— Всегда, — промурлыкал он. А потом закрыл чудо-глаза и перестал видеть что-либо. — Всегда, — со вздохом повторил он. — Сэм пригласил меня поужинать с ним завтра вечером. Ради былой дружбы.
— Пусть лауреат и платит, — сказала Таша.
— Он заплатит. Еще как заплатит.
Повернув голову, Джек снова открыл глаза. В окне смайликов возникли оцифрованные любовники, с пылом занятые тем, чему следовало бы происходить за закрытыми дверями, и Оракул оставил их без внимания, рассматривая то, о чем не следует упоминать вслух.
— Станут ли люди когда-нибудь снова писать научную фантастику?
Нанофоны многократно усилили слова человека, в голосе которого звучала ностальгия и неподдельная надежда. Некогда он был издателем — невысокий, красивый пожилой мужчина, когда-то известный ненасытностью в чтении и триумфами выбранных им авторов. У Джека Рейнголда он ни разу ни взял ничего, даже листка со списком покупок. Теперь же, повернувшись всем телом влево, он произнес «Джек» с любовью:
— Джек, представься, пожалуйста. Ради тех, кто живет на Плутоне. А потом, если ты не против, выскажи свое веское мнение: будет кто-нибудь писать серьезную фантастику?
— Не знаю, насколько веским будет мое мнение, — улыбаясь, сказал Джек, глядя в необъятный зал.
Участников дискуссии пришли послушать около тысячи фэнов. Костюмов было немного. Публика собралась по большей части белая, в основном мужчины, и все как будто были заинтригованы происходящим. Джек собрался с мыслями, излагая вкратце свою биографию. В молодости он с грехом пополам зарабатывал на хлеб как писатель. Потом его книги перестали продаваться, и начались проблемы с пристраиванием новых текстов. Здесь Джек бросил быстрый насмешливый взгляд в сторону издателя.
— А потом все переменилось, — продолжал Джек. — Инопланетяне и футуристические технологии снова вдруг стали интересны широкой публике, и в следующие несколько лет рекой полились переиздания и допечатки моих старых вещей. И впервые за свою карьеру я стал зарабатывать действительно приличные деньги.
Угрюмое бормотание в аудитории.
— Я как раз собирался построить дом моей мечты, — поведал он, — когда случился Хьюстон.
С тем же успехом он мог сказать Санкт-Петербург. Или Мадрас. Но собрались здесь по большей части американцы, и у всех и каждого были родственники или знакомые, погибшие в катастрофе на юге Техаса.
— В одночасье наше общество совершило прыжок от любопытства и спекуляций к панике, а когда здравомыслие наконец возобладало, мы приняли ряд жестких, прагматических решений.
Сотни задниц заерзали на сиденьях.
— Джек, — снова сказал издатель, словно они были лучшими друзьями, — ты никогда мне об этом не рассказывал. Как ты, собственно, получил пост в комитете «Оракул»?
— Честно говоря, не знаю, — Джек пожал плечами.
Большинство фэнов решили, что он шутит. Даже издатель рассмеялся:
— Нет, правда. Я всегда думал, — поправь меня, если я ошибаюсь, — что поводом послужили твои предупреждения по телевизору: мол, слишком многие перемены происходят слишком быстро.
— Не один я выступал с такими предупреждениями, — возразил Джек.
— Но ты предсказал проблемы с технологиями смайликов. Всю эту историю с «магией».
Смайлики жили сегодня в межзвездном пространстве общинами, расположенными на огромном расстоянии друг от друга. Отчасти объяснялось это тем, что свою родную планету они уничтожили. Это была одна из «проходных» деталей, которая оказалась погребена под их чудесами и надменным хвастовством. То же случилось и в Хьюстоне, только во много меньшем масштабе. Частная исследовательская лаборатория на основе спецификаций, взятых из открытого фонда, построила машину, которая должна была производить совершенные нанопроцессоры в огромных количествах. В результате погибло два миллиона человек, город был разрушен, и по сей день Техас кипел и выплевывал черные ядовитые облака.
— На мой взгляд… — начал Джек, потом помедлил, делая вид, будто подбирает слова. Ему хотелось казаться вдумчивым и осторожным, пусть даже он точно знал, что собирается сказать: — Паника была повсюду, — наконец снизошел он. — На всех уровнях, в частной жизни и в верхних эшелонах правительств. Все были до чертиков напуганы. Нам требовались меры контроля потоков информации с неба, и нам отчаянно нужны были люди, способные направлять и контролировать развитие общества, — он вздохнул. — Мое имя было на слуху. Я появился в паре программ новостей и походя познакомился с некоторыми правительственными чиновниками. Прав он был или нет, но кто-то на самом верху выбрал меня на место, зарезервированное в Комитете для американского писателя.
— И ты занимал его почти десять лет, — заметил издатель. — И был отмечен наградами.
Джек улыбнулся аудитории, демонстрируя уверенность в себе, и наконец ответил на почти уже забытый вопрос:
— Да. Мне кажется, появятся новые вещи в нашем жанре. Со временем, когда скорость перемен снизится. И когда наша планета решит, куда она движется и как собирается туда попасть.
Если судить по кивкам и удовлетворенному шелесту, ответ пришелся по вкусу. Но у Джека годы ушли на то, чтобы освоить высокое искусство политики.
За длинным столом сидели еще четверо авторов на пенсии. Двое мужчин, две женщины. Первые трое выдали отточенные вступления. В той или иной степени все они зарабатывали консультациями в одной из новейших отраслей промышленности, помогая чиновникам корпораций определять тенденции, которые протянут еще шесть-семь месяцев. И чувствуя настроение аудитории, каждый говоривший изо всех сил вторил оптимизму Джека, переиначивая его фразы, но присваивая себе их суть.
Последним выступил Сэм Тиммонс.
— С нашим делом покончено, — заявил он резко. — Никто не хочет читать о вымышленных инопланетянах, когда каждый день открывают реальных. Я, например, такую ерунду читать не хочу. Ради развлечения и по роду деятельности я изучаю последние трансляции из космоса. Жизнь и история этих инопланетян намного увлекательнее всего, что я мог бы выдавить из моего убогого человеческого воображения.
Люди в зале зашевелились, и на сцене тоже.
— К тому же, — продолжал он, — я считаю: уже то, что мы все сидим здесь, означает — мы все еще пишем фантастику. — Тиммонс держался со спокойной уверенностью. Оглядев стол, он с широкой ухмылкой заметил: — Все мы пишем о будущем, только теперь не прибегаем к словам. Мы отбросили повествовательный метод и пишем действием, мы строим историю своей планеты. Все мы, кто-то больше, кто-то меньше, помогаем поведать одну и ту же удивительную историю, так что возрожденная раса и есть наше средство передачи информации.
Повисла пауза.
Остальные докладчики застыли на своих местах, ожидая реакции зала. С задних рядов донеслись одобрительные возгласы, сперва жиденькие, но все нарастающие. Закончилось выступление шквалом аплодисментов.
— Как отдыхается твоей семье?
— Неплохо. Мальчишкам понравилась «Страна игр» гостиницы, а жена гуляет по магазинчикам пассажа. — Джек с минуту разглядывал жареную на гриле скумбрию, а потом добавил: — На самом деле здесь нет ничего такого, чего они не могли бы делать дома. Вот почему Таша повезла их на день в Кито.
— Уж там они повеселятся, — пообещал Тиммонс. — Красивый город, правда-правда. — Он трудился над толстым, искусственно выращенным стейком, разрезая мясо без кости на сочные красные кусочки. — Я пару раз был по делам в Эквадоре.
— Когда консультировал «Чудо Inc.»?
— Конечно, — Тиммонса как будто совсем не волновала осведомленность Джека о его карьере. — Их интересовало, сколько перевозок и грузооборота придется на их долю с пуском аэростата. Но, по сути, им нужен был человек, который произносил бы уместные слова. Кто успокоил бы их чиновников и инвесторов: они могут спать спокойно, во всяком случае ближайшие несколько лет.
— Разумеется, — кивнул Джек.
Тиммонс отправил в рот изрядный кусок стейка.
— «Чудо» строит собственные корабли, — сказал Джек. — С использованием двигателей смайликов и телематериалов. И хочет запускать их с любой точки земного шара.
— Я тоже слышал нечто подобное, — согласился Тиммонс. — Но я ушел от этих полудурков.
Он положил вилку и нож на край тарелки, вытер рот салфеткой. Тиммонс был само процветание в этой своей яркой шелковой рубашке и галстуке в тон, со старомодным «ролексом» на правом запястье и золотым кольцом на среднем пальце. В его искусственных глазах что-то блеснуло, губы собрались в ухмылочку. Сложив салфетку, он сказал своему гостю:
— Но ведь ты все это уже знаешь. Мы с «Чудом» расстались… когда же это было?..
— Три года назад, — сказал Джек.
— Разошлись во мнениях. Они считали, что первыми оттяпают себе кусок космоса. Станут запускать грузовые танкеры, потом небольшие города. Но я их предупреждал. Говорил им, что они наживут себе неприятности с местными правительствами и ООН. Что их ждут большие проволочки. Что им не избежать проблем в связи с плазменными двигателями, правового урегулирования пересечения воздушного пространства и прочей головной боли.
— И все это сбылось.
Пожав плечами, Тиммонс подмигнул Джеку.
— Но ты не совсем уверен, кто теперь оплачивает мои счета, так ведь? — с улыбкой спросил он.
— Ты не против, если я спрошу?
— Спрашивать можешь всегда. — Тиммонс сделал вид, что обдумывает этот вопрос, но для себя он уже все решил. Еще рано. Он фактически так и сказал, когда брался за вилку. Он сказал это, когда клал на колени свежую салфетку. Потом обратился к зависшему у их стола официанту:
— Еще вина, пожалуйста.
Улыбнувшись обоим гостям, машина поинтересовалась:
— А вам, сэр?
— Ничего, — ответил Джек. — Пока ничего.
Они ужинали в одиночестве на крохотном островке, окруженном быстрым искусственным ручьем. Официант ушел по изогнутому мостику. Островок был густо засажен растительностью, что создавало ощущение изолированности. Цвели орхидеи, красуясь изысканными соцветиями, которые могли быть, а могли и не быть естественными. Джек не настолько разбирался в ботанике, чтобы определить, были это дикие виды или чудеса, сработанные в чьей-нибудь новой лаборатории. Несколько мгновений он наблюдал за бегущей мимо водой, а потом его мысли прервал Тиммонс, сп