— Умер? — догадалась Арабелла. — Пустая могила под ангелом!
Эндрю ухмыльнулся.
— Еще ни от кого из наших общих знакомых не слышал, что ты туго соображаешь.
— Спасибо, братик, за семейную солидарность.
За конторским окном маячил вагоновожатый, он беседовал с женщиной в юбке-карандаше. Незнакомка уже справилась с толстой папкой, взвалив ее на стол и распахнув, а зализанный клерк нарочито подробно давал заказ снулому юнцу с кофейной тележкой, но то и дело косился: интересно же, чем занимаются сослуживица и чужак. Женщина улыбалась собеседнику и кивала, наконец подала ему телефонный аппарат. Вагоновожатый набрал номер, сказал в трубку несколько слов и возвратил аппарат на стол.
— Тело узника лежало на убогом тюфяке, дожидаясь погребения в безымянной могиле. Задержавшись в этой клетке, Гиббон дал возможность охранникам «Дерна» подобраться к себе. Еще немного, и он будет схвачен! Но тут на него снизошло вдохновение. Он размотал погребальный покров и вытолкал мертвеца сквозь решетку. Несколькими витками шнура, который у канатчика всегда при себе, привязал труп к замку и пустил катиться вниз по тросу.
Уклон оказался подходящий, со стороны казалось, будто и впрямь живой человек управляет велосипедом. Небось живописная получилась картинка: под канатом болтается покойник, проносясь через кроны деревьев в ночную мглу. Заметившие его стражи «Дерна», понятное дело, решили, что это Гиббон спасается бегством, и припустили наперегонки — каждому хотелось поучаствовать в расправе.
Банда «паукообразных обезьян» всем скопом кинулась выручать вожака, и ребята из «Дерна» приняли бой. В конце концов прибыла полиция, но к тому времени дерущиеся успели окончательно разнести станцию.
В конторе вагоновожатый все еще любезничал с женщиной, но было видно, что ему не терпится вернуться в кабину. Вот парень шутливым приплясом двинулся к выходу. Зализанный, с блюдцем в руке, цедил кофе и провожал незваного гостя мрачным взглядом. Женщина, явно разочарованная, сцепила большие пальцы и помахала остальными — вдогонку вагоновожатому изобразила крылышки.
— Газеты тогда устроили знатную шумиху: бунтующие рабочие, безответственное управление, нездоровая конкуренция, негодная охрана тюрьмы… В итоге правительство приняло решение: независимые канатнодорожные фирмы — нонсенс, а персонал — сущие бандиты, их надлежит отдать под государственный контроль, пусть это будет часть воздушного транспорта Северной Метрополии. Большинство «обезьян» да и другие ни в чем не повинные канатчики тут же получили расчет.
Арабелле столь крутые меры вовсе не показались неоправданными, но она предпочла оставить это соображение при себе.
— А с Гиббоном что стало? Как он выкрутился?
— Никак не выкрутился. В самом начале побоища получил по голове лопнувшей растяжкой, а когда очухался, его сразу арестовали и бросили в Карцер.
— Тебе, наверное, это кажется иронией судьбы? — спросила Арабелла.
— Пожалуй, что так. Гиббон в конце концов вышел на свободу, но найти работу уже не смог. Уехал за границу, а там нанялся на пароход.
— И все, что ли? — немного помолчав, спросила сестра. — А что случилось с Дульчи? И с прожектором?
— Не знаю. Что слышал, то рассказал.
— Раз так, нам придется выяснить остальное.
— Прошу извинить за задержку. — Вагоновожатый взлетел на свое сиденье и взялся за рычаг.
Рынок воздухоплавания размещался в бывшем бальном зале с высоченным сводом, почти сплошь застекленным; сквозь него виднелось небо. Там было всего лишь пяток шаров; даже полунадутые, они рвались с привязи, готовые к бегству. Две большущие «сигары» для дальних рейсов да три малых непоседливых дирижабля — для целей попроще, доставки ремонтников и запчастей. От былых времен сохранились арочные галереи, когда-то там собирались старики, чтобы поглазеть на танцующую молодежь. Теперь в галереях громоздились компрессоры, разобранные причальные мачты и прочее оборудование.
Миновав торговцев снедью у входа, двойняшки прошли в зал, от края и до края заполненный торговыми рядами. И сразу почувствовали себя не в своей тарелке: здесь все было для настоящих воздухоплавателей: исследователей-полярников, вахтовиков-горняков, работающих в труднодоступных районах, ну и, конечно же, для самих работников воздушных линий, этих дорог жизни, снабжающих разбросанные по гиблым землям поселения. Арабелла приметила такую воительницу, одетую по суровой моде пустынщиков: очки-консервы на кожаном шлеме, увесистые краги с наплечными лямками. Женщина рассматривала и ощупывала какие-то свисающие на цепях снасти.
— А гироскоп у тебя есть? — спросила она невысокую торговку с обведенными сурьмой глазами. — Мне компактный нужен.
Миниатюрная брюнетка не пожалела помады для своей шевелюры, и та даже не шелохнулась, когда хозяйка энергично замотала головой, что она, похоже, делала частенько.
— Не-а. Я по освещению. Может, у него что-нибудь найдется. — Продавщица махнула на соседнюю лавку.
Эндрю обернулся и увидел всевозможные осветительные устройства, свисающие на цепях с самого настоящего воздушного шара.
— А как у вас насчет ремонта и обслуживания?
Женщина ушам не поверила:
— Ремонт? Обслуживание? И куда же ты собрался затащить мой светильник? На Северный полюс?
— Я подарок ищу… для отца в кабинет.
— А кабинет где? В доме, да? Не на вулкане?
— Угу.
— И если любимый попугайчик твоего родителя будет день-деньской сидеть на цепочке и гадить на лампу, от меня потребуются ремонт и обслуживание? Эти вещи для реального дела. На века сработаны. Но раз в месяц масло подливать не мешает. Только не слишком много, а то еще капнет на твою красивую одежку. — Эндрю было не по себе: он не привык, чтобы женщины разговаривали с ним так неприязненно. — Короче, малыш, не будем отнимать друг у друга время. Вон там, у самой стенки, есть кое-что в твоем стиле. Проку мало, но на вид ничего… Наверняка подыщешь цацку на свой вкус. — Она углядела кого-то в толпе посетителей. — А теперь извини, у меня дела посерьезнее.
Эндрю не нашелся с ответом и позорно ретировался под козырек, где висели образцы аэростатной ткани. Сестра снова увидела пустынщицу, та приценивалась к гироскопу. На щеке у нее виднелись три расходящихся лучами шрамика — знак отличия, награда за какое-то неведомое достижение.
— А какой чувствительный, словами не передать! — бурно расхваливал свой товар продавец. — Угол к ветру держит как вкопанный! Такие же машинки работали при подъеме «Аретузы», а знаешь, какие там шторма? Восемнадцать арбузовидных аппаратов с заостренными носами! Поздней осенью, в жуткие ураганы! И ни один не снесло! Все держались прямехонько против ветра!
— «Аретузу» так и не подняли, — возразила женщина.
Только сейчас Арабелла заметила, что воздухоплавательница ростом совсем невеличка. Просто кажется выше благодаря сапогам на толстенных подошвах с матерчатыми простеганными голенищами. В пустыне, где раскаленная каменистая земля, без такой обуви никак.
— Так то из-за пиратов, барышня, а не из-за штормов. Принесло чертей попутным ветром в самый неподходящий момент… Но все равно спасательная команда успела уничтожить корабль, пираты остались ни с чем.
— Как же ни с чем, если они эти «арбузы» захватили.
— А разве техника виновата?! При чем тут гироскопы?
Женщина опытным глазом осматривала навигационный прибор, дотошно проверяла, не заедает ли где.
Попробовала поднять:
— И сколько весит?
— Это надо в паспорте посмотреть…
— Тяжеловат, пожалуй. Для грузовика, может, в самый раз. А у меня работа потоньше.
— Пойдем, что ли, — сказал Эндрю. — Нет для нас тут ничего подходящего.
— Пойдем, — Арабелла неохотно вспомнила, что их ждут дома. — Дай-ка еще раз на картинку взглянуть, — попросила она.
Эндрю покосился на нее с подозрением — для него обертка электрода явно поднялась в цене, — но все же развернул газету.
Арабелла окинула взглядом бальный зал. Он нисколько не отличался от нарисованного, на своих местах были даже статуи у входа: мамонт и саблезубый тигр — оба на задних лапах, злобно таращатся друг на друга. Эти звери попали на городской герб в незапамятные времена, когда здесь еще ничего не было, кроме болот, в округе водились длиннолапые медведи, они подкрадывались, всплывали и вылущивали из лодок первопроходцев, как гурман добывает из раковины сочную устрицу.
Но дата… Семнадцать лет прошло. Газета вышла на следующий день после бала Золотого Руна, главного события тогдашней общественной жизни. И состоялся этот бал здесь, вот в этом зале. Пол под ногами еще хранит отменное качество: блестит лаком, пружинит слегка, хоть всю ночь танцуй.
И на том балу была Дульчи. Арабелла всмотрелась в рисунок с нарядной толпой у окна и нашла женщину, похожую на молодую изобретательницу. Художник показал ее сзади, в платье с глубоким вырезом на спине и с тем же узором, что и на картинке с дуговым прожектором. Что общего между этой девушкой и крушением станции «Карцерная»? Определенно, Дульчи была здесь в ту самую ночь и видела, как все происходило.
Сквозь слои прозрачной воздухоплавательной ткани хлынул свет — как будто рассветное солнце пробило морской туман. Брат и сестра дружно обернулись: что за чудеса?! А это торговка осветительной снастью манит к себе.
— Цепной фонарь нужен, когда к объекту приближаться не хочется. — Женщина показывала, как спускается с блока обрешеченная колба, и держалась при этом так, будто они с двойняшками старые друзья. — Скажем, при сильном ветре под отвесной скалой или ледяной кручей. Спросите, почему бы штатный дуговой прожектор не задействовать? Да проку от него: и глаза слепит, и тени слишком резкие. Может, вас ударный бурав заинтересует? В пару к фонарю? Очень полезная вещь. А вот дистанционные клешни разного калибра, пять штук в наборе, таких надежных поди поищи…
Не слишком-то искренняя любезность, подумала Арабелла. С чего бы вдруг менять гнев на милость и продавать фонарь непрофессионалам? Немножко стыдясь собственного упрямства, она решила испытать терпение торговки.