— Сначала тебя вывернет наизнанку, к вечеру ты сляжешь, а завтра и вовсе испустишь дух.
— А как же они? — Линис недоуменно кивнул на ютящихся у стены тараков.
— Они свое уже отлежали. Кто-то выжил, а кто-то нет.
— Интересно… — Айзис настороженно понюхал горшочек, в котором парила какая-то бурда. — Что-то не очень похоже на яд.
— Действительно, пахнет аппетитно! Может, ты что-то путаешь, Согомак?
Чуть поколебавшись, проводник приблизился к дремлющему на половичке хозяину лачужки, тряхнул старика за плечо.
— Объясни, отец, где вы добываете печености и ямус?
В слезящихся глазах хозяина попеременно промелькнули испуг, надежда и страстное желание угодить. Торопливо вскочив, он заковылял к порогу, замахал руками куда-то в сторону.
— Еды много! — Он жалко улыбнулся. — Ямус, печености, вода — все есть.
— Я спросил: где вы все это берете? У Белой Скалы?
— У Белой берем, под Теплой берем. Везде пищи много. Хорошо живем, сытно! — Голова хозяина радостно задергалась. — И Вихри там тихие, мимо проходят, не трогают.
— Не трогают, говоришь?
— Так ведь всем хватает. Хорошие места, богатые. Еду хоть каждый день носи. Ее там целые развалы.
— Все ясно? — Согомак со значением взглянул на своих спутников.
— А что нам должно быть ясно? — Линис недоуменно сморгнул.
— Яд, — коротко пояснил Согомак. — У Белой и Теплой скал все давно отравлено. Две трети оттуда не возвращаются вовсе. Либо там погибают, либо в пути.
— Но как же тогда?.. — Линис развел руками. — Они ведь тоже это едят. Неужели не знают?
— Знают. Но для них это уже вчерашняя новость. Те, кто выжил, адаптировались. Они уже не такие, как мы. Они… — Согомак споткнулся, не зная, что сказать.
— Выродки, — усмешливо подсказал Кайсан. — Вроде, значит, измененных. Любую падаль могут съесть и не подавятся.
Сказано было грубо, но по существу верно. Во всяком случае Согомак не нашелся, что на это возразить. Сухо кивнув, заметил:
— Запасы у нас еще есть, так что советую на здешние яства не зариться.
— Слушай, командир, а кто сказал, что в этой твоей Мерзлоте пища тоже не отравлена? — подал голос Рох. — Мы вот туда премся, ноги сбиваем, а дойдем — и окажется, что ничего там есть нельзя.
— Можно, это я тебе говорю. Во всяком случае — никто еще не травился продуктами из Мерзлоты.
— Ну да, конечно! О тех, кто травится, никто уже не расскажет, — хмыкнул Кайсан.
— Все! — подвел черту Согомак. — Ужинать и отдыхать. Путь впереди еще долгий.
— Куда ты запропастился? — Руки Беаны обвили шею проводника.
— Нужно было осмотреть ноги Кревета.
— Ну и как?
— По-моему, все в порядке. После болота так оно и должно быть. Бедолага еще немного хромает, но скоро и это пройдет.
— А мои ножки ты не хочешь осмотреть? — Она придвинулась ближе, и Согомак ощутил жар ее дыхания.
— Хочу, — признался он. Туман вновь заволок сознание, на добрых полчаса проводник забыл обо всем на свете. Даже о том, что неделей раньше Беана числилась в подружках Роха. В самом деле, подумаешь — числилась! Было и сплыло. Жить нужно сегодняшним днем. Живущие прошлым — обречены на печаль, живущие будущим — на жестокосердие по отношению к своему настоящему…
Позднее, стараясь ступать чуть слышно, они вернулись в утлую землянку. Но там еще не спали, — слушали горбатого старика с уродливой культей от левого плеча. Незаметно прикорнув у порога, Согомак тоже прислушался к дребезжащему голосу калеки.
— Ума не было, вот и отправились за ним. Ровнехонько по следам зверя. Заплутать сложно. Где следы, а где и кучка помета. Известное дело, цефалы — твари ленивые. Бродят обычно одной и той же тропой. Опять же борозды от когтей, — даже на камнях видно, а уж про землю я и не говорю…
— Ты про еду давай, что нам твои когти!
— Ну… Еда, само собой, в пещере оказалась. Целая гора! То есть если трех рослых тараков друг на дружку поставить, вот такая примерно высота и была.
Кто-то из слушателей звучно присвистнул. Рассказчик довольно закивал головенкой.
— Да уж, пищи там скопилось приличное количество. Не знаю, сколько сезонов они все это таскали, но был там и ямус с корнеплодами, и печености с блестками, и мукса с грибочками. Одним словом, чистая Райская Чаша! Жаль, мало нас было, да и много ли мы сумели бы поднять? В общем, пришлось попотеть. Ходили туда-сюда, выносили и складывали. А на последней ходке меня цефал и заприметил. Я чуть подотстал, понимаешь. Лямки чертовы развязались, пришлось остановиться. А тут он как раз и вперился всей тушей в пещеру. Я на стену — он за мной. Я выше, а он, подлец, на задние лапы встает. Благо щель какая-то попалась, — я туда и втиснулся. Все равно как пробка в кувшинное горло. Только тогда он меня и клацнул. Баул вырвал, а заодно и руку отхватил. Как раз по плечо.
— А дальше что было?
— Дальше отсиживался. Рану кое-как перетянул, старался не стонать. Цефал-то мимо еще несколько раз проходил, но то ли попривык к моему запаху, то ли неинтересно ему стало. Какой прок в старом калеке? — Старик со вздохом погладил изувеченное плечо. — А сезона через три я оттуда выбрался. Еще и окорок с собой прихватил, чтоб не пустым возвращаться.
— Ну ты, дед, даешь!
— А что! Чай, моя рука стоила того окорока. Можно было и больше прихватить, только с одной клешней да в моем состоянии много ли унесешь?
— Да уж, мы бы там не растерялись, — вздохнул Кайсан. — В пару ходок сумели бы затариться.
— Согомак говорил, там отравы тоже хватает, — неуверенно напомнил Кревет.
— А то мы не поймем — что отравлено, а что нет! — Рох фыркнул. — Или нюхалки у нас нет?
— Да. — а уж… Я бы туда точно сходил! — Кайсан мечтательно погладил себя по животу.
Воодушевленный чужим вниманием, старик снова заговорил:
— Это что, мы раз в Гании были — вот где житуха так житуха! Одна беда — нашего брата там невпроворот. Теснотища — жуткая! Зато и Вихри неуклюжие да неловкие, то и дело промахиваются. Сам видел, как на тамошней Пашне народец жирует. Толпами по полям бродят, и никто их не трогает.
— Вот это да! Это я понимаю! — Кайсан даже привстал на своих нарах.
— Потому и рослый народец, что ест от пуза. Иной раз такие толстомясые попадаются — двое наших не обхватят.
— А к чужакам они как относятся? Не трогают?
— Какое там! — Старик пренебрежительно махнул культей. — Приходи да живи. Им это без разницы. Что делить-то? Пищу? Так ее там на всех Пашнях — и верхних, и нижних. Брага тоже, слышь, попадается. Целыми озерами. Мы, правда, не пробовали, но иные любители находились. Дурели с трех глотков. Песни начинали орать, контроль теряли. Все равно как на капельных болотах. Помню, двое напились из горючего озера да и убрели куда-то среди дня. Думали — точно конец ребяткам. Ничего, вернулись. Рассказывали, какой-то шальной Вихрь пытался их догнать, а они брызнули врассыпную, он промеж них и врезал.
— Верно говорят, Пространство таких оберегает, — пробурчал Гунт. Помолчав, добавил: — Только я так думаю — до поры, до времени.
Кайсан глянул на него без всякого интереса и снова развернулся к рассказчику.
— Что ж ты, дед, там не остался?
— Так ведь чужая сторона — она завсегда чужая. Конечно, тепло, сытно, а все одно домой тянет.
— Домой? Эту конуру ты называешь домом?
Согомак прикрыл веки. Усталость давала о себе знать. То, что не отняла дорога, сумела выпить до донышка любвеобильная Беана. Засыпая, краешком уха он продолжал внимать рассказам о Гании и Райской Чаше, о пещере цефалов и свободном народе лесных пургов. Голоса усыпляли, наполняли голову дремотным туманом. Шестое чувство ничего не нашептывало. Мгла — мохнатый зверь без лица — склонилась над ним, теплым языком слизнула, переправив в беспросветную утробу.
Утро огорошило двумя сюрпризами. Во-первых, впервые Согомак проспал положенный срок (спасибо ненасытной Беане!), а во-вторых, сумрачный Гунт порадовал его сообщением о том, что ровно половина команды бесследно исчезла. Кайсан и Рох все же решились на побег. Более того — сманили за собой Айзиса и Линиса. Наверняка дождались, когда все уснут, а после встали и растворились в ночи. Впрочем, кое-какую память о себе они все же оставили, прихватив все имеющиеся фляги с водой, не позабыв и баулы товарищей.
— Это все он, — Кревет обличающе кивнул в сторону вчерашнего однорукого рассказчика. — Раззадорил байками, вот они и подались в Ганию.
— Ну, до Гании, положим, не дойдут, далековато, а вот наведаться в гости к цефалам — на это, пожалуй, умишка у них хватит. — Согомак поднялся с ложа, кряхтя, затянул пояс потуже.
— Воды нет, — поведала ему Беана. — И сумок тоже почти не осталось.
— Баулы — не проблема, — возразил Гунт. — В крайнем случае позаимствуем у этих нищебродов.
— Ну уж нет, обойдемся без мародерства. — Изучающим взглядом Согомак окинул оставшихся участников похода. — А теперь признайтесь, милые мои, неужели никто ничего не слышал?
Гунт пожал плечами, Беана бесхитростно помотала головой, а вот Кревет неловко потупился.
— Ну же, Кревет, не стесняйся!
Плечи юноши виновато дрогнули.
— Честно говоря, я сразу и не понял, чего они шушукаются… А потом подумал: может, оно и к лучшему? Если рвутся, все равно не удержишь, а нам легче будет.
— Особенно без воды и без баулов, — ехидно вставил Гунт.
— Я же не знал, что они прихватят все наши вещи.
— А следовало бы подумать!
— Ладно, не будем спорить. — Согомак кивнул Гунту. — Плюнуть на них мы не можем, да и вещички нам нужно вернуть, поэтому двинем с тобой вдогонку. Кревет с Беаной останутся здесь.
— Я пойду с вами! — Встрепенулась было Беана, но Согомак ожег ее взглядом.
— Все, — сухо сказал он. — Споры кончились. Это приказ проводника!
Кревет съежился еще больше, Беана обиженно надула губы. Впрочем, Согомака это уже не волновало, голова его была занята иными проблемами.