— Через Казахстан…
Вишняков только рот разинул. О подробностях спрашивать не стал — подробности наверняка были в большом количестве и разной степени маразма.
— Они слишком рано прокукарекали про свои опыты. Общество оказалось не готово к тому, что буквально завтра на смену придут потомственные гении. К тому же, согласись, Клоп, первые два клонированных ребенка на самом деле были никакие не клонированные! Обычным путем сотворенные младенцы! Только это выяснилось пару лет спустя. Но сдается мне, что тут, в Долгом, трудятся уже не шарлатаны.
— Тут Дайана Рамирес со своей командой, если тебе это что-то говорит, — гордо сообщил Клоп.
— Ни хрена не говорит, но я тебе верю. Ну, не так уж глупо было спрятаться в Долгом и отсюда готовить генетический десант… Но почему Немка? Никого получше не нашли? Мир, состоящий из малахольных Немок, это, знаешь ли, уже за гранью всего!
— А ты бы назвал вот этого малахольным? — Клоп мотнул головой в сторону двери, которую пару минут назад закрыл Адька-Адлер.
— Значит, клон? Действительно клон?! — Вишняков понимал, что догадался правильно, но именно сейчас, получив подтверждение догадки, струхнул: а не безумие ли, не сон ли, не розыгрыш ли дурацкий?
— Ну, клон. Первый, между прочим! И что — малахольный?! У Немки мать была клуша какая-то затюканная! Что она могла воспитать? Да она его ложку до рта донести не научила! А мы!..
— Погоди! Так почему же именно Немка? Только чтобы доказать силу воспитания, что ли? Стоило ради этого тащить сюда через Казахстан людей и деньги! А ведь деньги-то серьезные, а? Я читал — к этим раэлям и миллионеры примкнули!
— У Немки были фантастические математические способности, — сказал Клоп. — Помнишь, когда Лошадь заболела, к нам прислали такого смешного мужичка. В шестом, что ли, классе?
— В седьмом, — поправил Вишняков. — Семен, Семен…
— Семен Ильич. Он у нас две четверти был.
— Точно.
— Помнишь, как Немка у него получил первую пятерку по геометрии?
Вишняков задумался — и действительно вспомнил. Была задача: известна длина сторон треугольника, нужно определить площадь. И два ответа. Один с ходу получился у всех. Старик предложил пятерку в четверти тому, кто найдет второе решение. Класс взвыл и принялся мучаться. Семен Ильич смотрел, смотрел — и вдруг потребовал: «Адлер, к доске!» Немка, в очередной раз лишившись дара речи, выскочил, взял мел и быстро нарисовал совершенно другой треугольник, длинный и тощий, но с той же заданной длиной сторон. Класс обалдел. После этого Немка две четверти был математическим лидером. Правда, немым лидером. Он рисовал и писал цифры с формулами, а Семену Ильичу этого было достаточно. Потом вернулась Лошадь, и Немка опять стал убогим троечником.
— Да-а… И ты что — все время помнил про этот треугольник?
Вишняков схватил истрепанную тетрадь, перелистал, нашел чертеж и увидел, что Немке мало было решить задачку. Он еще что-то накалякал, используя самостоятельно изобретенные знаки, он затеял вокруг треугольника непонятные цифирные пляски, а чего добивался — Вишняков так и не понял.
— Нет, конечно, других забот хватало. Я просто все время пытался понять — почему я никому не нужен? Я же быстро думаю, у меня в голове столько помещается, я в шахматы на уровне мастера могу сыграть, я нарочно читал детективы, где полсотни персонажей, и как бы сверху видел всю расстановку… Почему никому не нужен я, а нужен тупой Юрка Змиев? Почему никому не нужны Немкины мозги? Почему та же дура Алка — да, ты же ничего не знаешь про Алку… Помнишь, только она могла справиться с Немкой, когда он психовал? А я потом выяснил: она подрабатывала сиделкой при сумасшедшей бабке, какой-то придурочный не захотел бабку в дом престарелых сдавать, и Алка шесть лет с ней провела, по четырнадцать часов в сутки! Бабка без нее на людей бросалась, при ней сидела себе в углу, песни пела! Это ведь тоже талант, Борька!
— Ладно, ладно, убедил! Значит, клон с математическими способностями? Поздравляю… Но только у тебя концы с концами не сходятся. Парню восемнадцать лет — он сам сказал. И на вид столько же. А раэли — это же совсем недавно. Моя Анютка уже школу заканчивала!
Клоп отвернулся.
— Не понимаю, — сказал Вишняков, когда молчание уж слишком затянулось. — Какого хрена тебе морочить мою голову? Может быть, эта твоя Дайана с командой — все-таки шарлатаны, и теперь вы хотите выдать нормального парня за клон? Но со временем бы хоть рассчитали!
Ему стало тоскливо. Не то чтобы Вишняков жить не мог без генетических экспериментов — нет, старый способ воспроизводства рода человеческого его более чем устраивал. И тяга к необычному была крайне невелика. Однако ж была. Он успел и родить идею клона, и внутренне отвергнуть ее, как нечто для планеты Земля чуждое и инородное, и вернуться к идее, и изумиться, и принять ее как реальность, а вот теперь приходилось от нее отказаться, и это ему уже не нравилось — ни от чего своего он отказываться не любил.
Все понятно, думал он, раэли просто не могут без шарлатанства. Они скоро вылезут из подполья и предъявят детей, якобы изготовленных лабораторным методом. А то, что лаборатория на территории России, возможно, даже придаст их байкам вес, во всяком случае, будет трудновато прищучить их на вранье…
Все это Вишняков понял, но ему понравилось вести следствие и раскручивать идею. Поэтому он решил побаловать себя еще немного — да и поиздеваться над Клопом по старой памяти. Не от злобы, нет! Как-то сама собой эта игра возникла…
— Послушай Клоп. Допустим, ты снабжал америкашек материалом. Ты мог выбрать любой материал. Фактически именно ты сделал клон Немки, ты сделал клон Алки. Почему ты не сделал своего собственного клона?
Клоп усмехнулся.
— Ты так уверен?
— Уверен. Ты уж прости — я видел детей. У тебя растут маленькая Алка и еще один Немка, но маленького Клопика я там не обнаружил.
Вишняков был уверен, что Немка и Алка могли, поднатужившись и при благоприятных обстоятельствах произвести хоть какое потомство, Клоп же, чуть ли не карлик, — вряд ли. Возможно, это было естественным отношением крупного здорового мужика к мужику гораздо более мелкому.
— Сделать клон — очень дорогое удовольствие. Прежде всего я хотел получить отдачу, — взвешивая каждое слово, ответил Клоп. — Немкин клон — это живые деньги. Знаешь, сколько мальчик в Росинвестбанке получает?
— И каким же образом, позволь узнать, ты зарабатываешь на нем деньги? Тебе банк процент, что ли, платит? Или сам клон деньги на счет переводит?
— Он должен был переводить деньги!
— Но отказался?
Эта догадка Вишнякова обрадовала. Выходит, он не ошибся в Адьке-Адлере. И вдруг Вишняков поймал себя на мысли, что опять верит Клопу, будто Адька-Адлер — все-таки клон.
Но какого черта американцы, создавшие такой замечательный клон, не трубят об этом на всю планету, а продолжают и дальше корпеть в лабораториях? Какого черта они отпустили этот клон на свободу? Им же нужно нянчиться с ним, исследовать его, предъявлять его человечеству! А вместо того они позволяют Клопу пристроить мальчишку в банк, им-то это зачем? Это что — экономическая диверсия, шпионский роман?
Тут в очередной раз вошел Адька-Адлер.
— Извините, я доллары нашел. Четыре тысячи. Сосчитайте, Альберт Владимирович, мне чужого не надо.
— Погоди, сядь, — удержал его Вишняков. — Разобраться нужно. Тебе, говоришь, восемнадцать?
— Восемнадцать, — не совсем уверенно подтвердил Адька-Адлер. — А что, это имеет значение?
— Давай посчитаем. Когда у тебя день рождения?
— Что?
— Которого числа и в каком месяце ты родился?
— А, это! Одиннадцатого октября…
— Так, сейчас вспоминай изо всех сил! — Вишняков верил в свой нюх и вот теперь ощутил пробуждение этой очень важной для бизнесмена способности. — Расскажи, как праздновали твой день рождения!
— Праздновали? — юноша забеспокоился. — Это что — праздник?
— Адик, не волнуйся, я, кажется, поймал ниточку. Вы жили втроем — ты, тетя Аля и дядя Клоп.
— Был еще деда, Семен Ильич.
— Я нашел его и уговорил пожить здесь. Он умел работать с одаренными детьми, понимаете? — вдруг закричал Клоп.
— Понимаем! Трое взрослых, один маленький мальчик, которого любят, которому делают подарки. Каждый год в день его рождения взрослые, даже если они живут впроголодь, накрывают стол и устраивают праздник! И ребенок считает месяцы и годы. Он знает, что вчера ему было только четыре года, а сегодня уже пять! — Вишняков невольно тоже перешел на крик. — Адик, вспомни: как ты отделял четыре от пяти и пять от шести?
— Борис Андреевич, я не помню! Мне вообще кажется, что я их никак не отделял.
— Тебе кто-нибудь говорил: ты уже большой, тебе пять лет, тебе шесть лет, тебе семь лет?
— Я не помню!
— Наум! Выйди! — приказал Клоп. — Выйди, пожалуйста!
Адик-Адлер посмотрел на Бориса Андреевича.
— Этого человека раскалывать — все равно что зубами сосну перегрызать, — пожаловался Вишняков. — Выйди, в самом деле, на минутку, сынок. Я тебе потом все объясню.
— Хорошо, Борис Андреевич. Только пусть этот рэкетир доллары все же пересчитает.
Уязвив Клопа иронией, Адька-Адлер вышел.
— Ну и что ты ему расскажешь? — напустился Клоп на Вишнякова. — Что?
— Клоп, не тяни кота за хвост. Я же на верном пути. И я догадливый. Если ты не хочешь, чтобы я на этот ваш институт натравил соответствующие органы, добром колись! А то могу и второй глаз в симметрию привести!
— Ему семь с половиной лет.
— Что?!
— То, что слышишь.
И Клоп очень неохотно и в меру своей биологической безграмотности стал объяснять, что происходит в арендованных лабораториях института оргсинтеза.
— Так, повторим еще раз. Клетка имеет ограниченное количество делений, до пятидесяти. И старость объясняется именно тем, что ресурс исчерпан, — уточнял каждый тезис Вишняков. — Если взять материал у грудного младенца, клон проживет весь отпущенный человеку срок в реальном времени, так?