Зажужжал коммуникатор. Доктор потянулся к висящему в воздухе выносному экрану. Педро упрямо гнул свое:
— Я установил, что мы, как часть людского населения, имеем право объявить себя юридическим субъектом. Черт, забыл слово… А, партией! Сделать надо следующее. Когда назначат городское собрание…
Внезапно он понял, что никто его не слушает. Все уставились на экран, подплывающий к креслу доктора Лема. Изображение было бледное, звук — скрежещущий и прерывистый, однако тип сигнала определялся сразу.
— Это межзвездный вызов! — почтительно прокомментировала Тоси и добавила без всякой необходимости: — Тише!
Изображение скакало и менялось, но временами можно было различить пухлую привлекательную женщину с темными волосами и алыми щечками. Она сказала:
— Доктор Лем! В директории колонии вы обозначены как старейшина и единственная доступная персона кроме управляющего, который сейчас не отвечает на вызовы, так что не ответите ли…
— Кто вы? — перебил доктор, справившись с удивлением. — Откуда вы говорите и что вам нужно?
— Меня зовут Клодин Ша, я говорю с Земли.
На веранде все замерли. Разговор с Землей! Такое случалось не больше пяти раз со времени основания колонии.
— Я представляю бюро путешествий, — продолжала женщина, — которое давно намеревалось включить планету с Кольцом в перечень своих маршрутов. Побывавший у вас мехрепортер сообщил, что Грегори Чарт на Иане, и это, без сомнения, служит оптимальным условием для…
— Отменить разговор, — приказал доктор.
Экран послушно выключился. Доктор вяло оттолкнул аппаратик — тот уплыл в сторону.
Некоторое время все сидели молча.
— Вношу предложение, — заговорил наконец доктор. — В качестве группы ответственных лиц мы направим послание правительству Земли с… как это называется? А, с ходатайством. Чтобы господина Чарта убрали с Иана; при необходимости — силой. Необходимо не дать ему возродить Века Мутины…
Чарт подвесил свой скоростной флаутер над грунтом и пробормотал:
— Наконец-то посмотрю на знаменитую Вспышку Мутины.
Марк уже несколько лет не летал на флаутерах, а на столь совершенном — никогда. Абсолютно бесшумная машина, ни малейшей тряски или вибрации. Без сомнения, Чарт и ее получил на Тубалкейне в качестве гонорара.
Солнце как раз начинало окрашивать кристаллические колонны Мандалы — Чарт точнейше рассчитал время прибытия.
— Вы уже установили датчик? — спросил Марк.
— Да, конечно. — Чарт покосился на солнце, окруженное гало. — Но скорого результата ждать не стоит. Возможно, потребуется двадцать или даже сто записей, прежде чем удастся отделить сигнал от помех. Этот пыльный занавес должен отчаянно искажать солнечный спектр.
— Начинается! — сказала Мораг с заднего сиденья.
Полупрозрачные колонны понизу омыло огнем — словно заиграли бриллианты наилучшей огранки. Чистейшие цвета вспыхнули внезапно, как удар колокола, и стали сплетаться в ленты, полосы, спирали. Жемчужные отблески накладывались друг на друга, сливались, создавая новые цвета, и сияние становилось невыносимо ярким. Но люди не отводили глаз. У Марка и у Мораг зрелище пробудило ранящие воспоминания; человек не в состоянии получать удовольствие, вспоминая о своей болезни.
Волны цвета накатывали, дразняще намекая на какие-то смыслы и значения, словно на этих выветренных, полузарытых в грунт скалах было нечто написано, начертано буквами, забытыми тысячелетия назад. Невероятный взрыв сводящей с ума красоты — и вдруг она кончилась. Солнце прошло точку зенита.
Чарт громко вздохнул. Марк подумал, что он, наверное, не дышал все тридцать шесть секунд Вспышки.
— Невероятно, — почтительно произнес Чарт. — И за считанные секунды! Да, после этого мои фокусы с полярным сиянием кажутся младенческой мазней.
— Признался, — буркнула Мораг. — Ты ведь мне не верил по-настоящему, а? До этого момента?
— Настолько, — Чарт опустился в пилотское кресло, — не верил. И что, эти ваши ианцы не дают себе труда прийти и посмотреть?
— Не слышал, чтобы взрослые приходили, — подтвердил Марк.
— Невозможно! — Чарт потряс головой; казалось, он был ошеломлен. — Вы же знаете: я сооружаю сенсорные ядра для представлений. Предметы, конструкции — они излучают различные сигналы, повышают настроение, готовят аудиторию к нужному мне восприятию. Но ни разу я не придумал такой эффектной штуки, как эта. — Он потер глаза и взялся за рукоятку управления. — Куда теперь? Ах, да. К этой штуке, которая называется Менгирами Радости.
Итак, полный обзор древних памятников. Менгиры охватывали всю планету безупречным кольцом — и на суше, и на воде с интервалами в тридцать два и четыре десятых километра стояли одинаковые Столбы из синтетического камня, шестьдесят семь метров в высоту, четырнадцать квадратных метров в сечении, с закругленными углами. Маллом Ват поднималась из океана Сканда и тихо мурлыкала, когда ветер овевал ее открытую верхушку. Затем — обширный пустой зал, вырубленный в гигантской гранитной скале, со скамьями, на которых могли бы разместиться десять тысяч ианцев, но перед голой стеной. Затем — спиральный лабиринт, похожий на внутренность раковины, ведущий к центральному кругу, а оттуда — снова наружу. Дорога в никуда.
Флаутер летел все дальше. Они потратили день, и ночь, и еще день на то, чтобы посетить самые важные памятники в одном лишь Северном полушарии. Они ели во время полета, спали, пересекая океан; дважды их будила автоматика, чтобы они спустились и облетели вокруг таинственных небольших сооружений, торчащих из воды — не таких примечательных, как Маллом Ват, но столь же загадочных.
И при каждой остановке обнаруживалось, как глубоко Чарт изучил Иан. К своему переводу «Эпоса» Марк добавил приложение, перечень предполагаемых признаков тех объектов, которые упоминались в поэме. Некоторые было совсем легко опознать — Мандала Мутины упоминалась так часто, что спорить было не о чем; Маллом Ват и еще несколько памятников были столь же несомненны. Настоящие сложности возникали, когда можно было предполагать, что объект, упомянутый в тексте, более не существует — например, он помещался в Кралгаке и, возможно, был уничтожен метеоритным дождем. Но Чарт, осмотрев некоторые объекты, твердо спрашивал: «Не описан ли этот монумент в Шестой книге, там, где они выращивают лес?» Или: «Это напоминает мне строфу в начале Второй книги, где Постановщики собираются для совета на высоком нагорье».
Марк дивился и в меру своих знаний подтверждал или отрицал эти предположения. По временам Чарт внезапно указывал на подробности, которые сам Марк упустил. Поразительный человек!
К концу второго дня он объявил:
— Ну, хорошо! Теперь — в Южное полушарие.
Некоторое время Марк тупо смотрел на него. Наконец спросил:
— На этой штуковине? Прямо через Кралгак?
— Почему бы и нет? Я хочу осмотреть и южные сооружения. И, разумеется, должен взглянуть на дикарей.
— Однако…
Марк хотел возразить, но посмотрел на оборудование флаутера и промолчал. Наверное, эта последняя тубалкейнская модель могла пролететь над Кралгаком и остаться невредимой.
— Опасаетесь метеоритов? — промурлыкала Мораг. — Зря. Вы же не думаете, что я позволю Грегори рисковать жизнью? Я и свою жизнь достаточно ценю.
— Понимаю. Видите ли, я стал ощущать себя ианцем, а они и помыслить не способны, что можно пересечь Кралгак.
— Надеюсь, путешествие будет воистину волнующим, — объявил Чарт. — Но не из-за метеоритов. Глыба в двадцать тонн даже не собьет флаутер с курса. Однако мы пойдем через океан, а не напрямую через Кралгак. По моим сведениям, дикари гуще всего населяют ближний берег Южного континента, и отсюда мы можем лететь по большой локсодромии прямо к их поселениям.
Когда впереди показалась полоса белой пены на синей воде — граница зоны, где непрерывно валились метеориты, — Марк все-таки съежился и вцепился в подлокотники своего кресла. А Чарт не выказывал напряжения, только по временам поднимал брови при виде особенно мощного всплеска. Затем все небо над головой оказалось исчерченным огненными вспышками, послышался слабый дребезжащий удар, и Марк посмотрел вверх, опасаясь, что камень разбил прозрачный колпак флаутера. И увидел мерцающий отблеск Кольца, белую ленту, едва различимую на синем небе. Колпак был целехонек.
Ударил еще один камень; Марк вздрогнул. Услышав, что Мораг захихикала, он принудил себя смотреть вниз. Вода была мутная и вспененная, как в быстрой реке, текущей сквозь пороги, хотя под ней была глубина — донные скалы лежали в добрых сотнях метрах под волнами.
— Потрясающе, — сказал Чарт. — Великолепно!
«Да, в своем роде великолепно, — подумал Марк. — Признаю. Но эта красота не компенсирует потерю половины планеты».
— Смотрите! — вскрикнул Чарт и показал вверх, в зенит.
Огромная каменная глыба рушилась вниз, прямо по их курсу, прочерчивая в воздухе слепящую белую полосу. Ударила в воду, вызвав мощный взрыв: столб пара взвился на сотню метров и полетел по ветру. Колпак флаутера покрылся брызгами, но через секунду автоматически очистился и опять стал прозрачным.
— Хотелось бы составить по-настоящему четкое понятие об ианцах в период их величия, — пробормотал Чарт. — Постановщики оставили очень точную картину, как мне кажется, но вот над чем я ломаю голову — над уцелевшими. Марк!
— Да?
— Вы знаете людей. Представьте себе, что с человечеством случилась настоящая беда — давно, когда еще не было Врат. Представьте… ну, например, войну! Вы знаете, что такое война?
— Знаю.
— Или бедствие другого рода, которое уничтожило цивилизацию. Вы сможете поверить, что человечество было бы сломлено настолько, что не надеялось вновь подняться?
— Наверное… наверное, могу, — сказал Марк. — Но только, если общество стало бы первобытным, как у здешних дикарей.
— Именно так. Эти самые дикари, к которым мы летим… Человечество могло бы впасть в такое же состояние, но даже в этом случае, я уверен, спустя несколько столетий оно опять принялось бы за дело, а не погрязло в варварстве на десять тысяч лет. — Он говорил, не обращая внимания на стену огненного дождя, на бурлящий, встающий дыбом океан. — Но цивилизованные ианцы! Невероятно! Забыли все. Оставили в забвении вершины достижений предков и явно довольны таким существованием.