— Но если вдруг собака сделает дружелюбное движение, субъект может интерпретировать, а следовательно, и рассказать это по-другому, верно?
— Да, думаю, вы правы.
Мэнни кивнул:
— И еще один вопрос. Если у человека искажено восприятие из-за психического заболевания, или употребления наркотических средств, или повреждения мозга, или по иным причинам, может ли процедура полной правды вылечить подобные вещи?
Доктор на секунду нахмурилась, затем ответила:
— Нет, но у нас имеются другие методики, которые мы можем задействовать, чтобы повлиять на подобные искажения.
Адвокат мелко и часто закивал, угодливо соглашаясь:
— Конечно, конечно, безусловно это можно вылечить, но разве вам не надо знать о подобных обстоятельствах заранее, до того как начать процедуру?
— Мы должны об этом знать.
Мэнни благодарно улыбнулся и снова сел на место, сияя на весь зал, будто планировал угостить всех присутствующих обедом с выпивкой.
Дитер Альторен, 28 лет, светловолосый, с очень белой кожей и серьезным выражением лица, тонкий как жердь, был приведен к присяге как следующий и последний свидетель истца. Мягко и нежно Феримонд прошелся с Альтореном по его визиту в офис к Тине Бельтран. Это произошло через две недели после прохождения им процедуры полной правды. Феримонд расспросил, как выглядело помещение, что было надето на женщине, цвет лака на ногтях. Потом они подробнейшим образом разобрали сам разговор, останавливаясь на каждом вздохе и фразеологическом обороте в речи Бельтран, как он спросил ее о дефрагменторах, как она ответила, что собирается написать одну программку, как он предложил заплатить ей за копию и она согласилась.
На всем протяжении опроса свидетеля истца Мэнни спокойно перекладывал на адвокатском столе несколько монеток, словно даже не замечая, что Альторен говорит. Когда Феримонд сказал: «Свидетель ваш», Мэнни встал с еще большим трудом, чем ранее, и нелепо перетасовал свои бумаги, приведя их в еще больший беспорядок. Он сконфуженно взглянул на свидетеля и еще секунд двадцать искал нужную ему страницу. Ох уж этот Мэнни, глупый толстяк!
— Доброе утро, мистер Альторен, — улыбнулся он.
— Здравствуйте, сэр.
— Давайте вспомним: мы с вами до сегодняшнего дня не встречались?
Альторен одарил Мэнни понимающей улыбкой, словно распознал ловушку:
— Я давал вам письменные показания, мистер Суарес.
Мэнни коснулся пальцами лба, как человек, забывший в машине ключи.
— Верно, верно, спасибо, что напомнили. Показания. Это было в марте, не так ли?
— В апреле, мистер Суарес, — улыбка Альторена стала шире.
— Ну конечно! Вот те на! — Мэнни печально покачал головой. — Но в любом случае, мы можем с уверенностью сказать, что мы с вами не встречались раньше, до подписания показаний, не так ли?
Выражение лица Альторена резко изменилось. Казалось, он говорит неохотно, но остановиться не в силах:
— Боюсь, нет.
Брови Мэнни поползли вверх, и он вскинул голову:
— Как это нет?
Голос свидетеля стал заметно тише:
— Нет, сэр. Мы встречались в январе у меня дома.
Мэнни нахмурился и отложил свои бумаги, открыл ежедневник в кожаном переплете, сверил даты и закрыл его.
— Я приходил к вам домой?
— Да.
— Один?
— Нет, сэр, ваша помощница миссис Моралес была с вами. — Свидетель указал на Эльзу.
— Ага. — Мэнни закусил губу, глядя на Эльзу в очевидном замешательстве. Потом он заговорил, словно поддерживая старательно продуманную шутку: — Ну ладно, если это была зима, представляю себе, как ужасно я выглядел! Не лучшее время года для меня…
Альторен обрел еще более несчастный вид.
— Это точно. Ваша кожа была ужасающе зеленой.
Мэнни слегка напрягся, но тут же расслабился:
— Ну да, зеленой, вы имеете в виду, я выглядел нездоровым… Словно меня подташнивало?
Альторен покачал головой:
— Нет, я имею в виду изумрудно-зеленый цвет. Как лужайка моего соседа.
Мэнни буквально разинул рот, потом переспросил:
— Моя кожа?
— Да.
— Изумрудно-зеленая?
— Точно так.
Мэнни повернулся к присяжным, все они внимательно изучали его красновато-бронзовую смуглость, некоторые с озадаченным выражением лица.
— А волосы у меня случайно не были тоже зелеными?
Феримонд, казалось, только теперь осознал, что происходит, и со свойственной ему спокойной мягкостью перебил:
— Протестую. Подобные вопросы неуместны, в них нет необходимости.
Однако судья Рэкхем рассматривала Альторена и даже не взглянула на Феримонда.
— Протест отклонен. Вы можете отвечать, мистер Альторен.
— Нет, сэр, волос у вас вообще не было, зато прямо на голове росли усики-антенны, как у насекомых, только очень большие…
Один из зрителей громко загоготал, судья предупреждающе взглянула на него.
Мэнни сглотнул, выпил воды и снова сглотнул. Потом слабым голосом вопросил:
— Какого цвета антенны? Тоже зеленые?
— Нет, ярко-красные. И они шевелились.
В зале раздался хохот. Рэкхем и Феримонд наблюдали за действом сердито и неотрывно, хотя и по разным причинам. Мэнни беззвучно, одними губами повторил: «Шевелились». Затем поднял руки в явной беспомощности и сказал, словно заметил по ходу дела:
— Ну ладно, надеюсь, у миссис Моралес кожа была не зеленая?
— Нет, сэр.
— Это хорошо. Вы помните, как она была одета?
— Да разве я могу забыть! На ней не было блузки.
— Без блузки? В январе?
— Без блузки под пальто.
— Ого. Вы имеете в виду, что она сидела у вас дома в одном лифчике?
— Нет, она даже не присела, и вообще… бюстгалтера на ней тоже не было.
Феримонд диким взглядом вперился в Эльзу, но она выглядела сильно удивленной.
Лицо Мэнни приняло обиженное выражение, он словно умолял Альторена проявить благоразумие.
— Мистер Альторен, как вы думаете, почему миссис Моралес появилась в доме незнакомца раздетой?
Альторен вспотел.
— Она сказала: чтобы не повредить крылья.
Секунд пять Мэнни стоял с открытым ртом. Феримонд еще дольше, и определение «изумрудно-зеленый» при описании его лица было бы здесь совершенно подходящим.
— Ее… крылья? — спросил Мэнни.
— Да, — произнес Альторен и закрыл глаза.
— А вы… э-э… видели эти крылья?
— Видел.
— Как они выглядели?
— Белые. Из перьев. Около трех футов длиной.
— Гм. — Мэнни посмотрел на Эльзу, которая ответила ему таким же долгим взглядом и пожала плечами. — Может, эти крылья были частью костюма?
— Нет, сэр. Она ими хлопала.
— Хлопала. Но она не летала, не так ли?
— Нет, она сказала, что пока еще не научилась.
Зрители и даже несколько присяжных разразились громовым хохотом. Судья Рэкхем застучала молотком, призывая к порядку. Мэнни перетасовал свои бумаги на столе:
— Ваша честь, я не могу продолжать. У меня больше нет вопросов, — сказал он и опустился на место.
Судья Рэкхем повернулась к Феримонду:
— Вы будете проводить повторный опрос?
Феримонд согнал с лица изумление, заставил себя встать и с трудом выдавил:
— Госпожа судья, я бы попросил краткий перерыв перед какими бы то ни было повторными свидетельствами.
Лицо Рэкхем говорило: «Кто бы сомневался!».
— Хорошо, у вас есть двадцать минут. Мистер Альторен, во время перерыва вы остаетесь под присягой.
Разгневанный Феримонд жестом велел Альторену следовать за ним, и оба покинули зал заседаний. Присяжные один за другим вышли в совещательную комнату, кто в недоумении, кто с улыбкой. Мэнни немелодично свистел, просматривая справочник, который притащил с собой на это представление. Эльза возвела очи горе. Тина Бельтран, как и многие, смущенная, растерянная и сбитая с толку показаниями Альторена, наклонилась к Мэнни и прошептала:
— Что тут такое произошло?
— Тише, — сказал Мэнни, вытащил часы и положил их на стол. — Увидим.
Ровно двадцать минут спустя Феримонд и Альторен вернулись в зал. Адвокат выглядел расстроенным, перед тем как сесть он пристально посмотрел на Мэнни.
Когда вернулись присяжные, Рэкхем спросила:
— Повторный опрос, мистер Феримонд?
Феримонд встал и произнес сквозь стиснутые зубы:
— Нет, госпожа судья, мы закончили.
— Очень хорошо. Мистер Суарес, вы можете вызвать своего первого свидетеля.
На этот раз Мэнни поднялся гораздо легче:
— По правде говоря, ваша честь, мы бы хотели отказаться от изложения версии защиты и сразу перейти к заключительному слову.
Рэкхем выглядела встревоженной, присяжные — озадаченными, Феримонд — испуганным.
— Мистер Суарес, — сказала судья, — вы вообще не собираетесь предоставлять никаких доказательств?
— Нет, ваша честь. Поскольку бремя доказывания вины полностью лежит на истце, то отсутствие достаточного количества фактов с его стороны является основанием для присяжных голосовать в нашу пользу. Поскольку я не уверен, что истец доказал свою версию, я не вижу причин утомлять вас ее опровержением.
— Значит, вы ходатайствуете о вынесении вердикта?
— Нет, ваша честь, но спасибо за вопрос. Я просто хотел бы обратиться к присяжным.
Рэкхем побарабанила пальцами по столу:
— Если позже вы передумаете, мистер Суарес, я не дам вам возможности для выступления.
— Это понятно, ваша честь.
— Полагаю, вам требуется некоторая отсрочка для подготовки заключительного слова? — Она взглянула на своего секретаря, который уже листал календарь.
— Нет, госпожа судья, у нас было полдня, и я готов.
Рэкхем сверилась с лежавшими перед ней бумагами:
— Гм. Не думаю, что мы уже провели напутствие присяжным…
— По правде говоря, ваша честь, мы прочли предложенное стороной истца напутствие, и потому голосуем за то, чтобы его и оставить. Оно вполне подходящее. Я готов произнести заключительную речь.
Судья кивнула. Возможно, подумал Мэнни, она перебирает в уме список текущих слушаний.
Феримонд поспешно заговорил, брызжа слюной: