— Коротнуло, — заметил один из спецов, с опаской поглядывая на Бекетова.
— Не похоже, — возразил второй, худой и небритый. — Это не КЗ в классическом варианте.
— А что? — поинтересовался Бекетов.
Спец помялся, бросая взгляды исподлобья на бородача, но тот демонстративно молчал.
— Такое впечатление, что кто-то дал команду, блокирующую систему контроля… и по цепи прошел запороговый сигнал. Сгорел блок управления, а также вся коммутация слаботочных систем.
— Кто мог подать команду?
— Никто, — бросил бородач, подумал и добавил с угрюмым удивлением: — Но выглядит это именно так.
— Я займусь этим, — сказал слегка оживившийся капитан Лазарев. — Компьютеры и электроника — моя епархия.
— Действуй, — согласился Бекетов. — А я пока допрошу свидетелей и побеседую с начальством.
До вечера он выяснял круг допущенных к испытаниям людей и уточнял детали происшествия.
Начальство в лице полковника Рутберга, командира полигона, и руководителя испытаний полковника Плацебо толком ничего сообщить не могло. Они знали одно — испытания закончились торжеством теории и практики, а что произошло после вечеринки в кругу военспецов, никто из них не знал. Оба проводили высокое московское начальство — министра обороны и Леонтьева, «приняли на грудь» изрядную дозу «успокоительно-горячительного» и убыли к семьям в офицерское общежитие полигона еще до отбоя.
Эксперты, обслуживающие аппаратуру полигона, также не добавили ясности в дело, лишь отметили, что Леонтьев и Злотниченко дольше всех возились с «дыробоем».
Не помогли следствию и охранники, они не заметили ничего подозрительного вокруг района испытаний — в частности, и на территории полигона вообще.
Зато неожиданно оказался полезным капитан Лазарев, отыскавший в недрах измерительного комплекса «дыробоя» параметры «выстрела» и запись испытаний, а также — что было вовсе уж экзотично и отдавало мистикой — запись с телекамеры, которая глядела на сопку Медвежью с расстояния в полкилометра. В суете вокруг «дыробоя» об этой телекамере забыли, но дотошный Лазарев отыскал в компьютере полигона схемы наблюдения и обнаружил «забытое» устройство, установленное на одинокой скале на берегу озера.
Телекамеру проверили, запись прокрутили, и Бекетов увидел, как в два часа ночи — камера имела инфракрасную оптику — возле бронетранспортера сгустился мрак, приобрел очертания человеческой фигуры. Ночной гость, неведомо как пробравшийся мимо охраны, влез на БТР, покопался в «дыробое» и растворился в ночи.
— Сможете определить, кто это был? — поинтересовался Бекетов.
— Попробую, — буркнул Лазарев, увлеченный работой. Судя по всему, он был специалистом очень высокого класса, и Старшинин не зря дал его в помощники своему подчиненному.
Поздно вечером, когда уставший за день майор собирался ложиться спать в одном из домиков на берегу Кроноцкого озера, к нему зашел Шелест, одетый в старенький спортивный костюм. На лице военспеца лежала печать философской задумчивости.
— Слышали вечерние новости?
— Нет, не успел, — ответил Бекетов, натягивая футболку. — Что вас взволновало?
— В Аргентине, возле Буэнос-Айреса, взорвался нефтеперерабатывающий завод.
— Ну и что? — пожал плечами Бекетов. — Несоблюдение каких-либо правил эксплуатации либо террористы постарались.
— Еще был сбит американский азимутальный спутник, примерно в той же точке, над Аргентиной.
Бекетов хлебнул минералки из пластиковой бутылки, разглядывая лицо гостя.
— Что вы хотите сказать?
— Оба этих происшествия совпадают по времени и нанизываются на один вектор.
— Кажется, я догадываюсь…
Шелест поднял на майора светлые рассеянные глаза.
— Возможно, я был прав. Леонтьев и Злотниченко не до конца рассчитали параметры импульса. Затухания не получилось. «Дыробой» создал нечто вроде струны мгновенного распада материи, пробившей всю Землю навылет и ушедшей в космос.
— Здорово!
— Да, неплохо, — кивнул ученый, — если не считать последствий.
— Я имел в виду, что мы получили сверхдальнобойное оружие.
Шелест направился к выходу, бросив:
— Спокойной ночи, Савва Андреевич.
— Это все, что вы хотели сказать? — вдогонку спросил Бекетов.
Военспец не ответил.
Майор походил по палатке из угла в угол: три шага туда, три обратно, — сел на раскладушку, и в это время зазвонил мобильный телефон. Бекетов поднес трубку к уху.
— Я кое-что получил, — заговорила трубка голосом Лазарева, оставшегося в центре управления полигоном.
— Узнал, кто был этот ночной лазутчик? — оживился Бекетов.
— Не поверишь…
— Сейчас подойду.
— Я сам приду, жди у озера.
— Что за секретность?
Лазарев понизил голос:
— Тут ушей много.
Бекетов помолчал.
— Хорошо, я буду у скалы, где стоит камера.
— Через полчаса.
— Договорились.
Гадая, почему капитану взбрело в голову встречаться в укромном месте, а также размышляя над словами Шелеста, Бекетов натянул свой «арктик» и без пяти двенадцать уже стоял у скалы, торчащей над лесом, в полусотне метров от обрывистого берега северной части Кроноцкого озера. В небе висела ущербная луна, и берег был неплохо освещен.
Лазарев еще не подошел.
Бекетов прогулялся по кромке обрыва, любуясь лунной дорожкой на озере, зябко поежился: к ночи похолодало, температура едва ли превышала три-четыре градуса.
Что-то плеснуло под обрывом.
Бекетов насторожился.
Спину мазнул чей-то липкий взгляд. Пришло ощущение какой-то неправильности в окружающей природе. За ним наблюдали, цепко и зло. Бекетов пожалел, что согласился на дурацкое рандеву с капитаном. Тронул рукоять штатного «волка» в кобуре под мышкой. Поднял к глазам циферблат часов: Лазарев опаздывал уже на пятнадцать минут, а это было против правил. Что-то случилось.
Бекетов набрал номер Лазарева.
Где-то далеко, на грани прозвучал знакомый сигнал.
Бекетов напрягся, прислушиваясь, не понимая, грезится ему этот звук или нет.
Сигнал повторился и смолк. Но майор уже понял, откуда доносится тихий мяв — из-под обрыва (не может быть!). Он метнулся на берег озера.
Груды камней, валуны, скальные ребра, черное пятно наполовину в воде, наполовину на плите. Человек?!
Бекетов начал спускаться по крутому откосу вниз, цепляясь за выступы и ребра. Чуть не сорвался, но все же сумел удержаться, сполз до обреза воды, пригнулся, упираясь руками в валун и всматриваясь в пятно. Это-то его и спасло.
Над ухом вжикнуло.
Пуля?!
Он прыгнул в сторону, перекатился на бок.
Вторая пуля также пролетела мимо, с треском разнесла на куски один из камней.
Бекетов сделал еще один перекат, включаясь в боевой режим, выхватил пистолет.
В десяти шагах у воды шевельнулась тень.
Он выстрелил.
С тихим вскриком тень погрузилась в воду.
Еще одна тень выросла над обрывом. В камень у головы Бекетова шлепнулась пуля — стреляли из пистолета с глушителем.
Он выстрелил в ответ.
Тень исчезла.
Бекетов рывком достиг берега, тронул человека за ногу: это был капитан Лазарев, лежавший по плечи в воде. Он явно был мертв.
Скрипнув зубами, Бекетов метнулся к обрыву, взлетел на откос, как на крыльях, краем зрения уловил движение в кустах, за скалой, бросился в погоню.
Снова пришло ощущение неправильности происходящего. Будто он забыл что-то важное и никак не мог вспомнить. Разгадка пришла спустя мгновение, когда Бекетов обогнул колючий куст можжевельника и наткнулся на человека, пытавшегося взобраться на скалу: никто на выстрелы не отреагировал! Охрана тревогу не подняла!
Однако размышлять на эту тему было уже поздно.
Человек бросился на майора, как рысь, и тому пришлось приложить максимум изворотливости и сноровки, чтобы отразить нападение и перейти в атаку. Он выманил противника, одетого в камуфляжный комбез, на освещенное луной место, хлестко ударил его по лицу тыльной стороной ладони (прием «массаж», ослепляющий и отвлекающий), а затем нанес сильнейший удар кулаком в корпус, чуть пониже ребра, прессуя почку.
Человек со сдавленным криком отлетел на груду камней, упал.
Бекетов шагнул было к нему, собираясь обыскать, но вовремя почуял холодок опасности и нырнул на землю, пропуская над собой пулю, выпущенную из пистолета — стреляли из-за стены кустарника в двадцати шагах.
Да сколько же вас!..
Он метнулся в сторону, припал за камень, пережидая еще один тихий выстрел, ответил дважды.
Вскрик, грохот раскатившихся камней.
Бекетов выскочил из-за укрытия, бросился на звук удалявшихся шагов; новый противник был ранен и не мог бежать бесшумно и быстро.
Он догнал его на берегу озера, где склон был не так крут и покрыт песком. Хромающий стрелок обернулся, выстрелил несколько раз (снова «волк», черт побери!), не попал, поднес к виску пистолет и нажал на спуск. Пуля разнесла череп! Безжизненное тело свалилось на песок.
— Мать твою! — выдохнул Бекетов, подбегая. Склонился над самоубийцей и не поверил глазам: это был… начальник полигона полковник Рутберг!
Однако ему не следовало расслабляться.
Кто-то вдруг подскочил сзади, ударил рукоятью пистолета по затылку. И хотя Бекетов смягчил удар наклоном, его сбили с ног и спустя минуту, после ожесточенной борьбы на песке, вывернули руки и стянули их ремнем. Он извернулся, ударил нападавших ногами, попал, но тут же в ответ заработал удар по голове и потерял сознание.
Зеркало воды, мелкие оспинки волн, лунная дорожка…
Пейзаж неподвижен, но в теле — ощущение движения…
Яркие точки над головой мигают вразнобой, как звезды. В черноте проявляется чье-то бледное лицо, гаснет, роняя искры на воду…
Снова слышится звонок телефона… или это ему грезится?
Голоса, постукивание, скрипы…
— Где я? — вяло спросил Бекетов.
Из тьмы возникает другое лицо, губы роняют слова: