— Видите ли, каждого из вас уже однажды разобрали на части, а затем слепили заново, когда доставляли на борт корабля, а мы, разумеется, сохраняем все данные, позволяющие в случае нужды снова франкенштейнизировать пострадавших.
— То есть это значит, что я не… Но я ведь просто делала, что могла, чтобы все шло путем, и ничего больше. — У Сиди перехватило дыхание.
Сухая усмешка в ответ.
— Мы тоже, дорогуша, мы тоже.
Перевел с английского Евгений ДРОЗД
© Benjamin Crowell. A Large Bucket, and Accidental Godlike Mastery of Spacetime. 2009. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2009 году.
МАЙК РЕЗНИКОХОТНИКИ ЗА СУВЕНИРАМИ
Они налетели, как чума, принесенная галактическими ветрами. Никто не знал, откуда они и куда направляются, никто даже не мог с уверенностью сказать, принадлежат ли они роду человеческому. Однажды они являлись и предлагали свои услуги, а спустя время уходили, унося в переполненных сундуках погибшие мечты и разбитые надежды. Ну да, им платили наличными, самой разной валютой, но за эти деньги они оставляли после себя настоящие страдания и душевную боль.
У них было много имен, некоторые они придумали себе сами, некоторые — нет. Одно к ним прилепилось прочно: звездные цыгане.
Моя работа — захватить их. Конечно, мне не сказали, что делать, когда я их поймаю, потому что обычно они не нарушают никаких законов. Сердца разбивают, грезы — само собой… Но нарушить закон?! Крайне редко, если вообще такое бывало.
Мне дали помощника. По правде говоря, мне назначали множество помощников, но тот, о котором я хочу рассказать, звался Джебедайя Бёрк.
Он был молод, этот Джебедайя, приятной наружности, энергичный, стремящийся самостоятельно сделать себе имя, исправить неправильности и спасать расстроенных дамочек, попавших в беду, — чтобы Галактика стала более приятным местечком, чтобы успеть сделать всё, кажущееся посильным и возможным, перед тем как Жизнь начнет слой за слоем счищать романтические иллюзии юности. Он носил густую копну волнистых каштановых волос, которые никогда не лежали недвижимо, всегда казалось, словно по ним пробегает ветер. Он был тощ и долговяз, но двигался изящно. Его светло-голубые глаза глядели на Вселенную открыто и доверчиво. Теперь, когда я думаю об этом, совершенно не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь жмурился или прищуривался.
Не понимаю, зачем он пришел на службу в наше специфическое учреждение… Школу он закончил с почетными наградами. Он бы неплохо справлялся с любым из сотни других дел, более интересных, прибыльных и, уж конечно, не столь разочаровывающих и подрывающих веру в свои силы, но, как я уже говорил, его обуревали юношеская жажда открытия новых галактик и романтическое стремление лично изменить мир к лучшему. Он был дружелюбным и вообще славным молодым человеком; старые опытные сотрудники не стали сообщать ему то, что ни один из нас никогда не изменит мир, что человечество потратило несколько тысяч лет, пытаясь оградить соседей от самих себя, и мы можем предъявить в свою защиту чертовски немногое, исключая самых обидчивых соседей.
Как сейчас помню его первый день на работе. Когда я появился, он уже нашел свой рабочий стол в нашей огромной конторе и вывалил на него все материалы, которые мы собрали на звездных цыган. Он вытащил голографические интервью с жертвами, цифровые и магнитные записи разговоров, даже бумажные отчеты и копии расшифровок, финансовую документацию — всё, к чему смог получить доступ.
Мы по-быстрому покончили с взаимными представлениями, и я оставил его изучать лицо врага. Фигурально, конечно, потому что именно лица он найти бы не смог. Наконец он подошел ко мне.
— Простите, сэр, — начал он.
— Забудь про сэров, — сказал я. — Просто Гейб и на «ты».
— Я чувствую себя неловко, называя вас на «ты», сэр, — сказал он.
— Плюнь. Самое последнее, что мне требуется на секретном задании, это чтобы кто-нибудь обращался ко мне «сэр».
— Я постараюсь помнить об этом, сэр… В смысле, Гейб.
— Легко запомнить, — сказал я. — Тоже библейское имя, как и твое.
— Джебедайя — не библейское имя.
— Ладно, — сказал я. — Одно библейское, а другое — похожее на таковое. Вполне сойдет. Так в чем твоя проблема?
— Звездные цыгане.
— Ну… это проблема всего департамента, — иронически заметил я. — Какой именно аспект их неправедной жизни и деятельности тебя беспокоит?
— Вероятно, я вводил в компьютер неверные вопросы, — нахмурился он. — Я смог выискать все, что они сделали — во всяком случае отраженное в отчетах, — но никакой объективной информации не нашел. Я даже не понял, как они выглядят.
Я не удержался от улыбки:
— Теперь ты понимаешь, почему мы встретили тебя с распростертыми объятиями.
— Вы имеете в виду: никто этого не знает? — недоверчиво произнес он. — Как такое может быть? Наверняка жертвы давали их описания!
— У нас больше описаний, чем мест их применения, — проворчал я. — И все они не стоят даже пороха, который взорвет их к чертям собачьим.
— Не понимаю, сэр.
— Гейб.
— Гейб, — поправился он.
— Для людей они выглядят как люди. Для населения Коморноса — как коморнианцы. Для муллютейцев они станут муллютейцами.
— Меняют образ… Они метаморфы?
— Мы не знаем, что это за адское отродье, — признал я. — Они шляются поблизости почти 90 лет, а у нас до сих пор нет ни единой зацепки. — Я вздохнул. — Они были здесь, еще когда я на свет не появился, и останутся после того, как мы с тобой заляжем по могилам. Добро пожаловать на службу, по крайней мере безделье тебе не грозит.
Казалось, он уставился куда-то сквозь меня, в некоторую одному ему ведомую точку пространства. На мгновение я подумал, что он и впрямь впал в какой-то вид транса или, может, серьезно пересматривает свой выбор карьеры, но затем он расслабился и вернулся в здесь и сейчас.
— Девяносто лет, и мы еще ни одного не поймали, — проговорил он. — Вот оно, испытание!
— Это яма зыбучего песка, — поправил я его.
— Возможно, Гейб, тут просто нужен свежий взгляд.
— Свежий взгляд? — повторил я, прикидывая, о чем, черт побери, он говорит.
— Возможно, здесь просто необходимо, чтобы кто-то посмотрел на эту проблему под другим углом.
Я не хотел разочаровывать и расхолаживать его в первый же рабочий день, а потому согласился: да, возможно, так оно и есть, вероятно, парочка свежих глаз сумеет заметить то, что мы всё это время упускали. Затем я вернулся к чтению ежедневных рапортов, а он уселся за свой стол узнать как можно больше о звездных цыганах, в основном по отчетам из вторых, третьих или четвертых рук и глупым россказням.
Днем я пригласил его на ланч.
— Думаю, мне лучше остаться здесь и проштудировать всё по максимуму, — сказал он.
— Да пойдем, — настоял я. — Они существуют дольше, чем мы оба вместе взятые. Часом больше, часом меньше — вреда не будет.
Он пожал плечами, выключил компьютер, поднялся и пошел за мной. Мы дошли до угла по бегущей дорожке, ступили на пешеходный переход и позволили ему довезти нас до «Ромео» — ресторанчика, где зависали многие наши люди, когда попадали на планету.
— Просто поразительно, — сказал Джебедайя, когда мы сели за стол в углу и перед нами прямо в воздухе возникло голографическое меню, которое медленно поворачивалось, чтобы мы оба могли прочитать его.
— «Ромео»? — уточнил я. — Обычная забегаловка.
— Нет, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — Я имею в виду, любой из здесь сидящих может оказаться звездным цыганом.
— Может, — согласился я, — но большинство из них — твои коллеги.
Он неодобрительно нахмурился:
— Они все люди. Каждый, кого я видел в конторе сегодня утром, человек.
— В департаменте около сорока процентов людей, — объяснил я. — Негуманоиды в большинстве не способны переваривать нашу пищу, а потому едят в своих ресторанах.
— Возможно, нам следует присоединиться к ним и проявить солидарность.
Я покачал головой:
— После того как ты увидишь, что они едят, тебе пару дней не захочется ходить на работу.
— Я не заметил ни одного из них в конторе.
— Они в здании, — ответил я. — Мы стараемся удовлетворять их потребности, будь это хлор, метан или плюс сто градусов по Цельсию.
— Мне бы хотелось поговорить с кем-то из них, чтобы узнать их мнение о звездных цыганах.
— Это все есть в компьютере, — напомнил я.
— Лучше бы с глазу на глаз… — вздохнул он. — Если, конечно, ты не возражаешь.
— Всегда пожалуйста, — не возразил я. — Полагаю, две трети из них наверняка имеют глаза, заодно ты и определишь, где у остальных скрываются рты и уши.
Он умолк на мгновение:
— Как ты думаешь, Гейб, ты видел когда-нибудь хотя бы одного из них?
— Инопланетянина? Да каждый день!
— Я имею в виду звездных цыган…
— По правде говоря, вполне возможно.
— Как ты себе представляешь, чего они в действительности хотят? — спросил он.
— Скорее всего, свести меня с ума.
— Я серьезно спрашиваю, — сказал Джебедайя.
— А я вполне серьезно отвечаю, — покивал я. — Помимо этого, я не знаю, какого черта они хотят. Почему их единственной целью представляется стремление заставить людей страдать? Почему они просто не ограбят парочку банков и не успокоятся на этом? Если они собираются стащить то, чем человек дорожит, почему бы им не завершить дело и не убить его? — Я вздохнул. — Когда начинаешь озадачиваться мотивацией, тебе прямой путь в Вечность.
— Каждое мыслящее существо имеет мотивацию, — убежденно покачал головой он.
— Вычисли их мотивацию, и мы тут же, прямо завтра с утречка назначим тебя главой департамента, — предложил я.
— Может, мне это и удастся, — пообещал он.
Я взглянул на уличный термометр: плюс 28 по Цельсию. И становилось все жарче.