Она широко улыбнулась и снова обратилась прямо в объектив камеры:
— Но только в том случае, если вы сделаете то же самое. Я передаю вызов каждому из наших слушателей: согласны ли вы сделать ставку не на словах, а на деле? Согласны ли вы вложить реальные деньги? Сейчас сотни из вас берут телефонные трубки и набирают наш номер, чтобы высказаться о необходимости финансировать этот проект. Доктор Вегнер согласился принять в нем участие лишь в том случае, если финансирование будет достаточным для тщательного и правильного выполнения всех работ. Значит, дело за вами. Готовы ли вы вложить зарплату за один день в науку, чтобы прояснить одну из величайших тайн в истории медицины?
Когда это Дастин согласился участвовать в нелепом проекте? Он не говорил, что будет, но потом бросил Шелли вызов, и она спокойно могла посчитать это готовностью сотрудничать. Честно говоря, ему уже начинала нравиться мысль доказать ложность гомеопатии раз и навсегда. Если Шелли машет перед ним пачкой баксов, он с удовольствием проведет тестирование двойной анонимности. Шелли взяла телефонную трубку.
— Здравствуйте, вы в эфире, — сказала она. — Вы хотите поддержать нашу попытку раз и навсегда ответить на этот вопрос? Мы предлагаем каждому звонящему пожертвовать на исследования свой дневной заработок. Один день на науку. Вы с нами?
Последовало долгое молчание. «Интересно, — подумал Дастин, — там трубку повесили или связь со студийным оборудованием отключилась?..» Но вдруг донесся нерешительный голос:
— Ну… я не слишком много зарабатываю в «Макдоналдсе», но думаю, я, конечно, могу…
К концу передачи собрали два миллиона долларов. Аванс, по большей части оплаченный кредитными картами. Когда техник молча отсчитал на пальцах секунды до конца передачи «четыре-три-два-один-ноль», Шелли потянулась к Летурно и смачно поцеловала его в губы.
— Вы даже не подозреваете, насколько сейчас помогли нашему телеканалу, — сказала ведущая. — Когда новость пойдет в народ, количество зрителей удвоится. — Потом она обратилась к Дастину. — Прошу вас, раздавите гомеопатию, как мелкую мошку. Жду вас в студии с отчетом через три месяца.
— Трех месяцев недостаточно даже для исследования ушибленного пальца, — возразил Дастин.
— Этого должно хватить, чтобы вколотить последний гвоздь в крышку гроба гомеопатии, — ответила она.
— Это не научно, — сказал Летурно. — Чтобы выяснить, как это работает, нам потребуется примерно около года. Возможно, даже два. Если вообще мы сумеем прояснить суть.
Шелли отсоединила микрофон и встала.
— Ладно, тогда даю вам шесть месяцев. Каждую неделю будете давать отчет в эфире в течение 60 секунд. Иначе публика забудет, кто вы такие.
Дастин кивнул. С подобным отчетом он уж точно справится. По сравнению с тем контролем и в каких условиях ему приходилось в свое время отрабатывать гранты, тут была полная халява.
Он прошел вместе с Летурно на парковку.
— Без обид, — сказал он, — но я себя чувствую, будто меня только что вовлекли в голосование за республиканцев. Черт побери, как вы это сделали?
Летурно ухмыльнулся:
— Обычное вуду. У меня в офисе висит маленькая куколка на веревочках, изображающая вас.
— Ах, ну да, конечно.
Но по пути домой Дастин серьезно призадумался.
В офисе Летурно они встретились через три дня. Если там и находилась куколка вуду, то в глаза она не бросалась. На самом деле вся эта альтернативная клиника с виду походила на обычную поликлинику: две медсестры за стойкой регистратуры, ассистенты врачей и нянечки, которые сопровождали пациентов туда-сюда по коридорам, считали их пульс, прослушивали дыхание, измеряли температуру и давление, доктора, торопящиеся к пациентам. Однако, наблюдая Летурно за работой, Дастин заметил одну важную особенность, выгодно отличающую этого гомеопата от коллег, традиционных, классических медиков: он тратил больше времени на разговоры с пациентами о лекарственных средствах, которые они принимали.
— У вас мышечное напряжение, — сказал он одной женщине, которая жаловалась на боль в челюсти после визита к стоматологу больше месяца назад. — Поэтому я собираюсь сделать вам раствор вещества, называемого чилибуха аптечная, который является мощным средством для сжимания челюстей. В большой дозе он может так плотно сжать мышцы, что раздробит кость. Однако я разбавлю его в миллионы раз, и фактически к моменту готовности средства чилибухи там не останется. Но вода, которой я буду разбавлять лекарство, сохранит память о свойствах препарата, и когда я введу ее вам в мышцы челюсти, она найдет то, что заставляет их сжиматься, и растворит это вещество.
Дастин фыркнул. Летурно одарил его сочувственным взглядом, и Дастин объяснил:
— Простите, видимо, это моя аллергия..
— Могу вам помочь, — откликнулся Летурно и снова повернулся к пациентке. — Главное, о чем надо помнить: лекарство, которое я вам дам, позволит мышцам расслабиться, и уже к утру вы будете чувствовать себя лучше.
«Он рассчитывает на эффект плацебо», — смекнул Дастин. Если пациент с субъективным недомоганием верит, что его лечат, то симптомы часто исчезают. Все это он высказал Летурно, когда они остались одни. Он подозревал, что оппонент станет все отрицать, но гомеопат просто кивнул и сказал:
— Это единственное логическое объяснение происходящего. Я хочу знать, действительно ли оно единственное, и если так, как сделать его более надежным в действии. Ведь пока положительный эффект достигается в семидесяти процентах случаев.
— В скольких?!
— В семидесяти.
— Вы имеете в виду на двадцать процентов больше случайного совпадения, а не 70 процентов ваших пациентов.
— Нет, именно у 70 процентов моих пациентов отмечалось улучшение самочувствия. Случайность дала бы мне что-то вроде пяти или десяти процентов.
— Не могу поверить, что у вас такой коэффициент успеха.
Летурно улыбнулся:
— Я был бы таким же скептиком, как и вы, если бы не наблюдал результатов снова и снова. Итак, давайте организуем исследование, которое убедит вас или изобличит во мне шарлатана.
Разработка исследования двойной анонимности, в котором ни экспериментатор, ни пациенты не знали, кто записан в контрольную группу, оказалась несложным процессом. А вот ее осуществление было не в пример труднее. Человеческие болячки не появляются стандартными комплектами, как не бывает и бесконечного запаса одинаковых жалоб, доступных для сравнения. Наконец Дастин решил остановиться на простом качественном анализе фактора боли: пациент или чувствовал облегчение, или нет. Половина всех пациентов в исследовании получит настоящие гомеопатические средства, в то время как другой достанется обычный физраствор, которого до проведения эксперимента не было в арсенале ни у самого Летурно, ни у его коллег. Каждая группа делилась на подгруппы, из которых одной скажут, что они принимают настоящее лекарство, а другой — что они принимают раствор. Всем зададут по несколько вопросов, чтобы в общей массе затерялись те, ответы на которые Дастин и Летурно заносили в документ. Таким образом, пациенты не узнают, на какие вопросы какие ответы врачи хотят услышать.
Дастин ожидал, что результаты окажутся в совершеннейшей гармонии с испытаниями плацебо, где около тридцати процентов пациентов почувствовали улучшение, даже когда им не проводили никакого настоящего медикаментозного лечения. Однако с самого начала он получил доказательства обратного. Все оказалось совсем не так. Если уж на то пошло, утверждение доктора Летурно о 70 процентах было несколько занижено. Коэффициент приближался к 77. Интенсивность боли также не соотносилась с коэффициентом эффективности: самые трудноконтролируемые заболевания реагировали точно так же, как и обычные.
Двойная анонимность подразумевала: нельзя вскрыть изначальные записи и узнать, какие пациенты что получали, до того как все данные будут собраны. Но только наивысший показатель успешных результатов смог бы поразить обоих медиков.
— Здесь что-то не так, — задумчиво проговорил Дастин перед лицом неопровержимых фактов.
— Я тоже так думаю, — откликнулся Летурно. — Должно бы приближаться к 90 процентам, если в действительности что-то происходит. Или к тридцати, как в обычных экспериментах с плацебо, если не происходит ничего.
— Три четверти. Это существенно. Что мы делаем три четверти времени?
Они снова перелопатили все данные, но пока не вскрыли записи и не пометили, кто что получал и кому что говорили, могли лишь бесконечно чесать в затылке.
Итак, они сняли шестидесятисекундное видео, где оба чесали затылок, и передали материал Шелли для эфира в самом конце передачи. Рейтинг «Второго мнения» поднялся на 30 процентов.
Чем больше Дастин наблюдал за работой гомеопата, тем меньше понимал происходящее. Исполненный своих лживых измышлений, Летурно во время той или иной промежуточной стадии разжижения раствора постукивал склянкой по столешнице, объясняя, что этот процесс был назван встряхиванием. Якобы таким образом вода лучше запомнит бесконечно малую дозу растворенного вещества.
— Вы же понимаете, что это не имеет никакого смысла, — увещевал его Дастин. — Даже еще меньше, чем никакого.
— Понимаю, — ответил Летурно. — Но я знаю следующее: у меня больше положительных результатов, когда я это делаю, чем когда не делаю. Впрочем, это происходит только с некоторыми препаратами.
— Вам нужен еще один тест двойной анонимности, чтобы посмотреть, правда ли это.
— Конечно. Поскольку наше первоначальное исследование заканчивается, мне бы ужасно хотелось попробовать и это. Естественно, мне придется испытывать каждый препарат, который я готовлю, а также варьировать процесс приготовления на каждой стадии разжижения. Количество комбинаций почти бесконечно. — Он поднял желтоватую смесь к свету, потом стукнул склянкой по столу на полдюжины раз больше. — Здесь и кроется объяснение, почему в нашей области используются дешевые процессы приготовления лекарства, которые работали для других людей в недалеком прошлом. Так трудно разграничить все вариации… Большинство практиков просто соглашается с тем, как предписано работать.