задний план реальный мир, он остановил джип, положил голову на руки и сосредоточился.

Сохранять контроль. Сохранять контроль…

Когда видения отступили, он вновь двинулся на поиски коммуникатора.

Руководство допустило глупость, отправив сюда именно его. Гораздо лучше подошел бы психолог или ксенобиолог — он же был простым солдатом и умел только хорошо стрелять.

Хотя, с другой стороны, это объединяло их с Гриилом. Какое бы положение ни занимал тот в местной иерархии, он все равно оставался солдатом. Но душам двух солдат обитать в одном теле совсем не просто — солдаты упорны, дисциплинированы и находчивы.

И они хорошо знают, что есть вещи, ради которых можно пожертвовать собой.

Дрессер имел лишь одно преимущество перед Гриилом: его совершенно не заботило, где именно и как он умрет. Для него смерть означала небытие и ничего более. Так что когда он окажется в установленном месте, то сможет отправить доклад без особых проблем — в этом он был уверен. А если это по какой-то причине не удастся, то сможет подождать и через некоторое время попробовать снова. Или покончить с собой, если не будет иного выхода.

«А узнать ему удалось немало, — думал Дрессер, пытаясь разыскать тайник с радиостанцией. — Но даже покончить с собой будет недостаточно, Это нужно сделать в таком месте, где мое тело не сможет найти никто и никогда».

Дрессер думал только о задании. О том, как лучше выполнить свою работу. Коммуникатора нигде не было, и когда Дрессер наконец нашел его. то чуть не повалился на траву в изнеможении.

Слава Богу, его не забыли снабдить автоматическим переводчиком.

Усевшись на траве, Дрессер отправил кодированный сигнал начала сеанса связи.

Ответ с «Хоукинга» последовал не сразу; казалось, прошла целая вечность. Когда же ответ наконец поступил, Дрессер чуть не закричал от радости.

Его рассказу, как и следовало ожидать, не поверил никто.

— Вы должны срочно забрать меня отсюда. И этот тараканий джип. Я взял образцы оружия… все, что требовалось.

— Нет, — последовал ответ. — Нет, если то, что вы сообщили нам о вашей инфильтрации, — правда.

— Что вы имеете в виду? — произнес Дрессер в микрофон

— Подтвердите, — ответил корабль, — что вы стали командиром сотого отряда, участвуете в планировании операций, можете сообщать о планируемых ударах и вторжениях.

— Подтверждаю, — согласился Дрессер. Он не предполагал сказать им так много. Теперь он вспомнил, что же хотел сообщить. Но он так обрадовался, что контакт все-таки состоялся… Теперь он вспомнил. Дрессер намеревался объяснить, почему они должны немедленно эвакуировать его на корабль. На корабль…

— Возвращайтесь к своей самке и оставайтесь с ней, — сказал ему голос. — Желаем удачи. Конец связи.

В динамике послышались потрескивания статических зарядов.

Дрессеру захотелось заплакать, но его глаза не были приспособлены для этого. Он попробовал улыбнуться, но теперь у него не было губ.

Насекомое медленно поднялось с земли и побрело к безопасной кабине джипа.

Он уже впрыгнул в него, когда осознал, что поет тихую колыбельную песню для своих детей.


Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Билл Фосетт
ПОСЛЕДНИЙ РЕЗЕРВ

Одно из знаменитых высказываний Наполеона гласит: «Побеждает армия, сумевшая сохранить последний резерв». После трех дней на орбите Эмри Антон Бранд убедился: без использования какого-то качественно нового фактора изгнать ихтонов из системы Эмри не представляется возможным.

Стараясь дать передышку истерзанной планете, Бранд приказал полностью вывести оттуда все войска. Он надеялся, что ихтоны уйдут вслед за Флотом в открытый космос — так они поступали раньше, в начальный период сражения, не стихающего вот уже несколько месяцев. Однако вместо этого противник использовал наступившее затишье, чтобы удвоить интенсивность своих атак на Эмри. Стало совершенно ясно: ихтоны последовательно, не считаясь с потерями, проводят свою новую политику, уничтожая всех, кто противится их распространению по Вселенной. Перед командором возник выбор: либо в ближайшее время вернуть утраченные позиции, либо смириться с потерей планеты.

Через шесть часов после вывода войск соединение крупнейших кораблей Флота на околозвуковой скорости ворвалось в космическое пространство Эмри. Молнией сверкнув на экранах ихтонов, они сумели подорвать еще два корабля-носителя из десяти остававшихся. Однако ихтоны быстро приняли ответные меры, выставив минное заграждение на пути стремительно несущихся кораблей. Флот потерял три тяжелых крейсера из восьми. Цена оказалась непомерно высокой, и командор Бранд запретил повторное использование этого маневра.

Два дня спустя после гибели крейсеров Флот вновь вступил в сражение нанеся серию ударов по кораблям ихтонов, к этому времени построившимся в огромный шар с транспортерами яиц в центре. Впоследствии этот шар переместился на дальнюю орбиту Эмри, и всякий раз, когда в боевых действиях Флота наступала пауза, ихтоны подвергали планету беспощадной бомбардировке. Вот уже четыре дня после отдачи приказа о выводе войск Антон Бранд не покидал командного мостика. Не в силах ни на минуту отвлечься от мыслей о сражении, он спал лишь урывками. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась доктор Алтея Морган, пригрозившая объявить командора физически недееспособным, если тот не выспится.

Как выяснилось в дальнейшем, командор Бранд успел отдохнуть всего лишь три часа, перед тем как сражение получило неожиданную и драматическую развязку.


Перевел с английского Олег ЧЕРЕПАНОВ

Кэтрин Куртц
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ


Трагическая участь, постигшая герсонов, не оставляла ни малейших сомнений относительно намерений врага. Визуальные записи, доставленные уцелевшими герсонами с места катастрофы, поведали о немыслимом опустошении — с бедствиями таких масштабов Альянсу приходилось прежде сталкиваться лишь во время природных катаклизмов.

Мягкие по натуре, медведеподобные герсоны стойко сопротивлялись захватчикам. Перед вторжением ихтонов Герсон покрывали плодородные поля и густые чаши, почти первобытные по меркам большинства миров; земли герсонов омывались бескрайними морями, изобилующими различными формами жизни.

Теперь мир герсонов превратился в обуглившуюся головешку. Ихтоны уничтожили всех, кто не пожелал им покориться. Безликие и напористые членистоногие просто захлестывали своей массой любую преграду, встававшую у них на пути, независимо от уровня развития коренной цивилизации. Это было даже не столько политикой, сколько способом существования этих тварей. Они несли слишком тяжелые потери, чтобы жертвовать своими солдатами или боевыми кораблями ради сохранения ресурсов очередной покоряемой планеты. Любое сопротивление, оказанное городом или военным объектом, немедленно влекло за собой уничтожение всего живого с помощью антивещества или других видов бомбардировки, далее следовало основание колонии и разграбление всех имеющихся на планете ресурсов.

Не отличающаяся многообразием форм экспансия ихтонов превратилась в хладнокровное и методичное истребление всех высших форм жизни. Убитых съедали независимо от их видовой принадлежности, точно так же, как все растения шли на корм для расширяющихся ихтонских колоний. Подобно земной саранче, с которой они имели некоторое внешнее сходство, ихтоны не оставляли на своем пути ничего живого. Такие понятия, как терпимость или сострадание, выходили за рамки их понимания.

Встряхнув головой, командор Антон Бранд нажал кнопку «стереть», расположенную на подлокотнике кресла, и откинулся назад, не закрывая глаза. Запись уже давно набила ему оскомину, отдельные кадры не давали покоя даже в те редкие минуты, когда ему удавалось забыться тревожным сном. Конечно, превращенные в нагромождения шлака города герсонов и безжизненные, обдуваемые ветрами равнины производили тягостное впечатление. Но самая страшная сцена поджидала в конце — взгляд с воздуха на герсониху, заметавшуюся в отчаянной попытке укрыть своего малыша от полудюжины ихтонских солдат, шагающих по горящему поселку.

Стрекотание селектора связи прервало поток страшных воспоминали, вернув командора в настоящее, в котором ихтоны угрожали добавить к длинному списку дочиста ограбленных миров еще один. Крошечная смежная каюта для отдыха находилась слишком близко от командного мостика, чтобы забыть в ней о текущих делах.

— Бранд слушает, — произнес он, нажав на кнопку.

— Командор, докладывает Таши, — раздался голос первого помощника. — На второй Желтой палубе, в доке для эсминцев, произошел инцидент.

Здесь собрались дюжины две герсонов — все с оружием; они требуют отдать им один из эсминцев. Служба безопасности уже прибыла на место, но до перестрелки дело пока не дошло. Герсоны настаивают на разговоре лично с вами. Имя их вожака — Хут. Он командовал кораблем, доставившим к нам последних уцелевших герсонов. Как быть: приказать сотрудникам службы безопасности пустить газ и очистить док или вы вначале поговорите с ними?

— Дайте поговорить, — ответил Бранд, выпрямляясь в кресле и спуская ноги на пол. — Герсоны и так достаточно хлебнули горя, не хватало еще, чтобы союзники на них ополчились. Кто сейчас дежурный офицер безопасности?

— Такер, сэр. Он парень спокойный и сочувствует герсонам, но обстановка уже накаляется.

— Сейчас буду, — пообещал Бранд.

Снова встряхнув головой, он пристегнул кобуру и вышел из каюты. Поступок герсонов не особенно его удивил. Командор понимал, что уязвленная гордость побуждает побежденных нанести хотя бы один, пусть и обреченный на поражение ответный удар. Из всего населения, некогда составлявшего три миллиарда, выжило менее сотни герсонов. Герсоны, известные своим внутренним благородством, восприняли все происходящее с поразительной стойкостью, но Бранд отдавал себе отчет, как легко гнев и ощущение беспомощности могут найти выход в героическом, но бесполезном жесте.

Гравитационный лифт закрылся перед самым носом командора, и тот ринулся к кнопке, чтобы задержать отправку. Когда дверцы открылись вновь, перед ним стояла женщина — офицер медицинской службы. Она с улыбкой кивнула Бранду. Антон Бранд считался одной из восходящих звезд на Флоте. За последние несколько месяцев от него, высокого, достаточно худощавого, остались кожа да кости. Вокруг голубых глаз, хотя и. сохранивших веселые искорки, появились морщины и темные крапинки, обычные у людей, взваливших на себя непомерно тяжелую ответственность и постоянно недосыпающих.

— Здравствуй, Антон, — произнесла женщина. — Что, совсем дела дрянь?

— Надеюсь, что нет, — пробормотал Бранд, вставая рядом с ней, и добавил, обращаясь уже к компьютеру: — Вторая Желтая палуба, приказ командора.

— Подтверждаю, — сказала она, после чего обоим пришлось вцепиться в перила — лифт понесся вниз с головокружительной скоростью.

— Отменяю предыдущую команду.

Бранд удостоил ее долгим взглядом и грустно улыбнулся. До войны Мэгги Конрой работала специалистом по медицинскому планированию, никто не думал, что ей придется стать рядовым сотрудником на корабле такого размера, как «Стивен Хоукинг». Но в последнее время у медицинского персонала на Флоте не осталось никакого выбора — все они занимались теперь ранениями и травмами, полученными в результате аварий. На Мэгги был рыжевато-коричневый лабораторный халат, накинутый поверх голубого хирургического комбинезона, на плече висела походная медицинская сумка.

— Прости, что задержал тебя, Мэгги. Очень спешишь?

А кто сейчас не спешит? Я только что с командного мостика — ездила проверить, все ли в состоянии нести вахту. А как у тебя дела?

— Лучше спроси об этом через час, — ответил он. — Чистый адреналин хорошо снимает усталость.

— Кажется, у тебя и впрямь проблемы. — Она покачала головой. — Моя помощь не требуется?

— Это зависит от того, насколько хорошо ты знаешь герсонов. Они просят для себя эсминец. Нужно ли объяснять, что они собираются пойти на верную смерть?

Лифт остановился, опять вызвав ощущение пустоты в животе, двери со вздохом открылись. Возле кабины уже нетерпеливо ожидали лейтенант и сержант караульной службы.

— Вы немного опоздали, командор, — сказал лейтенант, на ходу показывая рукой в другой конец коридора. — Такер только что распорядился пустить в док паралитический газ. Они попытались захватить корабль.

— Пусть отменит приказ. — бросил через плечо Бранд, припустившись бегом. Он слышал голос лейтенанта, передающего по рации новое указание, топот Мэгги и сержанта у себя за спиной. В маленькой караульной будке, расположенной перед шлюзовыми камерами дока, Бранд увидел еще нескольких офицеров безопасности. Приблизившись, он различил гудение огромных турбинных лопастей.

— Сожалею, командор, но все уже лежат без сознания, — сказал один из сотрудников. — Герсоны начали сбрасывать механиков со сходней. А также захватили два запускающих ключа.

На одном из экранов, дающих полный обзор дока, Бранд разглядел несколько десятков герсонов, распластавшихся на палубе возле корабля, и сотрудников службы безопасности в противогазах, расхаживающих между ними, собирая оружие. На сходнях грудой валялись потерявшие сознание ремонтники, которых охрана относила в сторону.

Бранд тяжело вздохнул. Иногда вопреки самым благим намерениям дело принимает совершенно нежелательный оборот. Нервно-паралитический газ не оставит никаких хронических осложнений, но вряд ли герсоны сразу очнутся с устойчивой психикой

— Какую дозу они получили? — спросил Бранд. — Вы связывались с кем-нибудь из медицинской службы?

— Да, сэр. Думаю, им придется полежать еще с полчасика, — ответил сотрудник службы безопасности. — Использованный газ безопасен для большинства видов, но я не знаю, какова оптимальная дозировка для герсонов.

Бранд посмотрел на Мэгги:

— Ну, что скажешь?

— Никаких проблем. Большая масса тела, малая доза. Вообще говоря, они должны прийти в себя раньше, чем люди, хотя не исключены и отдельные отклонения. Мне начать осмотр или подождать прибытия руководства медслужбы?

— Давай-ка вместе этим займемся, — ответил он.

Они направились к шлюзовым камерам, ведущим в злополучный док. Поскольку док выводил за борт со стороны корабля, вход туда преграждался двумя последовательно соединяющимися шлюзами. Когда они вступили в камеру, первая герметическая дверь закрылась за ними и лишь затем начали раздвигаться следующие створки, за которыми их ожидал высокий светловолосый капитан службы безопасности в противогазе, сдвинутом на лоб.

— Ты меня очень огорчил, Так, — бросил Бранд на ходу — Тебе разве не передали, что я собираюсь к вам?

— Так точно, сэр, передали, — ответил Такер, пропуская их в средний шлюз, из которого только что вышел. — К сожалению, к тому времени герсоны уже перешли к решительным действиям. Я остановил подачу газа, как только получил ваш приказ, но было уже поздно. Ничего, скоро все очнутся.

— Они действительно пытались захватить корабль? — поинтересовалась Мэгги, минуя последнюю дверь и тут же направившись к разбросанным по палубе телам герсонов.

— Увы, как ни странно, — ответил Такер.

Когда Мэгги опустилась на колени возле одного из герсонов, офицер вновь повернулся к Бранду.

— Они ворвались сюда, когда механики закончили перевооружение, и попытались выяснить, как снять предохранители на искривителях пространства.

Ощутив на себе пронзительный взгляд Мэгги, Бранд покачал головой.

— Я ни в чем их не обвиняю. Но у нас осталось не так уж много эсминцев. Ты считаешь, у них серьезные намерения?

— Наверняка, — ответил Такер. — В основном они общались с одним механиком. Вон с тем. — Такер указал рукой на распластанное тело маленького лысоватого человечка из пятого взвода техобслуживания, судя по нашивкам на рукаве. — Зовут его Макс Фабер.

Бранд обвел взглядом груду неподвижных тел и снова покачал головой.

— Ладно. Мне нужно возвращаться на мостик. Когда они очнутся, я хочу встретиться с зачинщиками. Пришли ко мне Хута, двух-трех его сподвижников и мистера Фабера в придачу. Хотел бы я услышать его доводы в пользу коллективного самоубийства, планируемого последними представителями расы. А ты, Мэгги, сможешь проследить, чтобы все благополучно пришли в себя.

— Разумеется, — ответила она. — Только дай нам пару часов.

Бранд поморщился и, досадливо махнув рукой, направился к шлюзу.

Капитан Таши не обернулся, когда Бранд вышел из темного закутка, соединявшего залитый светом наружный коридор и тускло мерцающий мостик, но Бранд знал, что его появление уже замечено. Командный состав имел при себе кодификаторы, позволявшие не только беспрепятственно попасть на мостик, но и послать отрывистые сигналы в наушники дежурного персонала, чтобы не отвлекать людей от наблюдения за оперативной обстановкой.

В этом месте, представляющем собой нервно-мозговой центр «Хоукинга». всегда царила спокойная деловая обстановка. Мостик практически не имел никакого освещения, кроме нескольких дюжин экранов, расположенных полукругом по обе стороны от центрального командного цоколя и огромного голографического резервуара, установленного > противоположной стены. Технические работники обслуживали пять подстанций, смонтированных в углублении между резервуарами и командным цоколем. Двое из них занимались вопросами тактики; когда корабль приводился в состояние боевой готовности, каждый из них соединялся через компьютерную сеть с боевым мостиком корабля и орудийными палубами; остальные три технических специалиста ведали различными аспектами проводимых кораблем операций.

Состояние боевой готовности означало также, что командный мостик дублировал многие функции системы управления огнем, расположенной на боевом мостике, что было необходимо для обшей координации действий, когда «Хоукинг» подвергался непрерывным атакам. Цветные точки проплывали в голорезервуаре, отмечая местонахождение участвующих в сражении кораблей: белые точки — суда Флота, синие — союзные, красные — корабли ихтонов. В резервуаре беспрестанно возникали новые образы, поскольку Таши разворачивал экраны то в одну, то в другую сторону, стремясь ежесекундно менять ракурс наблюдения. Время от времени он бросал короткую фразу в крошечный микрофон, прикрепленный к одному из наушников.

Ничего не говоря, Бранд взошел по трем ступенькам цоколя, склонился над командирским креслом, бросил взгляд на экран дисплея вмонтированный в левый подлокотник, а затем переключил внимание на экраны покрупнее и на огромный трехмерный голорезервуар, дающий наиболее полную картину сражения. Примерно в центре резервуара плавала маленькая полупрозрачная, зеленоватого оттенка сфера, условно обозначавшая осажденную планету Эмри. Сферу густо облепили красные точки, часть которых выделялась своей величиной и беспрестанной пульсацией. Последние изображали корабли-матки — самые вожделенные цели для Флота, поскольку они несли в себе драгоценные яйца ихтонов, которые весь вражеский флот оберегал как зеницу ока.

Если корабли-носители совершат посадку и яйца будут внедрены в грунт, уничтожить их станет гораздо сложнее. Поэтому особенно заманчивым представлялось уничтожить эти корабли в космосе. Но и просто причинить кораблю-матке сколько-нибудь ощутимые повреждения то же было немалой удачей — к подбитому транспортеру тут же слетались корабли сопровождения, пытаясь спасти яйца, — тем самым сокращалась численность машин, противостоящих силам Альянса, который продолжал совершать отдельные истребительные рейды.

Один из подобных рейдов начался незадолго до появления Бранда на мостике. В правой стороне резервуара теперь роились восемь маленьких синих точек, медленно надвигающихся на ихтонский корабль-носитель, а навстречу им, отделившись от корабля-матки, поплыли красные точки истребителей.

— Эмриане? — спокойно спросил Бранд.

— Да, — пробормотал Таши, не сводя глаз с голорезервуара. — Ни чего у них не выйдет. — Он щелкнул переключателем на правом подло котнике. — Все это впустую.

Вначале казалось, что ничего особенного не произошло, но вот четыре синие точки внезапно сменили курс, увильнув от приближающихся красных точек. Оставшиеся четыре продолжали лобовую атаку.

— Верни их, черт побери! Им все равно не прорваться, — бросил Тащи в микрофон.

Но синие точки летели не сворачивая, уже вступив в бой с кораблями ихтонов. Синие точки соприкасались с красными, и в конце концов оставалась лишь одна из них. Синие потеряли троих, зато красных стало меньше на полдюжины. Одна синяя точка устремилась дальше, теперь уже прямо к ближайшему кораблю-носителю, остальные перемешались с красными кораблями защитников, и снова красных точек погасло гораздо больше, чем синих.

— Господи, до чего отчаянные ребята. И все равно дело это гиблое, — прошептал Таши, на самом деле втайне надеясь, что синие выстоят. Синяя точка, атакующая корабль-носитель, двигалась прежним курсом, еще две красных вспыхнули и тут же исчезли на глазах у Таши и Бранда. Но при контакте с кораблем-носителем погибла и отчаянная синяя точка.

— Проклятие! — прошептал Таши.

Он все еще сокрушенно качал головой, не желая смириться с происшедшим, когда Бранд потрогал его за рукав и показал на голорезервуар. Один из тактиков сменил перспективу, позволив лучше приглядеться к ихтонскому кораблю. На таком расстоянии настоящий визуальный контакт был невозможен, но по перемещениям множества красных точек, теперь прикрывавших корабль-матку со всех сторон, стало ясно, что последний из кораблей эмриан не напрасно погиб в безрассудно храброй атаке.

— Кажется, они продырявили транспортер, — сказал Бранд, считывая информацию с дисплея на подлокотнике. — Боже правый, им действительно это удалось! Это даже лучше, чем просто его сбить, потому что теперь ихтоны слетятся сюда и попытаются спасти как можно больше яиц. Грязный бой, но ничего другого нам просто не остается.

Они наблюдали за дисплеем еще несколько секунд, потом один из тактиков сместил перспективу, на экране появилось другое сражение, и Таши принялся наблюдать за ним с обычным беспристрастием. Чуть позднее Бранд принял боевое дежурство, рассудив, что перед разговором с герсонами первому помощнику следует дать передышку.

Он догадывался, что у герсонов на уме примерно то же самое, что недавно предприняли эмриане, но только в неизмеримо большем масштабе. Эсминец с форсированным двигателем, попавший в гущу неприятельского строя, вызовет там невообразимый хаос. Корабль сам по себе обладает страшной огневой мощью, а в его искривителе пространства сосредоточен такой энергетический заряд, что он взорвется, подобно небольшой звезде, если эту энергию выпустить разом. Такого эффекта невозможно достигнуть при дистанционном управлении, но это под силу экипажу, который хочет заставить врага заплатить хотя бы часть долгов. Однако герсоны были последними представителями своей расы. К тому же у Флота осталось не так уж много эсминцев.

Бранд осуществлял руководство сражением в течение еще трех часов, прежде чем Таши снова заступил на вахту. Командор начал уже тревожиться, почему до сих пор никто не докладывает о герсонах. Оставалось лишь надеяться на Мэгги.

Бранд вышел из кабинета и уже собирался было позвонить офицеру безопасности, чтобы получить свежую информацию, когда раздался зуммер в селекторе связи. Вздрогнув от неожиданности, командор нажал кнопку приема.

— Бранд слушает.

— Антон, это Мэгги, — раздался знакомый голос. — Ты не мог бы спуститься в кают-компанию? Думаю, нам следует прийти к компромиссу в решении проблемы герсонов.

— К какому компромиссу? — недоуменно переспросил он. — Какой проблемы? Они последние представители своей расы, Мэгги. Даже будь у меня лишний корабль, я все равно не позволил бы герсонам пойти на смерть.

— И все-таки приходи в кают-компанию, — повторила она. — Они приводят интересные доводы. Мы тебя ждем.

Бранд застегнул воротник форменной куртки, чтобы выглядеть более официально, предупредил Таши, где его можно будет найти, и направился в кают-компанию. Двое из людей Такера, несшие караул снаружи каюты, отдали честь при его появлении.

— Оружие только у вас, командор, — доложил один из охранников прежде чем привести в движение автоматическую дверь.

Герсоны стояли, обступив небольшой стол для совещаний; Мэгги и Такер — по обе стороны от пустого кресла, оставленного для командора. Худощавый лысеющий человек сидел слева от Такера, подперев рукой голову, а четверо герсонов, в том числе одна женщина, расположились с другого конца стола. Мужские особи герсонов по росту на целую голову превосходили большинство людей, однако женщины, сложенные более хрупко, редко доставали Бранду до плеча. Командору показалось что он узнал эту женщину — да, конечно, это Жоли, подруга Хута. А вот и сам Хут — покрытый лоснящейся черной шерстью герсон, в самом расцвете сил, красивый и гордый.

Бранд приковал к себе всеобщее внимание, как только зашел в комнату. Такер глядел довольно хмуро, лицо Мэгги выражало тоскливое ожидание. Механик приподнял голову, но продолжал сидеть — видимо, остатки паралитического газа еще не выветрились из его организма, хотя герсоны уже выглядели свежими и бодрыми. Усевшись между Такером и Мэгги и предложив сесть остальным, Бранд нажал на кнопку электронного переводчика, расположенную на воротнике.

— Хоидах, Хут, Герсону, — начал он, моментально исчерпав запас известных ему герсонских слов.

Хут приподнял гладкую морду, на которой застыло выражение недоверия к говорящему. Бранд заметил, что остальные герсоны разжали массивные челюсти в каком-то подобии улыбки или, по крайней мере, легкой усмешки. Ровный, лишенный интонации голос переводчика прошептал:

— Я приветствую Хуга и герсонов, что пришли с ним.

Герсоны защелкали маленькими кнопками, расположенными в их круглых, заросших шерстью ушных раковинах, и переглянулись между собой черными глазами-пуговками.

— Командор Бранд, — сказал Хут. — Я предлагаю дружбу — На самом деле он произнес сочетание воющих и рычащих звуков, но переводчик наделил его низким электронным голосом с германским акцентом.

— И я предлагаю герсонам дружбу, — ответил Бранд и тут же повернулся к механику: — А кто вы?

— Макс Фабер, из пятого взвода техобслуживания, — отрапортовал маленький человечек. — Прошу простить за осложнения, возникшие на Зеленой палубе. Герсоны хотели, чтобы я передал им в пользование «Принца Бутелеци», запрограммировав его на саморазрушение.

— Я так и понял. — Бранд снова обратился к Хуту: — Может быть, расскажете поподробнее, что вы собирались делать с эсминцем, запрограммированным на взрыв, Хут?

— Мы хотим завести его в самую гущу ихтонского флота, — ответил Хут. — Поскольку возвращение не планируется, можно израсходовать всю энергию на защиту и вплотную подойти к кораблю-носителю. С помощью ракет и лазерных лучей мы заставили бы мелкие вражеские суда оставаться в доках и не мешать нашему продвижению. В этом случае останется лишь создать режим перегрузки для искривителей пространства, и взрыв нашего эсминца уничтожит множество ихтонских кораблей.

Бранд откинулся в кресле.

— Я не вправе позволить вам это, Хут. Если даже забыть, что у нас каждый эсминец на счету, вы последние представители своей расы. Я не стану пособником геноцида.

Хут бросил короткий пронзительный взгляд на свою подругу, а потом снова повернулся к Бранду:

— Командор, герсоны любят жизнь не меньше, чем любые другие разумные существа. Но ихтоны разрушили наш мир. Теперь они собираются разрушить Эмри и, наверное, еще множество других миров. Их необходимо остановить. Если мы сможем предотвратить уничтожение хотя бы одной расы, то погибнем не зря.

Бранд посмотрел на остальных герсонов, чуть дольше задержав взгляд на женщине, которая инстинктивно прикрыла одной лапой свой живот, словно защищаясь от чего-то, потом снова заговорил с Хутом:

— Хут, в твоих словах много благородства, но я не могу выполнить твою просьбу. Если вы так поступите, то лишь облегчите ихтонам их работу.

— Если мы останемся здесь, произойдет то же самое, — ответил Хут

— А кроме того… — Он взглянул на Мэгги. — Командор, нас осталось всего лишь восемьдесят четыре. Двадцать шесть из нас — женщины. У трех детородный период уже закончился. Но… — Он смущенно посмотрел на Мэгги. — Я не могу всего объяснить, доктор.

Мэгги кивнула и повернулась к Бранду:

— Теоретически мы располагаем медицинской технологией, позволяющей репродуцировать расу герсонов, командор. С генофондом, состоящим всего из двадцати трех способных к деторождению женских особей, задача эта становится непростой и требует длительного времени. Но мы не решим эту задачу вообще, если проиграем войну. А потому план, который предлагают герсоны, даст им наибольший шанс для выживания, а также позволит внести ощутимый вклад в общую победу. Если мы сохраним генофонд всех оставшихся герсонов, впоследствии станет возможным оплодотворение из пробирок. Нам необходимо только собрать и заморозить сперму всех самцов, согласившихся участвовать в военной операции Хута. Нет нужды говорить, что никого из женщин они с собой не возьмут. Даже при таких условиях не гарантировано, что нам выдастся случай осуществить проект по искусственному оплодотворению. Но мы попытаемся.

Выслушав ее до конца, Бранд покачал головой:

— Мэгги, это же безумие. Я достаточно разбираюсь в проблемах искусственного оплодотворения, чтобы признать: да, действительно, теоретически возможно воссоздать целую нацию из ограниченного числа особей, но… — он снова покачал головой, — этим никак нельзя оправдать отправку на верную гибель целого корабля с герсонами. У меня и так достаточно забот, чтобы брать на совесть такой грех. Я мог бы двинуть в бой «Хоукинг», но и этого окажется недостаточно, чтобы победить.

— Это пораженческие настроения, Антон, — сказала Мэгги.

— Если союзники проиграют сражение при Эмри, — добавил Хут, — и герсоны не окажут им посильной помощи, мы сочтем себя ответственными за гибель еще одной расы. А если Альянс проиграет сражение, а впоследствии и всю войну, наши нынешние проблемы вообще потеряют всякий смысл. Вы видели, какие «пролежни» оставляют ихтоны в своем кильватере. Если им не преградить дорогу, они рано или поздно доберутся и до метрополий самого Альянса.

Бранд вздохнул, сознавая, что слова герсона бьют в самую точку и у командора не остается другого выбора, как согласиться на просьбу этих отважных существ, готовых поставить на карту все, лишь бы помешать врагу уничтожать другие расы. Даже если у Флота каждый эсминец на счету. Он посмотрел на Фабера.

— А вы что скажете, мистер Фабер? Если я выполню просьбу герсонов, даст это хоть какие-нибудь результаты?

— Да. — кивнул Фабер. — Трудно предугадать, насколько глубоко они зайдут в тыл ихтонам, но, так или иначе, противнику будет нанесен колоссальный урон. Наверняка им удастся подбить два-три транспортера яиц, не говоря уже о кораблях сопровождения и легких крейсерах. Более того, они пробьют брешь в оборонительной линии ихтонов, дав нам твердые шансы на победу. Возможно, это самый верный способ сокрушить вражескую твердыню.

— Возможно или наверняка, мистер Фабер? — уточнил Бранд

Фабер пожал плечами и покачал головой:

— Все зашло слишком далеко, отступать уже поздно, командор.

Бранд задумчиво посмотрел на застывшего в ожидании Хута.

— Хорошо, — спокойно произнес он. — Не могу сказать, что я в восторге от предложенного. Но, если вы окончательно укрепились в своем намерении, я не могу отрицать его очевидной пользы для Альянса. Мне будет очень не хватать таких храбрецов, как вы, Хут, и ваши земляки.

Хут чуть ниже склонил свою косматую медвежью голову.

— Это достаточно просто — пойти в бой, зная, что ты погибнешь в нем, — ответил он и сжал ладонь своей подруги. — Мне кажется, гораздо тяжелее остаться здесь, чтобы в один прекрасный день стать матерью Целой расы.

— Нет! — порывисто вскрикнула Жоли. — Я не отпущу тебя одного. Я, родившая тебе восемь малышей и не желающая жить без тебя, имею на это право.

— Хаш, мы поговорим об этом позднее. — прервал ее Хут. — Командор Бранд, я прошу прощения за необдуманные слова моей подруги. Нужно как можно быстрее все подготовить. Я знаю, что это сражение тяжелая ноша для вас. Скорее всего, рано или поздно и сам «Хоукинг» будет брошен в бой. А теперь с вашего позволения я должен удалиться.

Дождавшись, когда герсоны уйдут. Бранд повернулся к Фаберу:

— Сколько времени потребуется на оснастку корабля?

— От четырех до шести часов. Вы действительно хотите, чтобы я это сделал?

Бранд кивнул:

— Они заслужили это право. Действительно, таким путем можно добиться перелома в военных действиях. Что у нас с эсминцами?

Фабер покачал головой:

— Все корабли ушли на патрулирование. Я предпочел бы «Генерала Шварцкопфа» — его уже сильно потрепали в боях, но единственный доступный нам сейчас эсминец — «Принц Бутелеци». К сожалению, он один из лучших.

— Ну что же, хороший корабль — самая надежная гарантия того, что жертва станет не напрасной. Проследите, чтобы герсонам предоставили полный комплект боеприпасов. Тогда найдется, чем попотчевать ихтонов, вставших у них на пути. У герсонов достаточно технических знаний, чтобы использовать корабль с наибольшей эффективностью?

— Ну, вообще-то они летали на легких кораблях, но я могу подключить аварийные устройства, упростить некоторые блоки управления. На это потребуется время. Что касается вооружения — оно уже установлено. Самая кропотливая работа — переставить предохранители так, чтобы верповальный драйв взорвался в подходящий для герсонов момент, но никак не раньше. Нам к моменту взрыва следует отойти подальше от вражеских позиций и предупредить все остальные корабли, которые могут оказаться в том районе.

— Ну что же, приступайте к выполнению.

Когда Фабер ушел, Бранд посмотрел на Мэгги:

— Я знал, что ты придумаешь что-нибудь в этом роде. Думаешь, это сработает?

Она пожала плечами.

— В идеальных условиях это может сработать, — ответила она. — Так или иначе, Хут и его экипаж делают все возможное для спасения собственной расы. Их генетическое наследие сохранится, даже если погибнут все. И если они найдут в бою свою смерть, то не напрасно. Далеко не самое страшное, когда на надгробии написано: «Здесь погибли последние представители герсонской расы, отдавшие свои жизни ради выживания Эмри и других цивилизаций».

— Да, — прошептал Бранд, — Dulce et decorum est, pro patria mori[1].

— Нет. «Безгранична любовь человека, положившего жизнь свою за ближних», — сказала Мэгги. Эта фраза гораздо ближе к философии герсонов, и не важно, что они ничего не слышали о христианстве.

— А как быть с подругой Хута — кажется, ее зовут Жоли?

— Что тебя интересует?

— Он позволит ей полететь? Мне кажется, она еще способна рожать детей.

— Да, способна, она не полетит.

— Жоли считает, что полетит.

— А Хут считает иначе, — улыбнулась Мэгги. — Мне пришлось пообещать, что я сама об этом позабочусь, и только тогда он принял все остальные условия.

— Господи, как все запуталось, Мэгги.

— Выживание — вот вокруг чего все вертится, Антон. Сильнейший инстинкт у всех видов. — Она дотронулась до его руки и встала. — Пожалуй, я лучше вернусь в лабораторию и прослежу за всем лично. Надо сказать, что набившиеся в комнату косолапые мишки не совсем привычное зрелище для семейного врача — именно в таком качестве я когда-то практиковалась.

Бранд вызвал Таши и двух офицеров-артиллеристов, чтобы изложить созревший у него в голове план.

— Как вы знаете, я всячески избегаю вводить в бой «Хоукинг», но, возможно, у нас не останется выбора, — сказал он. — Пожертвовав «Бутелеци», мы получим шанс. Я никого не вправе просить о подобном, но поскольку герсоны не только добровольно вызвались лететь на верную смерть, но даже настояли на своем, нам надлежит как можно полнее использовать преимущество, которое они нам обеспечат.

В кают-компании сохранялась сдержанная обстановка. Лишь один из артиллерийских офицеров нервно выстукивал пальцем по столу.

— Игра идет по-крупному, — произнес он. — Если Хут сумеет подобраться достаточно близко к неприятелю, чтобы подбить один или два корабля-носителя, это только к лучшему, но реакцию ихтонов на потери такого масштаба трудно предугадать. Как правило, в подобных случаях они налетают целым роем, чтобы спасти корабли-матки, невзирая ни на что. Я не уверен, что их пониманию доступно понятие мести. Но если мы произведем достаточно сильные разрушения среди кораблей-носителей…

— М-да, — произнес другой артиллерийский офицер. — Ихтоны могут разъяриться, расплющить то, что осталось от планеты, и двинуться к следующей пели, не рискуя другими кораблями-матками. Не выйдет ли, что мы прогоним неприятеля, пожертвовав планетой?

— Насколько близко к противнику мы смогли бы подойти, если я вдруг решу доставить эсминец на «Хоукинге»?

Артиллеристы переглянулись с несколько озадаченным видом.

— Это большой риск, командор, — ответил один из них.

— Выход из другого измерения в части пространства, занятой противником, может стать катастрофой для всех. С другой стороны, при подобной атаке мы легко можем вывести из строя кучу малых кораблей ихтонов. Полагаю, вам придется свести наше пребывание там к минимуму. если только вы не собираетесь сделать с «Хоукингом» то же, что герсоны — с «Бутелеци».

— Я вовсе не планирую коллективное самоубийство, — хмуро произнес Бранд. — Но если корабль не берет с собой ничего, кроме ракет если ему не нужен запас горючего на обратную дорогу, то можно под завязку загрузить орудийные башни. Один такой корабль способен многое изменить в ходе сражения. Как долго нам придется находиться на передовой, чтобы осуществить безопасный запуск «Бутелеци» и отойти на прежние рубежи, когда он наберет скорость?

— Минут пять. Самое большее, восемь, — ответил один из артиллеристов. — Столько времени наши шиты способны сдерживать натиск корабля класса дредноута, к тому же мы используем фактор внезапности. Вот уж чего они меньше всего ожидают, так это, что «Хоукинг» выскочит в обычное измерение прямо в районе расположения их флота. Но даже если щиты спасут нас от большей части выпущенных зарядов, все равно мы можем понести немалый урон. Ихтоны, не колеблясь, идут на таран. И возможно, нам придется заплатить слишком высокую цену.

Они прорабатывали все возможные варианты еще примерно с четверть часа, после чего Бранд огласил окончательное решение и удалился, чтобы немного вздремнуть. Не было на корабле человека, которому он доверил бы проведение последнего рейда герсонов. Эта привилегия тяжкой ношей ложилась на плечи командующего. Спал он плохо, а проснувшись, увидел Мэгги, примостившуюся возле его кресла. Женщина смотрела на него оценивающим взглядом врача.

— Привет, шкипер, — произнесла она негромко. — Герсоны говорят, что денек вполне подходящий для сражения.

Бранд тяжело вздохнул и, прикрыв веки, принялся массировать переносицу, стараясь стряхнуть с себя паутину недавнего сна.

— Уже пора? — спросил он.

Почти. Медперсонал проделал свою часть работы. Корабль переоснащен, механики инструктируют герсонов. — В какой-то момент ее профессиональную сдержанность прорвало. — Ах, Антон, как быстро, с какой охотой они всему учатся! Просто ужасно, что мы их потеряем.

— Да, — согласился Бранд. — Дрянное дело война. — Он сел в кресле, потирая обеими руками лицо — А как все это переносят их женщины, остающиеся здесь?

Мэгги пожала плечами.

— А как ты думаешь?

Бранд промолчал.

Мэгги приставила какой-то флакончик к запястью Бранда и нажала на кнопку распылителя, прежде чем тот успел воспротивиться.

— Это стимулятор. Тебе он необходим.

Приятный холодок пробежал по руке и распространился по всему телу, в голове стало ясно, словно после ледяного душа. Бранд набрал полные легкие воздуха и с шумом выдохнул. Физически он уже был готов к выполнению задачи — будь она даже самой трудной из всех, что ему встречались.

— Ладно, пойдем, — сказал он

Едва только Бранд и Мэгги, преодолев коридор, оказались на командном мостике. Таши уступил командору место, однако сам присел рядом.

— Не возражаете, если я останусь? — спросил Таши. — Я уже настроил все приборы. Хочу видеть развязку.

Бранд согласился. Второе кресло заняла Мэгги. Технический персонал наблюдал, как Бранд водрузил на голову наушники, вышел на связь, пробежав пальцами правой руки по пульту, а на экране слева уже появилась последняя информация

— Итак, леди и джентльмены, это не учебная тревога, — произнес Бранд, отыскивая в беспрерывном мелькании образов голорезервуара красные огоньки кабины управления «Бутелепи» и затем укрупняя изображение. — Хут, говорит Бранд. Все сделано, как ты хотел?

Вожак герсонов развернул командирское кресло и посмотрел прямо в объектив камеры. При красном освещении контуры его медвежьей морды расплывались, уши казались более округлыми и создавалась иллюзия, что он не так уж сильно отличается от человека.

— Мы всем довольны, командор, — произнес Хут. — Примите благодарность за то, что вы дали нам возможность спасти обе расы и собственное достоинство. Май Харша, покровительница всех воинов, благосклонна сегодня ко всем нашим начинаниям.

— Краткий экскурс в герсонскую теологию, — прошептала Мэгги на ухо Бранду. — Боже, как много мы могли о них узнать! И не успели

Жестом остановив ее. Бранд навел камеру так, чтобы видеть всю кабину «Бутелеци». Остальные герсоны тоже были самцами зрелого возраста, некоторые даже с седой шерстью на мордах. Когда в объективе вновь появился Хут, Бранд поднял руку с разжатой ладонью в общепринятом при расставании жесте, означающем дружбу.

— Прощай, Хут, — произнес он, стараясь придать твердость своему голосу. — Когда мы выскочим в обычное измерение, чтобы запустить ваш корабль, у нас уже не останется времени на слова. Вы уверены, что готовы?

Хут неторопливо кивнул, а потом нажал на кнопку, которая заменила изображение кабины эсминца на экране на его идентификационный номер. Уважая право друзей укрыться от посторонних глаз, Бранд навел камеру на космическое пространство, простирающееся за бортом «Бутелеци», со стороны аварийного шлюза.

— Сколько их? — спросил он Мэгги, восстанавливая в памяти каждый закуток обреченного на гибель эсминца.

— Тридцать один вместо обычных сорока, — ответила она. — Фаберу удалось сократить экипаж на несколько штатных единиц. Остальные, как ты видел, еще старше Хута.

Бранд снова зашелкал кнопками, и на экране появилась осажденная планета Эмри. За пределами сияющего белого горизонта, линия которого перемещалась в зависимости от выбранного на «Хоукинге» угла наблюдения, множество белых и синих точек вспыхнули в космической пустыне, подобно алмазной россыпи. А где-то вдалеке от них слабо мерцала зеленая звездочка с красноватым окаймлением — сама планета.

— Хелм, курс выверен заранее?

— Да, сэр, — донесся ответ с одной из станции, когда в голорезервуаре появилось новое изображение: яркая белая вспышка в окружении красных и синих огней. — Переход в обычное измерение в данной точке даст нам, если все пойдет по плану, почти три минуты. Этого достаточно, чтобы запустить «Бутелеци» и еще несколько ракет-носителей, отвлекающих внимание противника.

— Насколько велики шансы попасть в приемлемую для нас точку пространства? — спросил Бранд навигационного офицера. Если бы «Хоукинг» выскочил невдалеке от противника, возникала опасность того, что искривитель пространства «Хоукинга» начнет взаимодействовать с аналогичными устройствами ихтонского корабля. И в результате все закончится ослепительной вспышкой и полной катастрофой.

— Это невозможно предсказать наверняка, сэр, — честно ответил халианин. — Мы никогда прежде не делали ничего подобного. Но мой инстинкт подсказывает — у нас получится.

— Насколько это рискованно для «Хоукинга»? — спросил Бранд офицера артиллерии.

— Гораздо менее рискованно, чем потерять Эмри, сэр, — ответил высокий лейтенант-периданец в типичной для представителей этой расы грубоватой манере. — Мы можем заранее сделать примерную наводку плазменных орудий и установок и даже выпустить несколько лазерных лучей, когда окажемся на месте. Таким образом, «Бутелеци» будет прикрыт огнем, пока не уйдет на достаточное расстояние, позволив нам вынырнуть из боевой зоны.

— Флот готов к операции?

— Так точно, сэр, — раздался другой голос. — Мы готовы.

— Отлично. — Бранд щелкнул переключателем на пульте. — Всем подразделениям: занять места согласно боевому расчету. Оставаться на связи со штабом. Тревога — боевая. Аварийные службы: готовность номер один. Доложить о выполнении!

Сразу же после слов Бранда по всему кораблю взвыли сирены. Мигание лампочек на пульте, расположенном слева от командора, показывало. как подразделения одно за другим поднимались по тревоге. Находящиеся на корабле гражданские наверняка пережили очень неприятные минуты, но с этим уж ничего нельзя было поделать.

— Внимание, рулевой, — сказал Бранд, когда загорелся последний из зеленых огоньков. — Приготовиться к переходу в гиперпространство… Пошел!

Он почувствовал, как корабль совершил прыжок, повинуясь его команде, как вздрогнули мегатонны вещества, одним рывком переброшенные в другое измерение, тело отреагировало на резкую перегрузку приступом головокружения. Все экраны померкли, потому что зависший в прыжке корабль ослеп и оглох.

Бранд обнаружил, что, затаив дыхание, считает секунды прыжка. Выбранная «Хоукингом» зона военных действии находилась всего в каких-то световых секундах от места старта.

Корабль снова вздрогнул и вошел в обычное измерение. Тут же засветились экраны, выдавая последние сводки. Не более чем в нескольких сотнях километров от «Хоукинга» зависли три корабля-носителя ихтонов, имеющие очертания дубового листа, окутанные облачком из более легких кораблей сопровождения. На пульте справа уже появилось сообщение о том, что «Бутелеци» готов к выходу в открытый космос.

«Хоукинг» вздрогнул, когда заговорили две тяжелые плазменные пушки. Десятки маленьких быстроходных штурмовых катеров выскочили из доков, чтобы атаковать противника. Как только ракетные установки открыли заградительный огонь, к ним присоединились лазеры, их лучи сбивали ихтонские корабли сопровождения, но бессильно отскакивали от мощных щитов кораблей-носителей, благоразумно развернувшихся, чтобы выйти из разгоревшегося сражения.

Вскоре «Бутелеци» отошел на достаточное расстояние, но на нем все еще сказывалось воздействие магнитных полей «Хоукинга» при переходе станции в другое измерение. Бранд прекратил вести огонь в том направлении, куда, набирая скорость, летел «Бутелеци», использующий теперь собственный защитный экран из ракет, чтобы расчистить дорогу. «Бутелеци» шел прямиком на корабли-носители. Другие ихтонские суда стянулись на защиту транспортов — в том числе несколько легких крейсеров и один дредноут, при виде «Хоукинга» внезапно сменивший курс и теперь стремительно приближавшийся.

— Сколько времени до перехода в гиперпространство? — спросил Бранд, наблюдая за дредноутом. — Врежьте-ка этим ребятам.

«Хоукинг» переменил позицию, и тут же загрохотали тяжелые плазменные пушки, принявшиеся метать в шиты дредноута одну молнию за другой. Бранд видел, что щиты уже дрогнули под мощным напором, но кто знает, сколько они еще продержатся? Между тем все больше ихтонских кораблей, обнаружив присутствие «Хоукинга», обрушивали на него свой огонь. «Бутелеци» уже почти не прикрывался щитами «Хоукинга». И в любую секунду…

— Рулевой, переходим в гиперпространство, — приказал Бранд.

Не подпускайте их слишком близко…

Рывок почти совпал с моментом, когда произошла перегрузка щита, сдерживающего приближающийся дредноут. К моменту, когда корабль стабилизировался в гиперпространстве, «Хоукинг» получил некоторые повреждения. Мигание аварийных лампочек на пульте подтвердило это.

— Служба контроля за потерями: доложить обстановку, — приказал Бранд. — Вы можете обеспечить обратный переход?

К счастью, ему доложили, что все повреждения носят достаточно легкий характер. Но во время прыжка не было возможности узнать что-либо о судьбе «Бутелеци». Бранд снова взглянул на рулевого, понимая, что этот прыжок длится дольше предыдущего: необходимо увести корабль как можно дальше от места взрыва. «Хоукинг» снова тряхнуло, и они вернулись в обычное пространство.

Теперь Бранд лихорадочно искал на всех дисплеях «Бутелеци», погнавшийся за кораблями-носителями. Наконец изображение появилось

На его глазах две красные точки вспыхнули и тут же исчезли. Экраны ихтонских инкубаторов светились все ярче, постепенно приобретая фиолетовый оттенок.

— Давай, Хут! — непроизвольно прошептал Бранд и слегка стукнул кулаком по дисплею на подлокотнике. — Задай перцу этим ублюдкам!

И словно повинуясь его приказу, экраны вспыхнули фиолетовым сиянием, сменившимся на ослепительно белое. С радостным возбуждением все, кто находился на мостике, увидели, что вражеский корабль-носитель бесследно исчез. А «Бутелеци» уже мчался навстречу следующему, не обращая внимания на то, что целая армада малых ихтонских судов бросилась ему наперерез.

— Нет, — прошептал Бранд. — Дайте ему подбить еще один. Рулевой, приготовиться к бою.

— Но, командор…

— Выберите точку поближе и ждите сигнала к атаке! — отрезал Бранд.

— А все имеющиеся у нас корабли должны быть готовы изменить курс и пойти на прорыв. Мы до конца используем шанс, полученный такой ценой.

Защитные экраны «Бутелеци» начинали сдавать от перегрузки Красные точки густо облепили флотовский эсминец. Еще немного, и герсоны упустят момент, когда корабль можно превратить в миниатюрное солнце. Если Хут промедлит…

И тут экран залило ослепительным белым светом. Сенсоры голорезервуара тут же отключились, чтобы нейтрализовать вспышку, на несколько секунд в сети возникла перегрузка, и резервуар погрузился в темноту. Послышался встревоженный шепот техперсонала, работающего на мостике, а потом подключилась аварийная сеть и внутри резервуара вновь вспыхнул свет. Еще секунда ушла на перенастройку.

Когда изображение стабилизировалось, одно стало совершенно очевидным: «Бутелеци» пропал с экрана, но вместе с ним исчезли оба остававшихся корабля-матки и почти все корабли сопровождения.

— Отличная работа, Хут! — прошептал Бранд почти со священным благоговением перед величием поступка герсонов. — А теперь дело за нами. Флот готов?

— Так точно, сэр.

— Тогда переходим на сверхсветовую скорость — немедленно.

Проходили одна за другой недели, сменяли друг друга месяцы, а сражение при Эмри продолжали упоминать в числе крупнейших побед, одержанных Боевой станцией в войне с ихтонами. Если и ставилась под сомнение целесообразность действий командора Антона Бранда, который недрогнувшей рукой повел «Стивен Хоукинг» в самое пекло, то достигнутый результат не мог оспаривать никто. «Хоукинг» получил тяжелые повреждения, особенно в тех блоках, где размещалось гражданское население, но зато Флот сломал хребет ихтонской армаде. Из пяти кораблей-носителей, совершивших посадку на поверхности планеты или все еще движущихся по орбите, уцелел только один, с жалким эскортом из дюжины мелких кораблей. У Альянса же общие потери оказались минимальными: два десятка штурмовых катеров и один эсминец.

В тот день, ближе к вечеру, когда бой уже закончился, а «Хоукинг», укрывшись в глубинах космоса, принялся зализывать раны, Бранд спустился в каюту, где его ожидали оставшиеся на корабле герсоны. С ним пошла Мэгги Конрой, только что покинувшая операционную.

С приходом Бранда в каюте воцарилось напряженное молчание. А затем последние сохранившиеся во Вселенной пятьдесят три герсона поднялись с мест, обмениваясь приглушенными репликами, неуловимыми для автопереводчика. Постепенно гул стих, и теперь пятьдесят три пары черных глаз-пуговок, не отрываясь, смотрели на него с надеждой и страхом.

— Вы сами видели, что сегодня произошло, — спокойно произнес Бранд, указывая рукой на большой, почти во всю стену экран. — Я не уверен, что вы поняли все увиденное, но главное, что планета Эмри спасена. И это еще не все. Флот ихтонов разгромлен, большинство кораблей уничтожено. По нашим данным, лишь одному кораблю-носителю удалось скрыться с небольшой частью эскорта.

Он сделал паузу и набрал в легкие воздуха.

— К сожалению, много солдат пало в сегодняшнем бою. Но я дол жен сказать, что самыми мужественными показали себя герсоны, ваши мужья и братья, которые ушли, чтобы отомстить за гибель вашей плане ты и отдать свои жизни ради спасения других народов. Я низко склоняю голову перед подвигом Хута и его команды. И хочу, чтобы вы знали: Дльянс высоко оценил их жертву. Мы никогда не забудем их подвига.

Он запнулся, но в этот момент одна из женщин подступила к нему с детенышем на руках. Несмотря на свое скорбное оцепенение, Бранд узнал Жоли, подругу Хута.

— Мы тоже никогда не забудем, командор Бранд, — сказала она, и переводчик преобразовал ее глухое рычание в мелодичный высокий голос. — Мы никогда не забудем, что все это стало возможным лишь благодаря вам и целительнице Мэгги. Мы пришли на корабль Альянса в уверенности, что раса герсонов обречена на вымирание, но вы подарили нам надежду. Мы верим, что наши дети еще будут счастливы.

Мэгги закусила губу.

— Это очень непростое дело, Жоли. Я предупреждала об этом с самого начала.

Медвежьи челюсти Жоли дрогнули, а глаза-пуговки увлажнились.

— Хут и все остальные тоже задумали очень непростое дело, — сказала она. — И у них получилось. Получится и у нас. Мы сделаем это ради их памяти, вот увидишь — пусть только установится мир.

С этими словами она отвернулась, плечи ее вздрогнули, а из груди вырвались хриплые звуки, заменяющие медведям рыдания. Никогда еще Бранд не ощущал себя настолько беспомощным. Он тоже отвернулся, когда пушистый детеныш приблизился к нему и дотронулся лапкой до его руки, заглянув в глаза своими блестящими черными пуговками.

Вот за что сражался Альянс. Не только за этого маленького герсона, но за все молодые поколения тех народов, которые подлежали уничтожению ихтонами. Бранду пришло в голову, что и ихтоны выдвигали тот же аргумент — их экспансия осуществлялась ради подрастающего поколения Однако ихтонам давно пора умерить аппетиты. Во Вселенной на всех хватит места, если только каждая раса научится уважать право других на существование.


Перевел с английского Олег ЧЕРЕПАНОВ


Публикуется с разрешения «Bill Fawcett & Associates, Inc.» (США)
и литературного агентства Александра Корженевского (Россия).

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН