И тут же знакомый бас:
— Допинг-контроль! Водитель светлого «ситроена», немедленно остановите машину! До трех уже не считаю!
Не беспокоясь об эфире, я чертыхаюсь и потрясенно, до боли, выпучиваю глаза.
Дальше начинается полный дурдом.
Я вообще-то считаю себя хорошим угонщиком. Если бы сейчас проводились чемпионаты мира по «Перехватам», я вполне бы мог претендовать на призовое место. Я отличный гонщик и, кроме того, умею думать. Но даже и тогда, когда думать не остается ни сил, ни времени, я редко проигрываю — за меня думают и работают мои рефлексы.
Именно благодаря рефлексам я по дороге к Крылатскому остаюсь жив. Ибо в отдельности от рефлексов я этот путь прохожу в полной прострации и растерянности. Творится что-то непредставимое! Я очень жалею, что выкинул Месю — вряд ли, конечно, он мог бы хоть что-то подсказать мне в такой ситуации, но все-таки. Однако Меси нет, а сам я уже ничего не успеваю сообразить. Слишком много охотников нацелилось на меня и в той, и в другой Москве, просто кошмарно много. Причем, во второй еще и стреляют. Я автоматически жму педали, накручиваю баранку, то и дело перескакиваю из одной Москвы в другую, уже не думая о подставах и заморочках. Москва-реку я пересекаю не меньше трех раз. В одном и том же месте, в одну и ту же сторону — бред!
За меня взялись всерьез — и здесь, и там. И вряд ли мне удастся выкрутиться. В принципе, я понимаю, что Москва-Два для меня закрыта, что нельзя туда, что слишком опасно там, что там меня действительно могут подстрелить. В Москве-Один я рискую только проигрышем в чисто спортивном состязании; в худшем случае, я могу попасть в ДТП, но это не так уж страшно и совсем не обязательно, что смертельно. Припав к баранке, я безумно твержу: «Надо остановиться, надо остановиться!»…
И — не останавливаюсь. Просто не могу заставить себя закончить этот дурдом. В меня стреляют, я ухожу, меня берут в клещи, надрывно вопит Хоменко, я показываю чудеса автомобильной вольтижировки и снова ухожу, чтобы тут же попасть под пальбу Капитана. Я уже не понимаю, где нахожусь, все перемешалось, и такое чувство, что Москва-Два и Москва-Один сменяют друг друга без моего вмешательства. Где майор, где Капитан, где стрельба, где обыкновенные гонки…
Уже никакой надежды попасть в Крылатское, даже мысли о Крылатском не остается, но вдруг выкарабкиваюсь из очередной ловушки — и вот оно! «Черт возьми, — кричу я сам себе и всему эфиру, — я таки добрался!»
Как в стандартных триллерах, время медленно истекает. Бросаю взгляд на часы — остается чуть больше или чуть меньше минуты до того момента, когда «ситроен» станет моим. Через какие-то ухабы выруливаю на трассу.
Странно, все преследователи куда-то исчезли — я совершенно один «в чистом поле». Потом в очередной раз перескакиваю из одной Москвы в другую — уж не знаю, откуда куда, — и все начинается сначала. Сверху стрекочет вертолет, Хоменко, неизвестно откуда взявшийся (я не помню, чтобы включал связь), лихорадочно предупреждает, что спереди дорога перекрыта тремя охотниками, а сзади по моим следам несется целая свора.
В принципе, от них вполне можно уйти — «ситроен» мало приспособлен к езде по пересеченной местности, но «викториям» даст сто очков вперед. Достаточно сойти с трассы, и я опять уйду. Я начинаю всерьез обсасывать эту идею, но впереди вдруг появляется машина майора. Она по-своему знаменита — это единственная в столице «краун-виктория», подвергшаяся кардинальной переделке и потому почти лишенная недостатков. Фактически это джип, который не способен разве что летать по воздуху. Соревноваться с такой машиной — безумие. Ее можно сбросить с хвоста только в узких проездах, но здесь таких нет. Майор просто не оставляет мне шансов. Он на большой скорости несется навстречу, он разъярен — это чувствуется даже на расстоянии.
Сам не желая того, переношусь в Москву-Два — там то же самое. Сверху вертолет, сзади свора, прямо в лоб на меня надвигается Капитан. Орет, собака, про свой дурацкий допинг-контроль.
Тут же возвращаюсь в Москву-Один. С майором как-то приятнее. Он уже совсем близко, я уже могу разглядеть его сосредоточенное, как перед ударом, лицо. И прет, кретин, прямо на меня. Время упущено, и мне уже не развернуться — только остановиться, причем немедленно.
Я часто повторяю себе, что это всего лишь игра. Это просто такой спорт, вовсе не смертоубийство. И если тебя зажимают в угол, заставляют выбирать между проигрышем и смертью, стало быть, надо выбирать проигрыш, потому что он ничего для тебя не значит, ничего не меняет, разве только деньги потеряешь, но при твоем банковском счете это совсем не смертельно. Спортсмен должен уметь проигрывать. Я, наверное, не спортсмен — проигрывать так и не научился.
На какой-то момент я впадаю в состояние полной растерянности. Я перестаю управлять собой, управлять городами — виртуальным и настоящим. Они мелькают передо мной, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, — то майор мчится на меня, то Капитан с его безумным оружием.
Я сжимаю зубы, сосредотачиваюсь и, выждав появление Москвы-Один, изо всех сил стараюсь в ней остаться. Это трудно — Москва-Два панически ломится в мой мозг, я ее физически чувствую, зовет на помощь, проклинает и умоляет меня прийти.
Передо мной майор, который пугает меня тараном. И здесь уже не игра, здесь бой, бой с единственным правилом: «кто кого».
Я иду на майора, он на меня, идем со скоростями вполне приличными, и города больше не мелькают, майор ест меня выпученными глазами… а когда между нами остаются метры, вспоминает все-таки, что здесь не смертный бой, а игра… И сворачивает, и заваливается носом в кювет.
В зеркало заднего обзора я вижу, как он выкарабкивается из своего полуджипа-полувиктории. Иначе и быть не могло, с его-то мастерством хваленым да сломать шею в кювете…
Трасса впереди действительно перекрыта тремя машинами. Я смотрю на часы. И довольно улыбаюсь. Кричу Хоменко:
— Женя, сообщай о моей победе!
— Ты наивный наглец, Лева! Опомнись, приятель! Ты в западне!
— А ты на часы погляди! Десять, нет, семь секунд осталось. Разве они успеют?
И они, конечно, не успевают. Сзади ко мне бежит потерявший фуражку майор с наручниками, за его спиной уже появилась погоня, машины, перекрывшие дорогу спереди, спешат расцепиться, только все это безнадежно — секунды мои, секундочки, истекают пусть медленно, но неумолимо. Время на моей стороне — точнее, я на стороне времени.
С еле слышной досадой думаю, что напрасно запах победы так отдает жженой резиной.
Ох, вопит Хоменко, ох, буйствует, напористо изображая восторг! Города больше не мелькают, действие допинга кончилось, меня малость трясет и ноги подкашиваются. Но надо пожимать руки — хоть они и подобны кобрам, — надо отвечать на поздравления и кривить усмешку типа «да ну вас!», выслушивая излишне восторженные слова о цирке, который я устроил…
— Сволочь! Подонок! Гадина стоеросовая! — как всегда, путая от волнения ругательства, предстает передо мной Месроп с длиннющей ссадиной через всю лысину и порванной брючиной. — Я тебе больше не тренер, а ты мне больше не друг, ты мне с этого дня первейший враг навсегда, кровник! Ты почему, скотина, выкинул меня на дорогу?!
— Опасно было, Меся, дорогой, ты уж извини, другого выхода не было.
Меся что-то соображает и уже озабоченным тоном спрашивает, заговорщицки метнув по сторонам взгляд:
— Что значит «опасно»? Финты?
К нам бочком подбирается телеоператор, я киваю:
— Я потом объясню, ладно?
Как и все рукопожиматели до него, Месроп исчезает внезапно, словно привидение. Потом долгий и невнятный разговор с молодым лейтенантиком, потом подходит майор.
— Жму руку, — с хмурой уважительностью говорит он и действительно жмет. — Таких психов, как ты, я не видывал… А если бы я не отвернул?
Я с улыбкой вру:
— Тогда бы отвернул я. Только, конечно, после тебя.
— Ага, — с легкой обидой поддакивает майор. — Я для тебя сильно нервный.
— Что-то вроде того.
Майор вскипает:
— Да для тебя и египетская пирамида — истеричка!
Его кто-то зовет, а я устало отворачиваюсь, уверенный, что майор так же бесследно и быстро исчезнет из этого эпизода, как исчезали все остальные. Запах паленой резины все еще преследует меня, и мне тревожно. Прикидываю, к кому бы присоседиться на предмет возвращения, но тут же с хихиканьем осекаюсь. «Ситроен» теперь вроде бы мой, так что домой можно и на нем.
— Ну что, пошли? — слышу я голос сзади и с неприятным чувством понимаю, что майор, к сожалению, не исчез.
— Куда, товарищ майор? У нас с вами вместе вроде бы…
И в ответ слышу невероятное:
— Во-первых, не майор, а всего-навсего Капитан. Пусть чин и меньше, зато пишется с большой буквы. Ну так что?
В ужасе-прострации оборачиваюсь. Плотно скроенный монстр с горящими глазами, в руке — ружье навроде базуки.
— Ты не забыл? Тебе еще надо пройти допинг-контроль, — рычит Капитан.
— Я ничего не… Подождите, подождите!
Мне бы успокоиться — ну, подумаешь, еще раз перешел в Москву-Два, с кем не бывает. Но становится по-настоящему страшно. Меня толкают в спину — иди.
Запах жженой резины режет глаза и ноздри. Меня волокут по трассе, завернув руки за спину, схватив за волосы, насильно голову поворачивают:
— Гляди, с-с-сука!
Капитан, моя совесть, моя мука непрошеная, свою физиономию приближает к моей.
— Гляди!!!
Поперек трассы, градусов под тридцать к перпендикуляру, стоит его «краун-виктория» со сбитой передней фарой. Неподалеку, на обочине, догорает вверх чадящими колесами мой «ситроен». И там что-то такое спекшееся на водительском месте. Черный дым оттуда — невозможный, грязный, противный.
Совсем мне плохо становится. Безысходно. Толкаемый в спину, я пытаюсь сосредоточиться.
Пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь…
Видеодром
Экранизация
Вл. ГаковСтрана Гринландия
Судьба произведений одного из самых светлых прозаиков XX века на экране сложилась не слишком удачно. Что тому виной — сложный литературный материал или амбиции режиссеров, увидевших в чужих произведениях возможность для самореализации?
Продолжить серию статей, посвященных экранизациям литературной фантастики (а это, как легко сообразить, совсем не тождественно фантастическому кино), приходится на почти траурной ноте. Увы, когда дело доходит до экранизации произведений Александра Грина, всякая иная тональность может быть воспринята как не подобающая случаю…
При этом я считаю, что почти все творчество писателя проходит по ведомству фантастики. Дело не в отдельных фантастических элементах — вроде летающего человека или «одержимой» машины, решившей отомстить своему владельцу, а скорее, в общем настроении произведений Грина. В созданной его воображением стране, где есть чудесные города Лисс, Зурбаган и Гель-Гью, стране, которая даст сто очков вперед многим мирам современной коммерческой фэнтези.
Так вот, с Грином — фантастическим и внешне абсолютно реалистичным — в нашем кинематографе происходило что-то непостижимое. Я далек от мысли, что существовал тайный орден режиссеров, объявивших кровавую войну «гринородцам» и «гриномасонам» до победного конца. Но откуда тогда это варварское нашествие киноорды на мирную и тихую Гринландию, зачем эта планомерная посмертная охота на писателя, жизнь которого и так была донельзя трагична?
Часть заранее просчитываемых неудач в кампании по кинематографическому освоению Гринландии можно списать на трудности экранизации фантастической классики вообще.
Когда, к примеру, в «обычном» кино берутся за экранизацию классики, от оглушительного провала всегда гарантированно спасет простая добротность, аккуратность в изложении литературного материала — последний в большинстве случаев сам и «вывезет». Классика фантастическая — материя весьма хрупкая, браться за нее нужно с величайшей осторожностью: может рассыпаться от одной неудачно выбранной детали!
Книгам классиков фантастики долгую жизнь обеспечивают, в основном, два фактора: недосказанность, дающая простор читательскому воображению, и внутренняя структурная целостность. Ну и, разумеется, герои. Моральную амортизацию может претерпеть «научный фон», ну да не беда: Марс «Аэлиты» будет по-прежнему существовать в каких-то своих художественных измерениях, что бы по этому поводу ни говорила наука… В картинах же, воспользовавшись жаргоном «новых русских», все приходится делать чисто конкретно.
А кроме того, ведь это Грин! Писатель сложный (хотя по языку на удивление простой и ясный), весь построенный на настроении, выбивающийся из традиционных литературоведческих схем, работавший на стыке авантюрно-приключенческой литературы, романтизма, новой «готики» и даже фэнтези. Грин, почти забытый, затравленный и отлученный от читателя при жизни и кончивший свои дни одиноким, больным, голодным! Сказал же его герой, министр Дауговет в «Блистающем мире»: «Никакое правительство не потерпит явлений, вышедших за пределы досягаемости»…
И вдруг, в одно мгновение Грин становится чуть ли не культовой фигурой во времена хрущевской «оттепели»; более того — символом расхожей масс-культовой романтики, поставленной на конвейер: в те годы имя Ассоль присваивалось не только студенческим клубам, но и стиральному порошку, и «Алыми парусами» звалось каждое третье кафе.
Действительно, как такого экранизируешь? И все-таки займемся печальной инвентаризацией киногринландии.
Первая же лента по Грину, как ни странно, принесла поистине фантастический успех. При том, что выбрано было одно из самых нефантастических произведений автора — романтическая сказка «Алые паруса»! Но… То ли режиссер взялся за Грина «идеологически» ему близкий — мастер советской киносказки и спецэффектов Александр Птушко. Или, может быть, в год первого полета человека в космос была острая нужда в романтически красивых сказках. Конечно же, прибавил популярности фильму и впечатляющий дебют совсем юной Анастасии Вертинской, которой замечательно подыграл тогда еще также молодой Лановой в роли традиционного сказочного принца. Так или иначе, но «Алые паруса» (1961) просмотрело 22,6 миллиона зрителей, и фильм по сей день остается лучшей экранизацией Грина.
Хотя лучшей вполне мог стать черно-белый телевизионный советско-болгарский фильм «Бегущая по волнам» (1967), поставленный режиссером Павлом Любимовым. Мог — потому что все, казалось бы, способствовало успеху.
Сценарий вместе с болгарином С.Цаневым написал Александр Галич, он же сочинил песни, которые распевались в студенческих компаниях: «Шел корабль из далекой Австралии, из Австралии, из Австралии… Превосходную музыку к фильму написал Ян Френкель, а одну из первых своих ролей — едва ли не лучшую — сыграла Маргарита Терехова. Да и режиссер, чувствовалось, Грина понимал и любил. К тому же фильм был снят в Болгарии, которая в 1967 году для наших сограждан еще оставалась романтически неведомой «заграницей», и дома древней столицы Болгарии, Велико Тырново, действительно пришли словно из сказки.
И самое главное — в фильме промелькнуло гриновское настроение: загадочность в повседневности, предощущение чуда, недосказанность. Но — лишь промелькнуло. Кажется, создатели фильма и сами не знали, что хотели сказать, а на одном настроении в кино далеко не уедешь. И в результате картина к финалу превратилась в невнятный и неоправданно переусложненный ребус.
Также к относительным удачам можно отнести и советско-чехословацкий фильм «Колония Ланфиер» (1969), в котором ощущается дух произведений А. Грина (хотя назвать «фантастикой» эту утопию-робинзонаду можно только с оговорками). И наконец, последняя из успешных картин — экспериментальная (соединение игрового кино с мультипликацией) телевизионная лента «Ассоль» (1982). И если бы не ранняя смерть постановщика — режиссера-мультипликатора и подвижника отечественной кинофантастики Бориса Степанцева, — кто знает, не появился ли бы у нас со временем режиссер, способный перенести Грина на экран.
Потому что, к несчастью для поклонников писателя, брались за его творчество совсем другие люди.
В «Золотой цепи» (1986) Александра Муратова есть атмосфера сладостной «жути», есть статичные персонажи, произносящие многозначительные и патетичные реплики — как в провинциальном театре. Кадр перенасыщен роскошными интерьерами и шикарными господами и дамами, а для любителей «НФ» присутствует даже робот-слуга… но не осталось места для малого. Самого Грина.
Однако Муратов уже в «постперестроечные» 90-е с осатанением ставит на Украине еще один фильм по Грину, название которого символично в контексте данного обзора — «Дорога никуда»…
Ну, а что сотворил под самый закат «застоя» с одним из лучших романов Грина, «Блистающим миром», режиссер Булат Мансуров (кстати, не самый плохой режиссер), воистину наводит на мысль о пресловутом заговоре против несчастного автора!
Потому что получился даже не «не-Грин», а своего рода «анти-Грин»! Вместо магии недосказанного на экране грубая вещная реальность: кричаще красная ретро-«тачка», игрушечный аэроплан, какая-то претенциозная дуэль на цепочках-нунчаках. Парад ослепительных туалетов героини (Илзе Лиепа, конечно, красивая женщина, только вот актриса весьма слабая), все эти надраенные каски и сверкающие позолотой мундиры, эклектичная роскошь ботанического сада (Природа!) и навязчиво загримированный под Эйнштейна болтун-резонер (Наука!)… И это Грин?!
В сценарии фильма использован еще и знаменитый рассказ о летающем человеке Друде. Но там, где у писателя постоянное предощущение несбыточного, жажда полета, опьяняющее чувство освобождения от пут тяготения («Это вовсе не человек летает, это парение духа!», — утверждал сам Грин), на экране — штамп, прием раннего кинематографа — допотопная «блуждающая маска». Довершает дело морская рябь, отчетливо просвечивающая сквозь тело летящего над морем Друда…
Романтик и фантазер писал о блистающем мире человеческой души, а с экрана слепит глаза мишура костюмов.
Ближе к новым временам за Грина взялись авторы, соответственно, «нового» кино. Ребята без сантиментов и сопливой романтики.
«Господин оформитель» (1988), поставленный одним из «культовых» режиссеров молодого ленинградского кино Олегом Тепцовым по мотивам рассказа Грина «Серый автомобиль», вышел по всем показателям вполне эстетским. В главной роли — демонический Виктор Авилов, которому с его внешностью и играть-то ничего не нужно; ему аккомпанирует не менее демонический Михаил Козаков — правда, явно переигрывает. Музыка, конечно, покойного Сергея Курехина (красивая, кстати), съемки — изысканные, стильные, под «ретро», а уж если сцена смертельного покера — то просто игра на деньги с самим дьяволом… И где-то почти затерялась история механической куклы, решившей восстать против своего создателя. Эти «книжные идеи», как выясняется, режиссера волновали меньше всего.
И в этом фильме все «сделано красиво». С той лишь разницей, что на сей раз красота не обывательская, не лубочно-мещанская, а эстетская, мистическая, декадентская. Малый джентльменский набор «новомодного» кинопрочтения Грина присутствует и в дебютных короткометражках «Крысолов» (1992) и «Анготэя» (1994) — последний фильм поставлен по мотивам рассказа «Элда и Анготэя» — и в двух лентах по мотивам фантастического рассказа «Сто верст по реке» — в одноименной латвийской (1991 года) и в фильме украинского оператора, ставшего режиссером, «Гелли и Нок» (1995). Молодые кинематографисты словно стремились сделать Грина как можно более современным, «своим», при том, что и современность-то для них ограничена собственной кинотусовкой…
Только причем здесь Грин? Да, он творил во времена, когда расцветал пышным цветом модернизм, тогда еще без приставки «пост», но эстетствующим декадентом никогда не был. Тем более глупо пытаться причесать его по моде сегодняшнего дня: не «крут», не циничен, не меркантилен…
Он, кстати, всегда приходился не ко времени. Чего стоит цитата из письма Грина Горькому: «Издательство отказалось… вообще издавать меня, — не по тиражным соображениям, а по следующему доводу: «Вы не хотите откликаться эпохе, и в нашем лице эпоха Вам мстит»! Как сказано!.. Лишь на короткий промежуток хрущевской «оттепели» литературный Грин оказался востребован, ибо тогда наступил краткий миг романтиков и желавших несбыточного, но затем…
Затем кино, само того не желая, с объективностью прибора продемонстрировало, что вендетта не закончена. Писателю мстили и китчево-застойные 70 — 80-е, и заполошенно-политизированные «перестроечные» годы, и нынешние — бандитско-жирующие 90-е. Хотя, может быть, это и есть высшее признание художника. Значит, задел-таки!
Вл. ГАКОВ
1961 — «Алые паруса» (реж. А. Птушко)
1967 — «Бегущая по волнам» (СССР — Болгария: телефильм, реж. П.Любимов)
1969 — «Колония Ланфиер» (СССР — ЧССР, реж. Я.Шмидт)
1982 — «Ассоль» (реж. Б.Степанцев)
1984 — «Блистающий мир» (реж. Б.Мансуров)
1986 — «Золотая цепь» (Украина, реж. А. Муратов)
1988 — «Господин оформитель» (реж. О.Тепцов)
1988 — «Гнев отца» (короткометражный телефильм, реж. И.Морозов)
1991 — «Сто верст по реке» (Латвия — Россия, реж. Э.Лацис)
1992 — «Аорога никуда» (Украина: реж. А. Муратов)
1992 — «Крысолов» (короткометражный фильм, реж. Ю.Покровский)
1994 — «Анготэя» (короткометражный фильм, реж. Е.Маликова)
1995 — «Гелли и Нок» (Украина, реж. В. Ильенко)