Честно говоря, внутренняя отделка оставляла желать лучшего. Даже спартанские пожелания генерала не были соблюдены в полной мере. Но генерал вроде как остался доволен.
— Остальные девяносто девять корпусов совершенно идентичны, — сказал Львович. — Будем смотреть?
Генерал махнул рукой. Пробормотал:
— Заждались уже… отдыхающие. Господа, вечером начнется заселение. Через неделю я жду вас у себя для окончательного расчета. А пока — отдыхайте. Номера в гостинице остаются за вами.
Лицо Львовича вытянулось, но Петрович прошептал:
— Выстоят, не сомневайся…
На том сдача-приемка объекта и была закончена.
Отель на берегу ласкового тропического моря пустовал. На завтраке, в огромном красивом зале ресторана, Петрович и Львович сидели в гордом одиночестве — лишь в углу жалась кучка молчаливых, мрачных отдыхающих. Чтобы развеселить их, Львович даже попытался рассказать о завершении строительства северных пансионатов — но выражение тоски на лицах лишь усугубилось.
— Неладно что-то… — со вздохом сказал Львович. — Что-то не так.
Петрович согласно кивнул, ковыряя вилкой бифштекс.
— Знаешь… — Львович вздохнул. — Вот тебе сотня, сходи в магазин.
— Выпивка же бесплатно! — удивился Петрович. — Полный бар в номере…
— Да я не о том, — поморщился Львович. — Купи «Планеты и народы». Лицензионную версию. Надо побольше узнать об их нравах.
— Она сто пятьдесят кредиток стоит, — затосковал Петрович.
— Добавишь полтинник, — отрезал Львович. — Что ты мелочишься, мы с тобой уже в миллионах купаемся!
Петрович закряхтел, но смолчал.
Через час, удобно устроившись перед компьютерным терминалом, компаньоны запустили энциклопедию.
— Глянь-ка сразу обновления, — попросил Львович.
Петрович неумело полез в меню. Наморщил лоб. И охнул.
У Львовича отвисла челюсть.
«После того, как полгода назад к власти на Проционе-2 пришла военная хунта генерала Хуана, на планете установился режим жесточайшей тирании. Первым же решением кровавого режима было строительство на планете концентрационных лагерей для инакомыслящих. По предварительным оценкам в лагерях будет содержаться не менее десяти процентов населения планеты. Большинство строительных корпораций отказалось от участия в этом проекте, он осуществляется силами малоизвестной и беспринципной строительной фирмы. О судьбе свергнутого президента Леонардо нет никаких данных…»
— Приплыли, — сказал Петрович. — Сейчас нам на Земле… за сотрудничество с тираном…
— Или тиран — нам. За плохую работу, — Львович вгрызся в ноготь. — Петрович…
— А?
— Твоя колымага на ходу?
— До Земли долетит. Если малым ходом… на прямой прыжок горючки нет, да и движок…
— Петрович, время не ждет.
— Мы еще не все деньги получили… — глядя на Львовича стеклянными глазами, произнес Петрович.
— Нам бы ноги унести! — рявкнул Львович. — Хорошо еще андроидов успели товарным рейсом отправить. Давай собирайся!
Первым делом он упаковал гостиничные банные халаты и полотенца.
Боевой крейсер Проциона-2 догнал корабль Петровича через три дня — три дня, заполненные руганью, пьянством и взаимными упреками.
— Крандец! — сказал Петрович, глядя на экран. Крейсер был большой, блестящий и красивый. Такие могут планету в пыль смолоть, а не маленькую старую яхту.
— Давай сдадимся… — предложил Львович. — Или на Землю сигнал бедствия дадим…
— На Земле нас… за сотрудничество с тираническим режимом генерала Хуана… — Петрович всхлипнул. За последние дни они многое узнали о «можно так сказать» генерале.
Боевой крейсер распахнул огромный шлюз и стал наплывать на улепетывающую яхту.
— Вон уже и конвой на причальной палубе выстроился… — скорбно сказал Львович.
Петрович насторожился:
— Что-то на конвой непохоже… флажками машут…
Он постучал по кнопкам пульта — и на экране возникло радостное розовощекое лицо. Человек возбужденно говорил в микрофон.
— Итак — вот он, торжественный миг! Наш корабль готовится принять на борт спасителей демократии Проциона-2! Позволю себе напомнить хронику событий…
На экране появились фотографии Петровича — в шезлонге и с пледом, и Львовича — тоже в шезлонге, но с бокалом коктейля.
— Пять месяцев население нашей планеты проклинало этих людей. Пять месяцев мы наблюдали за тем, как они воздвигают в диких северных краях концлагеря — оборудованные электрическими стульями, пыточными камерами, карцерами, душегубками…
— Какими еще душегубками? — простонал Петрович, но вспомнил «камеры санобработки» и смолк.
— И никто не знал, что все это время два непритязательных с виду человечка готовили удар в спину диктатуры! — продолжал заливаться соловьем журналист. — Когда трое суток назад несломленный президент Леонардо был посажен на электрический стул и на всю планету началась трансляция церемонии его казни, герои спешно покинули нас. Не станем винить героев — ведь верные диктатору войска первым делом бросились на их поиски… Итак, после того, как при включении рубильника перегорела вся проводка во всех бараках — по плану серебряная, по сути, как выяснилось, алюминиевая…
— Ты что, ее последовательно подключал? — охнул Львович.
— А как еще можно? — удивился Петрович.
Журналист продолжал. Он рассказывал, что от одного удара ноги рушились стены бараков, что колючая проволока оказалась некондиционной и мягкой, что условия жизни в казармах охраны оказались еще хуже, чем в бараках для заключенных — так что солдаты были полностью деморализованы. Попытка диктатора вызвать на помощь наемников с других миров тоже провалилась — в казне не осталось ни единого кредита.
При словах «Орден слюдяной доблести первой степени» Петрович блаженно улыбнулся и потерял сознание.
Церемония награждения была краткой, но красочной. Президент Леонардо, измученный, но не сломленный, лично прицепил сверкающие ордена к потным рубашкам компаньонов. Потом, извинившись, сказал, что перечисленные диктатором деньги будут, конечно же, заморожены. Все, за исключением пошедших на реальные расходы. Господин президент Леонардо прекрасно понимает гуманистический порыв Петровича и Львовича, пытавшихся разорить тирана, но не собираются же они, в самом деле, наживаться на страданиях целой планеты? Ведь Проциону-2 еще предстоит восстанавливать разрушенную за полгода экономику…
— Мы могли бы помочь вам… — воспрял духом Львович. — Если вам нужны шахты, дворцы, настоящие санатории…
Президент посмотрел на телеоператора — и тот отключил камеру.
— Нам нужны герои, — сухо сказал Леонардо. — Потому я цепляю вам эти ордена… специально придуманные два дня назад. А вы нам не нужны.
Он помедлил секунду, потом добавил:
— Я сам строитель. А вы — шабашники.
Уже на подлете к офису молчавший до сих пор Петрович спросил:
— Ну мы ведь заработали? Хоть немного? Да и в гостинице такой пожили…
Львович кивнул, начал грызть ноготь на левой руке.
— Генерал был ничего… — пробормотал Петрович.
— А президент — скотина! — не выдержал Львович. — Никакой корпоративной солидарности.
Джеймс Ван Пелт
ДАЛЕКО ОТ ИЗУМРУДНОГО ОСТРОВА
Волоча за собой сумку с приборами, Делани ползла между гладкой внутренней стенкой «Искупителя» и внешней шершавой оболочкой. Ее высокая, широкоплечая, как у регбиста, фигура не слишком подходила для таких маневров.
Она позавидовала тоненькой Сьерре, которая ползла следом. Снова плечо Делани оцарапал металл, и она чуть не вскрикнула, но тут же сжала губы: во мгле впереди, куда не доставал свет фонаря над ее лбом, двигалось что-то темное. Она затаила дыхание, и тут оно попало в луч. Робот-обходчик прошмыгнул дальше.
Делани расслабилась и сказала через плечо:
— По моим расчетам, мы уже покойницы.
Ее фонарь освещал путь впереди, напоминавший широкий, но очень низкий рудничный забой. В воздухе стоял затхлый металлический запах. Ей вспомнились гремлины, и томминокеры, и гномы. Им бы тут понравилось: разгуливать невидимками по космолету-ковчегу, подстраивая всякие пакости. Она улыбнулась при этой мысли, но лишь на секунду. Внутреннее пространство серого корпуса поглощало свет, не отбрасывало теней и царапало ее ладони, пока она ползла. «В следующий раз надо будет надеть перчатки и наколенники», — подумала она.
Сьерра в нескольких футах позади буркнула:
— Но мы же не покойницы. И значит, ничего особенного не произошло.
Делани сверилась с монитором на запястье. Они были уже почти там, где, по ее мнению, пролегала трещина от удара.
— Вот это меня и беспокоит. Я с самого начала говорила, что команды для этих космолетов подбирались по неверному принципу. Слишком они однородны. Чисто научный анализ порождает «слепые пятна». Мы априори считаем, что у любого явления должно быть рациональное объяснение, а это неразумно. Иссушает великое чудо живой жизни. На космолете творились очень странные вещи. Звуки за стенками. Инструменты не на своем месте. Исчезающая еда. Помнишь, как Ямасита потерял очки? Неделю не мог их отыскать, а затем нашел на середине своего стола. — Она проползла вперед еще десять футов. Естественно, участок напряженности находится между двумя лючками. — И помнишь радугу в день нашего отлета? Я вижу в ней знамение, и очень грустно, что, когда я говорю о нем, ты читаешь мне лекции о свойствах света и рефракции. Командам обеспечили этническое разнообразие, но не разнообразие в образе мыслей.
— Ты стосковалась по дому, ирландочка. Только и всего.
— Это не тоска по дому. Просто наши жизни такие… такие запрограммированные. Даже наша генетика. Когда мы доберемся до места назначения, компьютер будет контролировать наше размножение, сканировать наши гены, приспосабливать их к требованиям среды обитания, вертеть и крутить нами, чтобы охранять наше здоровье. Только Богу известно, к чему все это приведет. Мы позволяем компьютеру принимать самостоятельные решения. Я же считаю, что быть людьми — это допускать в свою жизнь элемент случайности и ждать чудес.