— В жизни не слышал, чтобы Белое Пламя сподобилось помочь хоть кому-то, — съязвил Элиан, привыкший надеяться на себя, а не на высшие силы, и напомнил: — Леон, мне нужно потолковать с твоим братом.
— Изволь, — граф поднялся на ноги. — Рафаэль, положи на стол свой кинжал. Элиан — кинжал и шпагу.
Виконт подчинился не раздумывая; недовольный Элиан помедлил, но затем все-таки вынул из ножен и сложил оружие на шитую серебром скатерть. Граф Альтенорао шевельнул пальцами; с руки сорвался сноп алых искр, пал на шпагу и оба кинжала, остался россыпью помаргивающих огоньков.
— За оружие не хвататься. Руки сожжет до костей… но и угомонит любого, кто затеет драку. Элиан, изложи свое дело и уезжай. Заклятье через день-два рассеется, но пока тебе здесь находиться опасно. — Леон отошел к открытому окну и повернулся к гостю спиной, лицом к цветущему парку.
Элиан метнул на него сердитый взгляд и уставился на Рафаэля:
— Он утверждает, будто ты желаешь со мной разделаться. Это так?
— Нет, — Рафаэль сплел пальцы в замок, опасаясь, как бы не задрожали руки.
— Вот и славно, — Элиан улыбнулся той неповторимой улыбкой, от которой все краски мира расцветали ярче; краше улыбалась только его сестра. Затем черные с золотом глаза пытливо вгляделись Рафаэлю в лицо, высмотрели нечто такое, отчего Элиан в порыве сочувствия накрыл ладонью его сплетенные пальцы.
Леон у окна вздрогнул и обернулся, хотел что-то сказать… Поздно. Чужая магия, какова бы она ни была, уже стекла с руки Элиана к Рафаэлю. Граф с досадой прикусил губу. Его вина: не предусмотрел, не уберег.
Виконт откинулся на спинку стула, ощутив к другу внезапную неприязнь.
— С чем ты пришел?
— С плачем от сестры. Ты не приезжаешь повидаться, а на ее последнее письмо ответил двумя холодными строчками.
Рафаэль отвел взгляд. «Если ты преследовал Иллиану, если гнал свою дичь — в следующий раз ты ее убьешь». Как после этого приезжать, как писать нежные письма?
— Ли безутешна, — продолжал Элиан. — Мало того, что ее напугали в лесу до беспамятства, еще и ты позабыл. Раэль, — назвал он друга его детским тайным именем, — я понимаю: ты потерял мать и отца, тебе ни до чего. Но Ли готова разделить с тобой это горе. Она любит тебя, чтоб ты знал! Почему ты от нее отвернулся?
Рафаэль молчал. Он хотел бы признаться, что вся беда в его магии охотника-убийцы, однако нужные слова не шли, а с языка просилось грубое «не лезь не в свое дело».
Элиан истолковал его молчание по-своему.
— Хорошо, давай совсем откровенно. Ты считаешь, что ее обесчестили? Если ты нашел ее растрепанную и в рваном платье, это означает лишь одно? Но послушай: Ли уверяет, что ее пальцем не тронули. Раэль, я знаю ее, как никто. Если она говорит: «Не было» — значит, не было.
Чужая магия одолевала. Нестерпимо хотелось обругать Элиана, бросить в лицо самые безобразные слова…
— Раэль, честью клянусь: Ли невинна.
Рафаэль глядел на огоньки, которые перемигивались на хищной стали клинков. Только бы достало сил промолчать.
— Отвечай! — вспылил Элиан. — Ты мне друг или нет?!
— Нет! — Рафаэль внезапно утратил над собой власть. — Иди и сам утешь сестричку, которая тебе так дорога! Ей теперь все равно с кем!..
Элиан вскочил, с грохотом опрокинув стул; Рафаэль тоже взвился.
— Стоять! — хлестнул голос Леона.
Их швырнуло в разные стороны. Рафаэль наткнулся на фарфоровую напольную вазу, опрокинул ее и разбил. Элиан крутанулся, едва устояв на ногах, и хлопнулся о стену.
— Дуэль, сегодня же, — произнес он глухо. — Я вас вызываю, господин Альтенорао. Выбор оружия за вами.
У Леона сверкнули глаза: он одним взглядом запечатал Рафаэлю рот и пригвоздил к месту.
— Элиан, твой вызов не принят, — сказал граф. — Я приношу извинения. Мой брат не хотел никого оскорблять. Не его вина, что ты принес магию, против которой у нас не нашлось защиты. — Леон повел рукой, собирая алые огоньки с оружия на столе; они охотно вернулись к хозяину, оставив холодную сталь. — Эл, я прошу: прости Рафаэлю чужие, навязанные ему слова.
— Маги! — бросил Элиан с крайним презрением.
И ушел.
Рядами стояли одинаковые надгробия — бюсты на каменных постаментах. Одни предки явственно глядели на Рафаэля, взгляды других были устремлены мимо. Белая лисица-напоминание неожиданно подошла и ткнулась носом ему в руку. Нос был сухой и теплый.
— Что тебе? — Поднявшись от материнской могилы, виконт подобрал мешок с Запретным зеркалом. — Торопишь?
Темные глаза на узкой мордочке как будто и впрямь куда-то звали.
— Иду, — обещал лисе Рафаэль, но сначала шагнул к собственному надгробию.
Вытащил из мешка Запретное зеркало, водрузил на постамент возле бюста и поглядел на себя. Довольно ли сходства, чтобы завтра умереть?
Отражение было очень похожим. И все же не таким, как запечатлел Рафаэля предок. Лицо в магическом стекле было тревожным и растерянным, лицо надгробия — гордым, решительным и отважным.
— Я польщен, — пробормотал Рафаэль, всматриваясь в древнее изображение себя самого. — Выходит, еще повоюем? — обратился он к напоминанию.
Лисица запрыгала, подгоняя: «Пойдем же скорее!».
Рафаэль спустил тяжеленное зеркало наземь и прислонил к постаменту. Тут постоит, ничего магической штуке не сделается.
Он зашагал к калиточке, сквозь которую недавно протискивался. Выпустит ли она обратно? Калиточка выпустила, и ползучие розы не цеплялись за одежду. Рафаэль вежливо придержал тугую дверку:
— Проходите, госпожа лисица. Ну, зверь, веди, куда нужно.
Зверь затрусил по занесенной сухими листьями аллее.
Что делать? Чего ожидать? Прошедшее со смерти отца время Рафаэль провел бестолково. Леон упрямо не подпускал его к главному знанию, а хватать абы что не хотелось. Единственное, что он за это время худо-бедно постиг, — научился распознавать присутствие чужой магии. Да и то — распознавать Леон обучил, а бороться? Увы.
Под ногами шуршали сухие листья; с деревьев лениво осыпались соцветия. И вдруг екнуло сердце. Вдалеке на аллее виднелись серый плащ и золотые кудри, сиявшие среди тусклого осеннего дня. Иллиана! О Белое Пламя, как Рафаэль по ней стосковался… Он чуть не сорвался бежать. Однако впереди неспешно трусило напоминание, и он удержался. Не хватало напугать любимую, чтобы она превратилась в дичь.
Да Иллиана ли это? Он замедлил шаг, вглядываясь. Плащ до земли и золотая шевелюра… для Иллианы слишком короткая. Это ее брат. Его высокая фигура и широкие плечи. Зачем Эл примчался?
Элиан заметил Рафаэля и пошел навстречу. Чем ближе, тем яснее видно: стряслась беда. Красивое лицо осунулось, щеки запали, меж бровей залегла горькая складка.
Виконт стал, прислушиваясь к себе, приказывая своему таланту охотника спать. Элиан тоже остановился. Лисица в чепчике уселась между ними, прикрыв хвостом передние лапы.
— Какой у тебя чудной зверь, — Элиан слабо улыбнулся. — Ты не рад меня видеть?
— Рад, — солгал Рафаэль, пытаясь уловить опасную магию, вольно или невольно принесенную другом.
Кажется, что-то есть.
— Раэль, я приехал мириться. Пока не поздно. Пока ты… ты… еще жив.
Откуда ему это знать? От враждебного мага?
— Ты готов со мной помириться? — спросил Элиан с надеждой.
— Я уже помирился, — сказал Рафаэль, всматриваясь. Это осунувшееся лицо, горькая складка между бровей… — Эл, какая у тебя беда?
Элиан помрачнел.
— Наш отец разорен. Он пытался вложить деньги в предприятия, которые с виду сулили хорошую прибыль. И каждый раз терял все. Ему придется продавать земли, чтобы расплатиться с долгами.
— И что же? Его долги тебя так удручили?
Элиан отмахнулся.
— Ему пообещали деньги. С условием: он дознается, чем владеют маги Альтенорао. Он велел Иллиане спросить у тебя. И получить ответ любой ценой — хитростью, посулами, отдавшись ли, все равно. Она отказалась платить собой за его неудачи в делах. Тогда он пригрозил выдать ее за герцога Тимарье, который несказанно богат и готов погасить наши долги. Ты наверняка о нем слышал: мерзкий карлик, не пропускающий ни одной юбки. Старикашка давно точит на Ли зубы. Она не знает, что делать. Но рано или поздно явится к тебе на поклон. Раэль, избавь ее от этого унижения. Скажи мне: что хранится у вас в подземелье?
Магия — вот она, в действии. В благодарность за то, что Эл приехал мириться, чтобы уберечь любимую от унизительных просьб, да просто так, лишь бы сделать другу приятное — Рафаэль готов был выложить любые фамильные тайны. К счастью, он их не знал.
— В подземелье хранится вино и свален всякий хлам, ничуть не интересный вашему благодетелю, — сообщил виконт легким тоном.
— Раэль, таким не шутят. — Красивое лицо болезненно дрогнуло. — Мне нужно привезти ответ. Скажи.
Проклятая магия, с которой не умеешь бороться! Желание угодить было острым до стона, до вскрика. Ведь просит не кто-нибудь, а Эл — друг, когда-то спасший Рафаэлю жизнь. Просит ради Ли, которая Рафаэлю дороже всего на свете. Где взять нужное знание? Броситься к Леону, уговорить его, упросить? Вырвать ответ угрозами?
Рафаэль опомнился, одернул себя. Он не поддастся.
— Эл, я не знаю.
— Раэль! — Перешагнув через припавшее к земле напоминание, с отчаянным лицом Элиан опустился перед Рафаэлем на колени. — Ради моей сестры. Скажи правду.
Гордый Контедо-Лэй! Немыслимо.
— Ты ума лишился. Встань сейчас же. — Рафаэль хотел было сам поставить его на ноги, однако вовремя вспомнил, чем в прошлый раз обернулось дружеское прикосновение.
— Я прошу, — вымолвил Элиан, задыхаясь от унижения. — Скажи. Тебе совсем не осталось жить. А Ли — что ж ей, из дома сбежать? Вороны отыщут, где ни спрячься. Раэль! Я ведь не прошу отдать. — По его запавшим щекам сползли слезы.
Рафаэль пришел в ярость. Как смеет проклятый Искрами маг издеваться?! Одного превращает в убийцу, другого разоряет, третьего принуждает валяться в ногах… И мать с отцом погубил!