…Иногда очень хочется узнать, какие книги написал зрелый С.Лукьяненко в том отражении, в котором литературный мир не захлестнул сначала «кризис индустриализации», а потом волна «перепотребления»…
Старую Империю не вернуть. Не знаю, к счастью ли, к сожалению ли. Во всяком случае, всякая попытка сотворить это чудо приведет к такому взрыву социальной энтропии, который можно и не пережить. Так что, остается отнестись к нынешнему состоянию российской фантастики, как к данности, расслабиться и получать удовольствие.
Хотелось бы лишь развеять напоследок одно почти всеобщее заблуждение: что именно это термодинамически устойчивое состояние (а не исступленная погоня за текстами, символами и смыслами, характерная для канувшей в лету эпохи) есть общемировая норма, что именно так обстоят и всегда обстояли дела в цивилизованных странах, к которым наша Россия раньше не принадлежала, а теперь вот принадлежит.
Запад и прежде всего Соединенные Штаты Америки нередко используют поверженных противников для проведения масштабных социальных экспериментов. Так было с Германией 1918 г., которой навязали модель «абсолютной демократии». С Японией 1945 г., на которой испытывался механизм «культурной конкисты». На России 1993 года поставлен опыт для изучения отдаленных последствий тотальной деидеологизации. Было доказано, что в этом случае единственной общепризнанной социальной ценностью становятся деньги. Формируется и культивируется убеждение, что на них по тому или иному курсу можно обменять все. Многим это убеждение стоило личного счастья, а кое-кому и жизни.
В действительности деньги являются лишь превращенной и обезличенной формой информации, подобно тому, как теплота служит превращенной и обезличенной формой энергии. Аналогия эта достаточно глубока: во всяком случае полностью работает некий аналог второго начала термодинамики. Можно перевести в деньги любую сущность, в том числе и инновацию. Обратный же процесс невозможен. Другими словами нельзя превратить деньги только в процесс познания или его результаты. Часть средств обязательно пойдет на производство заведомо бесполезной работы. То есть творчество — процесс создания новых сущностей — может быть продано, но оно не может быть куплено. Сюртуки устойчиво и обратимо обмениваются на топоры и плуги, но не на изобретение топора и не на идею плуга. За миллион долларов (начала века) можно было купить несколько «Титаников», но не систему КОСПАС и не место в шлюпке.
Трагедия России в том и состоит, что за прошедшие годы огромные социальные и информационные ценности были бездумно и необратимо конвертированы в деньги.
Ментального поля, построенного на всеобщем признании абсолютности власти денег, не существовало никогда и нигде, кроме, разве что, сочинений фантастов-«молодогвардейцев», описывающих загнивающий мир Капитала. В том и состоит ирония, что Россия осталась насквозь «литературной» страной. Страной, которая успешно построила «книжный социализм» по рецептам утопий двадцатых годов и не менее удачно возвела «книжный капитализм» по памфлетам шестидесятых. Поскольку в основании этого выдуманного общественного строя лежат фельетоны, написанные по большей части людьми без чести, совести и всяких следов литературного таланта, российский капитализм нелеп, смешон и во всяком случае — нестабилен. Нет, в самом деле, раз в стране существует традиция превращать художественные тексты в ролевую игру общегосударственного масштаба, почему нельзя по крайней мере выбрать для упражнений по визуализации хорошую книгу?
Рецензии
Сергей ЩегловЧасовой Армагеддона
Москва: ACT, 1098. — 480 с.
(Серия «Звездный лабиринт»). 8000 экз. (n)
Читателю, берущему в руки фантастическую книгу исключительно ради сложной проблематики или со вкусом выписанных миров, не стоит обольщаться насчет «Часового…» Это всего лишь приключенческий роман в популярной сейчас стилистике «сумма любимых книг».
Итак, есть некий мир, — разумеется, магический, — куда время от времени оказываются выдернуты люди с нашей Земли, причем из разных веков. Есть магические талисманы, способные подарить кое-кому из землян определенные способности. Есть талисманы особо мощные, дарующие почти неограниченную магическую власть (которая, конечно, столь же неограниченно развращает). Есть своя магия у аборигенов, и она якобы не доступна пришельцам. И есть Управление в счастливой стране Эбо, в чью задачу входит контроль за магической безопасностью в мире Панги…
Дальше читайте сами. Ибо начинается роман как расследование, в середине имеет место локальное спасение мира, а конец оставляет главного героя наедине с вопросом: «Так кто же я такой, если оказался способен на все это?» (Прекрасный, кстати, задел на продолжение.) И все это изложено с ненавязчивым юмором, который искупает стилистическую простоту текста. Чего стоят хотя бы эльф Талион и землянин Максим из XXII века, рука об руку участвующие в операции по предотвращению, обещанного еще в названии, Армагеддона! Или завхоз Великого Черного, таскающий в вещмешке наряду с набором артефактов пяток ручных гранат!
В общем, роман — неплохие доказательство того, что все на свете можно делать без истерики, без непомерных амбиций и не прекращая иронизировать над собой и ситуацией.
Наталия Мазова
Грег БирСхватка
Москва: ACT, 1998. — 496 с. Пер. с англ.
(Серия «Координаты чудес»). 10 000 экз. (n)
В сборник Грега Бира вошли два романа — «Смертельная схватка» и «Головы», а также несколько рассказов — своего рода превосходное обрамление больших произведений.
Любители традиционной научной фантастики (ударение на «научной») будут удовлетворены вполне. Сейчас, когда лавина фэнтезийной литературы и боевой махаловки бластерами грозит окончательно превратить фантастику в легкое развлекательное чтиво, Бир — один из немногих современных американских фантастов, который сдерживает напор волны мракобесия и пустозвонства.
«Смертельная схватка» — самое сложное произведение сборника. Пересказывать содержание не нужно да и невозможно: хитросплетение и взаимопроникновение двух абсолютно не понимающих друг друга цивилизаций, ведущих бесконечную войну, прописано Биром с высочайшим мастерством. В отличие от многих, причем весьма достойных коллег по жанру, разрабатывающих эту тему, автор не прячется за благостный финал в духе НФ-сериалов для подростков. Финал романа открыт и совершенно не отдает традиционным для американцев хэппи эндом.
А вот роман «Головы» сделан несколько в иной манере — создается впечатление, что Бир отдает дань уважения памяти Великого Мастера. И впрямь, антураж и логика поступков героев напоминают добрые старые хайнлайновские повествования о трудовых буднях освоенцев Луны. Но Бир изменил бы себе, если бы параллельно не ввел традиционную для него линию научного поиска. Поэтому вроде бы благополучный финал (коварные сектанты разоблачены, права «хороших парней» восстановлены) окрашен в трагические тона.
Рассказы «Музыка, звучащая в крови», «Касательные» и «Чума Шредингера» — добротные вариации на вполне разработанные в фантастике сюжеты (биология, космология, квантовая механика). А вот рассказ «Сестры» стоит особняком. Здесь Бир делает упор не на научную, а на этическую проблематику.
Олег Добров
Глен КукРейд
Москва: ACT, 1998. — 464 с. Пер. А. Голева.
(Серия «Координаты чудес»). 10 000 экз. (n)
Любители фантастики знают, что межзвездные сражения очень похожи на морские бои. На страницах космических опер издавна действуют линкоры и транспорты, корветы и эсминцы. Но до сих пор в звездных флотах недоставало одного класса боевых судов. Не было подводных лодок! И вот наконец Глен Кук восполнил этот пробел.
Дело в том, что боевой клаймер — это полный аналог подводной лодки. Небольшой верткий кораблик с мощным вооружением и большим радиусом действия, способный в случае опасности схлопнуться в точку, превратиться в некий аналог «черной дыры», то есть уйти в клайминг, «лечь на дно» пространства. Как и на подводных лодках времен мировых войн, на клаймерах царит жуткая теснота и скученность. Естественно, возникают психологические проблемы, поскольку десятки людей на много месяцев заперты в небольшом пространстве, набитом аппаратурой. И все это в условиях опасного похода, когда шанс остаться в живых и вернуться на базу не слишком-то велик.
Для читателя, который сумеет продраться сквозь дебри корявого перевода, откроется типичная «окопная правда» — неприглядная и совсем не героическая картина затянувшейся войны между двумя цивилизациями. Войны абсолютно «неамериканской» — здесь нет высокой патетики и борьбы за вечные идеалы свободы, как нет абсолютно правых и слишком виноватых. Честь и воинская этика отступают на задний план перед целесообразностью.
Командование лжет общественности, солдатам и самому себе, экипажи отправляются на заведомую смерть, а противник ведет себя, в целом, вполне по-джентльменски. Да и главный герой романа смотрит на происходящее, скорее, извне, чем изнутри — он ведь не космолетчик, не клаймермен, а просто журналист, военный корреспондент, с непонятными целями допущенный командованием до боевого похода.
Можно сказать, что перед нами добротный образец довольно редкой ныне антивоенной фантастики. Правда, мрачная тональность романа не вполне адекватна череде блестящих побед клаймера «Б-53» в его беспримерном рейде по тылам противника. Слишком уж невероятное везение сопутствует героям и слишком успешным выглядит сам рейд — вопреки пессимизму автора.
Владислав Гончаров
Бентли ЛиттлУниверситет
Москва: ACT, 1998. — 656 с. Пер. с англ. В. Задорожного. 10 000 эк. (n)
Всякий добропорядочный американец знает, что университетские городки — рассадники порока. Роман Литтла лишь укрепит его в этом мнении.
Джим Паркер и Фейт Пуллен и не подозревали, что университет, в котором они учатся, медленно, но верно превращается в некое существо с коллективным разумом. Повадки этого существа весьма своеобразны, и распоряжается оно своими «клетками-студентами» не очень рачительно. Насилие в особо циничной форме, изощренный разврат, убийства и каннибализм — вот чем оно забавляется, стоит только числу отстающих и недисциплинированных учащихся превысить некую «критическую массу». Быт студенчества и профессуры описан автором со знанием дела. Правда, не очень понятна его позиция — то ли он и впрямь считает структуры высшего образования носителем вековечного зла (это, кстати, в традициях западной литературы, и не только американской — от Кингсли Эмиса до Роберта Ладлэма), то ли это своеобразная мистификация, доведение до абсурда типично обывательской реакции на «умников».
Сюжет романа закручен мастерски, а эффектный открытый финал воспринимаешь как должное — взрывчаткой имманентное зло не одолеешь.
Роман Литтла можно поставить на полку в один ряд с мистико-фантастическими триллерами и забыть о нем. Но вот какая мысль гложет рецензента: в свое время студенческие волнения свалили такого зубра, как Де Голль, привели к падению режима «черных полковников» в Греции, а что творится в Индонезии… Может и впрямь, полуобразованная молодежь — авангард Мордора?
Олег Добров
Андрей ЛазарчукКесаревна отрада между славой и смертью
Санкт-Петербург: Азбука, 1998. — 416 с.
(Серия «Русская fantesy»). 15 000 экз. (n)
Роман Лазарчука — добротная фэнтези — средневековый мир, магия, мечи и прочая… аппаратура. Но и переплетений с нашей реальностью хоть отбавляй. Есть прекрасная, хотя и страдающая веснушками и амнезией принцесса, есть благородный витязь, не лишенный ни интеллекта, ни чувства юмора.
Спору нет, будь перед нами вещь дебютанта, можно было бы рассыпаться в комплиментах, говорить о новой звезде на литературном небосклоне… Однако от такого мастера, как Лазарчук, ожидаешь большего, надеешься на прорыв в какое-то иное измерение — но, увы.
Первые два-три десятка страниц читаются на одном дыхании. Странный, бесконечно раскинувшийся в пространстве плоский мир, вроде и чужой, и неуловимо узнаваемый — средневековье византийского образца (что не часто встретишь), эстетика трагического героизма. И параллельно этому — провинциальное педучилище, рейсовые автобусы и шаловливые студентки — словом, наша реальность. И оба мира неотвратимо сближаются.
Тут начинаешь надеяться на психологическую драму, на философскую притчу — ведь Лазарчук умеет это. Ему есть, что сказать своего.
Однако нас ожидает длинный-длинный квест, бегство от чудовищ и меткая стрельба. Незатейливые (а может, намеренные?) заимствования из «Хроник Амбера», а главное, бесконечные самоповторы. Тут узнаются и «Солдаты Вавилона», и «Транквиллиум» — причем не лучшие места.
А темп меж тем нарастает, монстры и схватки мелькают перед глазами — и происходит нечто непростительное для такого профессионала: гаснет эффект сопереживания. Читатель не выдерживает заданного темпа, предельной концентрации событий — и эмоции отключаются. Этим злом отягощены и вторая, и третья части романа.
Бешеный темп играет недобрую шутку и с автором — в тексте появляются логические прорехи, нестыковки. Не получилась и психология героев, то есть она служит исключительно фоном для сюжета, но не более. Да, перед нами не манекены, но и не живые люди, интересные сами по себе, вне последовательности схваток, атак и осад. Порой кажется, будто заключительная часть романа — не более чем иллюстрированный учебник по военному делу.
А ведь, похоже, «Кесаревна Отрада» — это лишь начало длинного цикла. Да, его будут покупать. Да, получилось лучше всех «Владигоров» и «Владимиров» вместе взятых. Только зачем?
Автор, разумеется, приобретет массу новых поклонников, но при этом он рискует потерять старых, к которым себя относит и автор этой рецензии.
Виталий Каплан