И вдруг я с тоской понимаю, что все же придется сегодня еще раз лечь на землю и попытаться расслышать голоса своего, уже почти наступившего будущего!
Тимус давно уже не видел таких странных снов.
Клочья тумана цепляются за мрачные, черные сосны.
Трава серая, как и небо.
Кто-то идет ему навстречу, слышатся тихие, вкрадчивые шаги.
Он мягко спрыгивает с ветки и приземляется на все четыре лапы.
Нужно затаиться и посмотреть.
Почему-то ему не нравится тот, кто идет по лесу.
От него пахнет угрозой.
Смачный, агрессивный запах.
Тимусу хочется проснуться, но сон не отпускает.
Он впрыгивает в туман — бежится легко, серая трава даже не приминается под лапами.
Шаги становятся четче. Тот, кто идет, уже ничего не боится.
Вновь надо затаиться, притвориться сухой веткой, камнем, едва различимым в тумане кустом бересклета.
Сон давит на грудь, Тимусу трудно дышать.
Он переворачивается на другой бок, шаги становятся еще слышнее, если сейчас открыть глаза, то можно увидеть, как кто-то проходит по лесу рядом с тобой.
Кто-то без лица.
Серое пятно, плохо различимое в тумане.
Камень опять встает на четыре лапы, сухая ветка распрямляется, невысокий куст бересклета зачем-то скатывается с пригорка.
Кто-то все так же идет сквозь туман, пробираясь между соснами.
Он знает одно: это не мальчик, это взрослый мужчина.
От взрослых иначе пахнет, запах окутывает со всех сторон, тонкие, невидимые нити, через которые нельзя перепрыгнуть.
Можно лишь бежать вдогонку.
Он никогда еще не бегал на четырех лапах, ему начинает нравиться.
Только странно все видеть лишь серым и черным, это не его мир, хотя если проснуться, то цвет вновь вернется, Тимус в этом уверен, но сон продолжается, и ему остается одно: бежать вслед запаху, думая, куда же он приведет.
Он никогда еще не был в этих местах.
Какое-то ущелье, поросшее низкими корявыми сосенками.
Шаги опять становятся тихими и вкрадчивыми.
Наконец затихают.
Человек без лица останавливается, опять пора притвориться сухой корявой веткой.
И вовремя.
Тот, кто идет впереди, вдруг начинает ворочать здоровый камень, что у самого склона ущелья.
Пытается сдвинуть его с места.
Наконец ему это удается, камень откатывается в сторону. Странный и не очень приятный сон.
Здесь нет тумана, но все такое же серое.
И почему-то луна тоже серая, среди серых звезд на сером небе.
Запах снова становится невидимой нитью, ведущей в черную дыру на склоне.
Надо бежать за ним, мягко переступая четырьмя лапами.
Тот, кто шел впереди, уже скрылся в черной дыре.
Тимусу страшно, но он ничего не может поделать — ему надо пробраться следом, проскользнуть тихо и незаметно, хорошо, что все это сон, ведь всегда можно проснуться, по крайней мере, так бывало прежде.
В пещере тепло, тот, кто шел впереди, зажег факел и принялся шарить по углам.
Надо где-то притаиться и подсмотреть, что же он ищет.
Одна из лап срывается, он кубарем катится куда-то вниз.
Человек оборачивается, Тимус с ужасом смотрит, как сквозь серую маску проступают глаза, потом нос и рот.
Сон обрывается, Тимус открывает глаза.
Все, как обычно: низкая крыша жилища, в очаге горит огонь.
Он засовывает руку под лежанку, маска для карнавала на месте.
Все спят, Тимус встает и тихо пробирается к выходу.
У двери сидит котоголов, только вот не разберешь какой.
Котоголов вдруг улыбается, Тимусу опять становится не по себе.
Будто эта тварь сидела и поджидала, когда он проснется, а сейчас что-то хочет ему сказать.
Котоголов направляется в ночь, вдруг останавливается и выжидательно смотрит на Тимуса.
И снова уверенно идет в темноту, под высокими яркими звездами.
Тимус следует за ним, даже не пытаясь понять, куда его ведут.
В голове обрывки сна, только вот запах куда-то пропал.
Котоголов сворачивает от жилища в сторону, хорошо виден костер.
Возле него кто-то сидит на корточках.
Тимус начинает догадываться, кто это, и его пробирает дрожь.
— Рассказывай! — говорит ему Старшая Мать, когда он садится рядом.
Котоголов тут же, устроился между ними, положил мордочку на передние лапы и закрыл глаза.
Тимус послушно рассказывает свой сон.
— Запах, — говорит Старшая Мать, — ты можешь вспомнить его?
Тимус пытается, но у него не выходит.
— А ты? — вдруг спрашивает Старшая Мать у котоголова.
Тот открывает глаза и фырчит. Шерсть на загривке топорщится, он оскаливает пасть и показывает зубы.
— Сможешь найти? — спрашивает Старшая Мать.
Котоголов трясет башкой и скрывается в темноте.
— Извини, — говорит Тимусу Старшая Мать, — я была несправедлива к тебе в последние дни.
Тимус ничего не отвечает, он сидит рядом, и его бьет дрожь.
— Замерз! — говорит Старшая Мать и вдруг обнимает его, прижимая к себе.
Тимус не замерз, но он никогда не посмеет сказать Старшей, что ему сейчас страшно.
И рассказать, насколько страшно и отчего.
Хорошо, если в этом виноват только сон.
Сны быстро забываются, и все опять становится на свои места. Ярко светит солнце, голубое небо над головой, привычные лица вокруг.
А не серые пятна, сквозь которые постепенно проступают глаза, нос и рот.
Только вот Тимус догадывается, что дело не в одном сне, пусть даже таком странном.
Что-то происходит, но никто пока не может сказать что.
Из темноты возникает котоголов и ластится к Старшей Матери.
— Ты нашел? — спрашивает та.
Котоголов утвердительно кивает.
Тимус еще ни разу не слышал, чтобы Старшая Мать разговаривала с котоголовами, а те отвечали.
Но этот точно отвечает, Тимус опять начинает дрожать, Старшая Мать еще крепче прижимает его к себе.
— Кто? — продолжает она выспрашивать котоголова.
Зверь пристально смотрит на Старшую, та явно пытается что-то понять.
— Нет, — наконец отвечает она, — этого просто не может быть!
Котоголов молчит, он опять устроился у самого костра и закрыл глаза.
— Повтори! — велит Старшая Мать Тимусу.
Тот не понимает и лишь испуганно смотрит на нее, дрожащий от страха мальчишка неполных четырнадцати лет.
— Сон, — уточняет Старшая, — этот человек из сна…
— У него не было лица, — говорит Тимус, — но потом он обернулся, и из серого пятна возникли глаза…
— Ты узнал его?
— Нет, но мне показалось…
— Кто?
Тимус боится. Если он скажет, то добром это не кончится. Да и потом, он не уверен. Глаза, нос, рот — это еще не все, хотя очень похоже. Только вот… что он там искал?
— Не бойся, — говорит Старшая, — рассказывай!
И Тимус вдруг начинает рассказывать про то, как он вчера пошел за березовой корой, и как наткнулся на Бонзу с Кирдыком, и как те обменивались какими-то странными фразами, которые он совсем не понял…
— В березовую рощу? — спросила Старшая Мать.
Тимус замолк, поняв, что если он сейчас проболтается, то ему несдобровать. Он не должен говорить, что видел королеву карнавала, ведь это запрещено, а он и так уже сказал, зачем ходил за березовой корой.
— Маска котоголова? — Старшая Мать вдруг засмеялась.
Тимусу вдруг стало очень тепло, и он подумал, что Старшая Мать совсем не такая уж грозная, как это ему всегда казалось. И что у нее замечательный и очень легкий смех, вот только смеется она редко, но это можно понять — она ведь должна думать обо всех и обо всех заботиться, а это занимает много времени и сил и, должно быть, очень тяжело!
— Ты хочешь на карнавал… — сказала Старшая.
Тимус лишь кивнул, побоявшись, что если он ответит «да», то звуки его голоса каким-то образом разрушат эту мягкую ночную тишину, и тогда Старшая Мать опять станет грозной и жестокой.
— Если ты поможешь найти мне то место, — продолжила Старшая, — то я разрешу тебе испытать твою маску.
— У меня во сне было четыре лапы, — отвечает Тимус, — и я видел все по-другому…
Старшая Мать опять смеется.
— Ты был котоголовом, — говорит она. — Разве ты еще не понял?
— А разве они думают? — переспрашивает Тимус.
— Думают, — отвечает Старшая, — только мы их не понимаем. Зато ты можешь видеть их мысли во сне…
— А ты? — спрашивает Тимус.
— Не всегда, — говорит Старшая, — чаще я их просто чувствую. Я не понимаю, что они хотят мне сказать, но иногда догадываюсь…
— Но ведь ты только что с ним говорила…
— Нет, — отвечает Старшая, — я с ним не говорила, а просто произносила слова, и тебе показалось, что он их понимал. На самом деле мне трудно сказать, что он захотел нам сообщить, может, он просто ходил ловить хохряков…
— Они на самом деле есть? — спрашивает Тимус.
— Есть! — отвечает Старшая.
— А котоголовы, откуда они?
— Пришли, уже давно! — говорит Старшая.
Тимуса ответ не устраивает, ему хочется знать, откуда и, главное, почему они такие.
— Ты слышал про город? — Старшая внимательно смотрит на Тимуса.
«Я его видел!» — хочется ему ответить, но он вовремя проглатывает слова.
— Так вот, — говорит Старшая, — они оттуда, а большего я и сама не знаю!
«Не верю, — думает Тимус, — знаешь, только почему-то не хочешь мне рассказывать!»
— Ну что, — говорит Старшая, — ты найдешь то самое место?
— А когда? — спрашивает Тимус. — Сейчас ведь темно…
— Он пойдет с нами, — отвечает Старшая, — они ведь хорошо видят во тьме!
Котоголов поднимает голову и пристально смотрит на Старшую.
— Я попытаюсь, — говорит Тимус и вдруг добавляет: — Если он поможет!
Старшая встает, ее голос становится жестким и требовательным, она велит торопиться. Неизвестно ведь, сколько идти, а к утру они должны вернуться, чтобы никто ничего не заподозрил.
Котоголов бежит впереди, Тимус идет следом, за ним — Старшая.
Тимусу почему-то кажется, что они с котоголовом опять единое целое, пусть мир вокруг сейчас цветной, а не серый, хотя ночь, все цвета приглушены и плохо различимы.